Вся следующая неделя проходила весьма скомкано и неопределенно. Айрис ощущала себя в максимально подвешенном состоянии. Несмотря на то, что они с Рюноске вроде как смогли поговорить по душам и прийти к общему консенсусу, что-то в их взаимоотношениях серьезно надломилось. Не то чтобы Айрис не уважала его личные границы, вовсе нет. Но теперь у нее невольно появились свои собственные. Правда, лишь в отношении Акутагавы.
Друзья не целуются — это факт. И это напрягало. Миура с недавних пор стала избегать нелепых касаний, что теперь обжигали ее холодом, да и в целом какого-либо физического контакта, который отныне можно было расценить неоднозначно. Она больше не ходила при парне в одной лишь футболке, пусть та и доставала почти до самых колен, перестала оставаться у него на ночь, разучилась смотреть в глаза. Айрис могла обнять его при встрече, скорее даже по привычке, но это было уже совершенно другое объятие: короткое и приносящее скорее дискомфорт, нежели радость. Оно было так, для вида. Будто бы показывая, что все в их отношениях так же, как и прежде. А если кто-то и думает иначе, то ему это всего лишь показалось. Девушке искренне хотелось стереть Рюноске и себе память, чтобы просто вернуть их отношения к тем, что были раньше. Печально было признавать и то, что Акутагава тоже от нее закрылся. Но мастерски продолжал играть в очень занятную игру под названием «У нас все прекрасно. И нет, у меня на тебя не стоял». И все бы ничего, но они слишком хорошо друг друга знали, чтобы вестись на подобного рода манипуляции. Видимо, сейчас другого выбора не было, раз они негласно приняли решение поступить именно так.
Гин, кстати говоря, тоже слепой не была и прекрасно догоняла, что и к чему. Однако вмешиваться не смела. Обсуждать с лучшей подругой своего брата было столь же неловко, как и расспрашивать Рюноске обо всем этом. Поэтому, закрыв глаза, она, на какое-то время, присоединилась к их игре, о которой знали все трое. И все трое молчали. Но в итоге ей надоело.
— Айрис, присядь-ка, дорогая, — Гин улыбнулась и настойчиво притянула ее за руку, усаживая рядом с собой на диван. Обед же. А обедали они исключительно втроем. Раньше.
На столе уже стоял заваренный чайник и три чашки с блюдцами, что верно давали понять: Гин спланировала все заранее.
— Я не голодна, — Миура замотала головой. — К тому же хочу еще немного похудеть, — вполне себе оправдание.
— Садись, — неуклонно повторила девушка, выцепляя глазами брата, который в их сторону и не смотрел. — Эй, Рюноске! — чуть выше тоном позвала она. — Мы разве такие незаметные?
Акутагава обернулся, избегая взгляда с Айрис. Впрочем, она на него все равно не смотрела, а лишь постукивала длинными ногтями по столешнице, опустив глаза к полу: узор на мраморной плитке, которому лет пять, внезапно оказался очень интересным, да настолько, что и глаз не оторвать!
Парень размеренным шагом подошел к их столу и, также не собираясь здесь надолго задерживаться, остался стоять:
— Я не голоден, — безэмоционально проинформировал он, словно повторяя за Айрис.
— Вы двое можете и не есть, — раздраженно фыркнула Гин. — Сядь, пожалуйста.
Гин, сидя с краю, двигаться не собиралась. Поэтому ему пришлось опуститься рядом с Миурой, отчего та еще сильнее вжалась в стенку, дабы ненароком не коснуться парня и не вызвать тем самым глобальное потепление или еще какую-то катастрофу. Гин с недоумением и легкой насмешкой оценила этот жест, вскинув одну бровь, и вновь улыбнулась, поочередно прожигая взглядом их обоих:
— Что расскажете? — она заинтересованно подперла щеки руками, готовясь их выслушать.
— Ты о чем? — спустя мгновение неловкой паузу переспросила Айрис.
Конечно, Айрис знала, о чем речь. Но камон, почему на этот вопрос должна отвечать именно она? Она будет молчать до последнего. Сама себе могилу рыть уж точно не станет. И так уже дел натворила.
— Всю неделю у нас троих было крайне мало работы, и я рассчитывала провести это время более продуктивно, знаете ли. Однако мои ожидания не оправдались, потому что вы просто друг друга игнорируете, — Гин вздохнула. — Чего сроду, блять, никогда не было.
