«У вас есть зависимости?»
— Да, и её зовут Владислав Костенко, мать вашу.
Парень быстро нажимает на «нет» и переходит к следующему вопросу, чтобы наконец-то закончить с этим дурацким опросником, который так необходим куратору группы. Сказать ей прямо о том, что он нахуй никому не сдался — излишне грубо, поэтому Илья, как и остальные его одногруппники, добросовестно, скрепя зубами, врут о том, что не имеют вредных привычек и даже не знают, как выглядит пачка сигарет. Ага, скажите это их лёгким — они громко посмеются.
Нет, Илья в самом деле не курил так часто, чтобы считать себя зависимым. Никотин — это крайняя мера, когда всё становится «слишком». Слишком странным, слишком грустным, слишком неутешительным. Кажется, пора сделать затяжку.
Владислав Костенко. Владик.
На него было невозможно не обратить внимание. Весёлый и милый, похожий на греческого бога: выразительный нос с горбинкой и карие, почти чёрные, глаза. Кожа цвета оливы, которая на ощупь настолько мягкая, что сравнима с хлопком. Тонкие пальцы, сжимающие ручку до побеления их кончиков во время стресса или паники. Плавные движения, лёгкая походка… Было невозможно не думать вечерами, какова вероятность того, что Владик, хотя бы вскользь, но также прокручивает в голове образ Ильи.
Воздух хоть и не морозный — всего лишь начало ноября, — но кожа невольно покрывается «мурашками». Не самое удачное время и место для одежды с коротким рукавом, но он продолжает стоять, не обращая внимания на холод, наблюдая за людьми внизу. Такие же холодные, как бортик балкона, они идут вслед за своей целью. Кто-то спешит с работы к детям, а кто-то желает побыстрее выпить горячего чая.
Какова же цель Ильи? Поступить в медицинский колледж было неплохой идеей, но является ли медицина частью всей его жизни? Спасение тяжело больных, уход за нуждающимся — то, с чем придется сталкиваться каждодневно. Готов ли он видеть каждый день кровь, слезы и смерть?
Чёрт, почему эта внутренняя дискуссия вообще существует? Да потому что, если бы не она, то всё свелось к Владику — греческому богу с карими глазами…
Владик. Владик. Владик.
Почти целая сигарета уничтожается об стеклянную пепельницу. Илья устало потирает глаза, готовый кричать и уснуть одновременно. Нет, в первую очередь сон.
***
Пустая, бездушная аудитория. Что он ещё не ожидал в чёртовы полвосьмого утра? Фанфары и конфетти от куратора, которая всегда готова их убить?
Владик смеётся, представляя, как их Татьяна Дмитриевна, облаченная в костюм клоуна и разноцветный парик, бегает по аудитории и хлопает в ладоши, напевая какую-нибудь нелепую песенку. В самом деле, если бы их кураторские часы проходили именно так, то присутствовала бы вся группа, без исключений.
Но сейчас здесь только один Владик, который сам не понимает, почему пришел в такую рань, почему не остался в постели подольше и не привёл в порядок неоднозначные, — а иногда и тревожные — мысли. Мысли о будущем и настоящем. И если будущее вызывает лишь интерес, то настоящее пугает. И страх этот крутиться вокруг его однокурсника — Ильи Черненко, — который так неожиданно ворвался в жизнь Владика, а после и сердце. И дело даже не в длинных, сияющих на солнце, волосах, небрежной щетине или густых, чёрных ресницах; глубокие душа и мировоззрение Ильи вонзили стрелу Купидона до упора, не оставляя Владику никакого выбора.
Парень открывает окно, тяжело дыша. Тошнота начала подбираться к горлу, а сердцебиение учащаться так, что пульсируют даже кончики пальцев. Всё стало похоже на клетку, где нет ни единого выхода. Будто пространство аудитории сжалось до размеров атома, а кислород был искусственно вытеснен. Вот только образ того самого Черненко никак не вытесняется сознанием. Наоборот, подбрасывает реальные картинки, схожие на призрачные видения…
— Блять, Владик, что случилось? — кажется, или видения могут разговаривать?
