Примечание
Что-то меня понесло на немного дарк.
Иетсуна хрипло смеётся. Иетсуна выплёвывает из лёгких кровь и смотрит с насмешкой в глазах на Емицу. У Иетсуны сломанная к чертям психика, держащая Небо только на связях-нитях с Хранителями, даже если они об этом не знают. У Иетсуны сдохшая совесть, мать – кукла с Туманом вместо мозгов и девятилетний брат, который то ли балласт, то ли бонус ко всему этому. У них разница в семь лет, но Иетсуна ощущает себя намного-намного старше. У Иетсуны в глазах пепел, кровь и голубое небо без единого облачка. Иетсуна пытается восстановить свою личность, или хотя бы понять какого она пола. Биологически он – женщина, но Емицу столько твердил, что она – наследник, что она плюнула и стала говорить о себе в мужском роде. Она всё ещё путается.
Иетсуна старается вжиться в роль простого гражданского, но это сложно, она просто не понимает зачем это ей. Иетсуна истерически смеётся, когда ей говорят, что она должна, она ненавидит это слово, собрать хранителей, должна участвовать и победить в Конфликте Колец и должна стать Десятым доном, Емицу плевать, что она – девочка. Иетсуна с радостью отдаст всё это Тсунаёши, ведь он так прекрасно лезет вперёд, прямиком в расставленную ловушку. Иетсуна сошла с ума, она не ищет хранителей, ей всё равно. Пока рядом Истинное Небо никто из её хранителей даже не увидит своё Небо. Иетсуна очень хочет позвонить в похоронное бюро и попросить гроб, ей абсолютно плевать, что она ещё жива. Она вспоминает разговор с Реборном, который застал её на крыше, стоящей у самого края. Она нервно смеётся, когда он оттащил её оттуда и посмотрев в глаза, лишь надвинул шляпу и вопросил:
— Есть в тебе хоть что-нибудь живое?
— Прости, но нихуя нет. – Иетсуна смеётся, потому что она нихрена не врёт.
Она вбита в землю, смотрит на ночное небо, ни капли облаков и звёзд, она чувствует, что её где-то наебали, и думает о том, чтобы всё же позвонить в бюро. Ей ведь продадут гроб по скидке? Она ведь мертва и всё равно ещё дышит. Хэй, а может сдаться учёным, пусть изучают? А в глазах у неё танцует пламя и выжигает эти связи-нити, разрывая их, вырывая с корнями, чтобы ни одного следа, кроме кровоточащих ран, не осталось. Иетсуна уходит и по пути звонит в бюро, разговор до жути абсурден, но это ведь правда.
— Алло, эта похоронная контора?
— Да. Чем можем помочь?
— Помочь, блять, вы мне уже ничем не сможете, но труп мой, надеюсь, закопаете. Дать адрес, по которому меня можно забрать? – она хрипло смеётся, говоря что не шутит и что она почти что оживший труп. Ей не верят, впрочем, ей наплевать. Она не шутила.
Иетсуна сдохла в семь лет, но никому это, блять, неинтересно. Иетсуну вздёрнул собственный отец, на толстой такой верёвке-леске, чтобы пробудить пламя. Емицу настолько хотел марионетку, что забыл о том, что детей-Небес не трогают до четырнадцати. Пламя-то он пробудил, но в итоге получил ребёнка-покойника, от настоящего отличался только сумасшествием, тёплой кожей, горячим дыханием и пока ещё бьющимся сердцем. Возможно, она смогла бы ожить, если бы нашла хранителей, но вы серьёзно думайте, что ей это кто-то позволит? Не смешите её.
Она посылает документы о том, что сделал Емицу Вендиче и идёт прочь из Намимори, уходя своими тропами и её Небо ведёт куда-то вдаль. Она не сопротивляется, ей всё равно. Иетсуна готова разодрать себе грудную клетку, сгореть в своём пламени, лишь бы ни жить, ни чувствовать на шее верёвку. Она ведь говорила, что у неё немного сломанная психика?