Валерий встал из-за кухонного стола и подошел к окну. За стеклом с неба падали мелкие снежинки. В точности такие же, как тогда, в начале марта 1995 года. Он точно также стоял у окна и задумчиво смотрел сквозь стелко куда-то вдаль.

      «Ария» снова выступала в рок-клубе в Москве, а перед ними на разогреве — молодая начинающая группа. После концерта ребята зашли познакомиться с именитыми музыкантами, кумирами юности и образцами для подражания. Где-то в процессе знакомста в помещение вбежада девушка, цокая шпильками по полу и бросит бодрое: «Ребят, приветик! Я немножко задержалась. Не скучали?» Кипелов вздрогнул, моментально узнав голос, и, наконец, оторвался от медитации на снежинки за окном. Он медленно обернулся, боясь, что это всего лишь сон…

      — Ба, какие люди в Голливуде! Проходи, присаживайся! — один из музыкантов новоиспеченного коллектива встретил и обнял девушку, а затем заботливо усадил ее на маленький диванчик рядом с Дубининым. Тот по-хозяйски приобнял гостью, довольно улыбаясь мартовским котом. Кипелов смотрел на то, как Виталик вовсю флиртует и тискает Наталью, и не верил своим глазам. С той ночи, когда он впервые ее увидел, прошло почти пять месяцев. Она ни разу не появилась за все это время, он ничего о ней не слышал, но так и не забыл вкус ее губ.

      — Это Наталья — наш директор! — торжественно произнес парень по имени Саша, а девушка прыснула от смеха. — Ах, ну да, какой-то уж тут директор… Нам до такого еще далеко. Наташка — наша боевая подруга, мы уже пару лет знакомы, она нам во всем помогает. Сегодняшнее наше выступление — ее заслуга. Если бы не ее боевой характер, ни о каких выступлениях и речи бы не шло.

      Парень протянул ей бутылку пива, и они чокнулись.

      — За тебя, дорогая!

      Девушка бросила взгляд на Кипелова, облизнула горлышко бутылки и сделала глоток. Кипелов нервно сглотнул. Он поймал себя на мысли, что уже минут пять неотрывно смотрит на нее почти немигающим взглядом, смутился (вдруг ребята заметят его повышенный интерес к Наташе?) и опустил глаза.

      — А это Валерка — наш соловей, русский Дикинсон, — Холстинин представлял гостье Кипелова, указывая на него рукой и улыбаясь во весь рот.

      Тот не отреагировал. Он стоял как вкопанный, словно в параличе, и не мог ни двинуться с места, ни слова сказать. Он снова поймал взгляд Наташи. Она смотрела на него так дерзко, так нагло, широко улыбаясь. А затем вдруг едва заметно подмигнула. У Кипелова в голове начинался быстро набирал обороты настоящий ураган. Эмоции перемешивались с мыслями и воспоминаниями, быстро взвинчивая сердечный ритм до бешено скорости и подгоняя кровь в жилах. Ее взгляд полностью обезоружил его и заставил покраснеть. Ему было обидно и неловко, что вот так просто молодая девчонка вскружила ему голову и начисто лишила рассудка. Валерий вдруг ощутил себя молоденьким парнишкой в период полового созревания. Он ничего не соображал, жутко смущался и то и дело робко бросал взгляд на девушку.

      Знакомство музыкантов двух групп по традиции очень быстро переросло в пьянку. Кипелов так и не подошел к столику, за которым сидела вся шумная компания, но всеми силами мимикой, жестами и громким смехом пытался делать вид, что участвует в общем пьяном угаре. Манякин подошел к нему и вручил бутылку пива, так и не сумев уговорить присоединиться к компании.

      Спустя примерно час Валерий столкнулся с Натальей в туалете. Он буквально налетел на нее, решительным шагом покидая помещение. Девушка оступилась и чуть не упала, но мужчина поддержал ее за талию.

      — Ой, черт, прости пожалуйста, я тебя не заметил, — растеряно пробормотал Кипелов, поспешно отдергивая руку. Но Наташа задержала ее.

      Минутная заминка, сцепившиеся взгляды, тела так близко… Кипелов смотрел в ее наивные с поволокой глаза и терял рассудок. Он понимал, что она не так глупа, как хочет казаться. Но это не имело значения. Он чувствовал, вопреки голосу разума, что хочет ее. Хочет бесстыдно, бескомпромиссно.

