Серые будни вынужденного отпуска тянулись бесконечно долго. Айрис в буквальном смысле начинала сходить с ума от безделья. В ничем не занятой голове навязчиво фигурировали одни и те же мысли, от которых девушку уже выворачивало наизнанку. Дазай. Миура засыпала, думая о нем, и просыпалась, думая о нем же. И это казалось невыносимым. Сводило с ума. Осаму стал ее навязчивой идеей. Мысли о парне, слава богам, хотя бы оставались только мыслями и не побуждали ни к каким глупым действиям. Они просто нон-стопом существовали, то и дело напоминая о себе.
Минори предупреждала ее об этом десятки раз. Что если мать действительно была права? Какой бы стервозной женщиной Минори ни являлась, она все равно оставалась ее матерью. Последним родным человеком. Айрис никогда не чувствовала ее любви к себе. Но разве можно не любить собственного ребенка? Существо, в котором течет твоя кровь? Быть может, Минори проявляла свою любовь как-то иначе, нетипичным для привычного понимания образом? Айрис не могла знать наверняка. Она не общалась с матерью долгих три года. Девушка молча отправляла ей деньги на проживание. На этом все. Ни времени, ни желания видеть Минори у нее до этого дня не появлялось. Сейчас нужно было себя чем-то занять, и Айрис подумала, что идея наведаться к ней в гости была не такой уж и плохой. Она набрала матери короткое сообщение, чтобы узнать, дома ли та. Хотя и так знала, что кроме как дома, она не могла нигде находиться. И, получив утвердительный ответ, начала собираться.
По пути девушка заехала в кондитерскую и купила торт. Однако, уже рассчитавшись, вспомнила, что мать сладкое вроде как вообще не ела. Ну, может, за несколько лет что-то да изменилось в ее предпочтениях. Кто знает.
Айрис припарковала свой спорткар на соседней улице, чтобы не выслушивать критику по поводу его дороговизны со стороны матери. Впрочем, Минори обладала достаточной логикой, чтобы понимать, что заработок Айрис был не совсем законным, ведь девушка высылала ей достаточно крупные суммы ежемесячно. В какой-то степени она пыталась таким образом откупиться от чувства вины за то, что бросила совершенно неадаптированную к самостоятельной жизни мать.
Миура зашла во двор, открыла скрипучую калитку, замок которой уже давно покрылся ржавчиной, и прошла к дому. Помедлила какое-то время, стоя перед дверью, спешно выкурила сигарету и постучалась.
— Здравствуй, Айрис, — сдержанно поприветствовала мать, придерживая дверь.
— Привет, — кивнула девушка.
И тишина. Миура не знала, что говорить дальше. Минори, судя по витавшему в воздухе напряжению, тоже. Они прошли на кухню. Айрис отодвинула стул и уселась на него, откидываясь на мягкую спинку. А женщина, отвернувшись спиной, принялась заваривать чай, избегая неловкого молчания.
— Я была удивлена, что ты решилась приехать, — Минори поставила старый покоцанный сервиз из двух чашек и блюдец на стол. Она жила в той же бедности, что и раньше. В доме совсем ничего не изменилось. В гардеробе женщины тоже.
— Ты не получала мои переводы? — Айрис свела брови к переносице.
— Получала, конечно, — вздохнула женщина. — Но мне их не на что тратить. Ты же знаешь.
— Ясно, — равнодушно ответила Миура и притянула к себе торт. — Вспомнила, что ты такое не ешь, когда уже расплатилась.
— Ничего страшного, — Минори выдавила из себя тесную улыбку. — На самом деле я рада, что ты заглянула, — женщина взяла в руки нож и нарезала торт на несколько кусочков. — У тебя что-то случилось?
— Ничего, — Айрис положила в чай два кубика сахара.
— Выглядишь какой-то заторможенной, — Минори внимательно всмотрелась в глаза дочери. — Устаешь?
— Был нервный срыв, — отстраненно ответила девушка. — Я на таблетках.
— Значит, случилось, — утвердительно повторила женщина.
— Даже если и так, тебе разве не все равно? — съязвила Айрис.
— Мне никогда не было все равно, — Минори пожала плечами.
— Никогда бы не подумала, — девушка театрально закатила глаза и откусила кусочек торта. — Вкусный, кстати. Зря не ешь.
