Некоторые злодеи всегда имеют свою историю. Свою душераздирающую историю, которая поставила их на путь злодейства. Что-то, что сломало их, убив веру в лучшее. Чонсу был одним из них. Он не был героем, не был королем, но его история может показаться куда хуже, чем истории некоторых кровопролитных битв. Он был рожден в довольно известной в их землях семье. Семье графа северных земель. Следовательно, сам Ким Чонсу, как единственный наследник своего отца должен был унаследовать титул отца и стать графом, получая в наследство верховенство над северными землями и 4 города, включая прилегающие к ним деревни, в придачу. Все бы ничего, только если бы в один из дней их род не пал.
Северные земли были самыми суровыми землями в тех краях, но даже там люди научились жить в гармонии, жить процветающе, иметь урожай и скот. Жить полной жизнью. Лесные твари редкостно угрожали жителям городов и деревень, а если и были случаи, то с ними довольно быстро справлялись. Все жители северных земель склонялись перед семьей Ким. Сам граф, отец Чонсу, был доброй души человек, но в меру строг. Он отдавал своим подданным всю душу и сердце, обеспечивая их спокойной жизнью.
В один из мирных, казалось бы, дней до графа дошли слухи от подданных, что на окраинах их земель буйствуют упыри, что беспощадно уничтожают жителей, не оставляя после себя никого в живым, а единичные случаи выживших становились такими же как и враг, жаждая крови. Паника и ужас поселились в душах жителей, сам граф был полон ярости и ужаса, не понимая, как ему справляться с этой напастью. Набеги врага на деревни и города участились. Жители теряли веру в графа из-за его бездействия. Сам Чонсу был слишком сильно погружен в страх того, что они все падут жертвой нечисти, как и случилось. В одну из ночей враг проник на территорию дворца графа северных земель. В ту ночь были убиты граф, его жена и маленькая дочь. Выжил только Чонсу. Выжил, став мертвецом.
Земли графства впали в запустение. Та часть народа, что сумела выжить, бежала из земель северного графства. Земля отныне считалась проклятой. Сам же наследный граф не смог простить себе смерти своего народа и семьи. Чонсу не мог даже убить себя, чтобы искупить вину. Будучи отныне бессмертным, он выбрал путь отречения и изгнания. На те земли больше никто не ступал, что стало для Чонсу удачным шансом прожить долгие века в изгнании, оставаясь на веки в своем замке.
С того дня прошло более трёхсот лет. Мир изменился и земли северных окраин вновь наполнила жизнь. Народ шел в ногу со временем. На дворе ведь двадцать первый век как никак. Вот только в тот лес, где все еще стоял замок графа никто не осмеливался ходить. Еще в былые времена, лет так двести назад, ходили пугающие легенды об этом месте, у людей кровь в жилах стыла при одном лишь упоминании серого графа, что заманивает в свой замок людей и беспощадно убивает. А сейчас… Никому просто не было дела до этого замка. Местные фирмы нынче хотели вырубать лес, а вместе с тем и сносить замок, но мэрия четко дала понять, что замок является культурным наследием их краев, запретив проводить какие-то работы в радиусе четырех километров от него.
— Ну и что? Думаешь все те мифы, что ты вычитал про этого серого графа правда? Слушай, Хан, тебе пора перестать читать всякую хуйню, — Джуён закатывает глаза и откусывает яблоко, что было добыто им полчаса назад в кафетерии их колледжа.
— Но замок ведь есть! И туда никто не ходил, чтобы удостовериться в правдивости этой легенды.
Хёнджун поправляет очки в довольно тяжелой оправе на своем носу, убирая книгу обратно в рюкзак. Он устало потирает виски и хватается за свою бутылку с молоком.
— Слушай, дружище, если тебе так интересно, то давай я возьму спальник и проведу там ночь, поснимаю все для тебя, чтобы ты понял наконец, что твои мифы всего-лишь мифы, м?
— Ты что с ума спятил?
