Ночная ласточка [AGATBOOK]

Я сидел у речки, и меня обдавало прохладным ночным воздухом. Неужели завтра наступит последний день смены в «Ласточке»? Три недели пролетели слишком быстро. Казалось, что если я хорошенько зажмурюсь, я снова окажусь в машине родителей, которые везут меня в любимый лагерь. Как бы я хотел пережить всё ещё раз, а лучше два. Я готов на бесконечность, лишь бы снова видеть зелёные глаза, обрамлённые светлыми пушистыми ресницами, снова сидеть вместе в столовой, есть невкусную кашу и заедать её сладкой булкой, снова и снова случайно и специально прикасаться к нему.

Я зажмурился, почувствовал, как в глазах начинают рисоваться цветные круги. Я хотел бы прыгнуть в один из них, как в портал в недавнее прошлое. Я сконцентрировался, и всю свою энергию направил в один из розовых кругов. Я загадал, чтобы моё самое заветное желание сбылось. Я резко открыл глаза, надеясь очутиться в дне, с чего всё начиналось, но передо мной всё также спокойно текла речка, а камыш неподалёку шептал свои сказки. Я расстроенно упал на песок.

В марте мне исполнится 18 лет, и я больше никогда не смогу вернуться в лагерь тем, кем я являюсь сейчас. Можно, конечно, стать вожатым, но ты больше никогда не будешь ребёнком в этих стенах.

Лунная дорожка блестела серебром и освещала песчаный пляж. Отбой уже давно объявили, но Антон как всегда назначил мне встречу здесь. Это уже наша традиция. Под конец смены приходить стало тяжелее и тяжелее; сказывался вечный недосып. Меня клонило в сон на концертах, в которых я редко участвовал, на спортивных мероприятиях, где я был вечным зрителем, потому что он всегда был их участником. Я никогда не просыпал его выступления. У меня была какая-то чуйка, что на сцену скоро выйдет Шастун. Я открывал слипшиеся глаза и ловил взволнованный, уставший, но в то же время счастливый и одухотворённый взгляд друга. В последние дни у него, как и у меня, пролегли огромные синяки под глазами, но тот всё равно находил в себе энергию делать этот мир лучше любыми способами. Как жаль, что мы не встретились раньше. Как жаль, что его бабушка переехала в город только в этом году. Мы бы были знакомы уже давно, это могла бы быть не первая и одновременно с этим последняя смена вместе.

Я услышал шаги позади слишком поздно, поэтому даже не стал вставать с песка, ещё сохранившего дневное тепло.

— Привет, Арс, — прошептал Антон и сел рядом. Я открыл глаза и увидел Шастуна. Тот обхватил колени своими длинными руками и положил на них голову. Друг смотрел на меня, но не видел. Он снова витал в своих мыслях. Я рассматривал застывшие глаза, в которых отражался лунный свет. Как же было интересно узнать, о чём он сейчас думал, но этому не суждено было случиться. Кудри неразборчиво упали на лоб и висели спутанными локонами. Я любовался им, понимая, что мы можем больше никогда не увидеться. В глазах неприятно защипало, и я отвернулся.

— Арс, — тихо позвал Шастун — Я не приеду сюда без тебя, — закончил Антон, а моё тело пронзила молния от этих слов.

— Почему? — шепотом спросил я.

— Без тебя тут будет ужасно скучно, — я почувствовал, что друг улыбался, и вернул свой взгляд на него. При свете луны было не идеально видно, но мне показалось, что он покраснел. Хотя, может, мне просто этого хотелось?

— Тебе всего 16. У тебя есть ещё один шанс вернуться сюда. Не пренебрегай им, — сказал я, а Шаст тихо вздохнул. Мы продолжали молча сидеть и смотреть на гладкую воду. Казалось бы, вот он, тот самый момент, чтобы сказать, что эта смена стала самой лучшей из-за него — Антона. Что несмотря на расстояние между городами, в которых мы живём, я хочу использовать любую возможность, чтобы посмотреть на то, как он улыбнётся мне. Сказать, что я люблю его.

— Арс, — снова позвал меня Антон. — Я пригласил Иру на медляк завтра…

— А она что? — заинтересовался я.

— Согласилась, — всё также тихо ответил Антон, а я почувствовал, что во рту скопилась горькая слюна.

— Это же классно, — я постарался вложить все свои остатки оптимизма и толкнул друга в бок. Тот неловко улыбнулся и снова замолчал. Он явно что-то хотел сказать, но стеснялся. Он крутил на пальце кольцо и иногда постукивал ногой о песок. Он делал так же, когда рассказал мне по секрету, что умеет вязать. Я не понял, почему он так волновался из-за этого факта, ведь это же круто, но теперь его моральное состояние я могу легко угадывать.