— Замуж не вышла? — женщина растерянно крутила в пальцах чайную ложку.
— А ты видишь кольцо? — Айрис улыбнулась, показывая свободные от украшений пальцы.
— У Рэна был друг…может, помнишь… Ямато, — с неуверенным напором начала мать. Прямолинейность так и перла через край. — Его сын сейчас в поисках волчицы. Я между делом намекнула, что у меня красивая чистокровная дочь…
— Мне это неинтересно, — Миура перебила ее и покачала головой. Тот факт, что мать расхваливала ее перед кем-то словно породистую титулованную псину вывел из себя.
— Почему? — непонимающе спросила Минори.
— Потому что я недавно рассталась, — скрепя зубами проговорила Айрис.
— Так вот в чем дело, — неоднозначно протянула мать. — С волком бы ты не рассталась, поэтому следует логический вывод, что твоим партнером был эспер.
— Бинго, мама! — бросила девушка. По правде говоря, уже сейчас стоило встать и уйти из этого дома.
— И кто же он? Не твой ли старый сосед? — пренебрежительно спросила Минори.
— Что? — Айрис округлила глаза, пытаясь понять вопрос. Но, видимо, из-за таблеток сказанная двусмысленность дошла до нее не сразу.
Минори обладала способностью «Идентификация личности», которая позволяла распознавать других эсперов и то, что они из себя представляют. В некотором роде женщина являлась ходячей энциклопедией по всем существующим способностям.
— Господи… — прошептала девушка, когда до нее, наконец, доперло. Она с болью сжала переносицу, а к горлу подступила едкая горечь слез. — Ты знала, что Дазай эспер, и ничего мне не сказала? — взвыла девушка, закрывая рот ладонью.
— Он же все равно тебя бросил в итоге! — отмахнулась Минори, убежденная в своей правоте. — Ведь ты бы от него уйти не смогла.
Миура думала, что хуже, чем есть, ей уже не никогда не станет. Как же она ошибалась. Дно было пробито с удвоенной силой, и она вновь летела в пропасть, не имея возможности за что-либо зацепиться. Хоть это уже и не имело никакого отношения к их расставанию, на душе стало невероятно гадко. Стольких страданий можно было бы избежать. Столько боли, что каким-то невероятным образом все еще выдерживало ее потрепанное сердце, могло бы просто не случиться. Миуру разрывало на части от осознания, что знай она все это, жизнь сложилась бы совершенно иначе. Нет, это вполне себе было в духе Минори. Удивляться вообще нечему. Но принять этот факт оказалось сложнее всего. Айрис не злилась. Ей даже не было грустно. Слезы сами текли по ее щекам, спускаясь к подбородку. Привычное уже, к слову, состояние. Она перевела отстраненный взгляд на мать, что упивалась своим триумфом правоты, допила остатки чая и молча поднялась из-за стола. Не стоило вообще сюда приезжать. Теперь это было очевидно. Минори не изменилась и не изменится никогда. Она всю свою жизнь была такой. И всегда будет. Все то немногочисленно хорошее, что в ней имелось, погибло вместе с отцом. Миура не винила ее. Но и ничего общего с матерью иметь больше не желала. Она решила, что это была последняя их встреча. Теперь уже точно.
Девушка уставшим движением стянула с вешалки пиджак и накинула его себе на плечи. Минори как сидела на кухне, так там и осталась. Не вышла даже проводить. Не посчитала нужным, видимо. Айрис распахнула дверь и вышла на улицу, вдыхая свежую вечернюю прохладу. Она скрестила руки на груди и направилась к дороге, где был припаркован автомобиль, как взгляд сам невольно скользнул в сторону дома Дазая. В окне горел свет. Совершенно неосознанно накрыло любопытство, и девушка сделала несколько шагов к его двору. Миура минут пять стояла, прожигая взглядом окно, пока к его дому не подъехала машина. Свет в доме погас, и дверь открылась. Накидывая на ходу плащ, вышел Дазай и направился к автомобилю. За рулем которого находилась девушка. Айрис спешно потерла глаза в надежде, что ей привиделось. Да только ни черта.