— Я не верю во всю эту небыль с серым графом, так что мне все равно. Но если я окажусь прав, ты весь семак будешь писать за меня домашку, идет? — Ли быстро вытирает руку от яблочного сока об рубашку и протягивает ту другу.
— Я и так пишу за тебя домашку, лодырь…
— Это другое, ты не понимаешь.
Хёнджун жмется с минуту, но все же соглашается на условия спора, хотя сам где-то в глубине души понимает, что спор идиотский до ужаса. Но юноша от чего-то верит, что данная легенда и не легенда вовсе, а истинная правда, уж слишком часто народ замечал в округе замка того силуэт человека, да и в окнах порой что-то мелькало. Хотя люди всякого могли сочинить.
Джуён и правда сдержал свое обещание. Выбрал самые удобные для него выходные, снабдился фонариком, спальным мешком и портативной зарядкой для телефона. Хёнджун лишь в очередной раз покрутил пальцем у виска и сказал, что оно того не стоит, но Ли Джуён уж очень упорно стоял на своем.
«Максимум, что там может быть это пауки да тараканы, какой, блин, серый граф? Тоже мне пугало.»
Но о своих словах Джуён пожалел на середине пути до замка. Нет, не потому что он струсил, а потому что дорога до замка пролегала через густую чащу леса. Мало того, что его накусали, так что еще умудрился два раза заблудиться, осушив уже добрую половину запаса воды, что брал с собой на сутки.
Спустя час таких блужданий и танцев с бубнами в лесу, Джуён все же выходит на прямую дорогу, что ведет прямо к воротам замка. Солнце как раз уже садилось за горизонт, оставляя от себя лишь яркие причудливые отблески на небе. Еще не так темно, а значит можно насобирать веток для костра. «Никто не будет против, если я разведу его прямо в доме».
Первым делом, войдя в замок, Джуён скинул свои вещи на обветшалую софу, заметив про себя, что, может быть, ему даже и не придется спать на полу. Решив первым делом развести огонь и немного перекусить, юноша отправляется на поиски хвороста, которого во дворе должно быть более чем достаточно. Когда с хворостом было уже покончено, Джуён сгребает старые скатерти со стола и бросает на хворост.
«Так должно лучше гореть».
Пару спичек и костер готов. Тепло сразу обдает все тело паренька, заставляя немного съежиться от приятного ощущения. Достав из рюкзака пару сэндвичей, он приступает к своеобразному ужину, отмечая про себя, что за многие годы замок сохранился достаточно уж хорошо. Многие картины, конечно, были в пыли, но сохраняли свое величие. Люди изображенные на них поражали своей красотой. Завидя портрет юного графа, Джуён невольно засмотрелся, немного грустно вздыхая. Такой красивый юноша и так рано умер. Костер разгорается лишь сильнее, окутывая теплом все вокруг. От запаха сырости не остается ни следа, разнося по всему зальному помещению приятный запах костровых веток.
— Какого черта, прости меня, ты творишь? Ты у себя дома тоже костры в зальной жжешь?
Джуён роняет бутерброд, когда по лестнице со второго этажа выбегает юноша, которого Джуён только что созерцал на портрете. В руках у того ведро с водой. Костер быстро тухнет, издавая характерное шипение. Юноша поправляет свои серебряного цвета волосы и зло уставляется прямо на Ли, угрожающе держа ведро в руках.
— У тебя вообще манер что ли нет? Или ты, может, неандерталец? Чего молчишь? Немой? Или умалишенный? Хотя исходя из того, что ты удосужился костер развести на полу, а не в камине, видимо, все же умалишенный.
Чонсу ставит ведро на пол и собирает сухие остатки хвороста, унося их в сторону камина.
— Ты кто такой?
— Законный владелец этого замка. А ты кто такой и какого черта вообще сюда врываешься без приглашения? — Чонсу было снова выпрямляется, задрав подбородок, угрожающе пялится прямо на Джуёна, что все еще не может собраться.
— Прости, ты мне по электронке не выслал приглашение на тусовку, вот я и решил прийти сам, — парниша смеется, ожидая ответной реакции и от второго, но ее не следует.
