Прикажи мне

— Хотели видеть меня, господин? — с этими словами на пороге покоев объявился Тома. Сияющий взгляд, прямая осанка – всё в юноше выдавало готовность к работе.

— Да, мой дорогой Тома, — Аято оторвался от бумаг и лучезарно улыбнулся. — Проходи.

Рыжий паренёк поклонился и перешёл порог, тут же закрыв за собою дверь-ставню. Камисато поднялся на ноги и подошёл к домоуправляющему, протягивая тому бумажку.

— Мне надо, чтобы ты сходил за лекарствами в этом списке.

— Кто-то из вашей семьи заболел? — Тома испуганно воззрел на Аято.

— Нет, нет, — Камисато тут же успокоил юношу, положив руку ему на плечо. — Просто пополняем аптечку, чтобы в экстренном случае можно было оказать помощь. Мы все в прекрасном здравии.

— Гора с плеч, слава архонтам... — Тома облегчённо выдохнул и заулыбался.

А у Аято засосало под ложечкой. Он почти что внаглую обманывает Тому, пользуясь его незнанием письменного языка Инадзумы. Конечно, Тома прекрасно освоился в иноземном краю, говорит на неродном языке почти что так же мелодично, как и сам господин, но вот с письменностью всё ещё проблемы. Пишет Тома небрежно и с ошибками, а чтение и вовсе даётся с огромным трудом.

И Камисато нагло, воткрытую пользуется этим в своих грязных целях. Томе даже невдомёк, что на бумаге, пропечатанной гербом клана Камисато, написан рецепт афродизиака, а лекарь, что ждёт эту записку, как следует подкуплен, чтобы ни словом не обмолвился Томе о том, что же он принесёт господину. В конце концов, сам Тома и испробует действие препарата на себе...

Аято задумал соблазнить своего слугу. Уж очень долгое время чужеземец волнует господина. До дрожи пальцев, до мурашек на спине, до жара между бёдер. Аято стыдился самого себя, но поделать со столь грандиозным чувством ничего не мог. Да, конечно, он может приказать Томе, и тот безропотно сделает, что угодно, но мужчина этого совершенно не хочет. Он хочет, чтобы Тома его желал так же сильно.

Чужеземец откланялся и быстро умчал по приказу господина, оставив Аято в одиночестве. Невнятная тревога чесала голову изнутри, поэтому мужчина отправился на прогулку, дабы немного привести эмоции в порядок.

В саду господин увидел свою сестру, что так же прогуливалась. Лицо девушки было опечаленным, поэтому Аято быстро оказался рядом с сестрой:

— Прости меня, сестрица, но ты выглядишь очень удручённо. Что-то случилось?

— Ох, братец... — Аяка печально вздохнула и спрятала взгляд. — Я всё думаю о Томе, о том, что ему приходится скрывать. Мне так хочется помочь ему, но не знаю, как.

— Что с ним? — Аято испугался, что у Томы какие-то проблемы. Но какие могут быть у него проблемы – чужеземца приняли, как родного.

— Он... Эм... Кое-кого любит. Кое-кого, к кому он очень близок, и кто для него очень важен. Но боится, что если признается, то его выкинут отсюда, потому что боится гнева господина, — Аяка резко замолчала, видимо, поняв, что сболтнула лишнего.

Прежняя паника, что началась от слов Аяки, перетекла в облегчение и радость. И даже чуть недоумение. Камисато сразу понял, кого имел в виду Тома под "господином", ведь Тома всегда называл мужчину так, даже когда самого Аято не было поблизости. Остальные же слуги называли Аято "председатель", "сир" или иначе. И только Тома – "господин". И от этого у Аято дрожали колени. Тома с таким восторгом и придыханием говорил это, словно это слово было воздухом.

— Как бы то ни было, поговори с ним, — вздохнув, продолжила Аяка. — Он так мучается... Только прошу, не гневайся на него. Для него главное – быть рядом. Он сам так сказал! "Неважно, как кто, главное, быть рядом. Для меня счастье, что он здоров, что ни в чём не нуждается, что он в безопасности." Как-то так. Ох, наговорила лишнего! Он просил меня никому не говорить...

— Не волнуйся зазря, сестрица, — Аято в душе ликовал. — Ему ничего не угрожает.

— Только не говори ему, что я проболталась, пожалуйста.

