Ее прекрасные светло-карие глаза, темные волосы, смуглая кожа… Такая маленькая, хрупкая, беззащитная, смертная… его смертная. Его истинная, вторая половинка… его и больше ничья.
Как же ему все это трудно признавалось, Мауи не мог нормально составить логическую цепочку плюсов и минусов, когда у тебя есть вторая половинка. Минусов, как ни странно, было все же больше — она умрет, рано или поздно, но умрет… от болезни, от старости, ее, маленькую и хрупкую смертную, может сломить все. Плюсом и одновременно минусом, была… любовь.
Любовь, в существование которой полубог не верил, в то, что, как казалось ему, никогда не доведется пережить. Какое странное это слово, любовь… Мауи никого не любил, как и ровно не любили его. Ни родители, ни даже те люди, ради которых он пошел на такие большие и опасные для него подвиги. Он дал им все, солнце, землю… Он украл для них сердце самой Те Фити, чтобы люди могли сами создавать жизнь! Чтобы могли делать все сами, а не ожидая помощи высших существ.
Ее хрупкий и яркий силуэт начал удаляться, рассыпаться, исчезая. Заменяя своим лучезарном существом все, что хотел видеть Мауи, и подставляя на свое место то, что полубог больше всего в жизни боялся увидеть или услышать.
Они смотрят на него, презрение так и плещет в их глазах. Ненависть, немой крик: «Пошел прочь! Ты никто для нас!» Не нужен… ни для кого не нужен. Все старания пошли насмарку. Летят копья, умело попадая в цель. Пронзая, глубоко впиваясь под кожу, царапая своими остриями бессмертное сердце, что не успевает зажить, как удар приходится снова.
Снова проносится воспоминания, ярый момент которых изображен татуировкой на спине. Его родители… в последний раз взглянув на нелюбимого сына, они швыряют его в океан, где маленькое тельце подхватывают волны, намереваясь спасти, защитить, но малыша перехватывают гигантские клешни краба и тянут на дно.
Противный голос, до тошноты надоевшие украшения на панцире Таматоа, вновь «приветливо» встречают полубога, светом своим слепя в глаза, дезориентируя, выжигая надежду, которая и так слепа. Он хватает его за волосы, с легкостью поднимая на уровень глаз, ядовито усмехаясь и произнося: «Не нужен… никому ты никогда не был нужен, и не нужен сейчас». Потом с силой швыряет в стену. Поднимает безвольно обмякшее тело и бросает себе в рот. Мауи пытается сопротивляться, не давая мощному крабу сомкнуть свои челюсти. В панике оглядывается, ища спасения, ища ее…, но ее нет, нет той, кто спасет его, не было… ничего не было, все это было сном, чертовски приятным сном.
Зубы смыкаются на переставшем сопротивляться теле полубога. Хруст и душераздирающий, пробирающий до самых костей, крик. Смех.
Он кричит, нет… он орет. Хватая себя за волосы, свернувшись калачиком, сквозь сон моля: «Прошу… не надо, пощади». Ворочаясь, комкая и разрывая руками нежные пальмовые листья. А где-то, почти рядом, беспокойно мечется океан.
— Мауи!.. Мауи!
Ее слова доносятся словно из-под воды. Моана тормошит его, взволнованно смотря на согнувшегося в три погибели друга… нет, не друга, она начала это понимать также недавно, как и сам полубог. Он — нечто более важное для нее… он ее, а она его, неизменно на всю оставшуюся, ее короткую жизнь.
Наконец, сумев достучаться, Мауи в ужасе распахивает глаза. Пару минут он не может понять, кто он и где находится, но спустя время понимает, что дома… она его дом. Голова его лежит на ее коленях. Взгляд пару минут бездумно направлен в потолок, из глаз льются слезы, ледяными каплями приземляясь на нежную девичью кожу, скатываясь и впитываясь в землю.
Помещение освещено ярким светом знаком истинных. И в этом свету можно заметить поистине милое зрелище — на груди Мауи, лежит в объятиях мини-Моаны его татуированная версия. Та нежно поглаживает его по голове и беззвучно открывает рот, наверное, говоря утешительные слова.
