— Что будете заказывать? — привычно спрашивает Чонгук и ответ слушает лишь краем уха, зная, что всё равно запомнит. Его интересует другое.
Гость искрится.
Не в буквальном смысле, конечно, нет, иначе на него смотрел бы не только Чонгук, но его аура действительно сияет, и Чонгук такую видит впервые. В голове всплывает вопрос, кем же он является.
Даже Чими, обычно прячущаяся от посетителей кофейни, кем бы они ни были, выглядывает из своего гнезда и умело запрыгивает на прилавок, не сводя заинтересованного взгляда. Гость, привлёкший Чонгука, заметив её, стремительно краснеет и запинается, не договаривая заказ, а Чонгук чувствует и видит, как эмоции Чими меняются до смущëнного замешательства.
Люди в очереди с интересом вытягиваются.
— Она не любит, когда её трогают, — инстинктивно предупреждает Чонгук.
Он не думает, что его услышат все, но оставляет это Чими. Она, право, сама умеет разбираться с теми, кто без её согласия пытается её погладить. Как минимум, может отойти подальше или убежать обратно.
Вот интересный гость — другое дело.
— Она ваша? — тихо спрашивает он, и Чонгук слышит в его голосе восторг.
Значит, не ведьма.
Ведьма бы почувствовала фамильяра.
— Моя, — кивнув, подтверждает.
— О, простите, — вдруг бормочет, смущаясь ещё сильнее, и Чонгук чувствует, как щемит сердце от того, насколько уязвимым он выглядит.
Чонгук не верит в ангелов, но сейчас ему кажется, что перед ним один из них — потому что больше никто, ни одно живое существо из всех, кого Чонгук знает, не подходит. Слишком невинный. Слишком светлый. Слишком милый и застенчивый.
И даже нравится Чими, чего не бывает никогда, потому что она чужаков к себе не подпускает. А сейчас — Чонгук удивлённо распахивает глаза — отходит от девушки, приблизившейся к прилавку, и с любопытством подходит к гостю перед Чонгуком, внимательно принюхиваясь. Она тоже не понимает, кто он. Или понимает.
К сожалению, связь ведьмы и фамильяра не позволяет узнать, о чём думает фамильяр.
Необычный гость заканчивает диктовать, оплачивает дрогнувшей рукой и уходит к одному из отдалëнных кресел в тени, а Чонгук, быстро записав на листочек заказы от всех трëх посетителей, обращается к Чими. Ничего. Она спокойна, расслаблена и не собирается раскрывать, что узнала. Не располагает на откровения и почëсывание за ушком, и Чонгук, нахмурившись, вновь бросает взгляд в сторону дальнего угла, прежде чем приступить к заказам.
Удивительно.
За всю жизнь Чонгук видел лишь одну ведьму, пусть и подружился с ней, а сейчас упускает такой шанс познакомиться с новым магическим созданием только потому, что ему достался упрямый фамильяр. И стеснительный потенциальный знакомый.
Чонгук уверен, подойди он к нему, тот тут же сгорел бы от смущения.
Тот, к кому обращено всё внимание, однако, не реагирует и никак не даёт понять, что видит в Чонгуке хоть кого-то. Словно действительно не узнаёт ведьму. Он не интересуется, на самом деле, никем — сидит в ноутбуке, пьёт чай, ест пирожное и чувствует себя уютно там, где его не тревожат.
Чонгук считывает его эмоции и гордо улыбается, когда замечает, что необычному гостю комфортно и хорошо, пусть Чонгук ничего и не делает. С другими людьми он позволяет себе смешивать с чаем травы, менять музыку и освещение, медленно подбираться и мимолётными фразами узнавать, что тревожит и как он может помочь. Этому гостю он не нужен.
Всё, что Чонгук делает, — обеспечивает тишину и покой и иногда отправляет Чими на разведку.
Она, кажется, влюбляется.
И продолжает молчать и после того, как Чонгук ближе к ночи провожает завладевшего мыслями гостя, о котором так и не удаётся ничего узнать, и закрывает кофейню, чтобы отправиться домой. На самом деле, лишь перейти дорогу, и поэтому ему очень нравится расположение кофейни. Чими, устроившаяся у него на руках, не успевает ни заскучать, ни уснуть.
Чонгук думает, гостя он больше не увидит.
Проходит несколько дней, и гость, однако, вновь приходит, заказывает то же самое — Чонгук удивляется, что помнит заказ наизусть — и садится за знакомый стол. Всё ещё искрится.
В этот раз, правда, более уставший, но Чонгук быстро решает это расслабляющим отваром и, закончив с заказами, присаживается, опирается на сложенные ладони и возвращается взглядом к увлечëнному книгой гостю. Видеть, что ему комфортно, Чонгуку приятно.
Настолько комфортно, что, когда Чонгук отвлекается на заказ, он засыпает, прижав книгу к груди.
