У Шэнь Цзю ядовитый язык и изысканные манеры.
Ну, настолько изысканные, насколько могут быть у грязной уличной крысы в одеждах возвышенного бессмертного заклинателя. Кто сказал, что тот должен быть благородным и приятным, чтобы оправдывать свой «утонченный» вид? Шэнь Цзю щурит зеленые едкие глаза и срывает с языка хлесткое «чушь собачья».
Ему нравятся расписные веера. Допустим.
Ему нравятся роскошные многослойные одежды: все эти тонкие дополнительные полупрозрачные слои ткани, длинные рукава и вручную вышитые узоры. И что с того?
Ему вообще нравятся дорогие вещи. И дело не в стоимости, а в той тщательности и продуманности каждой детали, которую вкладывают мастера за такие деньги. Мелкие ремесленники, каким бы ни были их талант и желание, увы, не могут позволить себе подобной скрупулезности: ей сыт не будешь. Так что… Есть. Какие-то. Проблемы?
В детстве он часто слышал от уличных детей восторженные мечты о «однажды у меня будут свои дом и большая-большая семья», «однажды я стану сильным и отомщу», «однажды меня будут любить». Глупо. Наивно. И бессмысленно. Когда кто-то спрашивал Цзю, тот отвечал: «Когда я вырасту, то попробую вон те сладости с прилавка напротив и куплю себе вон ту безделушку, потому что она забавная, и мне нравится зеленый цвет». Простые материальные желания.
Да, он мстит — вид горящего особняка Цю навсегда выжжен на сетчатке, — но это не исполнение мечты. Жесткая жизненная необходимость. И больше он, собственно, не хочет ничего такого. Просто… окружить себя тем, что ему нравится, попробовать все, что ему хочется. Золотое ядро — греет нутро и вызывает восторг. «Мое-мое-мое», — словно поет. Больное самолюбие? Пускай. Красивые меч, веера и одежды. Прекрасное лицо и мерзкий характер? Вы сами решили, что почему-то должно быть иначе. Не его вина. Великолепный чай и вкусная еда. Редкие книги. Искусные музыкальные инструменты. Похоже на снобизм? Плевать.
Тепло, сытно, комфортно — это просто и понятно.
Привязанность, близость, желания принадлежности, признания и заботы — слишком сложные категории.
Можно взять никому не нужного ребенка с улицы и научить его читать и писать, но нельзя ожидать, что он сам поймет то, что объясняется с рождения родителями и небезраличными к его судьбе людьми. Даже сам пик Цинцзин он забирает себе, потому что тот ему просто нравится. Если бы при этом можно было не брать обязанности горного лорда и учителя, просто остаться на нем одному… Ну, нельзя просить от жизни слишком много хорошего, верно? Поэтому он наслаждается теми приятными маленькими радостями, что у него есть, и все-таки не отказывается от возложенных на него обязанностей — по-своему, — кто бы что ни говорил.
Однажды Шэнь Цзю попробовал так же, как другие глупые — как они вообще дожили до своих лет? — дети, мечтать о чем-то таком. Что он кому-то может быть нужен. Что за ним придут. Это не сработало. По крайней мере, Юэ Цинъюань годится хотя бы для того, чтобы потворствовать его капризам.
Шэнь Цзю думает об этом и прикрывает глаза. Чужая глупость — не его проблема.
Шэнь Цзю знает, что должен себе, а больше он никому ничего не должен.