Тринадцатый этаж — последний в главном учебном корпусе, с тяжёлой закрытой дверью, ржавой решёткой и осыпавшейся со стен штукатуркой на бетонной лестнице. Совсем безлюдный и от этого желанный.
— Давно кафедру закрыли? — Антон услышанным быть не боится, сейчас студентов выше восьмого уже не поднимают. Новый корпус рядом построили, а верхние этажи ГУКа так и остались нетронутыми. — Не знаешь?
— Лет шесть назад, — Арсений пожимает плечами. Он и сам тут в студенческие годы не был, не спрашивал, не интересовался, помнит просто, что говорил кто-то, а он услышал краем уха. — Её и раньше никогда не ремонтировали.
Обогнув этаж по пустому коридору, Попов упирается плечом в дверь и открывает её, пропуская парня вперёд.
— Под ноги смотри.
Антон улыбается, перешагивая балку на полу, и идёт к решётке. Выше уже чище, там сыпаться нечему — стены не красили. Парень опирается на перила, перегибаясь через них, и смотрит вниз, разглядывая лестничный пролёт.
— Я тебя с бетона соскребать не собираюсь, придурок, — Арсений пропускает руку под живот мальчишки, дёргая того на себя. — Оторвётся железка, и вместе с ней полетишь.
Парень фыркает, но от Попова не отстраняется. Сколько себя помнит, всё по заброшкам гулял, куда только возможность залезть была, а тут университет развалится, точно.
— Переживаешь за меня? — Антон приподнимает голову, оглядывая потолок, и щурится от яркого солнца, пробивающегося сквозь слой пыли на окне.
Давно он хотел досюда добраться, но один всё идти боялся. Мало ли, может, вообще это запрещено?
— А не должен? — Арсений рук с живота парня не убирает, продолжает обнимать того со спины, прижимаясь плотнее и укладывая подбородок на чужое плечо. — Где мне потом такое чудо ушастое искать?
Юноша тихо смеётся и вытягивает шею, ожидая поцелуя. За два дня отсутствия Попова в институте Антон по прикосновениям успел соскучиться и теперь хочет насытиться ими сполна. Парень даже жалеет порой, что Арсений у него ничего не ведёт, так бы виделись чаще.
— Никуда я не денусь.
Арсений едва заметно улыбается, пропуская руку под тонкую ткань футболки, которая местами к парню уже успела прилипнуть, и вжимается в худое тело. Май, в помещении жарко и душно, форточки не спасают даже в аудиториях, что уж говорить о месте под самой крышей здания.
Антон прикрывает глаза и стоит неподвижно, не зная, куда себя деть. Гуляющие под футболкой руки заводят, а никакой опоры рядом нет. Только перила, от которых его отдёрнули и стена, до которой он тоже не дотягивается.
— Если бы твоя пара не начиналась через десять минут, я бы тебя здесь трахнул.
Антон от горячего шёпота над ухом плывёт, совсем теряясь. Об экономике он уже успел забыть. Парень осторожно высвобождается из объятий, поворачиваясь к Арсению лицом.
— Давай прогуляю? У меня долгов нет, баллы хорошие, да и у тебя самого окно в расписании. Подумаешь…
— Так соскучился?
— Да, — честно признаётся Шастун, зачем-то опуская взгляд в пол. — Плохо разве?
Попов тяжело вздыхает. В любой другой момент он, наверное, не хотел бы становиться причиной пропусков парня, но он и сам соскучился, а на следующей неделе времени на Антона совсем не останется. Мужчина с головой погрузится в работы должников.
— Арс, ну? Дожил же я как-то до третьего курса без троек?
— Ладно, уговорил, — Арсений кивает и улыбается. Секса у них не было уже неделю, и отказываться от такой возможности сейчас было бы кощунством. — Иди сюда.
Попов бегло оглядывает пространство в поиске приемлемого варианта и брезгливо морщится. Приходить к студентам на следующую пару в грязном костюме — идея так себе, но и отказываться уже нельзя. Сам ведь предложил, да и хочется, чего уж скрывать.
Арсений мотает головой, отгоняя лишние мысли, а после подходит к Антону, укладывая руки тому на поясницу и притягивая парня к себе.
— Пыльный ведь будешь потом, если к стенке прижму.
— Я недалеко живу, до дома доберусь как-нибудь, — Антон смеётся, касаясь длинными пальцами подбородка Арсения, и вовлекает его в поцелуй.
