Не нужно было открывать глаза, чтобы узнать — в коридоре тихо-тихо шуршат маленькие волчьи лапы в тёплых носках, подаренных на рождество тёткой. Тихий скрип двери и сонное пыхтение едва не заставили её рассмеяться в голос. Остановило лишь то, что для маленького волчонка это было своеобразным ритуалом. Очень важным и нужным в маленькой детской голове.

Алекто лежала с закрытыми глазами и спокойно дышала, пока тёплый клубочек не завозился у неё под боком, пытаясь устроиться поудобнее. Маленький волчонок всегда просыпался раньше — в будни раньше неё, а в выходные раньше их обоих. Выбирался из детской, едва слышно шуршал по коридору до спальни родителей, а потом забирался к ним на кровать.

«Мау-мау»…

Маленький волчонок тихо примостился рядом, едва слышно промяукав то, что заменяло ему слово «мама». В этот раз Нико не стал брать с собой плюшевого волчонка или другую игрушку, поэтому между ними оставалось пространство. Где-то с краю кровати, в ногах, полусонно заворчала собака. Только Алекто почему-то в этом царстве умиротворения совершенно не спалось.

Глупо было винить ребёнка в том, что он поднялся, зашуршался и перебил сон. Она до этого момента с полчаса разглядывала мирно спящего Дамиана, зарисовывая во внутреннем блокноте смягчившиеся во сне черты. Нико забурчал и отодвинулся, когда Алекто легко пощекотала его.

— Ты спишь?

Волчонок тихо заворочался, но, не открывая глаз, произнёс:

— Спю.

В такие моменты сходство маленького волчонка с родителями становилось очевидным даже самым упёртым баранам. Нико лежал, подложив руку под голову. Совсем как его отец рядом. И, подобно Дамиану, Нико во сне то и дело хмурился и поджимал нижнюю губу. Возможно, Алекто стоило сделать пару фотографий.

Пальцы мягко скользнули по детской щеке. Волчонок опять заворочался не открывая глаз. Морщинка меж бровей разгладилась. Нико был смешным в такие моменты. Маленьким, тёплым и смешным. Наверное Алекто даже могла допустить, что демонстративное сопение и изображение спящего он мог перенять у неё, хотя и никогда не сказала бы об этом вслух.

— Честно-честно спишь?

— Чесна-чесна.

Улыбнувшись, Алекто потянулась. Нико часто по утрам досыпал с ними. Иногда действительно засыпал, а иногда делал вид, что спит, но в итоге на полчаса или час всё же засыпал по-настоящему. Это было всяко лучше тех историй, которые можно было услышать у других людей. О поднимающихся рано утром детях, чья энергия била ключом до самого вечера.

Нико продолжал сопеть рядышком. Маленький, доверчивый и беззащитный. Алекто легла рядом, чтобы её лицо оказалось напротив мордашки сына.

— А если я приготовлю омлет?

Один глаз заинтересованно приоткрылся. Всё того же глубокого серо-голубого оттенка. Цвета предгрозового неба. Волчонок внимательно смотрел на мать, как Алекто и предполагала, сна и след простыл.

— С овощами?

— И сыром.

Волчонок задумчиво завозился. На одной чаше весов был утренний сон, а на другой — мама на кухне, где точно есть много всего вкусного и интересного. И, конечно же, сама мама, показывающая всякие фокусы, когда ей становится скучно ждать приготовления омлета, что происходило, в общем-то, всегда. Оставался последний и самый важный вопрос.

— А кофа?

Глядя на серьёзного волчонка, Алекто не удержалась от смешка. Любовь к кофе маленький волчонок точно унаследовал не от неё, хотя, может быть, чашка кофе с утра не такая уж и плохая идея. Алекто легко поднялась с кровати, потягиваясь и пытаясь взглядом отыскать халат. Волчонок продолжал ожидать её ответа, но хотя бы уже сидел на кровати, а не лежал.

— Будет и кофа.

Смешно повторяя за ней потягивания, Нико перебрался на то место, где всего пару мгновений назад лежала сама Алекто. Поправил сбившуюся на коленях мягкую пижаму. Оглянулся на спящего отца, а потом вновь поглядел на неё. Молчаливый вопрос был слишком очевиден.

— Давай не будем будить папу?..

— Папа устал?

— Да, волчонок.

Большего от неё и не требовалось. Как не требовались какие-либо комментарии и от Дамиана, когда она вырубалась на диване в середине дня, потому что всю ночь разбирала документы. Папа устал, папа спит. Мама устала, мама спит. Нико принимал это как данность, которая вполне вписывалась в его детскую картину мира.

Иногда Алекто ловила себя на мысли, что Нико очень даже нравилось оказываться в таких ситуациях. Усталость и сон родителей как будто давали ему право на какое-то время становиться самым главным в доме и объяснять собаке или родне, что папу или маму беспокоить нельзя. А если же кому-то всё-таки приспичило вдруг потревожить их сон, то недовольству волчонка не было предела.

Маленький недовольный всем волчонок протягивал к ней ручки. Алекто подхватила Нико на руки и тот тут же прильнул к ней, обнимая за шею. Ещё мгновение и он уже с интересом разглядывал её проколы в ушах и самые простенькие серьги-колечки. Алекто слабо представляла чем так может быть интересна её внешность ребёнку, но волчонок мог занимать себя этим часами.

