Сон Сиэлю приснился такой. Он сплетался с Себастьяном в тесных объятиях на постели в этой самой спальне. Дворецкий был сзади, нависая над ним и вжимаясь в него всем своим огромным телом. Они оба были взмокшими и истомлёнными долгой любовной игрой. И на пике страсти демон вцепился ему клыками в шею, чуть выше плеча. Не прокусил, но лишь сдавил её. И прошептал: «Я — ваш пёс, мой лорд…» Но почему-то всё происходящее нисколько не пугало Сиэля, а напротив, заводило его до крайности.
«Может быть, это я схожу с ума, а не Себастьян? — думал он в панике. — Что за бредовый сон, откуда он мог взяться? Я никогда в жизни на такое…»
Но тут картинка у него перед глазами начинала двигаться, и он понимал, что ничего и никогда не взбудораживало его так, как это невозможное, запретное зрелище. До окончания срока пари оставалось всего несколько дней. И если ещё вчера Сиэль был уверен, что продержится, то после этого сна он почувствовал, что сил его больше нет терпеть и изображать равнодушие. Похоже, ему всё-таки придётся признать своё поражение и сказать Себастьяну то, чего он никогда не мыслил произносить…
Он то краснел, то бледнел от своих мыслей и не знал — хочет ли отсрочить наступление вечера, либо же, напротив, ускорить его, чтобы всё это завершилось. Схлопнуть раздувшийся до невероятных размеров шар. Ах, как же непросто будет признать, что он проиграл! И дело ведь не только в признании поражения, а в том, что последует вскоре за этим признанием…
* * *
И вот вечер, которого так ждал и так боялся юный граф, всё-таки наступил. Переодевшись в ночную сорочку, весь дрожа, он сидел на кровати и смотрел на своего дворецкого. Тот застыл посреди комнаты напротив него, с высоким подсвечником в руке. Что таилось в его глазах — Сиэль не видел, длинные ресницы Себастьяна были полуопущены.
— Доброй вам ночи, молодой господин, — дворецкий поклонился и собирался уже задуть свечи, когда услышал:
— П… подожди, Себастьян…
— Да, Ваша Светлость. Что-то ещё? — выпрямившись, он бросил длинный взгляд на своего молодого хозяина.
Сглотнув, тот, запинаясь, быстро проговорил, словно бросаясь с разбегу в ледяную осеннюю Темзу:
— Я… я хочу признать… что проиграл пари.
— Вот как? — Себастьян неслышно приблизился к кровати и опустил подсвечник на дубовую тумбу. Пламя трёх свечей близко озарило Сиэля, стало хорошо видно, как он дрожит и тяжело дышит. — Вы проиграли пари — и..?
— Что? — непонимающе уставился на него юный граф.
— Мы условились, что вы проиграете пари, если кое о чём попросите меня, — невозмутимо напомнил ему дворецкий.
— Тебе… тебе мало, что я признаю себя проигравшим? — голос у него совсем сел.
— Хочу быть уверен, что правильно вас понимаю… Последним вашим приказом было — не приближаться к вам. И вы пока ещё его не отменили.
В глазах дворецкого плясали отблески свечей. Эти же отблески вспыхивали на его чёрных, блестящих как антрацит, волосах. Он выжидающе смотрел в лицо своему молодому хозяину.
Сиэль поёжился и отвёл взгляд. Сказать то, чего от него ждал стоящий напротив демон, было невыносимо. Его слегка лихорадило, сердце билось где-то в ушах, ладони запотели… Он промолчит, и тогда Себастьян повернётся и уйдёт. Этим он выиграет, может быть, ещё одну ночь… только не будет ли такой выигрыш хуже поражения?
— Я… отменяю свой приказ не приближаться, — тихо сказал парень. — Я хочу… хочу… — голос у него прервался.
— Так чего же вы хотите… мой лорд? — так же тихо спросил Себастьян. — Только скажите это, глядя мне в глаза, а не в пол.
Сиэль с усилием поднял на него взгляд. Потянулся руками к повязке на лице и снял её.
Во взоре демона что-то вспыхнуло, как обычно, когда он видел печать контракта, которую собственноручно выжег в этом широко распахнутом синем, как летнее небо, глазу.