Парень с Поповым готов целоваться вечно, отрываясь лишь на естественные нужды. Такое прекрасное сочетание мягких губ и свойственного Арсу напора. Антон оказывается у обещанной стены довольно быстро, в момент чувствуя на собственных лопатках все её неровности. Уголки дыр от осыпавшейся штукатурки неприятно впиваются в кожу, которую от царапин защищает лишь ткань футболки, и парень начинает понимать Арсения, спину которого он раньше частенько полосовал ногтями.
Шастун несказанно радуется, когда его приподнимают за бедра на воздух, и быстро переносит большую часть веса с шершавой опоры на Попова. Антон недовольно мычит, не желая разрывать поцелуй, но губы Арсения быстро перемещаются на его шею. Мужчина до боли закусывает кожу, и Шастун уверен, что тот оставляет следы намеренно, хотя на него и так уже давно никто не смотрит.
Такой секс особой нежности обычно лишён. Тут нет ни мягкой кровати, ни подушек, которые можно удобно подложить под живот, да что там, даже времени на долгие ласки нет. Не получится и позу комфортную занять. Антон знает, что уже завтра мышцы дадут о себе знать натянутостью, знает, что останутся синяки, и то, что под рукой нет ни смазки, ни банальных салфеток, но даже в такой обстановке парень возбуждается ничуть не хуже, чем дома. Добавляется ощущение легкого экстрима, что ли.
Антон громких звуков старается не издавать, мычит, дышит тяжело, а одних поцелуев не хватает.
— Отпусти меня, — тихо просит Шастун, ёрзая и пытаясь коснуться ногами пола.
Твёрдо встав на ноги, Антон быстро стягивает с себя футболку и льнёт к Арсению, тут же довольно мурча. Целует, тянет на себя за галстук, в рот стонет, чувствуя сжимающиеся на ягодицах ладони, пахом о чужие бёдра трётся.
— Тебе эта футболка сильно нужна? — оторвавшись от игривого языка парня, Попов кидает взгляд на вещь. — Нет? Прекрасно.
Уже через минуту Антон понимает, что стоять коленями на неровном бетоне достаточно жёстко. Даже если под тобой что-то есть. Парень упирается локтями на сложенный пиджак, лежащий тремя ступеньками выше, и выгибается в пояснице. Снятые джинсы Антон трогать не решился, любит он их больно, а потому те аккуратно висят на перилах вместе с трусами и вещами Арсения.
Шастун прикрывает глаза, чувствуя поцелуи на лопатках, спускающиеся ниже, и закусывает губу, когда мужчина доходит до крестца. Представив сложившуюся картину со стороны, парень неосознанно краснеет. Скоро два года будет, как он с Арсением встречается, а полностью забыть про стеснение так и не смог. В темноте — да, Антон и сам на мужчине подобное пробовал, а вот сейчас, когда на всю его промежность падают многочисленные лучи света — стыдно.
Парень глубоко вздыхает, чувствуя, как ягодицы раздвигаются, а по ложбинке скользит влажный язык. Антон приподнимается выше, но рука на бёдрах быстро блокирует его телодвижения. Кончик языка скользит ниже, глубже, и парень окончательно теряется, цепляясь пальцами за ткань пиджака под ладонями. Член предательски дёргается, смазку с головки уже начать собирать можно. Антон тихо стонет, невольно дёргая стопой, и Попов отрывается, смачивая пальцы в слюне.
— Никто тебя не услышит, не бойся.
Антон терпеть совсем не готов, хоть и понимает, что надо, лишних травм не хочется. Быстро в себя пальцы принимает, ёрзает коленями по футболке на бетоне, пытаясь глубже насадиться, спешит куда-то, подавляя все неприятные ощущения.
— Тише, сейчас не чувствуешь, потом синяки считать устанешь.
Арсений вскользь оглядывает изгибы тела парня, шумно сглатывая. Боится больно сделать, сам терпит. Водит пальцами вокруг ануса, заново вводя и останавливаясь, в ножницы разводит и обратно сводит, до основания погружая их в горячее нутро. Гладит подушечками пальцев мягкие стенки, круги рисует.
— Арс, пожалуйста… — парень ладонью по лестнице уже стучать готов, насколько его распирает. Кончит скоро, так члена в себе и не почувствовав.
Попов хмыкает, видя лёгкую дрожь парня, и на руку плюёт, растирая слюну по собственному члену.
— Вставай, Тош, придётся постоять.
