Полвека перебираться через горы, что кольцом окружали Энканто, было просто невозможно. Пятьдесят лет небольшая, но дружная община жила и развивалась в полнейшей изоляции. Покинуть поселение никто особо не стремился. Но недавно всё изменилось. Даже незыблемые горы, как оказалось, дают трещины и теперь Энканто можно было покинуть.
Бруно эта мысль долго не давала покоя. Он много раз заглядывал в будущее, видел в собственных видениях, что происходит там, снаружи. Провидцу открывались просто немыслимые для других жителей городка вещи: небольшой ящик, в котором можно было смотреть мыльные оперы, гигантский парящий шар, что мог поднять людей в небо, повозки, что могли ездить незапряженные ослами… Кому расскажи о таком – любой сочтет его просто сумасшедшим! Но всё это есть. К сожалению не в Энканто.
Бруно мечтал об этом. Мечтал увидеть, прикоснуться и доказать всем, что это все не плоды его фантазий, что это всë реально. Но больше всего он мечтал иметь свой собственный говорящий ящик (для работы которого не придется утруждать крыс).
Как только возможность исполнить давнюю мечту появилась, решение было принято.
Приготовления к планируемому путешествию начались задолго до того, как Бруно собирался сообщить семье. Это было сделано для того, чтобы ни у кого не осталось шанса его отговорить или помешать планам.
Пророк начал с того, что вместе с торговыми повозками выезжал в ближайшее к Энканто поселение (то, которое abuela покинула много лет назад). У тех людей, более свободных, чем жители Энканто, была вся необходимая Бруно информация.
Первым делом в предстоящем путешествии нужны были деньги. Чтобы добыть их, загадочный предсказатель Энканто ежедневно приезжал к неискушенным магией жителям, предсказать всем желающим будущее, что точно сбудется. За предсказаниями ходили часто, многих впечатляло само зрелище процесса. И практически все выходили после сеанса недовольными, но все же оставляли так необходимые Бруно деньги.
Такая работа давалась нелегко. Бруно знал, что так будет, но точно не был к этому готов. Ненависть, косые взгляды горожан врезались в память, бередили старые, плохо зажившие раны. Бруно (хоть и через личину Эрнандо) снова пришлось пережить то же, что произошло с ним много лет назад в Энканто. Ненависть, отторжение, страх и пренебрежение. Но отчего-то у людей не пропадал к нему интерес.
Чтобы облегчить душу и отвлечь собственную память от полных ненависти взглядов Бруно рисовал. Он делал это много лет назад, ещё до того, как покинул семью, чтобы было легче переживать самые черные дни.
Провидец рисовал не просто на холсте. Он разрисовывал поверх зеленого нефрита собственных предсказаний мрак чужой жизни. Живые золотые рыбки, улыбки на лицах, кому-то он дорисовывал роскошные волосы… Яркие краски ложились на камень, меняя предсказание с печального на прекрасное (меняя реальное сюрреалистичным). Только так он мог дать этим людям то, чего им недоставало. Что, по их мнению, он и отнял.
Другой путь успокоения был для него, увы, не доступен.
Камило был на него в обиде. Мальчик уже долго с ним даже не говорит. Натыкаясь на взгляд дяди, неловко отворачивается. К себе, разумеется, не пускает. От этого просто разрывалось сердце. От этого хотелось бежать. Бруно прекрасно понимал, почему так происходит.
С племянником провидец всегда обращался нежно, соблюдая целомудрие и в словах, и в ласках. Бруно не совершил над ним ничего плохого, однако, к несчастью, однажды сильно напугал. Провидец до сих пор не мог простить себе, что довел племянника до слез. Теперь Бруно, не желая смущать ребенка (и не травить собственную душу), старался тоже не смотреть в его сторону. Старался даже не думать о нем (этому способствовала вечная занятость и, как следствие, усталость).
Однако на днях Камило пришел к дяде сам.
Но даже тогда он ничего не говорил. Просто пришел, обнял, отчаянно ища поддержки. Даже находясь сейчас в ссоре, они были слишком нужны друг другу. Бруно еще долго не мог забыть это ощущение, как дрожащие ручки племянника обвили его шею, как мальчик не просто обнимал, а с силой вжимался в него, стараясь унять истерику. Бруно обнимал его в ответ, гадая что же такое могло произойти, что единственным, к кому Камило мог обратиться за поддержкой, стал дядя, с которым тот даже не говорил?