Как долбанный истукан Миура стояла и пялилась в след уезжающего автомобиля, пока он не скрылся из виду. От мысли, что она видит Осаму с другой девушкой, спустя каких-то жалких четыре недели, за которые она думала, что либо отъедет на тот свет, либо свихнется, стало невыносимо смешно и больно. Девушку накрыл пробирающий смех, и она расхохоталась во весь голос, эхом раздаваясь по улице. Айрис плакала и смеялась одновременно, так, что ей уже не хватало воздуха. Истерика накатила с неистовой силой, и девушка уже не могла остановиться. Задыхаясь от нехватки кислорода, Миура упала на асфальт, упираясь ладонями в землю, и продолжала содрогаться от смеха, одновременно с этим глотая слезы.
— Айрис! — закричала Минори. И, наспех обувшись, побежала к дочери. Женщина опустилась на колени и обняла ее, крепко прижимая к груди. После чего отстранилась и со всей силы влепила ей пощечину, приводя в чувства. И это помогло.
От звонкого удара по онемевшей половине лица девушка смогла набрать в легкие побольше воздуха и медленно его выдохнуть.
— Дыши, мать твою! — разразилась Минори. Женщина поднялась, отряхивая подол своей поношенной годами юбки, и протянула дочери руку. — Поднимайся и иди в дом. Никуда ты в таком состоянии не поедешь, — это и было всем ее проявлением любви и заботы.
Айрис коснулась сухой теплой ладони и встала на ноги, по привычке опуская стыдливый взгляд. Минори всем сердцем презирала людей, и в ее глазах читалось лишь отвращение. Айрис показалось, что мать прикладывала немалые усилия, чтобы вновь не зарядить ей пощечину уже по другой щеке.
— Чего стоишь? Иди, говорю, в дом, — уже флегматично повторила женщина.
Сил сопротивляться не осталось. И Айрис, словно утенок, поплелась за матерью, возвращаясь в ненавистный ей дом.
— Может, вина? — предложила женщина.
— У меня терапия, — бессильно повторила девушка. И вспомнила, что ей как раз нужно принять таблетку.
— А что насчет Томаса? — невозмутимо спросила Минори. — Сын Ямато. Красивый парень, статный.
— Ты надо мной издеваешься? — Айрис с ногами забралась на продавленный старый диван и подложила подушку под спину.
— Наоборот, — отрезала женщина. — С ним все твои печали уйдут в забытье. Так это и работает, — она перевела на дочь полный энтузиазма взгляд. — Давай я просто дам ему твой номер. Это же ни к чему не обязывает. Пообщаетесь, а там как пойдет. — она села рядом с дочерью. — Ты всегда сторонилась себе подобных, но очень даже зря. Просто попробуй, Айрис. От природы не уйдешь.
— Ты оставишь меня в покое, если я соглашусь?
— Да, конечно, — закивала Минори. — Знаю, я была хреновой матерью. Но я люблю тебя. И приложу все усилия, чтобы стать хорошей бабушк…
— Это уже невыносимо! — сквозь зубы прошипела Айрис. — Я еду домой.
Не слушая ее дальнейшей болтовни, девушка оперативно обулась, накинула пиджак и ушла прочь, в привычной себе манере хлопнув дверью.
***
Дазай не появлялся здесь с того момента, как Айрис попыталась стереть ему часть воспоминаний. Самых важных в его жизни воспоминаний. После чего и без того убогая жизнь бесповоротно пошла под откос. Едва ли он успел оправиться от расставания, как судьба подкинула ему очередной подарок — погиб его близкий друг. Смерть Одасаку окончательно подкосила парня, но в то же время проложила вектор дальнейшего существования. Именно существования, потому что никак иначе это безвольное течение обстоятельств назвать не получалось.
В родительском доме было невероятно больно находиться в одиночестве. Застоявшийся пыльный воздух навевал воспоминания, от которых хотелось в очередной раз вскрыть себе вены или наглотаться таблеток. Но Дазай здесь был не за этим. Ему нужно было тихое и спокойное место, о котором никто не знает. И где никто не потревожит. Парень поднялся на второй этаж и прошел в кабинет покойного отца.
Помещение было не очень-то просторным, но в нем имелся большой стол и кресло. То, что нужно. Осаму достал ноутбук, выложил на стол бумажные папки с чертежами и записями, что успел набросать на скорую руку. И приступил к делу. К делу, от которого зависело куда большее, чем любая человеческая жизнь. На кону стояла жизнь Айрис. А точнее, ее смерть, до которой оставалось не так уж и много времени. Если ничего не изменится.