Чими улавливает неожиданный нежный трепет её ведьмы и запрыгивает рядом, и Чонгук по связи чувствует, насколько ей нравится смотреть на такого гостя. Любопытно.
— Можешь подойти, не буди только.
В ответ — взгляд красноречивее любых.
Конечно, она не будет будить. Она запрыгнет рядом, растянется на животе, вытянув лапки, прижмëт длинные ушки к голове и тоже уснëт. В кофейне она довольно спокойна. Чонгуку кажется, дело в том, что сам он расслабляется в волшебной атмосфере, а Чими, как фамильяр, разделяет его чувства.
Это дома можно всё разнести.
Кофейня для того, чтобы быть милой крольчихой, привлекающей внимание всех, но не дающейся никому, кроме Чонгука и одного гостя, в руки.
К сожалению Чонгука, гость не проваливается в глубокий сон, а через несколько минут вздрагивает и выпрямляется, сонно потирая глаза. Чонгук трогательно вздыхает, не отводя ласкового взгляда. Он слишком милый. Ему безумно подходит его искрящаяся светлая аура.
А после случается то, что сердце одной ведьмы по имени Чонгук разбивает окончательно.
Гость удивляется, заметив в кресле по соседству Чими. Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на Чонгука, и Чонгук усиленно старается делать вид, что работает и совершенно не заинтересован ни в госте, ни в Чими. Он понятия не имеет, кто такая Чими. Впервые видит. И кроликов не любит.
И вовсе его колени не подгибаются, когда Чими потягивается, принюхивается к ладони рядом и тычется носиком — напрашивается на ласку. Её гладят скорее инстинктивно.
Уже потом осознают, что и с кем делают. Но руку не отнимают, наоборот, улыбаются так мягко, немного сонно и ведут с осторожностью по шёрстке, любопытно следя за реакцией. Чонгук мечтательно вздыхает.
Любому человеку, знакомому с ведьмами, известно: чтобы завоевать любовь ведьмы, нужно для начала завоевать её фамильяра.
Что ж, Чими уже завоёвана.
Чонгук?
Чонгук, на самом деле, не верит в любовь с первого взгляда, но, будучи ведьмой, верит в то, что у каждого человека есть такой, с которым ему суждено быть счастливым, любимым и любящим. Не то чтобы он определяет гостя как свою судьбу, нет, он слишком неопытная ведьма, чтобы видеть такое. Ему нравится за ним наблюдать.
Ему нравится, что он каждый раз заказывает одно и то же, что краснеет, когда Чонгук первым называет его заказ, выученный наизусть, что уходит за любимый столик и хлопает рядом, призывая заинтересованно выглянувшую Чими. Ему нравится, с какой бережностью он играет с ней. Ему нравится, что, в каком бы состоянии он ни приходил, у Чонгука он расслабляется и отдыхает.
И ему нравятся их маленькие диалоги.
— Как вас зовут? — первое, что спрашивает Чонгук за две недели.
Гость вздрагивает и поднимает на него взгляд.
— Юнги, — отвечает он тихо и слегка хрипло, словно шелестит.
— Я Чонгук, — легко представляется Чонгук в ответ, с трудом сдерживая в себе чувства.
Его имя звучит так хорошо.
Чонгук провожает Юнги взглядом и фыркает на забавляющуюся с него Чими, искренне жалея, что фамильяры разумны, в отличие от животных. Иногда хочется, чтобы она не понимала, отчего её ведьму переполняют чувства. Иногда очень не хватает возможности мысленно признать, что к одному человеку Чонгук чувствует симпатию, без последующей реакции одной слишком разумной крольчихи.
— А что это? — однажды интересуется Юнги, а Чонгук бросает взгляд на маленькую витрину и восторженно распахивает глаза, когда понимает, о чём он.
Юнги единственный замечает новое пирожное, и пусть Чонгук не стремится акцентировать внимание, понимание, что Юнги настолько внимателен, вызывает в сердце трепет и желание сильнее заботиться о его комфорте.
— Новый рецепт?
Чонгук осторожно кивает.
— Тогда я попробую, — первый раз, когда Юнги заказывает что-то другое.
Чонгуку кажется, он вот-вот расплачется.
Особенно, когда перед уходом Юнги подходит и говорит, что ему очень понравилось всё и он с радостью будет брать и это пирожное.
— Вы сегодня чудесно выглядите, — спустя несколько дней срывается с языка раньше, чем Чонгук успевает его прикусить и убедить себя, что едва знакомому человеку его комплименты совсем не нужны.
— Под дождь попал, волосы теперь сильнее вьются, — смутившись, скомканно бормочет Юнги и ладонью приглаживает волосы.
— Вы не промокли?
— Нет-нет, всё хорошо! — спешит его успокоить.
Чонгук прикрывает глаза.
Симпатии к Юнги в его сердце становится настолько много, что даже Чими уже не подшучивает, а активнее напрашивается на ласку и стремится подарить Юнги всю заботу, которую хочет подарить Чонгук, но вынужденно остаётся в стороне. Лишь слабо улыбается Чими и с усталым вздохом качает головой, когда она вдруг меняет положение и устраивается на спине, подставляя Юнги белый пушистый животик.