Девушка снова пробежалась взглядом от брата к Айрис и, ненадолго задержавшись на зеленых глазах волчицы, вернулась к серому холоду Акутагавы:
— Господи, вы так и будете молчать? — ее терпению приходил конец.
— Гин, ты не с той ноги встала? — пожав плечами, кинул Рюноске.
Ну, наконец-то Акутагава вспомнил, что у него есть язык и им можно разговаривать. Потому что Айрис об этом маленьком, но моментами полезном атрибуте своего рта решила временно забыть. И просто посмотреть, как будет выкручиваться парень.
— Да я-то как раз встала с той, что надо, — на выдохе отчеканила Гин. — Если так будет проще… — она сделала паузу. — Что между вами двумя случилось после того, как вы меня проводили в номер? — она поднесла ко рту чашку с молочным улуном и отпила несколько глотков, так и не услышав какого-либо ответа. — Вы переспали?
— Нет, — замотала головой Айрис, краснея.
Не спали же? Не спали. Значит, не соврала. А если бы и переспали, она бы все равно ответила точно также. Так что грош цена ее словам в данном моменте.
— Хотели, — синхронно с ней бросил Рюноске.
Ладони вспотели, а сердце бешено застучало. То есть, пока она терялась в догадках, пытаясь все это дело замять, ощущала вину за поцелуй и отчитывала себя за инициативу, ссылаясь на нетрезвое состояние и бог знает что еще, Рюноске даже не стал отрицать того, что хотел ее?! Вот так просто?
— Вот, значит, как, — нервно повторила Миура.
— Мне обсудить это с вами или вы в состоянии решить проблему самостоятельно? — поджав губы, спросила Гин. Она не была удивлена ответом. Услышанное было слишком очевидным.
— Да мы уже вроде как все обсудили, — Айрис поднялась из-за стола. — Рюноске, выпусти меня, пожалуйста.
— Значит, плохо обсудили! — рявкнула Гин. Она редко выходила из себя, отчего Миуре стало стыдно, что из-за их недоразумения страдает еще и подруга. — Мне ведь тоже об этом неловко спрашивать.
— Избавьте меня от этого, — Акутагава нахмурил брови и с отстраненным взглядом удалился от них, игнорируя все летящие в его адрес возражения сестры.
Гин печально опустила глаза и тяжело вздохнула.
— Прости, что на тебе это тоже сказалось, — виновато прошептала Айрис. — На самом деле это я его поцеловала. Мне не стоило.
— Ну, — девушка развела руки, после чего сложила их в замок, — Судя по его ответу, против он тоже не был, — она расправила плечи и откинулась на спинку дивана. — Ладно. Просто дайте друг другу время. Думаю, все образумится.
— Надеюсь на это, — мрачно согласилась Миура. — Мне правда жаль.
— С ним все непросто, ты же знаешь, — Гин отрезала кусочек пирожного и протянула его подруге. — И так уже кожа да кости. Ешь давай.
— Спасибо, — Миура попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно.
— Он любит тебя, Айрис, и очень тобой дорожит, — Гин сказала это так легко и непринужденно, будто это что-то само собой разумеющееся.
— В каком плане?
— Раньше я думала, что это… — она замялась, подбирая нужные слова, — Что-то платоническое. Может, так и было раньше. Я честно не знаю. Единственное, в чем я уверена — он бы никогда не причинил тебе боль и не бросил бы тебя, как это сделал Дазай.
— Ох, не напоминай даже, — Айрис непроизвольно содрогнулась, словно на нее вылили ведро помоев из солянки воспоминаний, как хороших, так и плохих, но одинаково причиняющих боль.
Конечно, Миура думала о нем. Уже не так часто, как в первое время, но все еще думала. Однако теперь уже ни на что не рассчитывала. Хотя в какой-то момент ей даже стало любопытно, что если на месте Дазая оказалась бы она сама, и он решился бы в нее выстрелить еще и два раза, смогла бы она ему это простить? Сложный вопрос. И совершенно теперь бессмысленный. Айрис отпустила его. Но, так или иначе, Осаму продолжал жить в ее голове, разлагаясь воспоминаниями. И от этого очень сильно хотелось избавиться. Дазай не вызывал в ней ничего хорошего: приятное и болезненное — всё смешалось воедино, отторгая этого человека всеми фибрами души. Девушка даже ловила себя на мыслях о том, что он и вовсе стал ей неприятен. Наверное, так и должно быть. Ведь испытывать симпатию к бывшему партнеру, который тебя бросил, было бы совсем плачевно и унизительно.
