Тэхен сидел в прострации у него на коленях и Чонгук всеми силами сдерживался, чтобы не сорваться. Они, конечно же, одержали победу в Тэджоне и потеряли не так много людей, как могли бы, учитывая скорейший перенос наступления. Но это не означает, что несколько бессонных ночей, бесполезные пленные, захваченные в ходе операции, откровенно затупившие на поле брани индивиды не переросли в отягощающее раздражение. Если бы не возможность убивать, пытать и вспарывать глотки за последние дни — Чонгук бы сейчас являлся сосредоточением агрессии, не зная куда выплеснуть безграничную ярость. Но раз уж львиная доля досталась корейцам, сейчас лишь лёгкое и мерзкое раздражение скреблось где-то в глубине души, напоминая о том, что ему бы не помешал отдых.

Но разве мог он отдыхать, когда предатель все ещё не найден? Он забрал с собой почти весь штаб, оставив человек пять, которые точно не могли быть подозреваемыми, и даже Хосок пошел с ним. И что из этого вышло? Каждый солдат без колебания убивал врага, он заставил самых приближенных людей проводить пытки, но у тех ни мускул не дрогнул, ни руки не задрожали. Что ж, корейцам стоит отдать должное, если они кого-то заслали сюда, этот человек воплощение бессердечности или познал все тонкости актерских навыков, потому что Чонгук не нашел и намека на то, кто это мог бы быть, а Чимин успешно разрушил все самые стойкие предположения в свою сторону.

Подобная неосведомлённость давила на плечи осознанием, что он недостаточно хорош, раз так и не раскрыл крысу, и это подливало масло в огонь. И вот чертов Тэхён надумал выбраться из комнаты, и вряд ли ради побега. Оставшихся омег по пальцам двух рук можно перечесть, они не вооружены и вряд ли достаточно обучены, чтобы вообще отобрать оружие у солдат. Помимо оставшихся пятерых, омеги-надзиратели имели базовые боевые навыки. Да и с чего бы беглецам знать, сколько человек осталось в штабе? Более того, если бы они хотели сбежать, ломанулись бы из комнат скопом. Что это, разведка? Действительно обычная драка? Или кто-то очень старательно пытается обставить все так, словно бы Ким осведомлен больше кого-либо, отводя подозрения от себя и переключая внимание? Перед глазами возник апатичный ко всему и готовый умереть на месте Юнги.

«Да быть того не может», — покачал головой Чон, он отказывался верить, что это был спектакль, но пальцы рук уже непроизвольно сжимались в кулаки. Он перевернет все вверх дном и когда найдет предателя — будет медленно пытать день за днём, пока последняя капля крови не покинет тело, пока органы не превратятся в месиво, а каждая косточка не будет сломана. И тогда этого урока хватит для будущих нерадивых солдат, которые осмелятся доносить у него за спиной.

Послышалось приглушённое шипение, вырвавшее мужчину из неутешительных мыслей. Оказывается, все это время он с силой сжимал талию Тэхёна. Тот стоически терпел, пока болезненные ощущения не достигли предела — кажется, красные отпечатки пальцев вскоре превратятся в темнеющие на боку синяки. Чонгук вздохнул, оглядев хрупкую фигуру на своих коленях. Усилившийся аромат дурманил сознание, только подстегивая к тому, чтобы потерять контроль, но он все ещё человек — человек, не спавший несколько дней, у которого каждая мышца ноет от усталости, а конечности наливаются свинцом. И ему не хочется ни сцен, ни нянчиться с омегой, впервые столкнувшимся с течкой. Только вот Ким, наверное, инстинктивно от растерянности прильнул к нему ближе, сам того не осознавая, находясь в некой прострации, словно до последнего пытался спастись от нарастающих ощущений.

— Птичка, — прикрыв глаза и глубоко вздохнув, процедил сквозь зубы альфа, — почему вы подрались?

Первоначальный страх в глазах юноши почти исчез, он вдруг пристальный взгляд вперил в Рейсха, некоторое время помалкивал, пока не произнес негромкое:

— Юнги сказал, что я подозрительно часто нахожусь в твоей компании, особенно, когда им надо готовить или убираться, и заявил, что я давно с тобой спелся и ты меня так выручаешь, а для них я строю праведность и прошу бороться, когда сам уже добровольно стал подстилкой.

Голос Тэ звучал равнодушно, словно бы та ярость, которая одолела его, когда те слова только-только сорвались с уст, оставила после себя только выжженное поле и лёгкую обиду. Чонгук усмехнулся.