— А вдруг она меня поцелует? — выпалил Антон, продолжая отворачиваться от меня.

— И что? — удивился, вновь не понимая причины волнения. Шастун повернулся и посмотрел мне в глаза. Я лишь на мгновение поймал его взгляд: испуганный и удручённый, прежде, чем он опустил глаза и стал рассматривать серебряный песок.

— Я ни разу не целовался, — признался друг и поднял на меня свои глаза. Он явно ждал какого-то ответа, но я утонул в его глазах, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы переварить сказанное.

— И что? — втупую задал я ещё раз тот же вопрос.

— Да что ты заладил «И что, и что?». Да ничего. Волнуюсь я. А вдруг ей не понравится? — злобно рыкнул на меня Шаст, а потом, будто смутившись своего тона, добавил. — Прости, наверное, надо больше спать.

— Тогда я пойду? — спросил я, собираясь уйти, как меня схватили за запястье. Горячие длинные пальцы обвили меня лозой и пробрались внутрь, учащая и без того сбившееся сердцебиение.

— Нет, подожди. А ты… — Антон снова начал крутить кольцо у себя на пальце. — А ты когда-нибудь целовался?

— Да, — ответил я, вспоминая не очень приятный для себя опыт.

— И каково это? — Шастун не отрывал от меня взгляда, заглядывая мне в рот.

— Мокро, — хихикнул я. Хотя в момент поцелуя мне больше хотелось оттолкнуть и сбежать. Алёна была моей одноклассницей, мы оставались после уроков в кабинете классного руководителя, и я помогал ей с домашкой.

Преподавательница вышла, и мы остались в кабинете одни. Я сам не понял, как это произошло, но девушка уже прижимала свои губы к моим и пыталась протолкнуть язык мне в рот. Больше я с ней не занимался, а с поцелуями решил завязать раз и навсегда.

— Я так боюсь, что Ире может не понравиться. Она ведь твоя ровесница, да ещё и красотка какая. Наверняка она уже целовалась ого-го сколько раз. А я ни разу, — смутился Антон.

— Просто расслабься, и пусть всё случится так, как случится, — ответил я.

— Тебе легко сказать, ты-то целовался, — Шаст нахмурился, потом его лоб вдруг резко разгладился, и брови поползли вверх. Я сразу понял, что он предложит.

— Ну нет, даже не смотри на меня так, — начал отнекиваться я, хотя всем телом желал заполучить этот поцелуй, даже если он на самом деле предназначался не мне.

— Арс, ну пожалуйста-пожалуйста! Ты мне друг или кто вообще? — начал уговаривать меня Антон, хватая за плечи и не давая отстраниться.

— Антон, ты вообще понимаешь, что будет, если нас заметят? — пытался возмущаться я, но Шастун не собирался отставать.

— Скажем, что на спор. Что я проспорил. Что должен пригласить тебя сюда и поцеловать, — я смотрел на Антона, толкающего свою пылкую речь. — Я скажу, что ты ничего не знал. Арсюша, ну пожа-а-алуйста, — умоляющий Антон — моя слабость. Ну как в таком можно отказать?

— Чёрт с тобой, ладно, — согласился я. Антон расплылся в довольной улыбке и заключил в объятия. Ну, настоящие поцелуи обычно так и начинаются.

— Целуй, — небрежно кинул я, а у самого сердце ушло в пятки.

— Так я же не умею.

— И что?

— Ты задолбал меня уже со своим «И что?». Если я завтра и поцелуюсь, то вряд ли я буду инициатором, — потупил взгляд друг. — Давай представим, ты — Ира, а я… Ну, я это я, — Антон вскочил с песка и протянул мне руку, помогая встать. Лицо Шастуна оказалось на уровне с моим, и от близости я почувствовал, как потеют ладони. Антон положил руки мне на пояс, и я снова почувствовал, что таю от невесомого прикосновения. — Положи мне руки на плечи, — бодро скомандовал Антон, но я почувствовал, что ладони стали подрагивать. Я аккуратно положил руки на плечи друга, а тот ближе притянул меня к себе. Я уже чувствовал горячее дыхание возле своего уха, из-за чего по шее пробежали мурашки. Я поднял глаза. Антон безотрывно смотрел на меня, иногда покусывая губу то ли от волнения, то ли от предвкушения. Я провёл рукой вдоль шеи и зарылся пальцами в отросших кудрях, нежно поглаживая. Шаст резко вдохнул и почему-то не выдыхал.

