С Глаз долой

Рассвет со временем стал самым приятным временем суток для простого капитана кавалерии Ордо Фавониус. Так названа его любимая винокурня. Примерно в это время он возвращается после закрытия Доли Ангелов. Новорожденное солнце окрашивает воду и небо в ярко-красный, обдавая лицо холодным ветром. Такого цвета его волосы, так холоден его взгляд. Ловя снежинками первые рассветные лучи, придавая им причудливую форму зябликов, журавлей, павлинов, Кэйа останавливается всегда на одном, самом подходящем этому алому сиянию. Фениксе.

      Три слова постоянно окружают Альбериха последние года. Рассвет. Как винокурня, куда можно наведаться под предлогом плохой погоды и остаться на ночь. Даже если на небе ни облачка, а служебная квартира пустует уже больше месяца. Красный. Как Полуденная смерть, солнце и Пиро элемент. А вот для описания его глаз и волос этого слова слишком мало. И еще одно, последнее слово, которое так трудно произнести вслух порой. Не хочется тратить это слово впустую, словно есть ограниченное число использований. Только правильному человеку, в правильное время и обстоятельствах.

      Как бы это не выглядело со стороны, у них с Дилюком все серьезно. Серьезные разговоры в поле светяшек, куда Кэйа затащил Полуночного героя вместо патруля. Серьезные попытки поймать всех кристальных бабочек на винокурне, пока мастер Рагнвиндр работает (и как специально прыгать достаточно высоко, чтобы в окне мелькал длинный голубой хвост). Чтобы потом, утомившись, рухнуть как есть на землю и ждать самую последнюю бабочку — она обязательно приземлится прямо на макушку почти заснувшего от неподвижности рыцаря, чтобы потом с сомнением переползти на подставленный палец в черно-красной перчатке.

      Совместные задания, которые изначально таковыми никогда и не являлись. Обмен информацией из своих источников. Любимое вино или любимый любимым сок. Ночь и день. В лесу, слушая каждый шорох и отпугивая мелкую живность, нацелившуюся на их кровь, всполохами элементальной энергии. На мягкой кровати и не очень мягком подоконнике его квартиры или же винокурни с таверной. Все было абсолютно серьезно! И проблема их была… серьезная.

***

      Для одного простого владельца винокурни звезды всю его сознательную жизнь были чрезвычайно важны. Холодные, далекие, завораживающие своим белым светом в бесконечной синеве. Сначала он слушал рассказы о далеких звездах от мамы, ведь только с ее разрешения мог дождаться их появления. Когда… несколько позже маленький Дилюк искал на небе собственное созвездие, чтобы посмотреть на маленькую звездочку в него не входящую, но самую-самую близкую. С появлением Кэйи, который, как оказалось, звезд в глаза не видел — Рагнвиндр вновь смотрел на звезды с кем-то. Они вставали немногим за полночь, чтобы пробраться на крышу поместья или на небольшую полянку чуть дальше от двора, и смотрели на звезды до самого рассвета. Дилюк достаточно быстро понял, что первые лучи солнца завораживают его братца гораздо сильнее холодных всполохов звезд. Где-то в это время приходившая на чай тетя Алиса, подмигнув мальчикам, поделилась тайной: Солнце — самая близкая к ним звезда. Однако юный обладатель пиро стихии был не согласен. Ведь самая близкая звезда находилась тут, в блестящем искорками радости глазу Кэйи.

      После своего восемнадцатилетия, когда от переизбытка эмоций собственная стихия вышла из-под контроля, норовя уничтожить все вокруг: землю, повозку и людей. Единственный, кто, ценой собственной жизни, рискнул приблизиться к почти сошедшему с ума наследнику — стал Альберих, получив от Селестии в благодарность Глаз Бога. Тогда он смог остудить Дилюка, только благодаря Царицу за дар, не совсем понимая минусы данного положения. Немногим позже, когда суета дней немного поутихла, когда были предотвращены первые порывы уничтожить целую организацию и разрешена годовая командировка с постоянной перепиской. Когда Дилюк перестал постоянно хмуриться и вздрагивать и, запустив собственную информационную сеть, едва не умер при уничтожении уже какой-то по счету базы Фатуи, Кэйа не выдержал. Сознался о своем происхождении, о миссии, и еще о третьем. Пригрозил, что если великий защитник Мондштадта умрет, то он тут же захватит его с толпой Чтецов Бездны во славу Каэнри’ах. Рагнвиндр бы наверняка поверил, не будь это произнесено дрожащим голосом с напрочь мокрой глазной повязкой.

— А я ведь хотел рассказать тебе все прямо в тот день. Ну… до того, как ты стал поджигать все вокруг себя на расстоянии пяти метров, — смеялся еще не успокоившийся Альберих.

— Боюсь, тогда ты был бы уже мертв, — без тени шутки произнес Дилюк, обнимая нерадивого шпиона страны безбожников, чья «последняя надежда» почти два года назад получила Дар Богов.

