Тело демона, поражённого Ледяной Скорбью грузно упало к ногам юноши, истекая зелёной кровью Скверны.
— Всё кончено, — устало и с облегчением сказал Артас, вслушиваясь в торжествующий голос своего клинка.
О, да, твой гнев был силён, сладкое воздаяние…
Он отомстил за свой народ, и, ему показалось, что тяжесть совести, корящей за те жертвы в Стратхольме наконец снята с его души, но теперь принц чувствовал себя опустошённым, лишённым чувств: освобождение ярой жажды мести, чувства вины и гнева забрали с собой все эмоции, и вот он, стоит, тяжело дыша перед трупом демона с каменным лицом. Сейчас он не думал ни о чём. В голове слышался только тяжёлый, жгущий своим льдом, шёпот проклятого меча, что холодил своей рукоятью ладонь юноши и медленно забирал жизненное тепло. И этот шёпот стал единственным, что у него было.
Неведомая сила взяла власть над его телом и всё твердила слепо двигаться на север. Сначала Артас не понял, но приказал своему небольшому войску оставаться в лагере, хотя те и переглянулись между собой, подумав, что их принц не в себе, ведь победа одержана и пора домой, но никто не посмел задать вопрос или остановить его: в последнее время многих пугало поведение сына короля Лордерона, ведь одурманенный местью принц не расставался ни на секунду с новым оружием, почти перестал спать и есть, хотя и выглядел уставшим и осунувшимся… все скидывали это на то, что последние события сильно потрясли молодое сознание Артаса. Фалрик пытался поговорить с ним, успокоить, но перед глазами принца была будто пелена яростной слепоты — он всё и твердил про Мал’ганиса, про Плеть, про месть за свой народ, за Стратхольм, и то, что Ледяная Скорбь поможет.
Капитан молча проклинал Утера и Джайну за то, что они, столь близкие юному принцу люди бросили его перед очищением Стратхольма. Пусть решение будущего короля было безрассудно, необдуманно, но другого выхода просто не было, тем более, они, зная импульсивный характер Артаса — должны были поддержать, а не бросить такую тяжёлую ношу на него одного. Именно этих людей сейчас катастрофически не хватало принцу.
После победы над демоном и его силами люди были готовы отчалить от мёрзлых берегов Нордскола, но хватило всего одного предложения вернуться домой, чтобы Артас кинул на того настолько суровый взгляд, что потом больше никто не осмелился и заикнуться о Лордероне. Все-то осознавали силу нового меча принца, и, мало ли, что в таком состоянии придёт в голову мальчишке.
Артас после своего приказа оставаться в Нордсколе стоял ещё минут десять перед телом Мал’ганиса, в то время, как его люди с тревогой следили за ним. Глаза принца были закрыты, обе руки сжимали рукоять Ледяной Скорби — шёпот не отпускал его сознание, хотя какая-та часть в разуме юноши и пыталась бороться с непонятной силой — эта часть всё равно была повержена, и Артас, открыв глаза, окинул взглядом своих людей и засунул меч в ножны.
— Принц Артас, вы в порядке? — обеспокоенно спросил капитан Марвин, заметив побледневшее лицо принца.
Убей их. Убей всех.
— Да, — сухо ответил он, пытаясь противостоять шёпоту.
— Вы долгое время просто так стояли…
Прикончи эти жалкие жизни!
— Всё в порядке! Я приказываю вам всем вернуться в лагерь. Обо мне не беспокойтесь, — он осознавал всю тяжесть шёпота, его абсурдность, и пытался спасти находившихся рядом людей от страшной участи. Артас понимал, что это — цена за спасение Лордерона. Он подумал, что вскоре привыкнет к проклятью, научиться управлять им. Но пока он решил, что стоит поддаться только одному приказу ледяного шёпота: уйти в снега. Сейчас ему лучше находиться подальше от своих подданных.
Не смог… ты не смог! Слабый смертный с мягкой душонкой… Я жажду крови!
Три капитана с небольшим отрядом оставили его, лишь бросив обеспокоенные взгляды, когда принц уже ступал в метели, будто ведомый кем-то или чем-то.