— Я хочу тебя, Себастьян! Быть с тобой не только душой, но и телом…
Ну вот и всё. Слова произнесены.
Дворецкий медленно подошёл. Наклонился к нему. Сиэль, как заворожённый, снизу вверх смотрел на то, как загораются и гаснут алые огни в этих удлиненных глазах с кошачьими вертикальными зрачками. Бух–бух–бух! — такое ощущение, что сердце его размножилось и билось сейчас во всех частях тела одновременно. Дрожь не проходила, и он словно бы заледенел изнутри.
— Господин… — мурашки побежали по всему телу графа от этого глубокого голоса. — Это правда? Вы больше не будете приказывать мне не приближаться?
Он отрицательно мотнул головой, слова снова завязли в горле.
— И вы позволите коснуться вас? — Себастьян взял его лицо в ладони.
Синеглазый только беспомощно моргал, не сводя взгляда с этого озарённого пламенем свечей и собственным огнём лица демона. Что за выражение в нём таилось — было так трудно прочитать…
— Обнять вас? — дворецкий поставил одно колено на кровать и притянул к себе Сиэля. Тот проглотил комок и кивнул.
— Поцеловать ваши губы? — он наклонился ещё ниже, длинные пряди его волос упали на щёки юного графа и на лоб. И, не дожидаясь ответа, обхватил его губы своими.
Парень тихо ахнул и обмяк, закрыв глаза. Себастьян сжал его сильнее (какие хрупкие плечики!), провёл языком по внутренней поверхности губ Сиэля, по его непрочно стиснутым зубам, настойчиво заставляя разомкнуть их, и вот проник сквозь этот заслон к мягкому тёплому языку, который столько раз оскорблял его, а сейчас не имел сил произнести хоть слово.
Юный граф слабо вскрикнул, ощутив горячий жадный язык Себастьяна у себя во рту. Словно магниевая вспышка полыхнула перед его плотно закрытыми глазами, вспышка, мгновенно отдавшаяся во всём теле волной удовольствия и заставившая разбухнуть и напрячься низ его живота. Он себе представить не мог, что поцелуй, да ещё поцелуй взрослого мужчины — может быть таким желанным.
Проведя влажным языком по губам Сиэля, демон отстранился слегка, любуясь им.
— Какие сладкие у вас губы, милорд, — прошептал он, и мягко, но настойчиво уложил его на спину. — Откройте глаза, ну же. Зачем было просить о близости, если вы не хотите меня видеть?
Фантомхайв разлепил ресницы, и Себастьян явственно разглядел блаженство на его лице. А что видел в его собственных глазах сам Сиэль? Наверное, страсть, которая плескалась там, на дне, вскипала, рвалась на поверхность. Но ещё не время, не время…
Себастьян не спеша провёл рукой в белоснежной перчатке по его шее.
— Хочу видеть вас всего… — он спустился к его ногам, широкими движениями погладил лодыжки, бёдра, забрался под ночную сорочку и взял в свои широкие ладони худенькие ягодицы своего контрактора. А потом решительно задрал подол, разгоревшимися глазами впившись в его набухший член.
— Себастьян! — испуганно вскрикнул Сиэль, залившись краской и пытаясь натянуть подол обратно на бёдра.
— О нет, господин, довольно вы от меня закрывались. Дайте мне теперь полюбоваться на вас, — ласково проговорил его дворецкий, решительно перехватывая руки графа и вытягивая их в стороны. Потом приподнялся над ним, накрыв его ладони своими, жарко продолжая разглядывать ничем не защищённый живот с восставшим членом. Сиэль, весь красный, охнул и отвернулся.
Демон тихо засмеялся и, наклонившись к его уху с маленькой серёжкой, проговорил таким чувственным голосом, что взволнованный парень поёжился от удовольствия:
— Вы и правда так сильно меня хотели? Какой же я глупец, что столько ждал…
И, отпустив его руки, снова заскользил ладонями по юному телу, лаская бёдра, ягодицы, живот, пробираясь дальше вглубь под сорочку и поглаживая, тиская пальцами затвердевшие соски. Сиэль застонал и прогнулся в пояснице. Никогда в жизни ему не приходилось испытывать ничего похожего. Кто бы мог подумать, что его невозмутимый личный демон, ужасный в гневе — может быть таким нежным?
