Они идут молча, не глядя друг на друга, оставляя за спинами уединенное убежище, берег реки, перекопанную взрывами поляну и желтеющий осенний лес. За столько лет в бегах можно было отвыкнуть от самой концепции «дома», и все же уходить с нагретых мест по-прежнему горько.

      Кисаме последний раз оглядывается на скалу, в которой высечено убежище, прежде чем начать спуск с холма и потерять ее из виду окончательно.

      — Знаете, по моему скромному мнению, это решение было довольно… жестоким, — вопреки привычкам он не ухмыляется, когда делится этим наблюдением.

      Итачи, который ни разу не обернулся, молчит, но за время их путешествий Кисаме привык и научился ждать ответа столько, сколько потребуется.

      — Наши пути вряд ли пересекутся. Пусть лучше ненавидит нас, чем тоскует. Это сделает его сильнее, разве нет?

      — И что, по-вашему, дальше? — Кисаме сам до конца честно не может сформулировать, какой смысл вкладывает в этот вопрос. То ли хочет сменить тему, переведя разговор на грядущую миссию, то ли ищет повод вслух порассуждать о том, что его беспокоит.

      Итачи трактует его слова по-своему, чем ставит в тупик.

      — Найди его, если оба доживете до конца. Уверен, тебя он простит.

      И Кисаме впору бы задуматься о том, что после победы Мадары в этой встрече уже не будет необходимости, но он думает о том, насколько точно Итачи умеет словами попадать в цель. Ведь будь возможен мир без войны, именно такой жизни он бы хотел — размеренной и уединенной, пахнущей чаем, а не кровью, да рядом с кем-то, кто будет обнимать ночью и без страха смотреть на лицо днем.

      — Знаете, если честно, я привязался к нему, куда сильнее, чем предполагал изначально.

      — Тем более, — подытоживает Итачи одной фразой обе свои мысли.

      Кисаме задумчиво смотрит на лицо напарника.

      — Считаю справедливым поблагодарить вас за то, что не поступаете со мной также.

      Итачи не из тех, кто умеет говорить «не за что», а уж тем более вступать в долгие разговоры о чувствах и причинно-следственных связях своих поступков. Если что-то нельзя объяснить одним рациональным аргументом, то едва ли Итачи станет тратить время. Всю дорогу их отношения развивались на прикосновениях и словоохотливости Кисаме. Но эти слова благодарности изначально не нуждались в ответе, потому Кисаме смотрит на уходящую вдаль дорогу, потихоньку проваливаясь в собственные тягомотные размышления. И даже вздрагивает от неожиданности, заслышав голос Итачи.

      — С тобой я поступаю куда хуже.

      — Почему же?

      — Потому что я люблю тебя.