— Ну, точно умалишенный.
— Слушай, ты же актер, да? Тебя сюда Хёнджун подослал, чтобы меня напугать. Слушай, а с картинами ход хороший, я уж было подумал, что ты реально тот ужасный серый граф из легенд, но ты чет совсем не пугающий.
Чонсу стоит с пару минут и пялится прямо на Джуёна пытаясь внять хоть немного смысла из его слов. Хёнджун? Актер? Что?
— Скажи мне, пожалуйста, юноша, ты из дома для душевно больных сбежал? — Чонсу забирает со стола спички и разводит огонь в камине, поправляя свою шелковую черного цвета рубашку.
Джуён окончательно путается и не понимает, разводят его или что здесь вообще происходит.
— Как тебя зовут?
— Ли Джуён.
— Итак, сэр Ли Джуён, я настоятельно рекомендую вам покинуть мои владения и впредь больше не разжигать костры в чужих домах. Такое поведение признак дурного тона, юноша.
Джуён был готов засмеяться в очередной раз, но в его поле зрение попадается зеркало, что расположено прямо за спиной светловолосого. Парнишка внимательно смотрит на свое отражение и ничего не понимает. Как такое вообще возможно? Как он может видеть себя, если между ним и зеркалом стоит этот чудной блондин. До Джуёна наконец доходит. Его лицо вмиг приобретает оттенки серого и он уже готов было закричать, на что Чонсу лишь вздыхает.
— Так ты чо реально что ли упырь?! Ебанный в рот вашего казино, блять…
— Ну и чего ты орешь? Не знал, куда шел, или что?
— Я думал все это выдумки, лишь бы никто не разворовывал замок и это вроде как культурное наследие. Многие не верят в вампиров… То есть, в то, что ты тут живешь.
Чонсу останавливается, хотя хотел уже было вернуться наверх, разворачиваясь к парню.
— Тебе следует уйти, Ли Джуен.
— И ты, типа, так просто меня отпустишь? Не сожрешь меня? — Ли уже поняв, что угрозы ему ничто не предоставляет, нагло одергивает юного графа, скрещивая руки на груди.
— Я кровь идиотов не пью.
— В таком случае… Я никуда не уйду! Я пообещал другу, что проведу тут ночь и докажу, что тебя нет.
— Но я есть.
— А пофиг, ты все равно никому не расскажешь.
— Делай, что хочешь.
Чонсу лишь фыркает на это и уходит к себе наверх обратно, бросив напоследок грозное «не жги костры». Студент же с полным облегчением выдыхает и разворачивает спальник недалеко от камина, чтобы просто на просто согреться. Замок не отапливался, кажется, все эти три сотни лет, ибо сырость вокруг и прохлада стояли невозможные. Когда студент все же чувствует, что пространство нагрелось достаточно для того, чтобы вылезти из спальника, он решает обследовать дом. Он уверен в том, что Чонсу не будет ему препятствовать, вампир же сказал делать, что захочет, вот он и собирается осмотреть дом. Пройдя на первом этаже в первую попавшуюся комнату, Ли понимает, что это столовая, сразу за которой виднеется кухня. Столовые приборы ровными рядами лежат на столе, как будто никто не притрагивался к ним за эти триста лет. Скатерти покрыты толстым слоем пыли, но все еще выглядят словно их купили пару лет назад в хорошем магазине. Джуен достает телефон и делает пару снимков. Следующей комнатой, в которую он проходит, становится некое подобие мастерской. Творческой мастерской. В почти самом центре помещения стоит довольно старый рояль, но пыли на нем нет. Парень подходит ближе и, действительно, на инструменте не пылинки. В углу комнаты рядом с огромным окном стоит мольберт, а чуть поодаль композиция из бюста и фруктов. На самом же мольберте стоит холст, на котором еще незаконченная картина, свежими красками. Это Чонсу рисовал? Студент и тут делает пару снимков, после осторожно пальцами проводя по клавишам инструмента. Звук эхом ударяется о стены, после чего резко наступает тишина.