На кухне было просторно, чисто и светло. Так, как и должно быть на кухне в своём доме. Нико сидел на стуле и болтал ногами, развлекая себя тем, что пытался составить игрушечных динозавров в пирамиду. Когда же это занятие ему надоело, то на столе, среди поставленных тарелок и кружек, раскинулся целый парк с разноцветными фигурками.

Алекто привычными движениями замешала шоколад. В свою кружку полетела куча специй, собранных со всего света. В кружку волчонка — взбитые сливки. Пока шоколад и нейтральные специи растворялись в молоке, Алекто нарезала овощи и подготовила яичную смесь. Волчонок следил за всеми её действиями не отрываясь от игры и если бы что-то случилось, он всегда мог поднять мордашку и с по-детски глупым выражением сказать «я играю».

Возможно, об этом было говорить ещё рано, но Алекто была уверена — умение вовремя прикинуться глупее, чем ты есть на самом деле, очень полезно в жизни. Нико же владел этим навыком в совершенстве, но, возможно, как и все дети. Оставалось лишь шутить, что и происходящее вокруг волчонок фиксирует очень внимательно, не упуская ни единой детали.

— Это не кофа… — произнёс Нико, едва сунув любопытный нос в свою кружку. — Это… choklad?

Пусть получилось и не так хорошо как это звучало в исполнении Алекто или Габриэля, но Нико впитывал в себя новые слова как губка, хоть и не стремился говорить на публику. Пара слов на греческом, пара слов на шведском, пара слов на любом другом языке, который родителям и их друзьям вздумалось бы упомянуть в присутствии маленького волчонка. Не ладилось только с английским — любые слова на нём Нико как будто не слышал.

— Choklad… — повторил Нико ещё раз, заметив, что она улыбнулась.

Отсутствие кофе здорово расстроило волчонка, но немного ситуацию скрасило то, что в маминой кружке тоже обнаружился шоколад, хоть и куда более пряный, чем в его. Ещё немного утро исправляла и маленькая тарелка сыра, остатки которого не пошли в омлет. Волчья жизнь была не такой уж и плохой даже в отсутствие кофе.

Жизнь Алекто тоже была не такой уж и плохой — никто не мешал пробовать омлет, таская его пальцами прямо со сковороды. Разумеется, пока этого не видел волчонок, который тут же бы начал недовольно говорить «ай-ай». Ведь всем же известно, что сковорода горячая и можно обжечься.

На ходу натягивая чистую футболку, в кухню вошёл Дамиан. Нико разразился радостным «па-па-па» и тут же протянул к нему руки. Ну и кто мог сказать, что волчонок не любил объятия?.. Хотя, вероятно, он просто любил сидеть на руках у родителей. Особенно если с высоты роста родителей можно было увидеть, что на плите стоит турка с кофе, значит надежда влезть в чью-то кружку и увидеть там вожделенную «кофу» ещё оставалась.

— Доброе утро, — голос ещё хриплый после сна.

Поблёскивали влажные после душа волосы. Во взгляде виднелись остатки ночных иллюзий. На кухне переплетались ароматы кофе и омлета. По лицу Дамиана Алекто читала как по раскрытой книге: это утро не могло быть лучше. Причём ему было вовсе не важно — встали ли они или же продолжили бы спать рядом. До тех пор, пока они будут рядом, каждое утро будет отличным.

— Доброе утро, — ответила Алекто, раскладывая по тарелкам омлет.

Дамиан налил себе кофе

— Choklad! — произнёс Нико, показывая отцу свою кружку.

— Мама опять сделала тебе горячий шоколад вместо кофе?..

Волчонок отчаянно закивал головой. Алекто подавила в себе смех. Постоянные драмы из-за кофе изрядно забавляли её, но нельзя было дать понять волчонку, что она смеётся над ним, недоумевающим и обижающимся из-за запрета. Даже если это ей впору было обижаться на маленького ябеду.

— А ещё ему до ужаса нравится как звучит шоколад по-шведски.

Она вставила своё слово в диалог и сделала ещё один глоток пряного напитка, наблюдая за тем, как маленький волчонок перестал жаловаться на несправедливость жизни и приступил к омлету. Золотисто-оранжевый бок омлета, яркие пятна овощей и сыр были идеальным способом занять волчонка утром. Никакие хлопья не могли сравниться с этим завтраком.

— Ну, думаю, ещё на его симпатию влияет и то, что ты каждый раз улыбаешься, когда Нико что-то говорит на другом языке.

Услышав собственное имя, волчонок широко улыбнулся им и вновь вернулся к еде.

— Какие планы на сегодня?

На мгновение задумавшись, Алекто пожала плечами. Никаких особых планов у неё на день не было. Позавтракать, потом занять себя чем-нибудь на пару часов и завалиться спать, потому что дневной сон крайне важная и полезная вещь. Хотя можно было ещё занять ванную и устроить себе небольшой праздник в выходной.

— Гу-лять!

Под звонкий голос волчонка в кухню вползла, лениво потягиваясь и зевая, собака. Талия обвела своих людей недовольным взглядом — утро ранее же, с точки зрения собаки можно было ещё спать и спать, — и свернулась клубочком под столом рядом со стулом Нико. Тот обычно ел аккуратно, но всё же был ребёнком.

— Как ты смотришь на прогулку?..

— При условии, что ты моешь посуду и готовишь обед.

Дамиан рассмеялся, вслед за ним заулыбался Нико. Алекто спрятала улыбку в кружке с горячим шоколадом. Даже Таль, казалось, улыбалась, свесив из пасти розовый язык. Утро было хорошим и никто не видел причины почему бы оно не могло перерасти в отличный день.