— Здесь было душно, — буквально выдавил из себя Владик, пытаясь сохранить самообладание. — Не декабрь в конце концов.
Портрет гребного Пирогова смотрит на них будто с возмущением или даже ненавистью. Часы раздражающе тикают в углу, но кажется, что не идут вовсе. Нейроны в самом деле остановили свою деятельность? Специально, прямо сейчас, когда нужно что-то сказать, проанализировать ситуацию? Или Владик в край рехнулся, что не может и двух слов связать в присутствии Ильи, который, будто нарочно, распустил свой пучок и дал волосам свободно расположиться на плечах и по спине.
Ладони Костенко мало того, что мертвой хваткой держат полудохлый подоконник, так ещё и начали обильно потеть. Самое время что-то сказать, чтобы ситуация не была настолько нелепой и неловкой.
— А… Ты проходил те тесты, что давала куратор?
— С ней попробуй не пройти — сожрёт и не подавится, — Илья раздражённо фыркает и старается не смотреть на одногруппника, который отлип от окна и облокотился уже на парту, стоящую рядом. — Холодно?
— Немного, — но холод ноябрьского воздуха здесь абсолютно не виновен. Владик пытается отдалиться от Ильи, чтобы не видеть его профиль и отражение восхода на темной радужке глаз.
Владик думает о том, как вообще до такого докатился, а Илья старается не думать вовсе. Их отделяет другу от друга жалкий метр и масса «против». Сколько можно прятаться за невидимыми стенами, отгораживаться глупыми домыслами? Да воздух вокруг электризуется, когда они сидят за одной партой, боже, неужели они и дальше будут думать, что ничего не приходит?
Илье уже тошно. От себя, от обстоятельств. Чёрт, полупустой колледж — не лучшее место для такого, но когда, если не сейчас.
— Знаешь, — Черненко пытается начать аккуратно, прощупывая почву, — я соврал в тесте. Я зависим.
— Спайс, крокодил, трава?
Попытка отшутиться с треском проваливается, когда Илья, — весь такой уверенный и горячий Илья — двигается к парте, возле которой стоит Владик, и «невзначай» касается чужой руки, пытаясь зафиксировать зрительный контакт.
— Ты.
Свободная рука накрывает красную до нельзя щеку Владика. Длинные пальцы поглаживают смуглую кожу, тактильно запоминая каждую неровность. Громкий выдох срывается с губ Костенко; он мечтал об этом тёмными ночами, трогая своё лицо, представляя вместо своих подушечек пальцев — музыкальные пальцы Ильи. И вот он — момент истины. Момент, когда стены рушатся, а губы тянутся к губам напротив.
Всё сработало будто на уровне инстинктов. Владик решительно притянул за затылок Илью ближе, прижимая к себе. Он садится на парту, разводит ноги, чтобы между них поместился однокурсник. Поцелуй получается жадным, с использованием укусов и языками. Владик даже не сразу замечает, как переплелись их пальцы на одной руке, и как его другая рука начала невесомо блуждать по мягким локонам длинных волос.
— Я дрочил на тебя, думал о тебе, — срывается у Черненко, когда поцелуй прекращается и парни дышат друг другу на лица, закрыв глаза.
— Мне было страшно, — признание сладкое, будто клубничная карамелька на языке.
— А сейчас? — с лица рука скользит к впалому животу, где летают атомные бомбы. — Не боишься?
Чувство возбуждения начинает накрывать Владика с головой и он с готовностью принимает эту волну, целуя Илью вновь, но нежно, плавно, обвивая ногами его ноги. Несмотря на нежность, на проникновенность момента, что-то животное просыпается в них, что-то вырывается из самого нутра.
Всё превращается в агрессивное месиво из рук, блуждающих по брюкам друг друга, из тяжёлых вздохов, когда горячие касания локализуются на подвздошных костях таза. Поцелуй, похожий на передышку, срывает башню окончательно. Илья кусает беззащитную мочку уха Владика, в промежутках шепча искренние пошлости:
— Тебе нравится, да? А если я схвачу тебя за хуй прямо сейчас — ты будешь тихим мальчиком для меня? Будешь. Я знаю, что будешь, Владя.