Я начал переступать с ноги на ногу и мычать песню Басты — Выпускной. Антон улыбнулся и подхватил напеваемый мною ритм. Я почувствовал, как ладонь скользнула вверх по моей спине, и я невольно положил голову на плечо Антону, не переставая наигрывать простой мотивчик и переминаться с ноги на ногу. Шастун продолжал нежно гладить меня по спине, от чего я совсем размяк.

Что я говорил о том, что хочу вечно переживать смену? Забудьте. Хочу, чтобы эта ночь, этот нелепый танец длился вечность, чтобы Антон не прекращал так искренне с любовью прижимать меня к себе, будто я самое дорогое, что было у него на всём белом свете. Я оторвал голову от тёплого плеча и поднял глаза. Шастун скользнул взглядом по моим волосам, ненадолго остановился на глазах, а потом уставился на мои губы. Я тоже посмотрел на губы друга, к которым я вот-вот прикоснусь. На вид они мягкие, наверняка тёплые и приятно влажные. Антон сам наклонился и прислонился своими губами к моим. Ноги подкосились, но Шаст лишь сильнее прижал меня к себе. Сначала нежные губы скользнули по верхней губе, горячий язык шершаво облизнул нижнюю, а сладость поцелуя растеклась по всему телу. Я приоткрыл рот и почувствовал, как горячий язык проникал мне в рот, огладил мой язык и осторожно коснулся зубов. Я больше не дышал, я весь превратился в сгусток чувств. Я ощущал себя бомбой замедленного действия. Одно лишнее движение, и я взорвусь.

Антон медленно отстранился, а между нами протянулась ниточка слюны и разорвалась. Я тяжело дышал, но попытался привести в порядок эмоции. Хорошо, что Антон продолжал меня держать, иначе я бы упал. Стоп, он продолжал всё также меня обнимать, хоть я и выполнил свою часть сделки?

Я прислушался к окружающему меня миру, но для меня он сузился до одного Антона. Его сердце бешено колотилось в груди в такт моему, тяжелое дыхание опаляло ухо, а широкие ладони продолжали прижимать меня. Я поднял глаза и посмотрел на Шаста. Тот так и не открыл глаз и будто пытался запомнить это мгновение навсегда. Я тоже хотел запомнить его, но ещё лучше — продлить его. Я встал на цыпочки и потянулся к влажным губам. На поцелуй ответили нежно, но уже через мгновение одна рука оказалась у меня на затылке и сжимала волосы, а горячие губы страстно прижимались к моим. Это был уже другой поцелуй. Антон явно знал, чего он хотел, здесь и сейчас, а я, как и всегда, просто поддавался его желаниям. Губы перекочевали на тонкую шею, опаляя горячим дыханием. Я выгнул спину, будто кто-то потянул за лозы, просунутые через мою грудную клетку, и дал прочувствовать настоящее удовольствие. Губы коснулись отзывчивой кожи груди, вызвав непроизвольный громкий стон. Приятная слабость разлилась волной по телу. Алая кровь гоняла по венам, сердце билось в горле, готовясь выпрыгнуть. Мысли и сомнения ушли; остались жар, дрожь и сбившийся пульс с абсолютным экстазом.

— Это ещё что такое? — суровым голосом прикрикнул кто-то, и меня ослепили светом фонарика. Я быстро отстранился от Антона и прикрыл рукой глаза.

— Это Юрий Конев, один из владельцев «Ласточки», — быстро прошептал я Антону, который тоже щурился от яркого света.

— Очень важная информация, — фыркнул Антон.

— А ну быстро по постелям. Не хватало мне ещё, чтобы вы тут утопились нечаянно, — не очень-то злобно крикнул на нас Юрий, и я, схватив за руку Шаста, побежал в сторону корпусов.

***

— Володь, выходи. Они ушли, — хихикнул он в сторону, где оставил мужа прятаться в зарослях.

— Мы могли и по-другому на берег попасть — нечего их было сгонять, Юрк. Будто сам не помнишь… — начал возмущаться Володя, выходя из кустов с подвёрнутыми штанами. На ногах осталась тина после перехода через брод.

— Иди сюда и не ворчи. Я никогда тебя не забывал, — он притянул мужа к себе и нежно обнял со спины, поворачивая к водной глади. Володя откинул на него голову и посмотрел прямо в глаза.

— Сыграй мне «Колыбельную».