— Здесь всегда такая мертвая тишина?
Юноша собирает свои довольно длинные волосы в хвост, следуя обратно в зал, откуда ведет лестница наверх. Джуён мешкает с пару минут, следует ли ему идти наверх, но все же поднимается по немного скрипучей лестнице, оглядываясь. Замечая, что буквально весь второй этаж это одна большая сплошная темнота, он решает вернуться за фонариком. Вновь поднявшись на второй этаж, но уже с источником света, брюнет следует по длинному коридору, осматриваясь вокруг. Отмечает для себя, что растения ухоженные и земля в них влажная, следовательно, живущий тут ухаживает за ними. Первые две комнаты, что встречаются Джуёну, оказываются запертыми, поэтому юноша просто делает несколько снимков самого коридора и следует дальше. Подходя к одной из дальних дверей, ручка которой довольно резко поддается, он уже было хотел войти, но его руку резко обрывает Чонсу, что неожиданно появляется рядом.
— Тебе сюда нельзя. Раз уж остался, будь добр соблюдай манеры и веди себя как гость, а не как варвар. Тебе лучше оставаться на первом этаже у камина.
Чонсу исчезает также быстро, как и появился. Студент решает не спорить и послушно вернуться обратно, сделав снимки картин на стене напоследок. В чем-то Чонсу прав. Не очень красиво со стороны Джуёна было вот так вот бесцеремонно врываться в чужой дом и бродить по нему. Он чувствует некий укол вины за свое поведение, хотя обычно чувство вины довольно редко настигало его. Время на экране телефона показывает уже далеко за полночь. Джуён не замечает как засыпает вне спальника на старой софе.
Утром юношу будит до ужаса противный будильник, который он поставил как напоминание о необходимости возвращаться домой. Оглядываясь по сторонам, он замечает, что укрыт своим же спальником, яро пытаясь вспомнить, в нем ли он вообще засыпал. Огонь в камине все еще слабо горит, сверху навалены свежие ветки. Значит хозяин дома ночью спускался к нему? Джуён довольно быстро подскакивает и осматривается, быстро успокаиваясь, удостоверившись, что вокруг никого нет.
Собрав свои вещи и забрав мусор, что остался после ночевки, Джуён собирается уже уходить, но на минуту останавливается. Он оставляет записку и крепит ее на поверхности стола в зале.
«Прости меня».
Он уходит, плотно закрывая за собой ворота замка и заметая следы к замку пышной еловой ветвью, дабы никто не увидел свежих следов и не решил ворваться в чужие владения.
Чонсу, что стоял у окна, с легкой усмешкой на губах наблюдал за действиями студента. Как великодушно с его стороны. Чонсу еще долго смотрит вслед юноше, после плотно задергивая шторы. Это был первый гость в его владениях за последние триста лет. На душе у молодого графа даже стало немного тоскливо, уж очень сильно он истосковался по живому общению.
Джуён напомнил ему былые времена, когда Чонсу уходил из замка в ближайший город. Он всегда ходил по одному и тому же маршруту, заходя в местную пекарню. Сын пекаря был лучшей компанией для молодого графа. Они проводили вместе довольно много времени, Ким даже помогал тому с работой хлебной лавки. Вдвоем работать было куда веселее.
Тот юноша из пекарни, к сожалению, был одним из тех, кто погиб при трагедии три сотни лет назад. Чонсу тяжело переживал это первые лет пятьдесят, ибо тот юноша, кажется, был его первой любовью. Сейчас же чувства уже забылись и боль давно уступила место безразличию, но Джуён… Он снова напомнил Чонсу о том, что давно казалось забытым.
***
Джуен устало заходит к себе домой и сразу же пишет другу, что все в порядке. Хёнджун не звонит, потому что знает, что если Ли не звонит сам, значит хочет отдохнуть. Брюнет кидает рюкзак на пол и садится рядом с ним, беря в руки телефон. Он натыкается на снимок портрета Чонсу.