Уйдя с головой в расследование, Дазай просидел так до самого вечера. Опомнился лишь тогда, когда на телефон пришло уведомление:
«Заеду за тобой через полчаса. Будь готов».
Осаму отложил в сторону все изученные материалы и, закрыв кабинет на ключ, прошел на кухню. Взгляд упал на глиняную вазу, стоявшую на подоконнике, как в то же мгновение яркой вспышкой его накрыли воспоминания:
— Это тебе! — лучезарно улыбнулась Айрис, протягивая ему еще теплую вазу. — Сама сделала! — от широкой улыбки на ее щеках образовались милые ямочки.
— Очень даже неплохо, — он улыбнулся в ответ, перехватывая свой подарок.
— В смысле? — возмутилась Миура. — Неплохо? Да она на высшем уровне, знаешь ли!
— Да шучу я, — он нежно поцеловал девушку в лоб. — Мне нравится.
— Я там послание тебе оставила, снизу, — Дазай заинтриговано перевернул вазу и прочитал буквы, выведенные аккуратным красивым почерком: «Я люблю тебя, Дазай Осаму!»
— А словами сказать слабо? — он бросил на нее пронзительный ожидающий взгляд, и девушка тут же залилась румянцем.
— Ничего мне не слабо, — фыркнула она.
— Тогда скажи.
— Люблю, — еле слышно прошептала Айрис. — И всегда буду любить.
За ее милое личико в этот момент Дазай был готов продать душу самому дьяволу. За ее веснушки, за ямочки на щеках, за ее скромную сдержанность и невероятную нежность.
— Я тоже тебя люблю, — он довольно выдохнул. — Больше всего на свете.
Айрис посмотрела в окно, заметив, что уже начало смеркаться. А это означало всегда одно: ей пора домой.
— Поздно уже, — протянула девушка.
— Останься, — предложил Дазай.
— И что я матери скажу? — она застенчиво потупила взгляд. — У меня даже подруг нет, к которым я могла бы отпроситься.
— Скажи, что появились, — Осаму состроил умоляющий взгляд. — Тем более у тебя зачет скоро. Соври, что готовиться будете.
— Ладно, — кивнула Миура и потянулась к телефону, чтобы отпроситься.
С горем пополам, но Минори все-таки дала заветное разрешение. Это был первый раз, когда они остались наедине, к тому же и у него дома. До этого гуляли либо в парке, либо… Да нигде они, кроме парка и не были, потому что Айрис фиг куда вытащишь, ведь везде нужны деньги, а проводить время за его счет девушка ни в какую не соглашалась.
Свет был везде выключен, что создавало близкую интимную атмосферу. Лишь фонарь со двора ненавязчиво пробивался сквозь легкую занавеску, едва освещая комнату. Айрис лежала у Дазая на коленях и медленно водила пальцами по его запястью. Ей было хорошо и неловко одновременно. Дазай ощущал это и умилялся ее реакции. Он ни к кому и никогда не испытывал такой нежности. Более того, парень даже не знал, что способен на подобные чувства. У него уже имелся некоторый опыт близости с женщинами. Как правило, дамы были старше него на пару-тройку лет, а все общение ограничивалось лишь сексом. Большее парню было неинтересно. Но с Айрис все обстояло иначе. Ее хотелось любить, заботиться и оберегать. Безусловно, он хотел большего, но настаивать и как либо склонять ее к близости не собирался. Он просто желал каждую секунду своей жизни проводить с ней рядом. Ощущать ее мягкие прикосновения на своей коже, смотреть в ее глаза, что затягивали словно омут, слушать ее бархатный голос, пробирающий до самого сердца. Ему было хорошо уже просто от того, что Миура была с ним.
Несмотря на свою скромность, к поцелуям Айрис относилась очень даже положительно. Первая, конечно же, не начинала, зато инициативе Дазая всегда была рада.