***
Он потерял счёт времени. Он не помнил, когда покинул своё войско, когда в одиночку побрёл на север, он даже не знает, куда идёт. Мороз всё ещё пробирал до костей, заставляя дрожать его тело, заставляя инстинктивно защищаться от холода каждый раз, когда порыв снежного ветра дул в его сторону. Артас понимал, что давно загнулся бы от такого смертоносного мороза, но меч медленно порабощал принца себе, не отпускал в объятия смерти. Помимо холода мучил и голод, гложущий изнутри уже, наверное, долгое время. Все эти чувства были сильными, мучительными, но стали неважными: только напоминали о том, что тело живо, за что меч корил принца, за его человеческую никчёмность, слабость и несовершенство. В какой-то момент Артас думал бросить проклятый меч в снегах и вернуться в лагерь, но от одной малой толики идеи об этом разум жгло льдом, невероятной болью и страданиями нечестивого льда, поглощающего его душу и Свет, который в нём был. Вскоре принц перестал бороться с шёпотом — Ледяная Скорбь взяла над ним власть, руководя его мыслями и действиями. Сил было мало, да принцу и надоело противостоять голосу меча — он устал.
Слабак! Свет отвернулся от тебя, забыл? Свет не достоин твоей жестокой души.
Иногда шёпот замолкал, тогда юноша мог позволить себе тайно побыть со своими мыслями о доме и тепле в своём истощённом сознании. Обычно потом всегда показывался горящий Стратхольм и разрывающие душу на части крики людей, а затем возвращалось отдалённое чувство вины, сменяющееся ликованием от смерти, могущества безжалостности и вселенского гнева. Ликование от вкуса истинной крови.
Его это пугало. И когда его разум стал метаться в страхе от того, что он упивался страданием — шёпот бичом своей безжалостности карал молодого принца, как жестокий отец непослушного сына. Кара была болью, острой и ледяной, как осколок, пронзающий сердце, душу.
— Зачем я тебе? Оставь меня, умоляю, — обессиленно упрашивал Артас, опершись на меч, чтобы не упасть. Глаза закрывались сами.
Это — жертва за спасение твоего жалкого людского народа, слабый смертный. Ты будешь награждён великой силой в конце своего пути.
В голове послышался холодный смех. Принц, постояв немного, не в силах противостоять пыткам и голосу Ледяной Скорби, двинулся дальше. Шло время, а изображение Стратхольма, чьи «огни горят и по сей день» то и дело появлялось у Артаса перед глазами посреди ледяных пустошей. Тонна трупов возвышалась вдоль крыш, а потом они ожили и стали расползаться, как насекомые. И эту картинку сопровождал зловещий голос льда в голове Менетила:
Свет не спас этот город! Свет отвернулся от тебя. Лживый Свет подвёл тебя! Вместе с твоими друзьями, ведь они одержимы Светом!
— Джайна?
— Прости, Артас, я не могу смотреть на то, что ты собираешься сделать. — Образ Джайны на миг пробудил Артаса от слепого блуждания по морозной пустоте, на миг мысли стали яснее, за что Ледяная Скорбь всей силой оглушила душу принца жгучей до одури мукой льда смерти. И этот удар был такой мощи, что заставил его упасть на колени, стиснув зубы и сдерживая крик. Ледяная Скорбь не позволяла ему отпустить рукоять. Принц Лордерона понимал, что эта боль — его заслуженное наказание. Голос и раньше одаривал его неистовой болью холода за «слабые» мысли, но в этот раз тело разила невообразимая кара внутреннего льда. Свет исчез, исчез Стратхольм, исчезла и Джайна, и Утер, и любые мысли, которые могли делать его собой.
Он чувствовал себя в темнице.
Повинуйся или страдай. Она предала тебя. Она отвернулась от тебя!
Тяжело опираясь на меч, морщась от внутренней боли, Артас поднялся. Снег осыпался с заледеневших доспехов паладина. Ноги дрожали, и он бы упал в снег, отдавшись смертному покою, но, укоряемый Ледяной Скорбью он побрёл дальше.
Она предала тебя. Предала. И Утер тоже! Все они — изменники, предатели, жалкие смертные! Свет окончательно ослепил их.