Телефон Гин, что лежал дисплеем вниз, разрывался от уведомлений, вытаскивая из бессмысленных блужданий в своем сознании. Подруга бегло посмотрела на экран и отключила звук.
— Извини, — прервалась она. — Я в уборную.
Айрис несколько минут прожигала ее оставленный на столе мобильник взглядом и, не удержавшись, перевернула его, бросая взгляд на дисплей:
«10 непрочитанных сообщений от: Томас»
— Г-и-и-и-н, — протянула Айрис себе под нос, потирая виски. Голова уже шла кругом от всего этого дурдома.
Чтобы не усложнять отношения еще и с подругой до кучи, она решила оставить свои потенциальные нравоучения, тем более что они не имели абсолютно никакого смысла. Гин не была ребенком, и Айрис не могла оберегать ее и контролировать сутки напролет. Более того, девушка в этом не нуждалась. Она делала то, что хотела, и вряд ли кто-то мог этому помешать. Однако если Акутагава узнает о их общении — Томас не жилец. Это стоит просто принять как данность. Если на очередного дружка-обмудка Рюноске еще и мог бы закрыть глаза, то в случае с Томасом, что напрямую угрожал жизни его сестры, это было просто исключено. В том, что он убьет парня, Айрис даже не сомневалась. Вероятно и Гин отдавала себе в этом отчет, потому что ему это действительно ничего не стоило. Чудом было вообще то, что Акутагава не прикончил Томаса еще в первую их встречу.
***
Несмотря на то, что погода к вечеру изрядно испортилась, застилая чистое небо густыми серыми тучами, Айрис не хотела оставаться у себя в апартаментах. Не могла. Стены собственной квартиры начали отчаянно душить ее, отчего возникла острая потребность в свежем уличном воздухе. Однако причиной всего этого являлась отнюдь не погода. А номер Осаму, цифры которого высвечивались входящим вызовом на ее новом телефоне. Впрочем, с его навыками вычислить подобное не составило бы никакого труда. Вот только что ему было нужно, девушка вообще не представляла. Миура не собиралась брать трубку. Она лишь задалась вопросом: зачем Дазай позвонил с того номера, который она помнила наизусть? Куда больше шансов было бы дозвониться с неизвестного номера. Или же он знал, что девушка не ответит в любом случае, и у него была какая-то цель заявить именно о себе? Это было странно. Осаму точно не относился к такому типу парней, которые, не подумав, разрывают отношения и спустя время начинают об этом жалеть, пытаясь вернуть упущенное. Нет. Он бы не стал так поступать. Значит, дело было в другом.
Ничего не придавало душе большего спокойствия, чем ночная свободная магистраль, сливающаяся перед глазами в одну сплошную полосу. Кричащие огни многочисленных придорожных заведений Йокогамы, отели, бары и казино мерцали по бокам, расплываясь бликами в зеркале заднего вида. Скорость на спидометре превышала двести, но совсем не ощущалась в реальности. Да и сама реальность ощущалась едва ли. Можно было плестись, как черепаха, или гнать, как сейчас — разницы не было. Можно кричать во все горло, срывая голос, или глухо молчать — разницы не было. Продолжать свое никчемное существование или закончить все прямо здесь и сейчас: вывернуть руль вправо и вписаться в бетонный столб — разницы не было.
Может, желание прекратить терапию оказалось и не лучшей идеей, но доктор Швартц на продолжении не настаивал. Безвольное существование в статусе овоща, неспособного испытывать какие-либо эмоции, выносить было уже и вправду тяжело. Ведь от этого страдала не только она. Зато теперь целая феерия чувств разом обрушилась на голову: неловкость перед Рюноске, чувство вины перед Гин, совсем не вовремя вернувшееся либидо, от которого хотелось лезть на стены. Может, оно и спровоцировало ее поцелуй с Рюноске? Скорее всего, так и было. Но больше всего вывел из равновесия тревожный страх от звонка Осаму. Швартц бы сказал, что все это не взаправду, что эти эмоции — фикция. Но разве могло быть обманом то, что ощущалось физически? Каждая клетка собственного тела сейчас проживала настоящую жизнь. Мерзкую, холодную и грязную, но все-таки жизнь. Пусть она и представляла собой лишь жестокость и несправедливость, обманывала, внушая ложные надежды и разбивала вдребезги человеческие сердца. Но никакой другой жизни узнать все равно не получилось. Да, наверное, уже и не получится.
