Для Рутил порядок — залог стабильности.
Повторять один и тот же распорядок дня год за годом, одни и те же обязанности, мелкие и не очень действия, отработанные до автоматизма. Только так она может выполнять свои обязанности с максимальной эффективностью…
— Они ведь просили только одолжить мои личные книги, как можно было все настолько перепутать?! — Рутил смотрит на один из шкафов, едва за голову не хватаясь, и спешно принимается переставлять вещи на полках местами. — Вот здесь должны лежать инструменты, здесь — смола и лаки из нее, а вот камедь и копал вообще не с этого уровня!
Рутил фыркает себе под нос, руки движутся почти на автоматизме. Возвращают все на «свои» места. Разрешить другим Самоцветам взять что-то с ее полок и оставить их при этом одних, не присматривая… было самой большой ошибкой! А ведь Рутил знает их, знает! Ей следовало лучше думать.
— Книги — на самом верху, журналы с записями ниже, чтобы всегда были под рукой. Травы, настойки, клей, запасы с минералами… — пальцы Рутил замирают над небольшими коробочками, аккуратно составленными в несколько контейнеров, в которых — кусочки различных камней, самые ценные, идеально подходящие, собранные ею за много лет возле Пуповины, которые при необходимости могут помочь некоторым из Самоцветов, даже если их не так много, и память это не сохранит, потому что все же не родные. — Если они вдруг срочно понадобятся, но будут стоять не на месте, я ведь могу чего-то не найти, или упустить из виду, или… Разве так сложно соблюдать элементарный порядок?!
Даже если все эти опасения не особо объективны — работа Рутил бывает сложной, но редко требует какой-либо поспешности, да и она достаточно умела, чтобы просто так растеряться — Рутил не может избавиться от дискомфорта. Когда все на своих местах и идет по проторенному пути — почти нельзя ошибиться. Рутил чувствует ответственность. Некоторые могут сомневаться в ней, как в полноценном враче, но… Это все, на что она, кажется, способна. И даже если в том единственном… если она подведет в «тот самый» нужный момент…
Она все же тянется рукой к голове, другую невольно сжимая в кулак.
— Успокойся, — чужие пальцы перехватывают ее на полпути и тянут на себя настойчиво, призывая обратить внимание. Падпараджа, которая все это время сидела возле шкафа, опираясь на него спиной и следила за всей ее суетливой возней, выгнув бровь и дергая уголком губ, вздыхает как-то тяжко, словно смиряясь с чем-то. — Ты слишком суетишься, — сухая усмешка, пока она тянет на себя сильнее, заставляя Рутил наклониться, и поворачивает чужую ладонь на свет, высвечивая красновато-желтые костяшки на фоне общей белизны «кожи», такие же стертости виднеются на самых кончиках пальцев и в нескольких местах по всей их длине.
Рутил больше всего боится ошибиться, и все ее мысли только о других.
Для Падпараджи Рутил — беспокойная и рассеянная в вещах, что важны не менее.
— Только посмотри на это. Разве так годится? — цокает языком и качает головой с укором, вытягивая руку и слепо нашаривая на полке чашку с пудрой, кисть ей подает сама Рутил и взгляд отводит при этом все то время, пока ловкие твердые пальцы уверенно и методично закрашивают ее собственные.
— Глупые дети.
— Еще какие, — в глазах Падпараджи искры, и она фыркает едва слышно под нос. «Кто тут еще ребенок», — спрашивается.
— Я ведь просто волнуюсь за них…
Падпараджа кивает и улыбается так понимающе.
— Я знаю.