Никому, кроме Чонгука, так делать нельзя.
Да и Чонгук часто рискует пальцами, когда тянется погладить.
А Юнги, вот, можно. Можно и легко коснуться, внимательно изучая реакцию, и засмеяться на её довольный вид, и устроить руку на животе, чтобы гладить, пока Чими не устанет от внимания (не Юнги, конечно, а других гостей) и не сбежит обратно в укрытие.
Поэтому, да, Чонгук, как и Чими, завоёван тоже. И спокойно признаёт это.
Нет ничего такого, что он, будучи по натуре романтичной ведьмой, находит в Юнги те черты, в которые влюбляется. Юнги мягкий, милый, спокойный, нежный, внимательный — конечно, Чонгук не может устоять. Чонгук с трепетом принимает новые чувства, о которых до этого только мечтал, которые приходят к нему впервые и аккуратно и ненавязчиво поселяются там, под сердцем. Юнги умеет очаровывать.
Чонгук с энтузиазмом очаровывается и ни разу не жалеет.
Любопытство к тому, кем Юнги является, никуда не девается, но превращается в желание увидеть его в момент, когда он использует магическую силу. Какой бы она ни была и как бы ни проявлялась.
Чими упорно хранит тайну личности Юнги, поэтому Чонгук может лишь догадываться, что энергия у Юнги такая, как и он сам. Светлая, мягкая, покровительствующая и окутывающая тëплым одеялом. Чонгук с удовольствием представляет его магом воздуха. Или эльфом.
Эльфийские ушки на Юнги смотрелись бы очень хорошо.
Чонгук привыкает. Сначала к тому, что Юнги заглядывает минимум два раза в неделю, после — к их спонтанным разговорам, понемногу раскрывающим Юнги. Его характер, увлечения, маленькие привычки, любимый чай и травы, от которых он начинает мило чихать — Чонгук в тот день много извиняется, кланяется и тайно улыбается после каждого чиха, вынуждающего Юнги морщиться, закрывать ладонями лицо и краснеть.
И Чонгук, конечно, видит, что его симпатия взаимна.
Даже с его неопытностью трудно не заметить, как Юнги воодушевляется, когда Чонгук подходит, как смотрит, как внимательно отмечает детали, чтобы сделать Чонгуку приятно. И как реагирует на комплименты и заботу Чонгука. Они оба ждут, и Чонгук без необходимости гнаться позволяет чувствам разрастаться медленно, с такой скоростью, чтобы им двоим было комфортно.
Он, как ведьма, наслаждается каждой гранью симпатии, перерастающей во влюблённость и постепенно влияющей и на его энергию.
После каждой встречи с Юнги Чонгук чувствует себя окрылённым и таким же искрящимся. И по оживившейся Чими замечает, что его чувства разделяет и она.
Огорчает Чонгука лишь одно: с приходом зимы Юнги становится всё более уставшим, подавленным и мрачным. Его сияние стихает. Чонгук понятия не имеет, как помочь ему, потому что переживания Юнги оставляет в себе и переводит тему сразу, как Чонгук аккуратно подбирается. Он хранит тайну.
Чонгук беспокоится, но больше его пугает беспокойство Чими, обычно спокойно относящейся к проблемам людей. Ему не нравится не иметь возможности помочь, как не нравится, что он не может просто подойти и признаться, что является ведьмой и Юнги не нужно возводить между ними стену, призванную защитить магический мир от любопытного человека.
Хотя, может быть, не будь Чими так упряма, Чонгук бы легко признался.
Но Чими, к огорчению Чонгука, держится стойко и смотрит грозным взглядом всякий раз, как Чонгук задумывается, и весь декабрь Чонгука проходит в волнении. Ему кажется, с каждым днём Юнги становится только хуже.
Закрывает кофейню на новогодние праздники Чонгук с тяжёлым сердцем. Не только потому, что Юнги в последний день не приходит, хотя по четвергам заглядывает всегда, но и потому что Чонгук продолжает не знать, в порядке ли он. Хочется найти Юнги и не отходить от него, пока Чонгук не убедится, что всё хорошо.
Чонгук лишь устало вздыхает и запирает входную дверь, чувствуя, как необычайно — для вечера — активная Чими вертится под ногами и торопит его домой.
— Ты хочешь есть? — предполагает Чонгук.
Оказывается, нет.
Оказывается, Чими тянет его не домой, а вверх по улице, а Чонгук, догадавшись, едва не валится на колени. Он хочет домой, чтобы расслабиться в кровати под тихую музыку, пока Чими хрустит на фоне либо ужином, либо мебелью, и не думать ни о чём.
Чими безжалостно сворачивает на следующую улицу, не слушая вздохи Чонгука и не оставляя никакого выбора, точно задалась целью окончательно вымотать и утомить.