Прикусывая губу, как в самом развратном порно, Костенко прокручивает в голове новое, будоражащее и такое сексуальное обращение — Владя. Шепча его снова и снова, снимая трусы одногруппника, Илья чувствует себя на вершине Олимпа, если не выше. Его сердце бьётся в бешеном ритме, губы, припухшие от поцелуев, расплываются в улыбке, когда смущённый своей наготы Владик прячет своё лицо в изгибе чужой шеи.
Размазывая предэякулят по стояку, продолжая держать таз, покрытый удивительно мягкой кожей, просто невозможно не возбудиться самому. Тем более, когда Владик издает тихие стоны, царапая короткими ногтями загривок Ильи.
— Нас не заметят? — вопрос, похожий на писк, звучит неуверенно, будто Костенко думает, что сейчас всё закончится.
Но Илья наоборот прижимает их тела ещё ближе, что горячие члены касаются друг друга. Сейчас или никогда. Черненко, не скрывая удовольствия от процесса, начинает надрачивать беззащитному и открытому во всех смыслах Владику: телом, душой, сознанием. И он боится даже смотреть вниз, видеть, как его пенисом первоклассно орудует Илья, но интерес победил стыд. Медленно опустив глаза, Владику перехватывает дыхание от увиденной картины: длинные, мокрые пальцы скользят по каменной эрекции, прощупывая каждую венку, будто запоминая их на ощупь.
— Поцелуй меня, — бессознательно произносит Костенко, желая выразить своё восхищение и всю нежность к Илье.
Хаотичные движения по волосам заставляют и Черненко застонать партнёру в рот. Владик впервые так близок к своей ночной фантазии — длинным, блестящим волосам, похожим на шёлковые нити. И ему нравится ощущать их мягкость и как они плавно скользят между смуглыми пальцами, создавая ощущение осознанного сна.
Между тем Илья расстегнул и свою ширинку, спустил штаны вместе с бельём и теперь мастурбировал оба фаллоса одновременно, вогнав сначала Владика в ступор. Костенко резко прервал поцелуй, смотря в карие омуты, и равно дышал, не веря в происходящее. Будто эротические сны ожили по волшебству.
— Я представлял это, — признается Илья, продолжая, — но уже специально мучительно-медленно — дрочить им обоим. Благодаря длинным пальцам, парень обхватил члены одной рукой, второй трогая голые бёдра и манящий живот. — Реальность не разочаровала, Владя.
Владик не ответил. Слова застряли в горле. Тело готово выпрыгнуть из своей физической оболочки. Илья сглатывает слюну, двигая кадыком так сексуально, что Костенко хочет смотреть на это каждый божий день, превратив это в традицию для продуктивного дня.
— Ты ебанная Афродита в мужском лице, — Владик обводит очертания острых скул и красных руб, окончательно растворившись в событие.
— Мой Эрос…
Движения вверх-вниз по пенисам становятся всё быстрее и увереннее. Раскрасневшийся лица парней покрылись капельками пота. Тем временем колледж начал наполняться людьми: преподавателями и студентами. Какова вероятность, что прямо сейчас кто-нибудь ворвётся в кабинет, где на парте мастурбируют два студента отделения «Лечебное дело»? Об этом некогда думать.
Владик чувствует, что скоро кончит и, возможно, не сможет сдержать громких звуков. Илья, будто интуитивно это понимая, припадает к пухлым губам, максимально ускоряя движение рукой. Хлюпающий звук наполнил кабинет, напоминая один из роликов на PornHub. Они бы посмеялись с этого сравнения, если бы не стекающая по руке Ильи естественная смазка — своя и Владика.
А следующую секунду буря резко затихла, заменяясь послеоргазменной негой.
И всплеск особой энергии и эмоций накрыли их обоих. Не сразу; никто и не помнит, кто кончил на одежду друг друга первым. Возможно, это сделал Илья, блаженно прикрыв глаза. А, быть может, и Владик, издав звук, похожий на скулеж. Не имеет значения.
— Есть влажная салфетка? — смеётся Илья, указывая на грязную в сперме руку и одежду.
— Трусами вытрем.
Громкий, счастливый смех перемешался со звуком звонка на первую пару.