— И за это тоже не переживай. Прости за беспокойство, Аяка.

Мужчина кратко поклонился и покинул сестру, оставив её на попечении слуг.

Значит, афродизиак может не понадобиться... Но если Томе напрямую сказать, он будет отнекиваться, говоря, что не хочет порочить честь господина. Аято с трудом сдержал крепкое словцо, неподобающее для председателя комиссии. Тома слишком сложен в своей простоте. Значит, и действовать нужно хитро, но просто.

Юноша вернулся спустя пару часов, вместо привычного получаса. Аято, что самолично принял пакет из рук Томы, старался повесить на лицо непроницаемую маску занятого человека:

— Прошу простить меня, господин, — раскивался Тома, склонившись. — Но я не мог оставить человека в беде, пусть в такой незначительной!

— Твоя доброта безмерна, Тома, — Аято закрыл пакет с препаратом и улыбнулся. Мужчина действительно гордился своим домоуправленцем. — Если никто не ранен, то и переживать нечего. В конце концов, я не просил тебя принести это срочно. Так что всё хорошо. Ступай, отдохни.

— Благодарю, господин! — Тома, лучезарно улыбнувшись, поклонился ещё раз. — Если вам что-то понадобится, я буду в саду рядом с вашими покоями.

Юноша умчал так быстро, что Аято не успел ничего сказать. Только увидел, что несколько слуг подошли к рыжему пареньку, видимо, с очередными просьбами помочь.

Камисато, как только оказался в своих покоях, аккуратно достал крошечный пузырек с препаратом и записку, где была указана рекомендуемая дозировка. Всего лишь капля. Даже вкус чая не попортит, это хорошо. Спрятав пузырёк в ящик стола, Аято занялся делами, чтобы немного скрасить время до самого интересного.

Спустя пару часов Камисато вызвал к себе Тому. Тот оказался на пороге покоев уже через пару мгновений, словно он и не был на другом конце двора поместья:

— Что вам угодно, господин? — Тома учтиво поклонился.

— Планирую этот вечер провести в приятной компании и немного расслабиться, — Аято решил немного поиграть. Поэтому он так расплывчато стал говорить о своих планах, вызывая на щеках Томы ревнивый пурпур. — Никак не могу выбрать, во что бы мне одеться. Не поможешь?

— Да, конечно, — Тома быстро взял себя в руки и прошел к шкафу с одеждами господина. — Что же... Могу предложить вот это, — юноша вынул из шкафа роскошное светло-голубое кимоно, расшитое серебряными драконами. — Гармонирует с волосами и на коже ощущается великолепно.

— Слишком плотное, а ведь сегодня обещали тёплый вечер.

— Тогда...

— Знаешь, а выбери на свой вкус! — Аято решил дать Томе свободу выбора. — Любое. Которое на мне, по твоему мнению, будет смотреться идеально.

— Это... — Тома стушевался и снова покраснел, на этот раз от смущения. Аято любовался этим почти с детским восторгом. — Это никак не поможет, потому что вы в чём угодно выглядите чудесно, мой господин.

— Ну а всё же?

— Если вы так доверяете моему вкусу, то... Вот.

Аято даже немного удивился, когда Тома достал кимоно свободного кроя. Тёмно-фиолетовый тонкий шёлк с серебряной вышивкой в виде звёзд. Это кимоно Аято надевал лишь однажды, после пошива. Ему не понравилось, что оно слетает с плеч из-за воздушности ткани, хотя и было, действительно, приятным к коже и в нём было не жарко.

— Раз вы говорите, что вечером будет тепло, то почему бы не одеться во что-то свободное, в чём будет не жарко, — объяснил Тома, чей голос лишь слегка дрожал.

— Знаешь, а это отличный выбор, — Аято улыбнулся, пытаясь успокоить юношу. — Я уж и забыл про это кимоно. Ладно, я полностью доверяю твоему выбору.

— Я тогда оставлю ваши одежды на тумбе. Когда будете готовы...

— Не утруждайся, друг мой. Я справлюсь сам. Спасибо тебе.

Тома пару раз моргнул и тут же дёрнулся вниз, пряча свое красное от румянца лицо. Без слов он закрыл шкаф и оставил одежды на тумбе. И так же безмолвно покинул покои господина, закрыв дверь.