— Объясни хотя бы, куда мы идём.
Чими бросает на него взгляд и фыркает, и Чонгук по связи чувствует, как сильно она разочарована. Неожиданная реакция. Ладно, если она считает, что им надо куда-то прийти, Чонгук не будет с ней спорить — как бы то ни было, именно она, как фамильяр совсем юной ведьмы, опытнее в магических делах. А Чонгук, видимо, в уставшем состоянии не способен и на простой анализ.
Что ж, его мольба остаётся услышанной, ведь Чими не отводит его в соседний район, а останавливается у какого-то дома. Без света. Без следов человека. Уютный, и на этом всё, и Чонгук совершенно не понимает, зачем Чими привела его сюда.
Пока не замечает, что Чими идёт по кошачьим следам на только выпавшем снеге.
Значит, помощь не человеку нужна, а кошке.
Чонгук находит её — его — довольно быстро, он лежит на крыльце, свернувшись, и тихо спит. В глаза бросается магическая аура, а приблизившегося Чонгука окутывает слабая энергия, отчего-то ему знакомая. Чонгук прикрывает глаза и обращается к чувству внутри, кричащему, что об этом коте им непременно нужно позаботиться, во что бы то ни стало. Хорошо.
Именно это вело Чими.
— Эй? — тихо зовёт Чонгук, присевший рядом, и расплывается в нежной улыбке, когда кот, что поначалу пугается и дёргается, принюхивается к протянутой ладони и неожиданно активно бодает мордочкой. Словно действительно рад видеть. — Ты так дрожишь, малыш. Очень замёрз?
Кот на голос не реагирует, лишь встаёт на лапы и стремительно приближается, потираясь всем телом о Чонгука. Чонгук восторженно выдыхает.
И Чими подходит ближе и принюхивается к коту, прежде чем уткнуться носиком в шерсть и удотвлетворённо заскрипеть на раздавшееся громкое мурчание. С каких пор ей нравятся коты?
— Хорошо, теперь домой, — решает и поднимается на ноги.
На руки берёт кота, кутает его в снятую куртку, проверяет, готова ли Чими идти за ним, и быстрым шагом направляется к дому, в голове перебирая, откуда они могут быть так близко знакомы. Фамильяр Тэхёна? Нет, у него, конечно, кот, но серый, а не трёхцветный. Да и Тэхён не оставит своего фамильяра в беде.
Ни одна ведьма не оставит, потому что фамильяр для неё — вся жизнь и сила.
Значит, не фамильяр.
Чонгук, не выпуская из рук кота, неловко открывает дверь и входит внутрь, дрожа от холода. Несмотря на то, что он согревает себя и Чими, в одной футболке по морозной улице ходить — затея, определённо, не лучшая. Зато кот в тепле и даже не вертится, только смотрит знакомым карим взглядом и тихо и благодарно мурчит.
Удивляет, как сердце Чонгука от такого вида вдруг щемит.
— Откуда я его знаю?
Чими вновь фыркает и скрывается на кухне. Опять разочарована.
Чонгук идёт следом, прекрасно зная, что кота следует накормить и напоить, чтобы помочь согреться, однако всё ещё понятия не имеет, кого именно несёт на руках. Ни Чими, ни кот не помогают. Кот вообще по поведению кажется обычным котом, а не разумным, в отличие от фамильяров, и Чонгук хмурится, перебирая в уме.
— Оборотень? — предполагает он.
Ответом служит удовлетворённый скрежет, а кот, жующий разогретую варёную курицу, навостряет уши и обращает на Чонгука внимание. Если так реагирует, значит, разумный. Или, скорее, у него преобладают инстинкты, однако иногда человек проявляется.
Чонгук наклоняет голову и чешет кота за ледяным ушком.
Кто из его знакомых может быть оборотнем?
Он из магических существ знает-то только Тэхёна.
И Юнги.
Ладонь замирает в воздуха, Чими становится намного активнее, и Чонгук переводит на неё шокированный взгляд. В голове, кажется, громко кричат, и в невыносимом шуме Чонгук улавливает лишь повторяющуюся мысль «Юнги — оборотень кота», приводящую в такой восторг, что Чонгук едва держится, чтобы не запищать от умиления и не прижать кота к груди. Не кота. Юнги.
— Ты знала с самого начала, — осознав, выдыхает Чонгук.
Чими показательно прижимается к Юнги и скрипит зубами, когда Юнги в ответ бросает курицу и принимается с усердием её вылизывать между ушек. Выглядит до безумия довольной.
Чонгук выпивает воду Юнги и сглатывает, пытаясь уложить в голове, что этот трёхцветный кот и его Юнги — одна и та же личность. И что Чими скрывала от него это три месяца.
Момент принятия, однако, приходится ускорить, потому что Юнги приближается к нему и лижет пальцы, из-за чего Чонгук вздрагивает и неосознанно гладит его. Мягкий и милый, как Чонгук и представлял его энергию. Будет тёплым, когда окончательно согреется.