Парень притянул ее к себе, касаясь сладких пухлых губ и слегка покусывая их, углубил поцелуй. Положил руку на ее плечо и пальцами опустился к выраженным ключицам, очерчивая их. Так долго, как сейчас, они еще никогда не целовались. И Дазай прилагал немалые над собой усилия, чтобы не зайти дальше. Миура совсем не вела себя так, будто была против продолжения. Скорее даже наоборот. Все ее поведение указывало на обратное. И это вводило в некоторый диссонанс. Что если она готова и хочет, но стесняется? Потому что именно так все и выглядело. Дазай опустил руку ниже и коснулся ее затвердевшего соска, что слишком заманчиво просвечивался сквозь тонкую футболку, которую он ей выдал. Дыхание Айрис участилось, и она распахнула глаза, встречаясь с ним помутневшим от желания взглядом. И тут же отстранилась, отворачиваясь в сторону, после чего опустила в пол расширенные зрачки, заполненные какой-то животной страстью. Сейчас она была такой, какой Дазай ее еще никогда не видел. Присутствие Айрис сводило его с ума. Ее запах, ее прикосновения, ее страсть. Все это вводило в исступление. Заставляло терять самообладание.
— В чем дело? — непонимающе прошептал Дазай, вновь притягивая девушку к себе. — Ты ведь тоже хочешь, я не слепой.
— Я не могу, — переведя дыхание, сказала Айрис. — Не могу. Прости.
Из воспоминаний вырвал ветер, что с шумом ворвался в окно. Предаваться забвению не лучшее время. Но Дазай ничего не мог с собой поделать. Возможно, таким способом его психика просто абстрагировалась. Так или иначе, большую часть своей жизни он проводил в воспоминаниях. О родителях. О Сакуноске. О волчице.
К такому варианту, как расставание, Осаму еще ни разу не прибегал. Однако, ставя Миуре подобный ультиматум: он или Мафия, Дазай рассчитывал, что она выберет его. Парень не осуждал Айрис. Он понимал ее. Может, и не до конца, ведь в чужую шкуру не влезешь, но, во всяком случае, пытался. Дазай не знал, во что выльется разрыв едва возобновившихся отношений. Факт был один: порознь он совершенно утратит контроль над ситуацией. Хорошо это или плохо, ясно станет лишь 23 сентября. В неизменную дату ее смерти. Если Миура выживет, и цепочка событий, что из раза в раз приводила к ее гибели, оборвется, благодаря их расставанию, то так тому и быть. Он примет это. С тяжелым сердцем, скрипя зубами, но примет.
Но с кем Айрис будет, если не с ним? Даже от мыслей, что рядом с его волчицей окажется кто-то другой, на душе становилось паршиво. А что, если она вообще утратит доверие и никогда ни с кем построить отношения уже не сможет? Нет, Дазай хотел, чтобы она была счастлива. Пусть даже и без него. От таких рассуждений становилось только хуже. Миура не заслужила всего этого. Однако круговорот нежелательных мыслей отступать не намеревался.
Рюноске. Сейчас Дазай вспомнил о нем. Точнее, о том, как бережно Агутагава забирал бессознательное тело Айрис, осторожно поднимая ее с дивана. С какой тревогой и заботой смотрел на нее в тот момент. Вспомнил о том, как рьяно Миура защищала парня в их последнюю ссору. Отчего в подкорке сознания зародилось угнетающее чувство, что начало душить, впиваясь в шею острыми когтями. Акутагава больше не был похож на того ученика, каким его знал Дазай. Безусловно, Рюноске многое перенял от жестокости своего наставника. И Дазай вовсе не отрицал того, что зачастую перегибал с ним палку. Рюноске всегда был с ней рядом, в отличие от него, Дазая. Наверняка, и сейчас Айрис была с ним. Его трепет в отношении Миуры вызывал особенный интерес и не давал покоя. Что такого Айрис могла дать Рюноске, что он так изменился? Может, они нашли друг в друге отражение себя самих же? Осаму не знал так хорошо ни Миуру, ни Акутагаву, как эти двое познали друг друга. Это выводило его из себя. С Рюноске Айрис была знакома гораздо дольше, если учитывать совместно проведенное время. И отношения их были намного ближе, исходя из наблюдений. А наблюдательности Дазаю не занимать. Кем они друг другу приходились? Вопрос, на который у него не было ответа. Они не были любовниками и вообще никогда не состояли в подобных отношениях, что лишь подтверждала невинность Айрис. Но и просто назвать их друзьями язык не поворачивался. Все это было так отчаянно похоже на ревность. Дазай никогда не испытывал подобного. Мерзкое, липкое чувство, от которого просто так не отмыться.
Осаму услышал подъехавший к его дому автомобиль. Погасил везде свет и, накидывая на ходу плащ, вышел во двор.