Аято почти сорвался. Он преступно близко был к Томе, от которого даже спустя годы пахло свободой. Это сводило с ума. Но ради шоу пришлось взять себя в руки. Камисато намеревался сделать сегодняшний вечер прекраснейшим. И он уже начал подготовку.

Ещё спустя несколько часов, когда во дворе уже застрекотали сверчки, Аято попросил кого-то из слуг принести в его покои чай и две пиалы для него. Спустя пару минут чай оказался у порога. Затем Аято стал одеваться в подготовленные Томой одежды, не затягивая узлы сильно. Чтобы, если вдруг, то развязать можно было за мгновение ока. И только после этого он попросил позвать к себе Тому.

Когда все приготовления были завершены, Аято открыл ставни, что вели в маленький двор, по которому никто никогда не гулял. Там Аято сделал себе сад камней, ну и место, где его точно никто не тронет и где мужчина может побыть наедине с собой. Тёплый летний воздух, что тонко пах сакурой, тут же проник в комнату и под одежду господина, вызывая на голой коже мурашки. И едва Аято успел спрятать в рукаве заветный пузырёк, как в дверь постучались:

— Хотели меня видеть, господин? — не дожидаясь ответа, внутрь вошёл Тома.

— Да. Проходи, мой дорогой Тома, — Аято, что вальяжно сел у ставень, жестом руки пригласил Тому к себе.

— Господин, вы...

— Я немного слукавил, сказав, что проведу это вечер в компании. На самом деле, я решил немного отдохнуть телом и душой. И знаешь, если ты составить мне компанию, я буду очень рад.

— Но... Господин, я...

— Прошу, Тома. Я прошу у тебя не как господин, а как друг. Я вижу, как много и усердно ты трудишься. И я хочу, чтобы ты отдохнул, в тишине. Если тебе приятна моя компания, то прошу, присаживайся.

— Ну... Хорошо, господин.

В сумраке не было видно, как алели щёки Томы. Юноша как-то нервно подошёл ближе и сел. Аято же пододвинул поднос с чаем к себе, с намерением разлить ароматный напиток.

— Позвольте мне, господин! — Тома тут же дёрнулся, на что Аято ответил поднятием руки.

— Всё хорошо, Тома. Мне не сложно, вдобавок, считай, что ты мой гость. А я должен позаботиться о госте.

— Ну, раз вы говорите...

— Ты слишком напряжён. Расслабься. В ближайшие часы тебя никто не потревожит. Я лично прослежу за тем, чтобы ты набрался сил.

— Благодарю вас, господин.

Воспользовавшись тем, что Тома склонил голову и не видел, что делает мужчина, Аято капнул каплю афродизиака в пиалу для Томы. Как и думал Камисато, ни цвет, ни аромат не изменились. Стоит отблагодарить лекаря за столь чудесную работу. Но это позже.

— Не соврали, когда сказали, что сегодня будет чудесная погода, тебе так не кажется? — начал Аято, забирая вторую пиалу, без афродизиака.

— Возможно, немного душно, но благо, что ветерок иногда дует, так что соглашусь с вами.

Аято почти жадно наблюдал за тем, как Тома делает несколько маленьких глотков греховного зелья. Затем отставляет пиалу и позволяет себе вольность – откидывается назад, выставив руку для опоры. И выдыхает, почти не слышно, но Аято это чувствует всем собою. Сейчас начнется...

Ненавязчивая спокойная беседа так же расслабила Тому. Они с Аято делились тем, какие места хотели бы посетить на следующих выходных, как вдруг Тома резко выпрямился и закрыл лицо ладонями. Аято тут же отставил пиалу и отодвинул поднос подальше, чтобы не задеть, если вдруг...

— Что-то случилось? — Аято попытался сделать свой голос тревожным, словно он действительно не знает, что происходит.

— Прошу простить меня, господин, я... — голос Томы дрожал. Но не так, словно он заболел и у него озноб или он напуган. Нет. Это была иного рода дрожь. Более желанная. — Моё тело, оно... Словно горит...

— Дыши глубже, Тома. Всё хорошо. Не бойся, если что, я рядом, тебе ничего не грозит.

— Простите, господин, я не знаю... Возможно, я заболел...

— Тшшш...