— Ты такой красивый, — звучит восторженно. — Почему ты сразу не пришёл ко мне?
Ответ находится быстро — Юнги понятия не имел, что Чонгук может ему помочь. И до сих пор, наверное, не имеет и догадается позже, когда придёт в себя.
У Чонгука мало знаний об оборотнях, но он может сложить в голове приблизительную картину событий, основываясь на том, что Юнги показывал, и собственных доводах. Вероятно, Юнги слишком долго игнорировал свою кошачью сущность, что забирало у него немало сил и в итоге привело к ситуации, когда он неожиданно обратился и на время потерял связь с разумом.
Нет уверенности, что всё действительно так, ведь Юнги не в силах согласиться с Чонгуком или рассказать, как всё было.
Вывод всё равно один: сейчас Чонгуку надо позаботиться о коте-Юнги, чтобы помочь человеку вернуться. И Чонгук не против. Ему грустно, что он узнаёт правду в таких обстоятельствах, но он приложит все силы, чтобы обеспечить Юнги необходимый комфорт, пусть и не знает, что нужно оборотням в такие моменты. Внимание и ласку он предоставит.
Остаётся надеяться, что Юнги в состоянии дать понять, если ему понадобится ещё что-либо.
Пока Чонгук смущённо знакомит отошедшего от холода Юнги с домом и неловко улыбается, заметив, с каким важным видом Юнги всё осматривает и обнюхивает. Чими вертится рядом и иногда отвлекает внимание на себя, выпрашивая ласку. Чонгук находит безумно милым, что Юнги реагирует на неё с энтузиазмом и любовью и даёт всё, что ей нужно, чтобы разнеженно растечься по ковру.
— В общем, добро пожаловать? — неуверенно заканчивает Чонгук и, взмахнув ладонью, устало валится в кресло.
Юнги тут же оказывается рядом и устраивается на коленях, и это так отличается от Чими, что Чонгук на несколько секунд замирает. Чими никогда не прыгает к нему на колени. Её максимум — позволить поднять, посадить и насладиться недолгими минутами счастья и её хорошего настроения.
А Юнги, вот, сворачивается и мурчит.
Чонгук с осторожностью гладит его за ушками.
— Ты очень милый, знаешь?
Реакции не следует, Чонгук, приглядевшись, понимает, что Юнги у него на коленях уже спокойно спит. Он умилённо выдыхает и решает дойти до кровати, чтобы не будить Юнги, когда он провалится в глубокий сон. Оставляется его, заворчавшего после неожиданного пробуждения, на подушке, проверяет, есть ли у Чими вода и еда на ночь, желает ей доброй ночи и, выключив свет, заваливается на кровать. Усталость прошедшего дня наваливается разом.
Чонгук искренне надеется, что Чими уснёт спокойно, а не разнесёт весь дом в отместку за то, что он не закрыл дверь спальни. Или за то, что положил не тот корм или добавил мало вкусностей. Или за то, что вода слишком холодная.
Чонгук вертится и в полудрёме гладит Юнги, чувствуя, как сонным сознанием овладевает восторг от мысли, что живой и настоящий Юнги умиротворённо спит в его, Чонгука, кровати. Рано ещё для такого этапа отношений, наверное. Им бы на свидания сходить, в любви признаться и насладиться конфетно-букетным, а уже потом…
«Потом» Чонгук представить не успевает — сон берёт верх раньше.
А утром он, проснувшись, и не вспоминает, о чём думал перед сном: перед глазами стоит реальная картина Юнги и Чими, спящих в обнимку и не думающих просыпаться, даже когда Чонгук мягко гладит их по очереди и ложится рядом. Они так хорошо смотрятся вместе. Радует, что сегодня Чонгуку не нужно никуда торопиться и он может лежать рядом, любоваться и ждать, пока кто-нибудь проснётся.
Первой просыпается Чими, но остаётся в объятиях Юнги до тех пор, пока он не открывает глаза и не озирается сонно, пытаясь понять, где находится.
Чонгук видит сразу: Юнги в сознании.
Сомнений не остаётся, стоит Юнги осознать и подорваться на лапы.
— Стой, стой, всё хорошо, — поспешно шепчет и протягивает ладонь, чтобы прикоснуться в успокаивающем жесте, но Юнги уворачивается. — Всё в порядке, я знаю, кто ты, — зря говорит.
Юнги пугается только сильнее.
— Я… — Чонгук мнётся, подбирая слова. — Ведьма, вроде как, — решившись, выдыхает. — А Чими — мой ушастый фамильяр. Хён, правда, всё хорошо. Помнишь, как я тебя нашёл?
Юнги, кажется, задумывается, однако он, по крайней мере, не выглядит таким испуганным и желающим сейчас же убежать прочь. Садится и внимательно смотрит на Чонгука, восстанавливает в голове картину. Чонгук с Чими терпеливо ждут.
Наконец, он кивает.