Провидец знал где искать ответ. В тот день, придя домой вечером, Бруно слышал скандал. Альма что-то очень яростно кричала то в сторону Пеппы, то обращаясь к Камило. (Бруно невольно услышал такие слова как «безнравственность» и «распущенность») Феликс тоже там был. Стоял меж двух огней, не понимая то ли должен поддержать сына, то ли жену. Застав эту сцену, Бруно не стал вмешиваться или подслушивать. Он просто ушел к себе, поймав на себе жалостливый взгляд Камило. Помочь племяннику, как бы сильно Бруно его не жалел, в той ситуации он просто не мог. Родители воспитывали его так, как считали правильным. Бруно просто не имел права им в этом мешать. Все, что он мог сделать, это аккуратно намекнуть сестре (когда та успокоится), что чтобы Камило их понимал, кричать на него было совершенно не обязательно.
По этому скандалу и по реакции племянника Бруно понял, что у Камило дела идут неладно. Но делиться своими проблемами мальчик не стал. Бруно не из тех, кто без спроса лезет в душу, поэтому просто оставил Камило в покое. Если бы нерадивому ребенку потребовалась иная помощь, кроме поддержки, Камило всегда знает где найти всегда готового выслушать и помочь дядю Бруно.
Но с того раза Камило еще долго к провидцу не подходил. Это печально. Не стоит слишком много думать о печальном…
Предсказания собственного будущего Бруно очень радовали и помогали не забыть ради чего он столько мучается. Мир за пределами Энканто выглядел соблазнительно прекрасным. В нем Бруно никто не ненавидит, и там он никому не навредит.
Бруно напророчил самому себе одну важную и крайне интригующую встречу. С кем, когда и для чего, было пока что непонятно, но провидец знал наверняка, что это обязательно случиться и изменит его жизнь. Ехать ради одной (пусть и очень важной) встречи с незнакомцем — это странно, но предчувствие подсказывало, что оно того стоит.
Чуть больше, чем через четыре месяца усердных трудов, Бруно скопил денег на поездку. Достаточно, чтобы доехать до города, с комфортом заселиться в приличном гостевом доме, купить телевизор, возможно несколько книг, и вернуться назад. Бруно также рассматривал возможность продажи в городе собственных картин. (Сбывать свой художественный труд в Энканто провидцу виделось неловким.) Это принесло бы немного дополнительных финансов, но это уже не так важно.
Бруно крайне щепетильно все распланировал: каждый этап пути, и каждый свой расход. По деньгам у него вышло даже немного с излишком. Хватит сувениры семье купить.
Все было готово: подробный план расписан, чемодан собран, маршрут проложен. Оставалось только одно — объявить свое решение семье. Это был крайне волнительный момент.
Все произошло так: за семейным ужином Бруно в красках и подробностях описал свой план и цель. Его не перебивали, все лишь шокировано слушали.
Завершив свою речь фразой: «Я уже все решил и даже подготовил. Прошу вас меня поддержать и не останавливать», Бруно уселся на место, стараясь спрятаться от пристально смотрящих на него глаз под капюшоном.
Сестры и мама не понимали, как на это реагировать. Они совершенно не разделяли странных интересов Бруно, но ничего не сказали. Раз решение уже было принято, то и говорить тут не о чем. А вот Феликс и Августин от этой новости повеселели. Они, поднимая бокалы, воодушевленно обсуждали прелести большого города. Старшие племянницы тоже с интересом обсуждали между собой все сказанное. Младшие в семье Мирабель и Антонио хором изъявили желание поехать с дядей, тут же прилипли к провидцу, умоляя взять их с собой.
Сквозь оживленный поток голосов, Бруно обратил внимание, что Камило тогда промолчал, не проявил ни капли интереса, словно эта новость была каждодневной обыденностью. Мальчик не стал присоединяться к хору просившихся с Бруно Мирабель и Антонио. Хотя это и неудивительно. После случившегося между ними, Камило вряд ли мечтал разделить с Бруно это путешествие. Эта мысль немного опечалила провидца. Но в чисто практическом смысле это даже хорошо (не придется отказывать тому, кому сказать «нет» просто невозможно). Бруно все равно предпочел бы себе в попутчики никого из них не брать. Дети — слишком большая ответственность. Особенно если это дети сестер.
Но планы провидца, видимо, пришлись судьбе не по вкусу. Племянник, что, как Бруно казалось, его ненавидит, подкараулил дядю после ужина, у башни. Камило поймал его в свои объятия словно в ловушку и впервые за все время их безмолвного конфликта, сам обратился к Бруно со словами: «Дядя, уговори их разрешить тебе взять меня с собой.»
У Бруно от этих слов замерло сердце. Камило сказал это так, чтобы провидец понимал: это нужно ему, Бруно, в первую очередь. Здравомыслие оглушительно кричало провидцу сказать «нет», но губы сами произнесли тихое «я постараюсь».
