Дазаю всегда нравилась библиотека портовой мафии. Здесь тихо, много книг и пыли. К сожалению, на неё у парня аллергия, но в остальном — всё идеально.
Дазай убирает очередную прочитанную книгу на уже приличную «башенку», постепенно возрастающую возле его любимого дивана с красной обшарпанной обивкой. Он проводит пальцами против ворса и кончики начинают неприятно покалывать, словно в них тыкают маленькими иглами.
Осаму не признается, пока что, но ему порядком скучно. Спрашивается, почему, идиот, отказался идти на праздник? Из-за Чуи?
— Помянешь чёрта, он и появится, — хмурится Осаму, наблюдая знакомую, но какую-то шатающуюся фигуру. — Эй ты, гном, чего трясёшься?
Накахара игнорирует это обращение, заставляя Дазая напрячься ещё больше. Он, конечно, привык, что напарник ведёт себя странно, но сейчас драться не хочется.
— Крошка Чу, что-то случилось? — вальяжно разваливается, принимая как можно более беззаботный и безразличный вид. Напрашиваться на лишнее прикосновение отрицательную реакцию — его любимое занятие.
— Отстань, Дазай, — Накахара дует губки и по-детски хмурится. Не скажешь, что сегодня ему шестнадцать исполнилось.
— А если серьёзно? — а теперь чуть привстаёт, подаваясь навстречу, чтобы нагляднее показать своё любопытство.
Чуя останавливается посреди библиотеки и приподнимает голову, прикрывая при этом глаза.
— Я устал. Они все такие шумные, ужас просто, — Дазай наблюдает, как напрягается шея при каждом новом слове, как вздрагивает небольшой кадык.
— Шёл бы спать.
— Скучно, — Чуя подходит ближе, — И холодно.
Дазай пожимает плечами — «не моё дело».
— Ну и вредный ты, мумия. А ещё мелкий, — ворчит парень, снимая любимый чёрный пиджак.
Осаму всё ещё наблюдает, как аккуратно его напарник сворачивает этот незаменимый элемент своей одежды, и неспешно придумывает ответ.
— Это с какой стороны посмотреть.
— Фу, не оригинально. Ты мог придумать что получше, — Накахара показушно морщится, ещё и брезгливо махнув при этом ладонью.
Дазай давно привык к странностям его друга, к тому, что иногда он может сказать что-то, что совершенно на них не похоже. Это ведь не в их стиле — говорить нежности и вести себя мило.
А иногда хочется.
— Если холодно, то ты всегда мог надеть не только свою идиотскую шёлковую ночнушку, но и чего потеплее. И взять ещё одеяло. Или попросить обогреватель.
— А ты чего такой заботливый? — Чуя присаживается на самый край журнального столика из красивого тёмного дерева. Какого — Осаму не имеет понятия, да и не хочет.
— Мы ведь друг за друга в ответе, вообще-то, — частично, но он всё же уклоняется от ответа.
— Не, — рыжий встаёт напротив и наклоняется, чтобы опереться на колени Дазая. — Тут что-то не то.
Накахара сосредоточенно смотрит в чужие глаза, но Дазай готов поклясться, что его для Гнома сейчас слишком много. В глазах-то двоится, наверное.
— Сколько пальцев я показываю? — Осаму показывает два, но ждёт другого ответа.
Чуя усмехается. Глупый Дазай, ещё глупее лишь его трюк.
— Если ты думаешь, что я не соображаю вообще ничего, то зря. Я не настолько глуп, чтобы спиваться. Понял?
Осаму улыбается слишком тепло, слишком нежно треплет по голове, чуть запуская пальцы в рыжие пряди. Его действительно как-то слишком.
— Убери плед, — шепчет именинник и трёт уставшие глаза. Мафия — не та сфера, где на день рождения дадут нормальный выходной.
Дазай вздыхает и поднимает свою тёплую накидку с только недавно согревшихся ног.
— Сейчас. Встану, разложу, и ты ляжешь спать. В камине есть дрова, я подкину ещё, так что точно будет тепло.
— Не будет, — Чуя зевает, опускается на колени и кладёт голову на грудь напарника.
— Э-эй! Чуя, ты жесток! Мне же неудобно! Слазь давай! — Осаму кладёт ладони на плечи Накахары и слегка трясёт.
Никакие действия на Чую почему-то не действуют, он не реагирует. Дазай наклоняется, чтобы почувствовать горячее дыхание, запах какого-то алкоголя и тихое сопение.
Парень намеревается снять с Чуи шляпу, чтобы она не упала и запылилась, ведь Чу будет злиться. Шляпка такая маленькая, что спокойно умещается в его ладони.
Прямо как сам Накахара, сейчас удобно расположившийся на его коленях.
Дазай с тихим «ух» подхватывает напарника под бёдра и, чуть подбросив, усаживает чуть выше.
— Чёрт, Чуя, — шепчет юноша, прикрывая глаза.
Из-за чего он смущён? Из-за самой ситуации? Обнимающего его Чуи? Того, как они сидят?
Осаму зачем-то гладит друга по спине, иногда не удерживается и касается открытой шеи.
Приходится немного наклонить голову набок, чтобы было удобнее смотреть на приоткрытые губы, чуть блестящие.
Во сне Накахара высовывает кончик языка, тихо шмыгает и крепче обнимает.
— Почему не в кровать пошёл? — шепчет Дазай, утыкаясь носом в чужую макушку.
— Дазай нравится мне больше кровати, — разбирает Осаму в неясном шёпоте.
Сказать «удивился» — промолчать. Дазай отводит взгляд в сторону и поджимает губы. Ему кажется, или правда стало теплее?
— Чёрт, — тихо ругается он, чувствуя, как начинают гореть уши и щёки.
Подумав, он легко касается губами скулы Чуи.
— Сладких снов, мелкий.