— Можешь вернуться в человеческий облик?
Теперь качает головой.
— Ладно, я не тороплю и не выгоняю. Я рад, что ты со мной. Хотя ты был очень милым котом.
Юнги на этих словах фыркает, и Чонгук неверяще моргает, не готовый к тому, что в облике кота Юнги будет близок к Чими. Ему её одной хватает.
К счастью, чуть позже оказывается, что фыркает Юнги чаще в моменты смущения, и Чонгук очаровывается намного сильнее. Осознание, что он проживает день с Юнги, бьёт по сознанию и заставляет сердце стучать громко и быстро настолько, что Чонгук всерьёз беспокоится, что оно не выдержит.
Проводить время наедине с Юнги приятно.
Он очень много спит, но в моменты, когда просыпается и выбирает не уснуть снова, а повзаимодействовать с Чонгуком, Чонгук начинает чувствовать желание больше не отпускать Юнги.
Юнги сосредоточенно ест, пьёт разбавленный чай, играет с Чими и иногда просит у Чонгука ласку, пусть при этом и лежит и фыркает от смущения. Так и засыпает вновь — либо рядом с Чонгуком, либо у него на коленях, разнеженный лаской.
Чонгук в любом случае сидит и не двигается, чтобы ненароком не разбудить. Да и об ином варианте не думает, слишком очарованный и влюблённый.
Чонгуку кажется, он не справится с одиночеством пустого дома, когда Юнги сможет обратиться и уйдёт домой. С другой стороны, он представляет, насколько Юнги будет неловко оставаться после произошедшего. Ему, вероятно, понадобится немало времени, чтобы пережить, смириться и принять, что Чонгук является ведьмой и видел его в момент особой уязвимости.
Поэтому Чонгук на него не давит.
Пусть весь день спит с Чими в объятиях, главное, чтобы восстанавливал силы, чувствовал себя хорошо и приближался к выводу, что с Чонгуком было бы неплохо сходить на свидание. Тем более, смотреть на спящих Юнги и Чими Чонгуку нравится — не может не нравиться, когда речь идёт про двух существ, одно из которых является магическим продолжением самого Чонгука, а другому Чонгук с радостью доверит своё ведьминское сердце, когда придёт время.
Юнги и на следующий день просыпается котом и кажется очень разочарованным.
— Если хочешь, — смущённо бормочет Чонгук, — провожу тебя домой, чтобы ты Новый год встретил там.
Юнги вновь фыркает, что в этот раз звучит совсем не смущённо.
Чонгук вопросительно наклонят голову.
— Ты хочешь встретить его со мной?
Теперь, к счастью Чонгука, Юнги тушуется и прячет мордочку в лапах, и Чонгук с влюблённым смешком тянется, чтобы погладить его и неожиданно даже для себя затянуть в объятия.
— Я тоже буду рад остаться с тобой, — шепчет он и, быстро поцеловав кончик кошачьего ушка, краснеет от собственной смелости.
Юнги вскоре выпутывается, не в силах выдерживать открытость и доверие положения, а Чонгук растекается по кровати и смотрит в потолок. Улыбается. Чувствует, как там, в сердце, трепетной любви становится настолько много, что вынести еë кажется невозможным.
Как же ему хочется схватить Юнги и заобнимать, не обращая внимания на тихое ворчание, покрыть поцелуями и преподнести ему весь мир, чтобы увидеть его мягкую улыбку. Невыносимо тянет окружить Юнги заботой и любовью, потому что с ним, таким мягким и нежным, только так и можно.
Во второй день с Чонгуком Юнги более активный. Он уже участвует в обсуждении, принимает решения касательно вечера, громким мяуканьем спорит с Чонгуком, потому что не хочет никакого мяса, а только рыбу. Чонгук в ответ отправляет его готовить самостоятельно.
Юнги, однако, готовит. Пытается. Его попытка заканчивается на том, что рыбу, вытащенную из морозильной камеры, необходимо поднять в раковину и почистить, пока Чонгук со сложенными на груди руками наблюдает за его мучениями.
Сходятся на курице.
На самом деле, Чонгук, едва Юнги уходит играть с Чими, рыбу разделывает и быстро готовит на одну персону. Но это потому, что у него появляется свободное время.
По крайней мере, именно так он объясняет это забавляющейся Чими, готовой начать над ним подшучивать. Хорошо ещё, что она не может рассказать Юнги все тайны Чонгука.
Это тайну Юнги она хранила до последнего, а Чонгука ей совсем не жаль.
День проходит стремительно. Ближе к вечеру они втроём украшают весь дом, и Чонгук с трудом сдерживает смех, глядя, как кот и крольчиха упорно стараются зацепить мишуру над камином так, чтобы она держалась дольше пяти секунд. Потом они, правда, увлекаются катанием ёлочных игрушек по полу.
У Чонгука складывается ощущение, что он наблюдает не за фамильяром и оборотнем, а за домашними питомцами — настолько они увлекаются и не реагируют на мольбу Чонгука быть осторожнее.