«Как человек может прожить более трех сот лет в одиночестве?»
Эти мысли настолько сильно прорастают корнями в сознании студента, что он решает на следующих выходных вернуться в замок снова, но знать об этом кому-то вовсе не обязательно.
Когда наступает время пойти в колледж и предоставить Хану все доказательства, Джуён говорит, что струсил и будет делать свою домашку сам. Хёнджун лишь победно улыбается на это и возвращается к обычной рутине.
Всю неделю Джуёну не дает покоя мысль о предстоящих выходных. Ему очень не терпится вернуться в тот замок, снова увидеть серого графа.
В пятницу после учебы юноша сообщает матери, что уходит к своему другу с ночевкой делать научную работу. Мать не возражает, ибо знает, что ее сын вполне взрослый человек. Ему как никак двадцать один год. Дорога до замка уже не кажется такой долгой, в этот раз он добирается куда быстрее. Ворота противно скрипят, когда парень пытается их открыть. Металл настолько старый и проржавевший, что Джуену кажется, что он ненароком вырвет эти чертовы ворота с корнем.
Солнце все еще ярко светит, только собираясь идти на закат. Брюнет замечает вампира, стоящего недалеко от цветочной клумбы прямо в лучах солнца. Сие зрелище его очень сильно удивляет.
— Разве вампиры не горят на солнце?
— О боже! — Чонсу подпрыгивает от неожиданности, роняя на землю лопаточку. — Ты чего так пугаешь? Ты вообще что здесь делаешь?
— Пришел проведать тебя, ваше превосходительство, — Джуён улыбается ярче солнца, руками опираясь на небольшую калитку, ограждающую внешний двор от сада.
— Я не нуждаюсь в твоих визитах, человек. И вообще, когда обращаешься к особе графских кровей, правильнее говорить «сиятельство», а не «превосходительство». Второе уже больше к особам королевских кровей, — Ким задумчиво чешет шею и поднимает лопатку, возвращаясь к своим цветам.
— Хорошо, ваше сиятельство, буду знать. Но а вообще, мы живем в мире, где уже давно так не говорят, а просто зовут друг друга по имени. Меня вот Джуён зовут.
— Я помню, как тебя зовут, — вампир продолжает пересаживать цветы, не поднимая взгляда, — Меня зовут Чонсу…
Студент победно улыбается и наконец входит в сам сад, сокращая расстояние между ними. Присев рядом на небольшую скамью, Джуён все же замечает, что бледная кожа графа слегка поблескивает в свете солнечных лучей. Да и сам граф выглядел немного иначе, нежели в их первую встречу. Черная строгая рубашка сменилась более воздушной светло-лавандовой, а волосы мягко разлетались на легком ветру. Чонсу совсем не выглядел как вампир, которому более трех сот лет. Он выглядел как студент ботанического, что просто ухаживает за цветами в местном парке. Если бы не его красные глаза, то его было бы совсем не отличить от живого человека.
— Слушай, Чонсу, а почему ты не убил меня, когда я вошел в твой дом тогда? — студент мнется немного, усаживаясь поудобнее, чуть склонившись к юноше.
— Я же сказал тебе, я не пью кровь людей. Я… Не думаю, что смогу причинить вред человеку, а для жизни мне вполне хватает раз в пару месяцев перекусить каким-нибудь кабаном, например. Если это, конечно, можно назвать жизнью.
— Почему так вышло? — улыбка слезает с лица Джуёна, он спрашивает не столько из любопытства, сколько из сочувствия к молодому графу.
— Эпидемия случилась в землях недалеко от нашего графства, упыри появились из неоткуда и стали убивать всех вокруг, моя семья в числе убитых. И вообще, я не сильно хотел бы обсуждать это сейчас, — Ким поднимается на ноги и снимает грязные перчатки, после отряхивая штаны. — Ты, в принципе, первый человек, кто вообще приходит сюда. Более того, ты первый человек, с которым я говорю за три сотни лет.
— Я бы чокнулся, блин, честно.