— Что ж, это вполне в твоём духе — доказывать, что люди ошибаются на твой счёт.

Тэхён непонимающе посмотрел на мужчину, тянущее чувство в низу живота немного улеглось, поэтому он мог сидеть относительно спокойно.

— Какая тебе разница, что он думает? — Чонгук пожал плечами, снимая юношу со своих колен и усаживая на кровать. — Мне казалось, тебе есть куда расходовать свои силы, и то явно не глупые споры.

С этими словами Чон завалился на кровать, уставший взор устремляя к потолку. Его поведение немало озадачило напряжённого прежде Кима, тот явно ожидал новых пыток или насилия, но точно не предполагал, что хватит ответа на вопрос и от него отстанут, так легко поверив. Неважно, как логично звучал ответ, разве Чонгук не сомневался постоянно во всем, что ему кто-либо говорил, надавливая и манипулируя до последнего?

Тэхён озадаченно нахмурился. Он ответил без привычных споров и упрямства только потому, что Юнги просил его сбавить обороты и найти ещё способы сблизиться с Чонгуком, и от того, что решил поверить, словно бы у Чимина в самом деле благие намерения, пускал и сделал себе пометку по мере возможностей следить за ним.

Такой перепад совсем не насторожил Чона? Кима аж дрожь пробрала от пронзившей догадки. Что если Чонгук только сделал вид, что поверил ему? Что если позволил подпустить к себе и понаблюдать, как их план полетит в бездну? Вдруг он ждёт момента, когда сможет подловить юношу на промахе, тогда и отыграется за ложь?

Юноша побледнел. Возможно, не стоило менять устоявшуюся тактику, он ведь мог сделать куда хуже. Чонгук очень непредсказуемый человек, и если Тэхён мог выносить избиение, то некоторые его игры разума били буквально под дых.

— Почему ты…

— Странно, что течка не разошлась, — прервал его мужчина, будто ожидая вопроса. — Полагаю, эта блаженная пауза ненадолго. Мне неизвестно, как проходит первый раз у вас и насколько это даёт в голову, но, думаю, если ты решишь самостоятельно с этим справляться — весь штаб стрельнется и полезет на стены. Ты всё ещё среди голодных альф, которым некуда сбрасывать напряжение. Можешь выйти за дверь и охрана проводит тебя обратно, но если всю вашу компанию трахнут, потому что твои феромоны затуманят рассудок людям — ненавидь только себя, — альфа усмехнулся. — Или можешь остаться здесь и дождаться, когда я проснусь. Давай, птичка, думай. Твой комфорт или комфорт твоих друзей?

Тэхён приложил ладонь ко лбу.

«И чего я ожидал? Это же Чонгук», — пронеслась в голове отчаянная мысль. Он снова ставил перед выбором. Правда в том, что прямые угрозы и насилие в большинстве случаев были не нужны, Рейсх точно знал, как и на что надавить, и не утруждал себя затратой лишних усилий на иные методы — всегда работало.

Тэхёну стоило начать думать о себе, а он продолжал беспокоиться о других. Пытаясь сберечь своих товарищей, он и правда станет козлом отпущения в этом штабе, и пёс знает, от чего он свихнется в конце концов.

***

Жар окутывал тело, испепеляя душу дотла, заставляя изнывать от всепоглощающей страсти, тонкие пальцы впивались в простыни, будто готовы были разорвать те от переполняющих эмоций, сердце гулко стучало о ребра, в низу живота нестерпимо тянуло и Тэхён прогибался в пояснице, двигаясь бедрами навстречу чужим. Губы горели из-за многочисленных и грубых поцелуев, пряди пшеничных волос, спавшие на лоб, прилипли к вискам.

Глубокий вдох, сделанный для того, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, прервался тягучим полустоном. Юноша не выдержал переполняющего напряжения, которое никак не могло исчерпать себя, и рывком подался вперед, седлая бедра Чонгука. Тот мог бы удержаться перед напором перевозбужденного и ослабленного мальчишки, но позволил себе отклониться назад, чтобы лицезреть столь превосходную картину.

Ким Тэхён — отважный мальчишка, свет надежды для корейских омег, громче всех кричащий о том, что вспорет ему горло, одурманенный инстинктами, наверняка будорожа своим запахом половину штаба, уверенно насаживался на его член, запрокинув голову назад и приоткрыв губы, прикрыв глаза в безграничном наслаждении.

Услада для глаз.