Аято осторожно убрал руки Томы от лица и ахнул – яркий, даже в сумраке румянец, заалевшие, словно зацелованные губы, что сейчас жадно приоткрылись от жажды воздуха, и глаза, блестящие пороком. В их уголках собрались крошечные слёзки, как будто юношу кто-то обидел, не сильно, но очень колко.

— Господин, мне так стыдно... — признался Тома, закрыв глаза и глубоко дыша.

— Чего ты стыдишься?

— Себя, мой господин... Тело меня не слушает. Жарко, как в преисподней. Перед глазами всё плывёт. И так много мыслей в голове. Господин... — от этого зова Аято стало дурно – дрожащий, нуждающийся голос. — Мне страшно.

— Тебе нечего бояться, пока я рядом с тобой. Всё хорошо, Тома.

— Господин, вы... Вы такой красивый...

Тома уже едва-едва понимал себя. Говорил какие-то глупости, совершенно не боясь, что его могут четвертовать за столь возмутительную дерзость. Но Аято позволял всему этому происходить. И даже провоцировал ещё больше – подсел ближе, чтобы Тома чувствовал аромат его кожи и шёлка.

— Господин, вы так близко... — Тома вцепился руками в колени, чтобы не позволить себе распутства. — Разве у вас не будет проблем?

— Ничего не будет, мой дорогой Тома. Если ты хочешь, можешь обнять меня, — получив разрешение, юноша тут же прильнул к Аято, пряча горящее румянцем лицо в обнажённом плече.

— Господин, вам так идут эти одежды, — лепетал Тома в беспамятстве. Он уже начал ёрзать, пытаясь уйти от дискомфорта, что появился в паху.

— Ты же и выбирал, помнишь?

— Помню... Но не думал, что вы в этом будете так прекрасны.

— По́лно, Тома. Ты же одел меня в это. А у тебя прекрасный вкус.

— На самом деле я просто... Мх... Я хотел посмотреть, как такой тонкий шёлк будет обволакивать ваше тело, господин...

— Почему же тебя так интересовало это? — Аято без стыда спрашивал подобные вещи, зная, что из-за возбуждения Тома скажет правду.

— Потому что... Мх... Потому что оно совершенно не оставляет места для фантазии, почти полностью показывая вас, господин. На самом деле я... Ах... — Тома зашелся в крупной дрожи, стоило Аято положить ладонь на влажную от пота, горячую шею юноши. — На самом деле я хочу видеть вас без шёлка на теле.

— А только ли видеть? — глухо спросил Камисато, вторую руку кладя на крепкое бедро Томы. От столь интимного жеста парень вскрикнул.

— Если я скажу, то вы выгоните меня, господин. А я не хочу... Мысль о том, что я покину вас, как нож в сердце.

— А ты скажи. Если ты молчишь, то как я узнаю, выгонять тебя или нет?

— Г... господин, боюсь, что моя вольность опорочит вашу честь и... Ах!

Тома дёрнулся и почти упал навзничь, если бы не Аято, придержавший парня. И который легко сжал уже очень явно видимый в штанах член. Тома уже был сильно возбужден и безобразно чувствителен.

— Что в-вы делаете? — даже в таком состоянии парнишка старался держать себя под контролем.

— Ничего страшного, — с придыханием ответил Аято, придвигаясь ещё ближе. Его заворожила реакция Томы, что пытался держать себя в руках. — Просто помогаю тебе отбросить все сомнения.

— Господин...

Сдавленный стон парень спрятал, закрыв рот ладонью. Ему было жарко, страшно и ду́рно. И господин – ластившийся, нежный – прямо как сон. Но всё так реально, что Томе хочется плакать. И содрать кожу, потому что тело горит...

— Дыши спокойно, Тома, — ласково говорил Аято, гладя покрасневшее мокрое лицо. — Тебе ничего не грозит, просто позволь...

— Аято...

Камисато замер. Вожделенный зов Томы, что позвал господина по имени, прозвучал так... сладостно, что Аято не ожидал. Он представлял такое в фантазиях много раз, но реальность оказалась куда чудеснее. Тома дрожал, беззвучно плакал, изливаясь слезами и боялся, что за подобное поведение господин от него избавится...

— Позови меня по имени ещё раз, — председатель почти не слышал своего голоса, он весь был сосредоточен на сияющих глазах Томы – блестящий изумруд, ярче всех звёзд.