Проморгав, Мауи садится спиною к девушке, разрывая свет, помещение тухнет, полная темнота… как в его душе. Поджав под себя колени и сжав губы в тонкую полоску, он тыльной стороной ладони вытирает влагу с глаз, щек. Последние ледяные капли скатываются по перламутровому узору, тот слегка заискрил и быстро как блеснул, так и потух.
Она молча смотрит на него, ни слова не вымолвила, не как раньше, теперь она знает когда молчать, а когда нет. Почему-то резко захотелось уподобиться своим татуированным версиям.
— Я не буду спрашивать тебя, что случилось… Потому, что прекрасно знаю причину, — Моана говорит тихо, нежно, осторожно, не переходя границы, зная, что любое лишнее неловко брошенное слово может разрушить тот мост доверия, что у них только начал отстраиваться, — Мауи, что бы там ни было, это все сон… нереальное.
Постепенно она начинает пробираться к нему все ближе и ближе.
— Чертовски реалистичный кошмар, — а голос рваный, жалостливый.
Тут она не выдерживает, обхватывая его обеими руками за шею со спины. «Небесный свет», как любит называть его Моана, вновь сияет. Она крепко-крепко зажмурила глаза, а он, в шоке распахнул свои, трясущееся рукой прикоснувшись к нежной коже.
— Все будет хорошо, правда. Все, что там произошло, этого не будет, а если это когда-то произошло… забудь, просто забудь. Я не дам этому повторится вновь. Теперь ты под моей защитой, полубог ветров и морей.
«Теперь ты под моей защитой», как мило, хотелось спросить: «кто еще под чьей защитой?». Передумал. Но она права, сейчас его душа, как ни крути, но находится под ее защитой, любое слово может как возвысить, так и бросить на самое дно, в мир монстров.
— Собственные родители кинули в море, словно что-то ненужное… использованное. Твой народ меня боится, ненавидит, не смотря на все мои старания дать им то, что нужно было, они все равно… Даже спустя столько лет не изменились. Не такого я ожидал, все вокруг ненавидят меня. Зачем я остался? Почему не улетел?
Мауи и сам не понимает, зачем говорит такое, но почему-то думает, что Моана — единственная, кто поймет, выслушает и даст совет. Нет, он не думает, он знает. Она — единственная навеки… навеки его. Под его защитой.
— Ошибаешься. Я люблю тебя, Мауи. Люблю тебя как полубога, что дал нам жизнь, люблю как человека, с которым мне посчастливилось связать свою душу. Люблю тебя, каким бы ты ни был, люблю любого, — тихий вкрадчивый шепот прям на ухо.
А на душе становится неожиданно тепло-тепло… Испещренное ранами бессмертное сердечко вновь ожило, начав биться чаще, сильнее, для нее… ради нее.
Широкая улыбка сама по себе появилась на лице полубога. Он оборачивается и в шоке распахивает глаза, наблюдая за плачущей девушкой.
— Ты плачешь? Почему?..
Та, пару раз шмыгнув и собравшись с мыслями, отвечает, ответом сбивая Мауи с толку сильнее, чем кто-либо еще за всю его немаленькую жизнь.
— Мне… тебя жалко! — и, заревев, Моана кидается с объятиями на опешившего полубога, роняя его на землю спиной и бухаясь сверху на его плечо лицом, прямо к мини-версиям. Громко рыдая, постоянно шмыгая меж невнятных слов, что она пыталась донести, думая, что тот не понимает, а он понимает.
— И я люблю тебя, Моана из Мотонуи. Спасибо тебе… — прошептал Мауи на ухо засыпающей избранной. После чего коротко поцеловал в лоб, вспоминая о последствиях невинного поцелуя в лоб слишком поздно.
Связал души навсегда. Идиот. Хотелось со всей силы долбануть себя крюком по голове и пару раз броситься в горячие «объятия» Те Ка. Если умрет он — умрет и она. А если мир покинет Моана… он останется. Лишь знак покраснеет, покроется шрамами, пересекая символ напополам.
«Идиот, ты полнейший идиот, Мауи…» — шептал себе полубог, постепенно проваливаясь в сон.
Знаки начали слегка меняться, уходя на край пальцев одной руки и соединяясь с пальцами другой. Приобретя светло-яркий белый цвет.