Уголки губ альфы растянулись в едва заметной усмешке, пальцы сжали чужую талию на мгновение, а после ладонь скользнула выше, опускаясь меж лопаток Тэ, заставляя склониться ниже для поцелуя. Во вспыхнувшем огне страсти они чуть не соскользнули с кровати, остановившись у самого края, готовые вот-вот свалиться с мягких и теперь горячих и влажных простыней на прохладный пол.

Прикрыв глаза, готовый прильнуть к юношеским губам в поцелуе, Рейсх успел заметить практически неуловимое и быстрое движение. Дальнейшие события произошли за жалкие секунды.

Тэхён, который послушно склонился от нажима ниже, свесил руку вниз — аккурат туда, где лежала сброшенная вчера форма — там, на крепеже у штанин, мирно поблескивал кинжал. Отвлекая Чонгука поступательным движением бедер и склоняясь к нему в поцелуе, юноша сорвался на громкий стон, насадившись особенно глубоко, и как раз в тот момент вытянул оружие. И когда альфа смежил веки, готовый с головой погрузиться в удовольствие, парнишка замахнулся, готовый в самом деле вспороть горло.

Послышалось хлюпанье, горячая кровь брызнула мелкими каплями в сторону, и парочка попала и на Тэхёна. Он неверяще смотрел на Чонгука, который, молниеносно среагировав, перехватил лезвие ладонью. Туманная дымка, что заволокла прежде карие глаза, исчезла, сменяясь гневом. Дыхание Чонгука участилось, грудь тяжело вздымалась, а Тэхёна словно парализовало, мир остановился. Потянув лезвие на себя, чем делая порез на ладони глубже, мужчина лишил омегу оружия и резко подался вперед, свободной рукой хватая парня за горло и впечатывая в кровать, так и не покидая приятной узости.

— Птичка, ты даже секс умудряешься испортить, так бы и сказал, что порезы входят в твои фетиши, мы бы возобновили игрища.

Он не кричал, не ругался последними словами, лишь холодная сталь звенела в голосе альфы, что лучше всего говорило о том, в какой ярости он пребывает. Перехватив кинжал за рукоять, игнорируя острую пульсирующую боль в рассеченной ладони, Рейсх оценивающе оглядел «добычу»

— Тэхён-и, как думаешь, стоит ли мне сделать дыру в твоем плече или лучше написать свои инициалы аккурат под сердцем?

Ким молчал, словно бы дара речи лишился, холодная дрожь била его, мешаясь с неконтролируемым желанием. Он не мог одержать верх над своей сутью, постоянно борясь с затуманенностью сознания и слабостью в конечностях, и от того даже в столь мерзкой ситуации оставался возбужденным — он так и не достиг разрядки, и не был уверен, надолго бы это помогло. Взять себя в руки ради нападения стоило ему колоссальных усилий. И теперь, когда попытка провалилась, ему оставалось только сжаться в комок, неотрывно глядя в глаза напротив. Обращение, которое он никогда прежде не слышал из уст мужчины, вызвало волну мурашек, не предвещающих ничего хорошего.

— Подумать только, я решил, течка тебе совсем крышу снесла и ты гордость потерял, а ты кинулся трахаться со мной как в последний раз, чтобы по-тихому нож мне в глотку всадить?

— А чего ты ожидал? — процедил сквозь зубы Ким, перебарывая желание коснуться изнывающего без внимания члена. По какой-то причине Чонгук не стал ни удерживать его руки, ни связывать.

Свободная ладонь мужчины скользнула ниже, обхватывая возбужденный орган омеги, делая ненавязчивое движение вверх-вниз, дразня и останавливаясь.

— Хочешь оправдать свое удовольствие скакнувшими гормонами? Ты и до этого готов был отдаться мне, но… — Чон вздохнул деланно-печально и вдруг вонзил лезвие в плечо парнишки, вырывая сдавленный и полный боли крик, и склонился к нему, шепча на ухо. — Сегодня ты действительно разозлил меня.

Лезвие плавно вышло, Тэхён бы свернулся в три погибели, но под весом чужого тела мог лишь оставаться на спине и елозить по койке — его кровь расползалась пятном на белоснежных простынях. Юноша судорожно хватал ртом воздух, чувствуя только заполняющий пространство металлический запах, и стискивал зубы, сдерживая предательский болезненный скулеж. Чонгук обхватил пальцами его подбородок, заставляя посмотреть на себя, наблюдая за тем, как в карамельных глазах собираются капли слёз. Тэхёну невыносимо больно, а он даже неподготовленный солдат, и все равно из последних сил держится, чтобы не закричать и не заплакать. Возможно, его течка и в самом деле самое глупое препятствие для того, чтобы пойти на фронт.