— Зачем ты упомянул блин? — Чонсу резко поднимает взгляд на Джуёна, — Ты не первый раз говоришь это, просто, блины это то, что едят.
— Ох черт… Это, знаешь… Как объяснить то? — брюнет неловко смеется и трет собственную макушку, уставляя взгляд в ясное небо, — Ну, вот когда ты не можешь выразить свои эмоции, то есть ты чему-то очень удивлен, ты употребляешь «блин» как выражение эмоций.
Чонсу, кажется, понимающе кивает и следует на выход из сада, по своей неосторожно немного спотыкаясь о небольшой поребрик на выходе из сада.
— Блин!
Джуён заливается смехом, ловя вампира под локоть. Чонсу смеется тоже и вообще все это выглядит более чем смешно. Вампир и студент, который учит его недобранным словам.
— Ты быстро схватываешь!
Юноши возвращаются в дом и Джуён замечает, что с прошлого его визита сюда, стало куда чище. Толстые слои пыли пропали с поверхностей, паутина, что устрашающе свисала в некоторых местах пропала тоже, камин почищен от золы.
— Ты решил устроить тут генеральную уборку?
— Никогда не знаешь, когда к тебе заглянет любопытный студент из дома для душевнобольных.
Джуён громко возмущается, на что со стороны Чонсу снова следует смех.
Весь вечер они проводят в полном уединении и комфорте. Чонсу даже помогает Ли сделать некое подобие ужина из тех продуктов, что младший принес с собой. Большая часть времени у этих двоих проходит за разговорами, в которых Джуён рассказывает графу о том, как нынче живут люди. Брюнет отмечает про себя, что у него появился довольно внимательный и тихий слушатель. Вампир довольно мило моргает на каждый новый сказанный Джуёном факт. Чонсу же в свою очередь решает рассказать Джуёну полную историю его жизни, даже то, как он провел эти триста лет в изгнании, боясь выходить к людям. Студент в какой-то момент даже смаргивает слезы, твердя, что жизнь несправедлива к таким хорошим людям, как Чонсу. Граф молча соглашается, решая разбавить удручающую обстановку.
— А у меня есть проигрыватель.
Молодой граф быстро удаляется в сторону столовой, возвращаясь спустя мгновение со старым граммофоном в руках.
— Лет пятьдесят назад я выходил дальше леса, я нашел его на куче мусора. Не знаю, почему люди его выкинули, звук дивный, словно оркестр снова звучит в стенах этого дома, — Чонсу ставит одну из пластинок, заставляя музыку потоком литься по всему помещению.
Джуён улыбается смущенно, видя как молодой граф начинает плавно двигаться под сонеты Баха.
— Когда-то очень и очень давно, здесь был званный ужин. В том углу был оркестр, который играл любую музыку, какую пожелаешь, — Чонсу указывает на небольшой подиум в восточной части зала, — Люди танцевали тут ночь напролет. Охмеленные вином из лучших погребов. У дам были такие красивые платья, что иногда я сам завидовал, что я не девица. Давай, поднимайся.
— Что? Я? Я не умею танцевать, Чонсу, я оттопчу тебе все ноги, — Джуён яро отнекивается, пока юный граф пытается за руку утянуть того к себе.
Чонсу осторожно берет руку Джуена и кладет к себе на талию, направляя студента в танце. Сие действо выходит и правда довольно забавным. Джуён неуклюжий весьма, оттаптывает Чонсу все ноги, но тот терпеливо продолжает направлять юношу в танце. Спустя пару прогонов получается уже куда лучше, чему Чонсу не может не радоваться.
Студент в свою очередь решает познакомить Чонсу со своей культурой. На телефоне включается Coldplay — Viva La Vida, Чонсу вздрагивает, когда видит, как из причудливой маленькой коробочки начинает литься музыка. Песня кажется Чонсу довольно красивой, а от того, как поет Джуён, вообще сердце замирает.