— Аято... — Тома потерялся. Он был так возбужден и напуган, что не видел и не слышал. Он даже не понимал, что с силой вжался в плечи Камисато, словно тот был опорой всего сущего. — Сделай что-нибудь, пр...

— Тшш, молчи! — Аято приложил палец к губам юноши. А тот приоткрыл губы, горячо дыша. — Прикажи мне.

— Что?..

Тома на секунду пришёл в себя от столь внезапной и странной просьбы. Аято же выглядел так спокойно, словно не сказал ничего такого.

— Прикажи мне. Я столько раз отдавал тебе приказы... Неужели тебе нельзя покомандовать мною?

— Это неправильно...

— Не сейчас, когда ты горишь желанием овладеть мною. Прикажи мне. И наплюй на страх.

Тома издал какой-то скулеж, сморгнул слезы и повалил Аято на пол, совершенно не рассчитывая силы. Камисато заулыбался. Ему нравился такой Тома.

Не давая Аято и слова сказать, юноша впился жадным поцелуем в тонкие прохладные губы господина. Аято от восторга протяжно застонал, чем раззадорил Тому ещё больше. Домоуправленец в наглую развязал пояса кимоно и жадно провел по бледной коже, что на ощупь была, словно бархат. От лёгкой прохлады Аято покрылся мурашками, а его уже давно эрегированный член дёрнулся, испачкав штаны Томы:

— Аято, ты меня испачкал... — шепнул Тома, оставляя маленькие укусы на шее господина.

— Накажешь меня? — Камисато в полной мере наполнился куражом безумия.

— Нет. Потому что я испачкаю тебя. Раздень меня, Аято.

Тома отстранился и замер. Аято, с восторгом, протянул дрожащие руки и стал снимать с юноши одежду. Сначала снял пояс и жилетку, откинув их куда-то. Затем снял украшение с головы и распустил медные волосы. Красный от смущения и возбуждения, хитро улыбающийся Тома с распущенными волосами выглядел так порочно, что Аято даже засмотрелся. Мужчина замер, положив руки Томе на плечи и просто любовался. Видеть юношу таким... Аято надеется, что он первый и последний, кто созерцал подобное.

— Что случилось? — глухо спросил Тома, облизывая пересохшие губы.

— Любуюсь тем, насколько ты прекрасен в своей порочности, мой милый Тома.

Парень вдруг дёрнулся, отстраняясь, чтобы снять с себя футболку, прилипшую к потному телу. И как только футболка улетела в угол комнаты, Аято положил прохладные ладони на грудь Томы. Юноша издал странный звук, не то рык, не то стон.

Камисато давно хотел посмотреть на Тому без одежды. Ведь когда парень только-только поступил на службу в поместье, то был худым, того гляди помрёт от бессилья. Шли годы, Тома становился всё краше, что можно было судить по тому очарованию, что исходило от юноши. И он явно стал сильнее. Любая одежда, что он носил, выделяла крепко сложенную фигуру. Еда Инадзумы, пусть и строга в своей постоянности, но благоприятно повлияла на организм Томы. Плюс постоянные нагрузки. Из мондштатского гадкого утёнка юноша стал прекрасным лебедем.

Мышцы Томы были мягкими, тёплыми и упругими. Их хотелось мять, гладить... В порыве внезапного ощупывания груди Томы Аято упустил момент, когда соски парня напряглись, а сам Тома стал издавать странные, но очень приятные звуки:

— Тебе больно? — забеспокоился Аято, убирая руки, но Тома без слов, схватив Камисато за запястья, вернул руки господина обратно.

— Если тебе нравится трогать меня, то делай это без сомнений, — парень как-то резко осмелел, его голос звучал хоть и надрывно из-за дикого возбуждения, но уверенно. — И я хочу потрогать тебя.

Аято даже вскрикнул, когда ладонь Томы обхватила мокрый от смазки член господина. Камисато сразу заёрзал, стараясь сохранить руку на органе.

— Скажи, Аято, каково это? — выдохнул Тома, целуя ключицы Аято.

— Это... Великолепно.

— Хорошо. Очень хорошо.

Томе пришлось убрать руки от господина, но только для того, чтобы снять с себя уже насквозь мокрые штаны, что были испачканы смазкой и спермой (Тома уже успел пару раз кончить, незаметно для себя самого). А когда он всё-таки понял, то не упустил возможности пожурить Аято:

— Посмотри, что ты со мной сделал, Аято, — рыкнул Тома. Он прижался к обнажённому, дрожащему господину и притёрся всё ещё эрегированным членом к стояку Аято. — Я, оказывается, кончил несколько раз.