— И где же твои праведные речи, птичка? Давай, кричи на меня, ругай меня, ненавидь каждой клеточкой своего тела, — хватка на подбородке становится болезненной, но Ким только губы в тонкую линию сжимает, ведь если заговорит, так голос сразу дрогнет от боли. — В очередной раз заяви, какой же я подонок и что ты убьешь меня.

Тэхён дышал поверхностно, отрывисто, ведь только так острая пульсация ощущалась меньше, в глазах юноши вспыхнула решимость. Вопреки всему с уст мальчишки сорвалось насмешливое, едва не дрогнувшее:

— Трахни меня.

И слабое движение бедер навстречу не осталось без внимания. Чонгук посмотрел на него сверху вниз, ведя лезвием тонкую и неглубокую линию меж ребер мальчишки, наслаждаясь тем, как хрупкое тело дрожит и сжимается под ним. Сдавленный звук сорвался с чужих уст, Тэхён зажмурился, скрывая слезы, обжигающие глаза, и со всей силы ударил Чонгука в грудную клетку. Кинжал выпал из чужих рук, соскользнув вниз и затерявшись среди простыней — не самая безопасная потеря для двух людей в кровати.

— Я не буду играть по твоим правилам, птичка, — холодно отчеканив, отозвался Чонгук, игнорируя еще один удар, а после вышел из тела омеги, схватив за волосы и стащив с кровати, заставив приложиться коленями об пол. — Ты, видимо, и впрямь решил, что тебе все дозволено, когда я прервал наши ежедневные пытки, но я напомню тебе, что не буду нянчиться.

Дверь отворилась, за порогом, зная о присутствии Тэхёна, в который в любой момент может понадобиться увести обратно, стояло двое солдат — оба бледнее мела. Оно и неудивительное, аромат течного омеги распространился до ближайших помещений. А им, стоявшим у самых дверей, приходилось совсем тяжко. Если бы не тренированная у солдат выдержка — уже бы на стены полезли.

Чонгук швырнул Кима под ноги подчиненным, тот мгновенно свернулся в клубок, зажимая рану на плече, сильнейшая боль позволила ему абстрагироваться от возбуждения, все ощущения сосредоточились на одном месте и тягучее желание внизу живота перестало туманить рассудок.

— Можете трахнуть его, — равнодушно бросил Чон.

Его слова донеслись до Тэхёна как через слой ваты, он с усилием поднял голову, глядя на лучащегося внутренней холодной яростью Рейсха. Подчиненные не поспешили выполнить приказ. Дело было вовсе не в том, что Чонгук резко потерял авторитет, просто перед ними появилось две одинаково мерзких золы, ни одну из них выбирать не хотелось. Каждый знал нрав командующего, даже если сейчас для него первоочередным стоит унижение Тэхёна и он разрешает изнасиловать то, что принадлежало ему, в конце концов суть заключается в том, что никто не имеет право притрагиваться к тому, что принадлежит Рейсху. Он остынет — и им попадет сполна, а это всего-то пленник.

— Вы оглохли? — прорычал сквозь зубы мужчина.

— Командующий, мы можем просто сопроводить его в комнату, чтобы он не смел…

— Хотите солгать, что не хотите избавиться от стояка? — голос Чонгука звучал убийственно спокойно, взор не выражал ничего, и это бы вполне сошло за будничный диалог, если командующий бы не стоял на пороге своей комнаты с окровавленной рукой, стояком, совершенно голый, а омега, выкинутый им прочь секундой ранее, не изнывал одновременно от течки и кровотечения.

— Если игрушка нашему уважаемому Рейсху больше не нужна, отдай ее мне.

Из темноты коридора вышла широкоплечая фигура. Тэхён почувствовал, как сильные пальцы ухватили его за шею, заставляя рывком подняться, и покачнулся, непроизвольно прижавшись к груди прибывшего, потому что только так мог удержать равновесие. Признаться честно, голова начинала кружиться, а от металлического привкуса крови на губах подташнивало, но не пленнику жаловаться на такое, не так ли?

Сквозь дурман собственной крови, Ким ощутил запах Хосока — вот кто по-свойски притянул его к себе, удерживая одновременно за шею и за талию. Альфа потянул носом воздух, усмехаясь, и перевел взор с раненной ладони друга на раненное плечо омеги в своих руках.