Одна рука продолжала сжимать обтянутый дорогой кожей руль, а другая потянулась к бардачку, выуживая оттуда пачку сигарет. Так-то лучше. Гораздо лучше. Услышав капли дождя, ударяющиеся о о крышу машины, захотелось убавить музыку и вслушаться в умиротворяющие звуки, созданные самой природой. Однако ненавязчивый дождь очень скоро превратился в отчаянный ливень, застилающий собой какую-либо видимость на дороге. Вот только дворники какого-то хрена не работали. Несколько раз клацнув по необходимой кнопке и не получив должного результата, скорость все-таки пришлось сбавить и свернуть к обочине. Но стоило повернуть руль вправо, как машину начало заносить, а тишину разрезал скрип чужих тормозов. И сильный удар.
Гармония и спокойствие. Давно такого не ощущалось. В мыслях пронеслись фрагменты детских воспоминаний: охота с отцом, семейный уют, некогда утративший свою значимость, и черный чай с мятой и мелиссой. Почему-то сейчас возникло невероятно сильное желание выпить его. Закутаться в мягкий плед, сидя на веранде, как в старые добрые времена, и согревать руки о горячую кружку с ароматным чаем, что наполнял ее. Может, все было не так уж и плохо?
— Айрис… — из воспоминаний вырвал знакомый взволнованный голос, — прости меня.
Виски пронзила острая боль, отчего девушка невольно поморщилась. Она потерла глаза руками и попыталась разглядеть силуэт говорившего человека.
Сверху нависал чертов Дазай, который, по всей видимости, и подрезал ее. Кто вообще этого кретина за руль пустил? У него и машины-то не было. Стоило Айрис попытаться принять вертикальной положение, как она обнаружила связанные за спиной руки и ноги.
— Какого черта? — прохрипела она, слизывая языком кровь с разбитой от удара губы.
Игнорируя вопрос, парень взял ее на руки и направился к машине, на которой он приехал. Открыл заднюю дверь и положил Айрис на сидение.
— Что происходит? — срываясь на крик, переспросила Миура. — Я сейчас превращусь, чертов ты ублюдок!
Дазай протянул руку и, оголив небольшой участок кожи на ее предплечии, вонзил шприц с иглой, от содержимого которого стало клонить в сон. Последнее, что Айрис успела уловить, это мягкое прикосновение губ Осаму к своим, от которых, будь она в полном здравии, точно бы решила прочистить себе желудок.
Когда девушка пришла в себя, первым, что она увидела, была толстая железная дверь, запирающая ее в стенах подвала. Айрис не могла знать наверняка, где она находится, но сырой влажный запах наводил именно на такие мысли. Миура повернула голову вбок и, уронив взгляд на Дазая, обнаружила, что руки были все еще связаны. От неподвижной фиксации запястья затекли и начали неметь, а в горле все пересохло. И она по-прежнему не понимала, что происходит. Осаму спал, сидя напротив нее, облокотившись на спинку стула. Но как только девушка зашевелилась, пытаясь подняться, он открыл глаза. Его взгляд был изможденным и болезненным. Сосуды в уголках полопались, расползаясь от радужки красной паутинкой, а под глазами красовались темные круги, отчего можно было сделать вывод, что не спал он как минимум сутки.
— Оуу…- парень поднялся со стула, направляясь в сторону Айрис, — ты проснулась.
Его взгляд скользнул к пересохшим губам девушки и Дазай прихватил с собой бутылку с водой.
— Я бы развязал тебе руки, — он открутил крышку и поднес бутыль к губам девушки, — но ты можешь трансформироваться и наделать глупостей, — глядя ему в глаза, Айрис продолжала жадно глотать воду, пытаясь восстановить свой баланс. — Также я бы мог вновь вколоть тебе снотворное, — он томно вздохнул. — Может, для тебя это и было бы лучшим вариантом, ведь скоро я выпущу тебя отсюда…время бы так прошло гораздо быстрее, и не пришлось бы терпеть мою компанию. Но я слишком сильно по тебе соскучился, — Осаму отвел глаза в сторону, избегая ее непонимающе-агрессивного взгляда. — Позволь мне немного побыть эгоистом. Я правда очень устал.