      Валерий забыл о друзьях, пьянствовавших в помещении за стенкой, когда жадно терзал ее губы. Он забыл о том, что в любой момент в туалет может кто-то зайти, когда Наташа сладко облизывала его член горячим нежным языком. Он начисто забыл о семье и детях, когда с силой ритмично вжимал ее в стену туалета. С ним было такое впервые в жизни — быстрый жесткий секс в грязном сортире с фанаткой в спущенных до колен джинсах и с ее задранной до пояса юбкой без презерватива… Он зарывался в ее густые волнистые светлые волосы лицом, сходя с ума от ее сладких сдавленных стонов. Никогда не думал, что можно вот так просто овладеть незнакомой девушкой и бесцеремонно трахать ее, повинуясь инстинкту и наслаждаясь ее экстазом. За пеленой хмеля и похоти он не слышал голоса разума и совести и начисто забыл обо всем на свете, когда кончал, прижимаясь к девушке всем телом изо всех сил.

      Валерий подошел к плите, зажег газ и поставил чайник на огонь. Чай давно остыл. Мужчина склонился над плитой и замер. Мысли о неправильности его поступка еще много лет спустя мучили его, но он знал одно и самое главное — он ни разу не пожалел о случившемся. Тот порыв страсти просто не мог быть греховным. Он был приключением. Безрассудным, но, пожалуй, самым ярким и экстремальным в его жизни. Валерию всегда было тесно в образе правильного мальчика и примерного семьянина. И Наташа стала для него в тот момент глотком свежего воздуха в плену собственных установок и самоограничений. Это был вызов той правильной жизни и советскому воспитанию, которые вдолбили с детства в голову его родители и учителя. Он, наконец, почувствовал себя самим собой, когда занимался сексом с фанаткой за тонкой узкой стеной, отделявшей туалет от зала, где пьянствовали коллеги, не стесняясь стонать и громко дышать в такт каждому толчку.

      Весь остаток вечера Валерий и Наташа просидели в разных углах комнаты. Он краснел, она коварно улыбалась, не забывая заигрывать с другими музыкантами. Они были совершенно пьяны и, кажется, ничего не заметили. Даже того, как Кипелов пожирал девушку глазами, бросал на нее хищный взгляд, преодолевая смущение и неловкость. Ему было мало…

      В следующий раз он увидел Наталью только через пару месяцев на гастролях в Подмосковье. Жаркий быстрый секс в подсобном помещении. Девушка была так доступна и легка, так пленительна и сексуальна, что мужчина не мог ею насытиться. Валерий никогда не думал, что можно заниматься сексом так, как в порно-роликах, которые иногда смотрел с Мавриным под пиво вечерами, когда жена уезжала с детьми в Капотню. Девушка отдавалась ему легко и без стеснения, он брал ее жадно и с упоением. А потом она, прикрыв голую грудь майкой и опустив глаза, тихо-тихо, едва слышно прошептала:

      — Валерий Алекс… Валера…

      Кипелов натянул джинсы и, замерев на мгновение, посмотрел на Наташу — усталая, раскрасневшаяся и почему-то смущенная.

      — Что такое?

      — Я… Ты не думай… Не думай, пожалуйста, что я такая…

      Кипелов бросил на девушку вопросительный взгляд. Он не понимал, даже не догадывался о том, что она хочет сказать, что ее беспокоит. А Наташа, кусая губы и теребя пальцами майку, все никак не решаясь сказать.

      — Пожалуйста, не думай, что я шлюха…

      Валерий растерялся. Он не знал, что сказать. Ее тело утопало в белокурых локонах, скрывавших и все ее лицо. Гнетущая мучительная тишина повисла в маленьком темном затхлом помещении. Тишина, которая убивала и издевалась, настоятельно требуя хоть каких-то слов или действий. Наташа была так хрупка, так беззащитна в этот момент, а времени до выхода на сцену оставалось все меньше и меньше. Вдруг девушка подняла голову. По щекам бежали слезинки.

      — Я не такая… Я люблю тебя… Очень сильно.

      Кипелов окончательно растерялся. Сердце разрывалось в клочья. Но он не мог ответить тем же. И утешить девушку времени совсем не оставалось. Нужно еще зайти в туалет, чтобы привести себя в порядок, а потом переодеться в концертное. Он чувствовал себя последней скотиной, но все же вышел из подсобки, бросив короткий прощальный взгляд на девушку и так и не сказав ни слова…