Молодой граф оставляет Джуёна у камина на ночь, возвращаясь к себе наверх. Ночь проходит довольно спокойно для Джуёна, но не для Чонсу. Юноша в очередной раз погружается в свои мысли касаемо трех сотен лет, что он провел в одиночестве. С Джуёном комфортно очень и весело, Чонсу снова чувствует себя человеком, словно его сердце снова бьется, но… Всегда есть это злосчастное «но», которое все портит. Ли Джуён оставался человеком. Смертным, который умрет в конце своей жизни. Смертным, который может взрослеть и стареть. Чонсу было все еще двадцать два года. Вот уже более трех сот лет ему было двадцать два года. Сейчас он счастлив, имея возможность проводить время с его новым другом, но сколько это продлится и продлится ли вообще? Все эти мысли вызывали неимоверную боль в груди Чонсу. Все, что происходит сейчас, не вечно. Джуён не вечный. Им нельзя больше видеться.
По утру Джуён бегает по замку в поисках Чонсу, но того нигде нет. Джуён прислушивается к шуму за дверью, что ведет в комнату Чонсу, но там мертвая тишина.
— Эй, Чонсу, ты там? — ответом ему служит тишина. — Что-то случилось? Ты можешь рассказать мне, Чонсу.
Ответа не следует. Сквозняк врывается в замок через одно из окон в зале. Джуён шатается по замку еще с час, но Чонсу так и не явился. Время довольно быстро подходит к тому моменту, когда Ли следовало бы уже выдвигаться в сторону своего дома, но ему очень тоскливо уходить, не попрощавшись с Чонсу. Студент покидает замок под пристальный взгляд вампира из окна своей комнаты. Он довольно быстро прячется за шторой, когда Джуён обращает свой взор в сторону окна. Слезы ручьями стекают по блеклой коже вампира. В груди болит так сильно, словно там есть чему болеть. Когда Джуён уходит в глубь леса и Чонсу уверен, что его не будет слышно, он дает волю эмоциям, крича, что есть мочи. Слезы застилают пеленой глаза, юный граф ломает все, что ему попадается под руки.
— Монстр! Ничтожный монстр не способный сделать кого-либо счастливым! — пара довольно старинных ваз летит прямо в стену, разлетаясь на мелкие осколки фарфора, — Лучше бы я умер тогда, чем жить такую жизнь.
***
На следующие выходные Джуён не находит времени явиться к замку, потому что учеба начинает яростно долбить его по голове долгами. А после, сколько бы раз он не являлся к замку, внутри вечно было пусто. Вопросов много, ответов мало. Все выходные он проводит у Хёнджуна за работой. Парни решили заняться совместным проектом по геодезии, что поможет им перекрыть долги и даже, если они хорошо его защитят, получить автомат.
— Ты чего-то совсем никакой последнюю неделю. У тебя что-то случилось? — Хан ставит перед другом бутылку колы и садится за стол напротив, внимательно наблюдая.
— Не то, чтобы что-то случилось, просто… Слушай, как бы ты отреагировал, если человек тебе говорит сначала, что ему хорошо с тобой, а потом пропадает?
— Тебя девчонка отшила типа?
— Да ну тебя!
— Ну, погоди, ладно-ладно, прости, — Хёнджун мягко улыбается и поглаживает Джуёна по плечу, — Я бы попытался поговорить с этим человеком, выяснить причины, не знаю, поговорить в любом случае следует.
Джуен молча кивает, отмечая про себя, что ему следует поговорить с Чонсу о его неожиданном исчезновении.
Месяц от Чонсу не было вестей. Целый месяц он не выходил к Джуёну.
В один из следующих учебных дней у Джуёна было странное ощущение, что что-то должно произойти, после чего он стойко решил, что в пятницу пойдет к замку графа, узнать, все ли хорошо с Чонсу. После полудня, когда учеба заканчивается и парни уже было намеревались пойти домой, Джуён замечает столпотворение в одном из коридоров. Он решает посмотреть на происходящее, но когда слышит обрывок фразы одной из девушек «одет как из средневековья», машинально срывается на бег. Растолкав толпу студентов, Джуён упирается взглядом в Чонсу, что стоит посреди толпы в своей черной рубашке и, кажется, будто сейчас свалится на земь.