Айрис еще с минуту вглядывалась в Дазая, как бы изучая и оценивая его поведение на вменяемость: всматривалась в мимику, вслушивалась в голос, пытаясь выявить ноты безумства и убедиться в том, что он все-таки рехнулся. Но никаких таких признаков девушка не обнаружила. В таком случае она подумала, что может повторить свой вопрос. Она прочистила горло, немного откашлялась и, вздернув подбородок, встретилась с ним взглядом:
— Осаму, — ее голос слегка хрипел, но от звука собственного имени, произнесенным такими сладкими и манящими губами, парень ощутил, как по его коже пробежали мурашки. — Что я здесь делаю? — Айрис пыталась звучать спокойно, старательно скрывая свое раздражение и неприязнь глубоко внутри.
— Какое сегодня число? — игнорируя вопрос, переспросил он.
— Двадцать третье, — Миура едва сдерживалась, чтобы не послать Дазая к черту.
— Обычно ты умираешь в этот день, — мягко протянул он. — Милая, не смотри на меня, как на умалишенного.
— О чем ты говоришь?
— В будущем ты будешь мертва, Айрис, — поморщившись, пояснил парень. — Если так будет понятней, то есть человек, обладающий способностью перемещаться во времени. И, не поверишь, но я всеми силами намерен тебя спасти, пользуясь такой возможностью.
— Звучит… — Миура сглотнула, — не знаю. Странно это звучит.
По правде говоря, Дазай допустил одну серьезную ошибку. И с чем это было связано, он точно сказать не мог. Возможно, он действительно просто устал, ведь начиная со времен, когда парень находился еще в Портовой Мафии, и заканчивая последними его днями, с Осаму никогда не происходило подобных проколов: при любых обстоятельствах, требующих устранения третьих лиц, он просто пускал пулю в лоб, будучи совершенно уверенным, что оппонент мертв. Однако в последний раз, убивая брата Кристины, Дазай не имел при себе оружия. Тогда ему пришлось просто вытолкнуть Грейса младшего из окна. Вследствие чего парню удалось выжить. А значит, Кристина теперь не просто не вернет его в прошлое, а еще, что более вероятно, предпочтет скрыться вместе с братом, опасаясь за его жизнь. Ведь тот наверняка поведал ей о том, как якобы спаситель добивался его смерти. В любом случае, Дазай для себя решил, что будет пытаться снова и снова, чего бы ему это не стоило. И если у него не получится спасти Айрис сейчас, то Кристину с его братцем он из-под земли достанет, но своего добьется.
Осаму сделал два шага вперед и обошел Айрис, становясь у нее за спиной, отчего девушка ощутила легкое для ее ситуации беспокойство. Потому что, будучи привязанной к стулу, она не могла обернуться в его сторону и контролировать парня хотя бы зрительно. Осаму положил руку ей на плечо, поднимаясь тыльной стороной ладони к шее.
— Не прикасайся ко мне, — прошипела Айрис. — Не смей.
— Я не могу себе в этом отказать, — подавленно произнес парень. — Прости, — его пальцы скользнули выше, после чего опустились обратно и очертили выразительный размах ее тонких выпирающих ключиц.
От мягкости ее кожи по телу пробежала тяжелая волна возбуждения, и контролировать свои действия было уже действительно тяжело. После ночей с Айрис у Дазая больше никого не было. Он не мог смотреть на других женщин, и уж тем более у него не возникало желания к ним как-либо прикасаться. Это казалось чем-то мерзким и неприятным, граничащим на одном уровне с брезгливостью. Поэтому в своем самоудовлетворении парень довольствовался лишь воспоминаниями о ярких оргазмах с Айрис.
Он отогнул чашечку кружевного бюстгальтера и накрыл грудь своей ладонью, ощущая, как бешено под ней колотится ее сердце. У Миуры была очень чувствительная грудь, и Дазай решил воспользоваться этим познанием, стимулируя и оттягивая ее соски. Может морально Айрис и была против, однако ее тело жаждало, чтобы он не останавливался. Осаму заметил, как ее колени прижались друг к другу, а дыхание сделалось поверхностным. Тогда он погасил тускло светящуюся лампочку и погрузил их в кромешную темноту.