Демон тем временем своими длинными пальцами накрыл его распалившийся от желания член и ласково погладил. Стиснул его в ладони. И Сиэль тут же не выдержал и с длинным глухим стоном, закусив губу, извергнулся на живот и на руку Себастьяна. Неземное блаженство прошило его ломаной горячей молнией от затылка до пяток. Тело сразу стало слабым-слабым и словно бы невесомым, словно его опустошили и накачали взамен воздухом. Он крепко зажмурился, испытывая облегчение пополам со жгучим стыдом. Как он сможет теперь смотреть в глаза этому демоническому дворецкому, которому так послушно подчинялось его тело?
Себастьян слегка отстранился:
— Ох, что же вы делаете, господин? — в его глубоком укоризненном голосе он услышал лёгкую насмешку. — Мы ещё даже толком не начали, а вы уже заляпали мне перчатки и свою сорочку… теперь всё это придётся стирать.
— Я… я не хотел… — пролепетал несчастный хозяин поместья.
— Как это не хотели? — насмешка стала слышнее. — Не разочаровывайте меня, конечно же, хотели. Правда, я не ожидал, что всё случится так скоро… Насколько же вы у меня горячий и несдержанный, оказывается…
Тихо посмеиваясь, Себастьян задрал его сорочку ещё выше, до лопаток, приговаривая:
— Давайте её уже снимем, она нам сейчас не понадобится, — стащил через голову и бросил на пол. — Ах, как испачкались перчатки, смотрите! Придётся их тоже снять, — стянул их с рук и бросил сверху на сорочку.
Сиэль съёжился на кровати.
— Вы замёрзли, Ваша Светлость? — поинтересовался дворецкий, опуская ладонь на его обнажённое плечо. Точно огнём обожгло прикосновение этой руки, демонской руки, с пальцами, увенчанными чёрными блестящими ногтями безупречной формы.
— Н... нет, — выдавил он. Слабость, охватившая его, мешала ему хоть как-то отвечать на действия и ласки Себастьяна, сейчас он мог только безвольно ему подчиняться.
А тот, усевшись рядом, снова приник к его губам с долгим поцелуем, забирая их в себя и посасывая, проводя по ним время от времени языком. А потом его язык заскользил ниже, по подбородку, ключице, подбираясь к левому соску (правый тем временем он тёр и ласкал пальцами). Фантомхайв стонал и прерывисто дышал, снова зажмурив глаза. Его сердце билось о рёбра грудной клетки так, словно собиралось вот-вот выскочить наружу. Он почувствовал, что желание в нём вновь поднимает голову.
Себастьян медленно спустился ниже, развёл бёдра Сиэля и захватил губами его член.
С каким-то всхлипом парень снова начал вырываться, выкручиваться, и вновь властные руки демона уложили его на место.
— По́лно вам, хозяин… дайте же мне насладиться вами… и позвольте себе самому тоже испытать наслаждение. Не надо, не сопротивляйтесь, — услышал он, потому что так и не смел открыть глаза.
Сиэль откинулся назад, кусая губы, и попробовал расслабиться. Себастьян провёл языком по его начавшему крепнуть члену и снова накрыл его губами… Взялся за дело основательней, не позволяя своему партнёру по постели выскользнуть, вывернуться, заставляя его терпеть эту долгую, упоительно долгую муку блаженством.
— Себа… стьян… — лепетал он. — Не надо, пусти, что ты делаешь, я же сейчас… сейчас!..
А потом Сиэль только помнил звёздочки, засверкавшие перед глазами и судорогу наслаждения, вдвое сильнее прежнего, которая пружиной выгнула его тело и рванулась потоком наружу, найдя для этого точку наивысшей чувствительности.
Он закричал, не сдерживаясь, но Себастьян протянул руку и закрыл ему ладонью рот.