      После событий тех лет Рагнвиндр окружил себя тремя вещами. Делами: сотрудники винокурни готовы были волком выть, когда их мастер покинул Монд на целый год, а потому совестливый хозяин больше не мог позволить себе ни то что отпуск, даже полноценный выходной. Информацией: его сеть и по сей день продолжает присылать сведения о Фатуйцах, в особенности о Предвестниках. Личность своего преданного, но хитрого информатора Дилюк не говорит даже Кэйе, во избежание катастрофы (хотя, размышлял мастер, оба они были бы не против хорошенько надрать друг другу зад). И, как ни странно, Кэйей.

      Они проводили вместе все больше времени, на заданиях, в таверне или на винокурне. На коротких прогулках и посиделках, которые Альберих гордо именовал свиданиями. В чужих мыслях, снах, разговорах — постоянно держались вместе, даже не видясь неделями. У них с Кэйей было все серьезно. И проблема была серьезней некуда.

***

      Они не могли прикоснуться друг к другу. Холод обладателя крио энергии был словно тысяча иголок и сильнейший удар одновременно для вечно мерзнущего Дилюка. Прикосновения голой кожи со струящейся по венам пиро энергией Кэйа бы сравнил с медленно пронзающим тело клинком. Раскаленным клинком, естественно. Если еще и засмущать Дилюка в этот момент, чего капитан просто не может не делать, то вполне возможно ощутить запах поджаренного мяса. А ведь это только руки.

      В моменты эмоциональных всплесков выбросы элементов перекрывают друг друга, но со страстью это никак не вяжется (они пытались). Прикосновений в перчатках с каждым новым разом становится слишком мало. Бог с ним с этой дрочкой! Дайте поцеловаться наконец! Альберих, будучи в народе известным своим «подвешенным языком» не только в плане разговоров, имел опыт в поцелуях, как до получения супер ледяного тела, так и после, но с представителем своей же стихии. У Дилюка, получившего Глаз Бога в десять лет, да и в принципе трудоголика целомудренней монаха, такового опыта не было. Да вот только не понятно, кому приходится хуже.

      Кэйе, прекрасно знающему, что он теряет, чего лишился из-за дурацкой физиологии обладателей Глаза Бога? Дилюку, что может только представить, какого это — коснуться любимого человека кожа к коже, поцеловать, немного приоткрывая губы и соприкасаясь (и уши покраснели уж точно не от этих мыслей, а от пиро элемента) языками. Дальше поцелуев, в прочем, даже Альберих не заходил и, если уж такое дело, быть им девственниками до конца своих дней.

— Может, позвать кого-то третьего? — как-то с дуру предложил продинамленный судьбой Кэйа, — Без способности элементов или кого-нибудь с Гео. Они не резонируют толком…

— Отлично, — на первый взгляд абсолютно спокойно отреагировал Дилюк, что заставило даже предложившего немного опешить, — И кого мне позвать быть куском мяса в этой «Расти горе»? Донну? Может, Ноэлль? А-а, я понял. Твоего сородича, Альбедо. А что? Отличный эксперимент. Он с радостью подключится к нашему веселью во имя науки.

      После этого Альберих всеми правдами и неправдами неделю пытался вымолить прощения у любви всей своей непутевой жизни. И когда, казалось бы, опасность миновала и все начало налаживаться, Дилюк выдал следующее:

— Думаю, нам лучше расстаться, — сказанное за завтраком. Благо хоть не тем своим обычным холодным тоном. Альберих умер бы на месте из-за кости в горле, даже если он ест простую яичницу.

— А ты передумай! С чего вообще такие мысли? Я думал, мы уладили ту ситуацию. Признаю повторно, я просто ляпнул, не подумав. Я влюбленный безмозглый дурак, и мы дружно сошлись на этом в прошлый раз! Так с чего…

— Я навел справки, — спрятав лицо за кружкой с соком, прервал тираду Дилюк, — Выяснилось, что если… Если уже был какой-то опыт, то воздержание может только навредить здоровью. И что- и что важна регулярность. А мы ведь уже почти три года вместе и…

— Архонты, Дилюк, прекрати! — красный словно вареный рак Кэйа насильно заткнул рот своему парню, ощущая кончиками оголенных пальцев неестественный жар кожи, — Не знаю, кто тебе сказал такое. Видно, кто-то близкий и не из Мондштадта, раз ты завел столь откровенный разговор. И даже имея стопроцентное предположение, кто это, я не стану в это лезть, — капитан перевел дух, все еще не отнимая руки от лица винодела. Хотя ладонь уже начало припекать, а у Дилюка наверняка оледенели губы, — Твой информатор извращенец. Или любит издеваться над тобой. Или все это вместе! А ты слишком наивен, чтобы верить в это. Давай… давай пойдем к Лизе и все узнаем! У нее наверняка должна быть похожая проблема и, соответственно, ее решение.

      За три года этой странной парочке пришлось многое пережить. Но краснеть, бледнеть и чуть ли не рыдать от стыда перед мирно заваривающей чай Лизой, — только сегодня. А все потому, что никто из самых завидных холостяков Мондштадта и героев города не догадался просто оставить Глаза Бога в другой комнате, чтобы снизить их влияние на владельца.