Сейчас ему хотелось просто сорвать с девушки джинсы и резко войти в нее. Без прелюдий. Без поцелуев. Просто оказаться внутри. Почувствовать, как тесные мышцы обхватывают его подрагивающий от перевозбуждения член, погружая орган в такое влажное и приятное тепло, и, наконец, избавиться от этого напряжения в брюках. Наощупь Дазай обошел Айрис и опустился на колени, задирая ее футболку над грудью. Завел руку ей за спину и расстегнул застежку лифчика, открывая себе доступ к одной из ее эрогенных зон. Айрис молчала. Она была определенно против. Но почему-то до сих пор не проронила ни слова. Осаму прильнул губами к ее набухшему соску и облизал его, потягивая на себя и слегка кусая. И ее тело на это приятно реагировало, хоть девушка того и не желала. Он протянул руку к карману и вытащил складной нож, после чего перерезал веревки, что фиксировали Миуру к стулу. Руки оставил связанными. Скинул с себя пальто, расстелив его под ногами, и опустил девушку на пол. Не очень-то романтично. Но он и не считал себя таковым. Дазай завел руки, одной придерживая Айрис, а другой начал стягивать с нее джинсы, опустив их лишь наполовину, чтобы она не замерзла. Потому что здесь было достаточно прохладно. Он провел пальцами по внутренней стороне ее бедер и оказался приятно удивлен: девушка была очень влажной. Будь Дазай, более терпелив, он бы однозначно захотел отлизать ей. Но сейчас он уже не мог выносить болезненного напряжения внизу живота. Казалось, если прямо сейчас он не окажется внутри, то просто взорвется. Судорожными движениями он освободился от одежды, также не раздеваясь полностью, и резко вошел в девушку, раздаваясь хлюпающим звуком ее смазки. Наваливаясь сверху всем своим телом, Осаму продолжал двигаться в ней. Быстро и жестко. Отчего Миура текла еще сильнее. Судя по реакции ее тела, несложно было предположить, что у Айрис все это время тоже не было ни с кем секса. А значит, он оставался ее единственным. И это согревало душу и сердце. Она совершенно точно сохраняла ему верность, хоть вместе они уже и не были. Такое не могло не льстить.
После того, как он закончил, то сразу же помог Айрис одеться. Со странной после подобного поведения нежностью, парень натянул на нее джинсы и застегнул пуговицу над ширинкой.
— Ты же понимаешь, что это было изнасилование? — холодный голос разрезал тишину, ощущаясь так, словно ему влепили пощечину со всей силы без какого-либо касания.
— Ну, — Дазай пожал плечами. У него действительно сорвало крышу после долгого воздержания. Сейчас он отдавал себе в этом отчет. — Тебе же все равно понравилось.
Он притянул Айрис к себе и облокотился о стену, укладывая девушку на плечо, и плотнее укутал ее в пальто.
— Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть, — вздохнул Дазай. — Просто позволь мне тебя спасти.
Миура ничего не ответила. Глаза слипались, и девушку стало вновь клонить в сон. Она не чувствовала себя в безопасности, но ничего не могла с собой поделать. Веки тяжелели с каждой секундой, и вскоре она отключилась. Дазай прижал Айрис к себе чуть крепче и запустил пальцы в ее волосы, вдыхая свой самый любимый запах, что исходил от нее: ваниль и сандал. Этот чертовски аромат подходил ей.
Если Миура не простит его, наверное, он этого не переживет. Парень осторожно достал мобильник, чтобы не разбудить ее, и посмотрел на дисплей: 24 сентября, 00:05.
У него получилось.
Айрис тихо сопела в плечо и сжимала его руку. Ее губы слегка подрагивали, и сквозь сон она едва слышно прошептала:
— Рюноске.
Дазая будто ударили по голове, а после размозжили ему череп. От услышанного виски свело резкой болью, а руки нервно задрожали.
— Мне не нужна жизнь, где моя любовь влюблена не в меня, Айрис, — прошептал он, расчесывая свежие шрамы на своем запястье, на которых сквозь бинты проступило пятно крови. — Но я все исправлю.