ржавыми, абсолютно тупыми ножницами рука в черных перчатках срезала нераспустившийся пион. положила в корзину. и снова срезала очередной цветок. чик чик, брям, клац, чик чик брям, клац, чик чик...... на клумбе остаются торчать лишь короткие стебли с редкими листьями. корзина полна зимних пионов.

сынмин поддевает одну перчатку зубами, вторую снимает уже освободившейся рукой и несет их вместе с ножницами обратно в сарай. затянутое тучами небо уродливо плачет первым снегом, а температура не желает подниматься выше минус семи, и он, одетый в черный вязаный кардиган, стоял ещё минут пять пытаясь подобрать ключ из связки, чтобы закрыть сарай. снег падал медленно и, чуть касаясь земли, таял. таял и когда касался темно-крашенных прядей кима, от чего они начинали мокнуть. парень поморщился, тряхнул головой и достал полупустую пачку сигарет. оперевшись о сарай - поджег сигарету. присев на корточки - сделал затяжку. зима тянулась так долго, хотя это был только ее первый день. сынмин заходится чешущим легкие кашлем, пытаясь вытолкать обратно дым. табак у фильтра оказался на неожиданную редкость противным. его страсть к курению ему не очень нравится, решение о том, что пора заканчивать с этим, было принято уже давно, но до сих пор не реализовано. фильтр летит куда подальше, приземляясь на тоненький слой снега, и полностью расплавливая его своей теплотой.

на пионах потихоньку образовывалось прохладное покрывальце. сынмин нежно достал цветы и так же аккуратно встряхнул их, освобождая от снега, и затем обратно кладет. пора возвращаться в дом.

зимнее солнце уже успело выглянуть из-под туч и почти уйти за край горизонта. сынмин отворачивается от него, так как было бы оно знойно-летним. в памяти всплывает вид далеко не забытого прошлого, который открывался ему с теплой и душной постели - солнце ярким пятном размазалось совсем рядышком под боком. настоящее безобразно пыталось повторить прошлое.

скрипучая дверь приоткрылась, послышался стук молотка. сынмин, минуя зал, шмыгает носом взбегая по лестнице практически негромко к своей подсобке. лампа освещала одинокий стол, на котором валялись изрезанные бумажки, и под ними черный конверт в небесно-лиловую косую полоску. он в который раз перепроверяет, подписан ли конверт. убедившись, что все в порядке, конверт отправляется в корзину к цветам, а затем оказывается накрытым неплотной тканью. бумага не сахар, но все же нежелателен её контакт с едва застывающей водой.

на часах показывало без пятнадцати семь, пора выдвигаться к месту встречи. ким открывает дверцу шкафа, на секунду скользя взглядом по отражению. волосы начали высыхать и принимать первоначальный вид. рубашка немного помялась и выскочила из брюк. неважно. между плотно сложенных простынь лежал камешек. едва схожий размерами с подушечкой пальца, розовый кварц обтянут медной проволокой и похож на колечко. теперь все готово, сынмин в глубине души тоже верит в собственную подготовленность.

ветер со снегом наперегонки гоняют оставшуюся листву. погода заметно быстро портилась. времени на уборку велосипеда от снега не было. его никогда и будет. надо собраться с мыслями, возможно даже с силами, но они никак к нему не хотели приходить. только совесть потихоньку начала откусывать от кима уже по внушительному куску, жадно впиваясь и отдирая последнее, что могло чувствовать. на мгновение показалось, что пропала большая часть легких и невыносимо дышать. через пару мгновений отпускает, и не осталось ничего, что могло потревожить его снова.

к месту назначения он прибывет с опозданием чуть ли не на час из-за усилившегося снега и леденящего хрустальную кожу ветра. дверь в дом открыта, и видно как люди плетутся друг за другом по холлу, то ли собираясь выходить, то ли только проходя внутрь, опоздав как и сам ким. невысокая тень скользит мимо знакомых лиц, но так и остается в проходе, останавливаемая резко опускаемой рукой. все-таки от легких ничего не остается, а дышать неизвестно как. глухота несомненный порок, но кто знал, что быть зрячим быть может гораздо беспомощнее. последняя надежда и свет солнца вколачиваются массивным молотком в дерево, не оставляя после себя ничего кроме вмятины где-то возле гвоздей, а может и грудиной. сердце пусть и слабое, но скоро оставит фиолетовые синяки над собой. 

крышка до невозможно <i>обычного</i> гроба закрыта, а из щелей будто льется свет от блондинистых прядей. переживя апрель, сынмин не справляется с заходом солнца.