— Это же хорошо?

— Посмотрим... Ты сказал, чтобы я тебе командовал? Тогда повернись на живот и приподними свою задницу.

От столь чёткого приказа Аято затрясся. Он с трудом, но, всё же, перевернулся на живот и встал на колени, прижимаясь грудью к полу. Чтобы быть максимально открытым.

— Такой послушный... — шёпот похвалы лёг на ягодицу. Аято дёрнулся, за что получил неболезненный, но ощутимый укус. — Не дёргайся. Хочу насладиться тобою.

— Тома, пожалуйста... — со слезами в голосе просил Камисато. Он столько времени жаждал, и даже сейчас, когда возбуждение, казалось затмило всё, Тома продолжает избегать.

— Тшшш...

Камисато крикнул от неожиданности, когда по ложбинке между ягодиц проскользил член Томы. Это было жарко и неожиданно, от чего господин не удержался и обессиленно раздвинул ноги.

— Пока рано терять силы, Аято, — Тома нежно обхватил господина руками и прижал к себе, утыкаясь носом куда-то в мокрый от пота затылок. — Мы же ещё ничего не сделали.

— Я знаю. И я хочу этого. Почему ты медлишь? — Аято даже обиделся.

— А разве куда-то торопимся? Ты сам сказал, что хочешь приятно провести этот вечер. Наслаждайся, Аято.

Тома продолжал скользить своим мокрым членом по промежности Камисато, смазывая вход настолько, насколько возможно. Он не знал, трогал ли себя Аято, поэтому никак не хотел навредить.

— Тома, пожалуйста... — проскулил господин, в бессилье опуская голову. — Я...

Просьба Аято была осторожно, но напористо прервана поворотом лица Камисато и глубоким мокрым поцелуем. Тома целовался так, словно он дорвался. В какой-то степени так оно и было – сейчас сбывается его самая сокровенная мечта.

— Ты просишь меня, Аято? — юноша каждый раз делал акцент на имени господина, от чего мужчина дрожал в беспамятстве.

— Да, прошу.

— Насколько сильно ты хочешь?

— Очень... Я хочу тебя, Тома. Хочу, чтобы ты был внутри меня, опозорил, уничтожил. И собрал заново. Прошу...

Против такого юноша сопротивляться не мог. Он уложил Аято на спину и поднял его бёдра, чтобы иметь доступ к сфинктеру. С члена мужчины смазка начала безбожно капать на лицо, пол, волосы...

— Ох, архонты, Аято, только посмотри, — усмехнулся Тома. — Ты буквально течешь. Неужели так хочется?

— Да...

— Не смею больше тебя мучить.

Тома медленно ввел один палец внутрь и провернул, чтобы нащупать простату. Камисато вдруг вскрикнул:

— Что это было? — испуганно спросил Аято.

— Это... Твоё приятное место. Тебе не больно?

— Нет, просто неожиданно.

— Ты трогал себя?

— Да. Думая о тебе. Представлял, как ты... — Аято сглотнул очередной стон. — Как ты ласкаешь меня. Как дразнишь. А в итоге не выдерживаешь...

Тома осторожно опустил бёдра господина и прислонил головку члена к пульсирующему входу. Аято ёрзал, пытаясь насладиться на член. Но Тома сам всё сделал.

Медленно, нежно, он вошёл внутрь господина, с восторгом глядя на блаженное выражение лица Аято. Когда юноша вошёл до конца, Камисато выдохнул:

— Ты выглядишь радостным, Аято, — с улыбкой шепнул Тома, целуя ключицы господина.

— Потому что оно, наконец, случилось! Как мне не радоваться?

— Тогда наберись сил, мой господин. Я собираюсь трахать тебя, пока не потеряю сознание от усталости!

Камисато округлил глаза и... Дальше как в тумане. Беспощадный темп, Тома, что был так прекрасен в блеске от пота, удушающая близость, жар, сжигающий внутри и снаружи.

Юноша, что дорвался, оставлял свои следы повсюду. Искусанные ключицы и плечи господина, шея в фиолетовых пятнах от засосов, растрёпанные волосы, кожа, покрытая испариной, смазкой и спермой. Каждый стон, каждый вдох и выдох Аято Тома безжалостно забирал себе, разваливая господина на части. Парень продолжал гореть изнутри, сжигая и самого Камисато.