Рассудок был пленен ледяными оковами, а вокруг — лишь призраки воспоминаний, то и дело пытавшиеся его неосознанно освободить из этой бездонной тьмы, чтобы сохранить тепло. Они были слабыми, ничтожными, но самыми яркими были воспоминания о Джайне. Да, они были ничем на фоне его новых ужасных суждений, были настолько незаметными, что Ледяная Скорбь не почуяла их, но они были — существовали, как лёгкий след его старой жизни, которая сейчас и ему казалась жалкой, что он чувствовал отвращение к самому себе. Он почувствовал отвращение к Свету.
Спустя ещё пару дней он свалился на колени от бессилия и тихой темноты, хотя шёпот приказывал ему встать, терзал беспредельными муками колючего мороза его погибающую душу — принц только держал меч, воткнутый в снег, склонив голову, никак не реагируя на острую боль внутри. Тело лишалось своих последних сил. Через какое-то время он перестал чувствовать: дикая усталость стала тупой, незначительной, как голод и холод стали глухими. Всё это растворялось в новой, тёмной силе. Последние светлые мысли покинули его вместе с последним ударом замёрзшего сердца, так отчаянно до этого борющегося за жизнь и тепло.
— Ты больше не посмеешь командовать мной! — яростно возгласил Артас голосом, обожжённым льдом, голосом заиндевевшей в страданиях души. Сжав рукоять Ледяной Скорби, он поднялся. Проклятые древние руны на клинке ярко вспыхнули синим ледяным пламенем, пламенем ярости. — Хватит!
Глаза принца на секунду вспыхнули безжалостным ледяным огнём. Какая-та мелкая частичка внутри него была напугана этим, растеряна и загнана в угол, но она ничего не могла сделать.
Воодушевлённый новыми силами наивный мальчишка. За этими словами последовал смех, сотрясший разум. Ты силён. Эта новая сила идёт тебе, она ждала тебя. Она и есть твоя истина. Прими свои новые доспехи, рыцарь смерти.
Перед ним на снегу оказались чёрные саронитовые латы, которые были выкованы явно не в Азероте, судя по духу смерти, что исходил от них. Он без сожаления оставил доспехи паладина, уже лишённые священного Света и вздел новые, украшенные черепами существ не из этого мира.
Голос на время утих. Артас ощущал, что стал единым целым с Ледяной Скорбью окончательно, он ощущал невыносимую жажду крови клинка, всю мощь и величие, кроющиеся в этих рунах из преисподней. И все эти убогие переживания, любовь, сострадания и крохотные воспоминания были лишь песчинкой по сравнению с силой, которая есть у него сейчас. Бледные губы тронула улыбка и Падший Принц решительно двинулся туда, откуда пришёл, набросив на голову чёрный капюшон.
Да будет пир.
***
— Ох, и о чём только думал этот избалованный балбес?! — ворчал Фалрик, пробираясь по глубокому снегу вместе с Марвином. «Думает, что если он наследник трона, то может делать всё, что ему вздумается!» — мысли Фалрика яростным потоком метались в голове от обиды и возмущения, он, конечно, понимал, что с Артасом творится что-то неладное, но не до такой же степени! «Чёртов эгоист, Утер вместе с отцом надрали бы ему зад, не посмотрев, что ему уже не десять лет!».
— Свет его знает, брат, — ответил Марвин. — Ему нелегко было в последнее время.
— Я понимаю, друг, но если мы найдём его живым, то его всё равно надо будет отправить к лорду Утеру на перевоспитание, — Фалрик горько усмехнулся.
— Да будет так.
Скупая слеза покатилась по щеке Фалрика, когда он представил мёртвого принца. Всё же, они были хорошими знакомыми, и ему было бы очень горестно видеть труп Артаса. И как отреагирует Теренас, узнав, что его единственный наследник погиб в снегах Нордскола по собственной глупости? Нужно было его остановить… Силой отобрать этот чёртов меч и бросить куда подальше.
Мужчина двигался медленно, противостоя снегу, держа оружие наготове — всё же, Плеть здесь есть. В капитане оставалась малая надежда, что тот рунический клинок поддерживал жизнь принца. Артас теперь, наверняка, сам должен понять, что это клятое оружие — зло. Мужчина молился Свету, чтобы так всё и было.