— Хочешь, научу тебя готовить ведьминские рождественские печеньки? — спрашивает Чонгук уже позже, когда парочка игрушек уже закатываются под диван, Чими растекается под наряженной ёлкой, а Юнги с виноватым и смущённым видом устраивается на стуле. — Мы делаем их в форме фамильяра, а следующий год — кролика. Двойной смысл, — хихикнув, шепчет Чонгук и успевает заметить, какой нежностью наполняется взгляд смотрящего на него Юнги. — Тут ничего сложного! Мы даже энергию не добавляем.
Юнги, мяукнув, подбирается ближе и ищет хорошую позу, чтобы было видно, что делает Чонгук. Он прижимает к голове ушки и заметно вытягивается, и Чонгук с умилением предлагает ему сесть на стол, если он хочет. Юнги тут же перебирается. Чонгук быстро гладит его, прежде чем приступить к печенькам.
Рецепт, на самом деле, очень простой. Его достаточно один раз увидеть и прочувствовать, и поэтому ведьмы его так любят: смешение нужных трав и специй влияет на организм и повышает уровень счастья, отчего праздничная ночь становится намного веселее. Иногда слишком весёлой. Но так происходит в ведьминских селениях, Чонгук же в городе лишь с Тэхёном, потому не беспокоится.
— Они влияют на нас, как мята на кошку, — поясняет Чонгук.
Юнги с подозрением принюхивается к сырым печенькам на подносе и, кажется, хмурится. Если коты могут хмуриться. И совершенно очаровательно чихает.
— Я сделал тебе отдельно несколько, — успокаивает, смешивая предложение со смехом. — Хочешь, добавлю мяту?
По взгляду становится очевидно, что вопрос Юнги совершенно не нравится.
— Понял, без мяты.
Юнги, качнув головой и фыркнув, довольно укладывается на стол, а Чонгук быстро ставит поднос в духовку и присаживается на стул рядом, не сводя нежного взгляда. Трудно поверить, что Юнги действительно в его доме — наслаждается временем с ним и не спешит уходить. Сам хочет оставаться. Сам с радостью помогает накрыть на столик перед телевизором в гостиной, чтобы после устроиться с Чонгуком на диване в окружении мягких подушек.
Смотрится так правильно.
Чонгук искренне старается не выдавать чувств, однако Чими его наигранного спокойствия не разделяет и носится по комнате. И пусть — Юнги, к счастью, не догадывается, что дело в эмоциях Чонгука, а не в её настроении. И пока никто ушастый не расскажет ему об этом, Чонгук будет хранить свой маленький секрет с такой бережностью, с какой хранит влюблённость в Юнги.
И смотреть новогодний фильм, пока под боком мурчит кот, поселившейся в сердце и постепенно занимающий там всё больше места, оказывается намного лучше, чем в одиночестве. Чонгук ни за что не променяет вечер с Юнги ни на что иное, где не будет их троих вместе, — и искренне надеется, что ему не придётся.
Если всё так хорошо сейчас, значит, есть шансы, что дальше будет только лучше?
Чонгук поворачивает голову и ловит заинтересованный взгляд Юнги, что тут же отворачивается к экрану и закрывается от Чонгука хвостом.
— Знаешь, хён, — ласково и влюблённо. Юнги чуть опускает хвост, чтобы взглянуть на Чонгука и тут же спрятаться обратно. — Я не хочу, чтобы этот вечер заканчивался, — говорит со всей искренностью, не желая утаивать. — И я рад, что так получилось, что ты сейчас со мной и показываешь всего себя. Да, знаю, у тебя не было выбора. Всё равно! Я бы хотел, чтобы даже при наличии других вариантов ты выбирал меня, поэтому… Могу я считать этот вечер нашим первым свиданием? — зажмурившись и покраснев, выпаливает Чонгук и сжимает пальцы, мысленно считая до десяти.
Даже Чими затихает, прислушиваясь к ответу.
Юнги, Чонгук чувствует, сдвигается, медленно подходит и замирает, оперевшись лапками на бедро. Ждёт, пока Чонгук откроет глаза.
А стоит Чонгуку открыть, вдруг дёргается и коротко лижет щеку, чтобы после пробраться под одеяло и затихнуть, смущённо ворча на кошачьем. А потом, раньше, чем Чонгук успевает спросить, верно ли он думает и в порядке ли Юнги, показывается одной лишь мордочкой, смотрит огромными глазами и срывается в сторону выхода.
Чонгук поначалу теряется.
Осознание занимает несколько минут, зато Чонгук, осознав, сам спускается с дивана и чудом остаётся на ногах, когда между ними проскакивает Чими, уловившая его мысль. Юнги находится за запертой дверью ванной.
Кот запереть ванную не смог бы при всём желании.
— Хён? — осторожно зовёт Чонгук и шикает на слишком активную и сгорающую от нетерпения Чими, чтобы успокоилась.