— Ах, мой граф, — проговорил он со знакомой нотой насмешки. — Какой вы страстный! Хотите созвать в свою спальню всё поместье? Право, мне придётся сделать стены в вашей комнате звуконепроницаемыми, если вы будете столь несдержанным…
Глубоко дыша, с бешено стучащим сердцем, Сиэль наконец-то открыл глаза и поглядел на демона. Тот с плотоядной улыбкой водил указательным пальцем по своей нижней губе, всё ещё блестевшей от той субстанции, которая только что на неё пролилась.
А потом он подумал о том, что это — просто прелюдия перед главным действом, перед тем, ради чего Себастьян пришёл к нему, ради чего они и заключали это пари. И ему вдруг вновь стало страшно. Он явственно осознал, какими хрупкими и слабыми были его руки рядом с сильными ручищами дворецкого, как собственные его кисти тонули в огромных ладонях Себастьяна… Он испугался и гримаса страха, должно быть, отразилась на его лице. Но Сиэль подумал, что его страх не имеет значения. Он дал слово и его сдержит. Пути назад нет. В конце концов, с ним случались в жизни вещи и пострашнее.
Себастьян перестал улыбаться. Он понял, о чём думает юный граф, и его принцип «демон не знает жалости» — вдруг дал осечку. Ему стало ясно, что не может он сделать то, что собирался. По крайней мере, сегодня. Если сейчас он даст волю своему Огню, что ревел в нём, если позволит ему вырваться на свободу — Сиэль и впрямь этого может не вынести. А этот хрупкий цветок был ему бесконечно дорог — намного дороже, чем терзавшее его человеческую оболочку неутолимое желание.
— Не бойтесь, — преодолев себя, сказал он почти спокойно. — Ложитесь спать, я вас больше не трону.
Сиэль ушам своим не поверил. С совершенно обескураженным видом он уставился на своего дворецкого.
— Почему? — спросил он. — Ты же ещё… не сделал ничего.
— Вот как? Ничего? — усмехнулся Себастьян. — А разве я не доставил вам удовольствие дважды? Мне показалось, или вам понравилось?
— Но… но… — покраснел Сиэль. — Мы же заключали пари не совсем на это…
— Да, не на это, — дворецкий взял его за руку. — Но я не хочу, чтобы вы отдались мне только потому, что проиграли пари и теперь не хотите нарушить слово. Не хочу, чтобы вы сделали это под влиянием искушения или минутной слабости. Не желаю, чтобы вы меня боялись. Вы ещё не готовы, господин. Я хочу, чтобы вы пришли ко мне сами, и это было только вашим решением.
Я ждал очень долго, могу подождать ещё. Приходите, когда ваша решимость и желание созреют…
— Значит, на этом всё?.. — пролепетал Сиэль.
— Да, на этом всё, — Себастьян поднялся. Перед Фантомхайвом был прежний его дворецкий — подтянутый, элегантный, невозмутимый, словно минуту назад не источали страсть его глаза и губы и как будто не было между ними всех этих немыслимых вещей. Поднял с пола сорочку и перчатки. — Я принесу вам, во что переодеться, милорд, — повернулся и вышел из спальни.
Изумлённый, Сиэль сидел в своей кровати обнажённым, обнимая плечи, испытывая противоречивые чувства облегчения и разочарования. Он и в самом деле не знал, какое из них было сильнее.
У него было ощущение, что Себастьян поиграл с ним, как кошка с мышью. Доставил ему такое наслаждение, которого он никогда в жизни не испытывал, дважды заставил извергнуться — а сам даже не разделся, разве что перчатки снял. Насмеяться над ним он хотел, что ли? И ведь не скажешь, что свою часть пари он не выполнил — их отношения действительно стали куда уж ближе…
Но может быть, он прав, давая Сиэлю отсрочку, чтобы отдышаться и собраться с мыслями. Предоставляя ему право решать — доходить ли им до конца или остановиться на этом?
Дверь снова открылась, вошёл его дворецкий со свежей ночной рубашкой, приблизился к нему:
— Вот, переоденьтесь, господин…
А когда тот облачился в сорочку и улёгся под одеяло, назидательно сказал, наклонившись и коснувшись кончиком пальца его носа (уже в новых перчатках):
— Только должен вам напомнить, что пари вы мне всё-таки проиграли. И завтра я потребую, чтобы вы исполнили моё желание, как и было условлено…