Тома выдохся, когда господин уже уснул от усталости. Юноша вдруг остановился и буквально упал рядом, не выходя из мягкого плена мышц Аято.

Аято проснулся ближе к обеду, когда шум за дверью стал очень уж громким. Он прекрасно помнил подробности всей ночи и был даже немного удивлён, что вообще остался жив. Тома оказался ожидаемо выносливым и внезапно пылким. И очень нежным, несмотря на свою беспощадность. Укусы и засосы не болели, а анус, вроде...

Всё ещё был заполнен членом Томы. Парень умиротворенно спал. Будить не хотелось, как и лишаться его члена, но Аято нужно вставать. Поэтому мужчина осторожно настолько, насколько возможно, приподнялся. Член вышел с хлюпаньем — Тома кончал исключительно внутрь. Аято поморщился от прохлады и почти поднялся на ноги, как вдруг за спиной послышался шорох и испуганный вздох:

— Господин, вы... — Тома, мигом поняв, что случилось ночью, не на шутку перепугался. — Вы в порядке?

Юноша подвинулся ближе, но боялся коснуться. Вид господина, что был весь в пятнах от засосов, неимоверно пугал. Да и сам Аято выглядел обессиленным, замученным.

— В полном, — с улыбкой ответил мужчина, потирая затёкшую шею.

— Мой господин, я так виноват перед вами! — Тома тут же склонился в три погибели, игнорируя свою наготу. — Я готов понести любое наказание!

— Поднимись.

Парень сглотнул и, с секундным замешательством, выпрямился. И даже не пытался прикрыться. Аято же, вздохнув, крепко обнял Тому, прижимаясь и игнорируя то, что их члены касаются друг друга:

— Это мне стоит извиниться, — признался Аято. — Вчера вечером я напоил тебя афродизиаком и соблазнил. А всё потому, что ты уже очень долгое время занимаешь мои мысли. Не могу думать ни о чём другом, только о тебе.

— Господин...

— Я всё знаю про тебя, мой милый Тома. Прости, что не сделал ничего раньше. Ни одна минута ожидания не стоила того, что тут произошло.

Аято нежно поцеловал дрожащие губы Томы, мягко обхватывая лицо парня. Тома тут же ответил на поцелуй, мгновенно расслабляясь.

— Господин, вам не больно? — Тома вдруг отстранился, продолжая обнимать Аято.

— Я не ожидал, что бы будешь столь пылок, но я в порядке, — выдохнул Камисато, поднимаясь на ноги. Тома тут же рванул следом. — Правда, кимоно мы испортили...

Они одновременно посмотрели вниз. Кимоно, на котором стоял Аято, было беспощадно смято и всё ещё влажным.

— Но вы действительно прекрасно выглядели в нём, господин, — Тома пожал плечами, а Аято и вовсе рассмеялся.

— Не сомневаюсь.

Пока Тома помогал Аято одеться, он осмелился задать очевидный вопрос:

— Что теперь делать?

— О чём ты? — Камисато методично поправлял ворот, что так кстати скрывал следы ночного безумия.

— О нас... Как мне смотреть вам в глаза, господин? После того, что я наделал с вами... И у вас наверняка будут проблемы! Я же, по сути, обесчестил вас.

— По моему же согласию. Ты ведь помнишь, о чём я просил тебя?

— Абсолютно...

— Тогда вопрос исчерпан. И да, зови меня по имени, хорошо?

— Но ведь...

— Ты – самый близкий ко мне человек. Поэтому я позволяю тебе это. И не только это, как ты уже понял.

— Господин, то есть... Аято?

— Да?

— Что если я хочу повторить, но будучи в своем уме?..

— Просто скажи об этом.

— Когда угодно?

— Именно.

Аято запустил пальцы в растрёпанные волосы Томы, прижимая всё ещё обнаженного юношу к себе. И совершенно не обращая внимания на слуг, что столпились у дверей, жаждя узнать, почему председатель не вышел на завтрак и куда подевался Тома. Аято целиком и полностью сосредоточился на губах Томы и его руках, что нежно и настойчиво скользили по телу, намекая, что в ближайшее время одежда точно не понадобится.