В ванной что-то падает. Не Юнги, вроде бы, поэтому Чонгук решает не волноваться о такой мелочи.
Потому что там, за дверью, Юнги. Человек.
— Принести тебе одежду, хён? — догадывается спросить.
— Было бы хорошо, — вновь словно шелестит, и Чонгук, так влюблённый в его тихий и хриплый голос, на мгновение теряет тень мысли. — Только… Не заходите сразу, ладно?
— Конечно, нет.
Удивительно, что о том, что у него дрожат руки, Чонгук узнаёт, лишь когда отдаёт Юнги найденную одежду и прижимается головой к холодной стене. Осознание бьёт по голове. Теперь Юнги в его доме как человек, и пусть он так и остаётся в ванной, слишком смущаясь, чтобы выходить, сердце заходится в стремительном и оглушающем ритме.
Всё только усиливается, едва Юнги громко выдыхает и открывает дверь с тихим «входи». Потому что Юнги в его одежде. Потому что Юнги неимоверно смущён. Потому что его длинный пушистый хвост обнимает его талию, а кошачьи уши прижаты к голове.
У Чонгука нет шансов пережить этот вечер.
— Не могу их убрать, — фыркает Юнги.
— Не нужно, — сразу отзывается Чонгук, не знающий, куда ему смотреть в первую очередь: на лицо, хвост или уши. — Ты очень хорошо выглядишь. Тебе идёт.
Как жаль, что кошачьи уши не краснеют, но Чонгуку достаточно и его щёк.
— Я слишком рано обратился, — отвлекая внимание, объясняет Юнги причину появления ушей и хвоста. Чонгук кивает, чтобы хоть как-то дать понять, что он слушает, пусть сил слушать у него и нет. — На ночь надо будет обратно обратиться, но… Мог ли я после признания остаться котом и не сказать ничего?
Чонгук сглатывает.
Если Юнги сейчас ещё и признается, наверное, его ведьминское сердце просто-напросто встанет и больше никогда не забьётся вновь.
— Только… Может быть, не в ванной?
— Да, гостиная. Давай вернёмся туда.
По тому, каким взглядом Чими смотрит на Юнги, Чонгук понимает, что и она не в порядке. Конечно, она не в порядке. Она же его фамильяр.
Чонгук медленно ступает за таким же неуверенным Юнги и старается вспомнить, как именно нужно дышать, чтобы не закашливаться. Когда он думал, что Юнги в облике кота правильно смотрится в его доме, он и представить не мог, что Юнги человеком ударит по нему намного сильнее. Он, будучи неопытной ведьмой, чувствует себя ещё более неопытным.
Юнги красивый, милый, мягкий, такой комфортный, он признаётся тихо и благодарит за то, что Чонгук не оставил его, а Чонгук смотрит, любуется и не может представить, как будет жить потом, когда Юнги уйдёт домой. Его разрывает и от слов Юнги, влюблённого в ответ, и от того, с каким видом он говорит. Краснеет, смущается, сбивается и начинает предложение заново.
— Ты искришься, — вдруг прерывается, чтобы сказать Чонгуку.
Чонгук кивает.
Энергия переполняет, ничего удивительного, что она отражается в воздухе вокруг него.
— Ты тоже, — отвечает Чонгук.
— Я?
— Да, ты привлёк моё внимание, потому что искрился. Я не знал, что оборотни вот так выделяются, и думал, кто ты, а сейчас я вижу. Твоя аура отражает цвет твоего кота.
Юнги приглушённо смеётся, а его хвост аккуратно обхватывает ладонь Чонгука. Он вздрагивает и резко опускает взгляд. Мягкий. Чонгук на пробу проводит пальцами и напрягается, едва слышит громкий выдох. Ну, конечно, кошачий хвост будет чувствительным.
— Включим фильм? — неловко предлагает Юнги и сам тянется к пульту, чтобы включить.
А после — устраивается рядом с Чонгуком и, подумав немного, укладывает голову на плечо, тихо, господи, урча. Он урчит. Урчит, обнимает хвостом, щекочет длинным ухом щеку, и Чонгук, если честно, не верит, что не понял сразу. Кем ещё мог быть Юнги, если не котом?
В кого ещё Чонгук мог влюбиться, если не в Юнги?
Чонгук накрывает их двоих пледом, гладит внимательно наблюдающую за Юнги Чими и откидывается на спинку дивана, переводя взгляд на телевизор. Близится полночь, подтверждая, что Новый год Чонгук встретит не просто с котом, а с Юнги.
И в момент, когда весь город замрёт в ожидании боя курантов, его поцелует в щеку именно Юнги, обещающий, что следующий год они встретят так же: втроём, вместе, с признаниями и поцелуями.
Чонгук выдыхает и на выдохе кивает, соглашаясь.
Предложение Юнги ему до безумия нравится.
И кошачьи уши Юнги, на самом деле, идут намного сильнее эльфийских и любых других.