Услышав ответ, довольный Камило чмокнул дядюшку в щеку и побежал к себе. Господи, во что они оба ввязались?
Изначально Бруно не рассчитывал по финансам брать кого-то с собой. Если и ехать вместе с Камило, то им придется экономить. И поездка выйдет значительно короче, чем Бруно изначально хотелось. Но если рядом будет племянник, то Бруно на это готов.
Оставалась одна небольшая трудность: чтобы взять Камило с собой, нужно сначала донести до Пеппы и Феликса необходимость этой поездки для их сына. Чтобы убедить беспокойных родителей отпустить его в поездку ушло еще около четырех дней. Поклявшись Пеппе собственной шкурой в том, что Камило с ним будет в полном порядке, и вернется к ней в целости и сохранности, Бруно получил согласие сестры. Феликса же больше беспокоило, получится ли у мягкосердечного и совсем не строгого Бруно уследить за его «несносного характера ребенком». Для Бруно это, в общем то и проблемой не считалось. Провидцу всегда доставало чуткости и терпения в общении с племянником. С дядей Камило хоть и вел себя (как и со всеми) нагло, но в целом послушно.
Взяв с Камило обещание во всем (во всем!) беспрекословно слушаться в дороге своего дядю, его отпустили ехать вместе с Бруно. Услышав это решение Камило, победно показывая язык своей крайне недовольной кузине, побежал собирать вещи. Для такой поездки нужно было подыскать одежду потеплее. (В Боготе зимой обычно довольно холодно.) Такие вещи обычно занимают много места в багаже, поэтому Бруно настоятельно просил племянника взять с собой только самое нужное и оставить дома остальной (даже самый любимый) хлам.
Была еще и трудность посерьезней прошлой. Мирабель тоже просилась с дядей и делала это ежедневно и с усердием с самого начала. И теперь несчастная девочка буквально не отлипала от дяди, выпытывая ответ на самый главный вопрос: «Почему он, а не я?».
Как Бруно должен ей ответить? Как он может ей объяснить? Обижать племянницу не хотелось. Ее не пронимали доводы о том, что придется много таскать тяжести, что спать придется в не очень удобных и (возможно) очень тесных условиях.
— Ты сама рвешься спать в вонючей телеге или кишащей клопами постели с дядей и его крысами? Почему Камило так хочет уехать, нам понятно. (Для Бруно совсем не понятно.) Но ты то отчего так тянешься с ним ехать? — метко выразилась Изабелла, пытаясь помочь замученному дяде.
Мирабель угомонили только доводы матери и обещание Бруно привезти ей из столицы самый лучший подарок ко дню рождения, что должен было случиться чуть меньше, чем через месяц.
Как только все семейные вопросы решились, все просьбы о желаемых сувенирчиках были собраны, а вещи разложены по сумкам, Бруно направился договариваться с цыганом, что мог их отвезти. Небольшой мзды хватило, чтобы убедить этого доброго человека помочь. Обговоренный отъезд был запланирован на раннее утро.
В ночь перед отправлением Бруно совершенно не спал. Он до последнего момента сомневался в собственном решении. Не касательно самой поездки, но касательно Камило. До последнего не верил, что собирается взять его с собой, до последнего не понимал, почему позволил себе принять это решение и зачем решил так над собою поиздеваться? Провидец, хоть не до конца понимая природу сего явления, четко осознавал чувства, что он испытывал к племяннику. Вся трагедия в том, что Бруно понимает — всего, на что он так надеется, того же всеми усилиями обязан избежать.
Тревожная бессонная ночь по ощущениям тянулась вечность, но всё же, с приходом солнца, окончилась. И вот вся семья уже стоит у дома, слезно прощаясь с Камило и Бруно. Все провожают их в путь.
Как только все наобнимались, abuela протянула Бруно потрепанную карту города, подписанного как Санта-Фе-де-Богота. Карта была очень старая (наверняка старше самого Бруно) и, вероятнее всего, уже потеряла актуальность, но Бруно с благодарностью принял этот жест понимания и принятия. Он аккуратно спрятал карту в карман брюк и обнял мать.
Как только прибыла кибитка, Бруно и Камило погрузили в нее увесистые дорожные сумки, а после полезли сами. Внутри пахло сеном и кукурузой. Попутчиками им были холстяные мешки с разным содержимым.
Поводья щелкнули, кибитка тронулась. Вся семья ещё долго махала им вслед. Бруно тепло улыбался, глядя на медленно отдаляющуюся Каситу. Слабая дрожь повозки и звук лошадиного шага успокаивали. Начало долгого пути было положено. Эта поездка должна помочь Бруно принять, наверное, самое важное и сложное в его жизни решение.