Ближе к вечеру он остановился передохнуть. Он понимал, что разжигать ночью огонь в этих землях — значит найти свою смерть, но и от холода умирать он желанием не горел. Сделав костёр как можно более незаметными, выкопав для этого ямку, Фалрик, закутавшись в меховые плащи и шкуры пытался согреться.
В свете северного сияния и далёких звёзд перед взором открывались великие снежные пустоши. «Красиво, но смертельно», — печально подумал Фалрик, обводя взглядом просторы вечных снегов, безжизненных и пустых, пока его глаза не зацепились за дальнюю, медленно двигающуюся тёмную точку. Он достал подзорную трубу, наведя резкость он узнал в ней что-то знакомое: светлые длинные волосы ярко выделялись на фоне почему-то тёмных доспехов, дурацкий меч, светящийся слабой синевой в руках принца… Артас!
— Брат! Да простит меня Свет, вот он! — возликовал капитан.
И чем ближе подходила тёмная фигура, тем отчётливее они замечали в принце странные черты. Он изменился: волосы утратили свой прежний яркий цвет золота и стали платиновыми, а на бледном лице промелькнула тихая зловещая ухмылка, глаза были скрыты под капюшоном. Нужно быть настороже.
Марвин и Фалрик стояли перед найденным скитальцем, который приближался к ним широкими шагами, держа перед собой Ледяную Скорбь. Они были в смятении и не понимали, то ли принц их рад видеть, то ли Нордскол отморозил ему все мозги.
— Принц Артас?
Принц молчал, а всё также уверенно шагал в их сторону, держа наготове свой клинок. Оба капитана вынули мечи из ножен, и Артас, заметив это, стал идти медленнее и неувереннее, потом остановился, с всхлипом, будто ужаленный, схватился за грудь и тихо застонал от невидимой боли. Его знакомые понимали: что-то не так.
— Что с вами? — обеспокоенно спрашивает Марвин, недоверчиво сделав шаг вперёд.
— Бегите, — сдавленно прошептал юноша.
Они сначала не поняли, подумали, что он ранен, что он бежит от Плети. Но в долю секунды Артас сделал резкий выпад на Фалрика, Ледяная Скорбь стремилась угодить в сердце капитану, но тому удалось вовремя среагировать и парировать удар своим мечом, который тут же треснул под давлением проклятого клинка.
Марвин был рядом, но не решался напасть на принца, он не верил в это безумие, не верил, что меч всё же одурманил Артаса. Не хотел верить…
Принц ногой толкает Фалрика, отчего капитан падает в снег, не успев подняться до того, как рыцарь смерти подносит ледяное острие клинка к его груди. Капитан с ужасом смотрел в глаза Артасу, которые засветились цветом голубого льда в тени капюшона.
— Артас, прошу тебя, не делай этого, — Фалрик не смог сдерживать слёзы, но он не боялся своей смерти, он боялся за принца, он сожалел о том, что так вышло.
Я жду, мой рыцарь. Поглоти его душу.
Пока принц медлил, Марвин пришёл в себя и оттолкнул его, спасши своего друга. Фалрик поднялся на ноги, схватил поломанный меч, на котором воссияла длинная трещина, и оба друга парировали удары рыцаря смерти, но не нападали: не решались.
Не жалей их!
Вскоре и меч Марвина был сломан: кусок клинка отлетел в снег после очередного блока, Артас улыбнулся этому и одним взмахом клинка отбросил сломанное оружие Фалрика, и, уже без раздумий, вонзил Ледяную Скорбь в грудь бывшего соратника.
О, да. Мне нужно ещё!
Падший Принц повернулся в сторону Марвина, который думал сбежать, но снег препятствовал это сделать быстро. Спустя миг он упал, скованный льдом — тёмное заклинание рыцаря смерти не давало ему подняться.
Клинок Ледяной Скорби пронзил и его сердце.
***
Ты заслужил свою награду — королевство, трон Лордерона.
Спустя месяц принц Артас Менетил вернулся в столицу Лордерона. Радостные крики людей и лепестки роз встретили своего героя, и, сопровождаемый своими воскресшими слугами Фалриком и Марвином, он вошёл в тронный зал.
В тот день окровавленная корона со стуком упала на пол, а душу отца поглотила Ледяная Скорбь.
«Прости меня, отец…».