Антон ловит поданную ему руку, поднимаясь на ноги. Колени болят, локти закоченели будто. Парень в каком-то бессознательном состоянии опирается ладонями на стену, отодвигая таз назад. Неужели дождался?
Попов толкается грубо, входя на всю длину, уже не останавливается, давая привыкнуть, сразу двигаться начинает, а у Антона мир перед глазами плывёт и время останавливается. Вот он уже и кричать не стесняется, да и думать, как он со стороны выглядит, парню совсем не хочется.
Арсений впивается пальцами в выпирающие бедренные косточки Шастуна, отрывая того от стены и прижимая к себе. Укладывает руку Антону на шею, слегка сжимая, и продолжает вбиваться в худое тело, слегка присогнув колени для удобства.
Шастун дышит хрипло, тянется рукой к собственному члену, толкаясь головкой в сомкнутую ладонь, стонет протяжно. Стоять уже не может, прав был Арсений. Колени дрожат, приходится лопатками на грудь Попова наваливаться.
Антон возмутиться не в силах, когда мужчина в нём замирает, больно кусая за плечо. Парня самого током прошибает, кончает в руку, мимо брызгает, а после виснет на чужих руках, отключаясь на долю секунды.
— Тише, тише, — Арсений целует парня в макушку, продолжая прижимать ослабшее тело к себе. — Котёнок, посмотри на меня.
Антон поворачивается, стреляя помутневшим взглядом по сторонам, и улыбается широко, дыхание восстанавливая. Ноги всё ещё не хотят слушаться, но стоит Шастун на них уже уверенно.
Арсений подхватывает трусы с перил, вытирая ими руку парня, и собирает вещи с лестницы, помогая Антону одеться. После чего присаживается на ступеньку рядом с Антоном, выуживая из кармана телефон.
— Теперь уже у меня пара скоро начнётся, — Попов тормошит волосы руками, поправляя чёлку, и улыбается, глядя на парня. Такой красивый.
— А из меня сперма твоя до сих пор вытекает, вот здорово.
— Я тебе такси вызову сейчас, как доедешь, сходи в душ. Давай, Тош, идти нужно.
Антон поднимается с лестницы, неприятно морщась. В трусах влажно, футболкой полы будто помыли, шея бордовая, всё болит, в теле слабость, зато какой оргазм был, ощущений ещё на неделю хватит. Парень хмыкает, спускаясь этажом ниже, и косится на Арсения.
— Я сюда больше ни ногой.
— Тринадцатый этаж теперь запретный?
— Развратный.
— Так его и запишем.
***
Антон почему-то не удивляется, когда на следующий день они встречаются на том же месте. Целуются, зажимают друг друга, но на этот раз никакого продолжения уже не следует — заняты оба, да и не восстановилось ещё тело толком для повтора.
— Ты, кстати, переезжаешь, — Арсений не спрашивает, говорит как должное.
— Сюда? — парень смеётся, качая головой. — Нет, не согласен.
— Ко мне, Антон.
Шастун замирает, глаза округляя, а сердце биться в два раза чаще начинает. Парень тему переезда никогда не поднимал, знал всю ситуацию мужчины. Перебивались встречами в университете, снимали номера в отелях, Антон Арсения в свою съемную комнату притаскивал, когда в квартире никого не было, а сейчас такое.
— Арс, что с родителями?
— Отлично всё, переезжают к сестре на юг через неделю. Дом больше, климат лучше, комфортнее.
— И ты молчал! — Антон с лестницы едва ли не подскакивает, знает, что такие решения за день не принимаются. — Давно ведь знал?
Арсений кивает.
— Знал. Не говорил раньше, потому что хотел, чтобы ты к сессии спокойно готовился. Может, и момента ждал, — Попов пожимает плечами, качая головой. — Не знаю.
— Да ты…
— Да-да, я. Потом пообижаешься, а сейчас идём.
Антон закатывает глаза и перегораживает рукой путь. Улыбается, в объятия тянется, прижимается к телу мужчины и отпускать того не хочет, хотя опаздывают уже.
— Котёнок, пошли. Вечером зайду за тобой, обсудим.
Шастун вздыхает, отступая назад и делает шаг к лестнице. И как он теперь отсидеть все пары оставшиеся должен? Ничего же не услышит, всё мимо ушей пропустит.
Парень прощается с Арсением на шестом этаже и сворачивает в сторону своей аудитории. Усаживается с краю, у самой стенки, и голову на сложённые перед собой руки укладывает, прикрывая глаза от солнца. Он счастлив.