— Хочешь, чтобы он сдох от кровопотери? Ты всегда щедро мстил за нанесенные раны, повезло хоть руку пацану не отсек.

Хосок склонился, прикусывая мочку уха Тэхёна. Вряд ли тот оценил его порыв, но и сил сопротивляться у него не было. Мальчишка так и замер, плотно прижимаясь к нему, словно искал спасения. Рука Хосока скользнула по тонкой талии, стирая тонкие струйки крови, что скатились из узкой царапины меж ребер, пачкая медовую кожу. Правда в том, что чтобы успокоить приступы ярости Чонгука, необходимо показать ему, что он может лишиться своей игрушки.

Никто не знал, что произошло в Германии, но Хосок знал, что его друг там не просто научился всячески пытать людей. В нем нечто изменилось, глубоко внутри. Они никогда не были ожесточенными, а просто исполняли свой солдатский долг, но стоило мужчине вернуться со службы в Германии это пугающее ледяное спокойствие, всегда находящееся при нем, скрывало множество скелетов — Хосок чувствовал это. И данный приступ ярости не первый на его памяти, но первый, который Чонгук не смог скрыть от своих солдат.

— Если он тебе не нужен, давай я сверну ему шею? — хватка очевидно усилилась, Тэхён в его руках прикрыл глаза.

Взгляд Чонгука переменился, словно он вынырнул из темного омута, и аура, от которой всем присутствующим только что было тяжело дышать, испарилась. Мужчина выступил вперед, выхватывая Тэхёна из рук приятеля, и цепко обхватил талию нерадивого мальчишки.

— Надеюсь, ты ко мне не по делу, — произнес он так, будто ничего не произошло.

— Лишь хотел понять, чьи феромоны мешают спать, — повел плечом Хосок.

Чонгук кивнул и скрылся за пределами комнаты. Дверь тихо закрылась, мужчина окинул взглядом двух растерянных подчиненных и негромко сказал:

— Только попробуйте растрепать кому-нибудь о сегодняшнем.

***

Тэхён наблюдал за тем, как Чонгук перематывает прежде обработанные раны, и смешанные чувства сжирали его изнутри. Пятнадцать минут назад тот всеми фибрами души хотел покалечить его, если не убить вовсе, а теперь обрабатывал нанесенные раны как ни в чем не бывало. Стоило бы предположить, что внезапное нападение спровоцировало выброс адреналина и это привело к подобной агрессии, что выглядело вполне логично, но… тогда почему он успокоился по такой странной причине? Тэхён знал, что что-то точно было не так во всем произошедшем, Хосок не угрожал его жизни на самом деле, он бы не свернул ему шею, так что за глупая манипуляция это была и зачем? И почему на Чонгуке она сработала? Разве не он мастак играть на чувствах других?

— Боишься меня? — тихо хмыкнул альфа, отстраняясь и откладывая на тумбу бинт и перекись.

— Так или иначе ты все равно убьешь меня, нет смысла бояться неизбежного.

— Мы держим свое слово. Юнги сдался Хосоку, даровав свое тело взамен на милость, что мешает тебе продаться и выжить? Никак не могу понять, ты редкостный глупец или наивный герой.

— Если продамся тебе, я разочарую своего отца.

«Разочарую отца».

Хлёсткая пощечина отозвалась обжигающим ощущением на коже, голова мальчика машинально от удара оказалась повернута вбок и он зажмурился, скрывая слезы обиды.

— Ты не можешь выбрать себе даже достойную компанию, ты разочаровал меня, Чонгук. Какую по счету ошибку ты допустил?!

Мальчик стиснул зубы, не поднимая взгляда, и выговорил:

— Двадцать третью.

Послышался новый звонкий хлопок, другую щеку обожгло тем же безжалостным ударом, но на сей раз мальчик пошатнулся, чуть не потеряв равновесие.

— Ты должен делать все идеально. Избавься от своих друзей, прекрати тратить время на этот дурацкий футбол, займись чем-нибудь серьезным наконец! — рявкнул мужчина, холодный взор его не выражал ничего, кроме безграничного разочарования, и это разъедало Чонгука изнутри. — Я дал тебе свободу, потому что ты обещал достичь успехов и не подводить меня, но из-за твоих выходок моя репутация идет коту под хвост.

— Я понял, отец.

— А за жизнь отца ты бы продался?

Тэхён испуганно распахнул глаза, резко подавшись вперед и ухватив мужчину за руку.

— Ты знаешь, что с ним?!