— Джуён… Слишком много людей…
Брюнет успевает подхватить графа под руки и увести из центра внимания на улицу, подальше от чужих глаз. Ким спустя некоторое время более менее приходит в себя.
— Зачем ты пришел, Чонсу, это же опасно? — Джуён взволнованно осматривает вампира на предмет внешних повреждений и замечает, что глаза не красные, как обычно, а карие, — Твои глаза…
— Я могу это контролировать, но недолго, — радужка вновь заливается темно-красным, — Джуён, я много думал, все это было так неправильно, блин! Ты человек, а я монстр. Это все так неправильно, такие как я не должны быть в мире людей, господи, это все так неправильно.
Джуён непонимающе машет головой, стараясь хоть как-то остановить словесный поток блондина. Чонсу слишком активно жестикулирует руками и повышает голос, кто-то явно может обратить на них внимание, если пройдет мимо. Джуён не выдерживает и целует того. Чонсу замолкает, пока по его щекам медленно катятся слезы.
— Мне плевать, слышишь? Плевать, что там у тебя правильно, что неправильно, мне похуй. Мне похуй! Ты меня услышал? — брюнет вытирает большими пальцами влажные дорожки слез с щек вампира, — Я люблю тебя и хочу пробыть с тобой столько времени, сколько смогу, понимаешь?
Чонсу кивает и уже сам тянется за поцелуем, позволяя Джуёну крепко держать себя за талию. Молодой граф целует совсем аккуратно, стараясь не задевать клыками губы студента, дабы не ранить, Джуён же совсем не осторожничает, языком обводя каждый миллиметр чужих губ.
— Надо тебя отсюда увести, а то ты и так шуму навел своим внешним видом.
Хватая вампира за руку, Джуён ведет того к себе домой. Мать реагирует на нового друга вполне спокойно, ведь Джуён объясняет, что они ставят в колледже сценку на лад средневековья, где Чонсу играет одну из главных ролей, но гримерка волшебных образом захлопнулась и Ким остался без вещей. Подобрать одежду вампиру не составляет труда. У парней одинаковый рост и примерно схожее телосложение, так что Джуён довольно быстро выуживает из шкафа худи и джинсы, протягивая те вампиру.
— Ты можешь надеть это, так будешь не сильно выделяться. Будет проще сливаться с толпой, если захочешь еще раз выйти в город.
Чонсу кивает и молча начинает раздеваться, сбрасывая на пол свою старую одежду. Лицо Джуёна приобретает все оттенки красного, когда он понимает, что на парне совершенно нет ничего, кроме кожи. Он резко поднимает взгляд к потолку, стараясь не умереть от стыда.
— Оу, вау, ты бы хоть предупредил, что без трусов щеголяешь…
— Я тебе не нравлюсь? — Чонсу немного непонимающе осматривает себя и берет в руки футболку, что дал ему Джуен.
Сам же брюнет на все это может лишь выдохнуть и вновь посмотреть на вампира, выдохнув из себя тихое «нравишься» и сократить расстояние между ними. Кожа Чонсу начинает гореть, когда горячие ладони младшего ложатся на его талию и тянут к себе. От Джуёна идет сильное тепло, которое сейчас согревает совершенно хладнокровного Чонсу. Мраморного цвета кожа красиво поблескивает от искусственного света в комнате, но это длится недолго, ибо сам брюнет щелкает выключателем, притягивая к себе нагого Кима лишь плотнее. Руки юноши блуждают по талии, спине и пояснице, пока губы так отчаянно тянутся к губам напротив за поцелуем. Он выходит довольно смазанным, но даже это их устраивает. Чонсу немного неуклюже старается стягивать одежду и с самого Ли, но руки путаются в чужой толстовке, выходит довольно смешно. Джуён делает все самостоятельно, после чего вновь возвращается к губам Чонсу, стараясь целовать того как можно нежнее. Кожа вампира словно нагревается, будто такое вообще возможно, ибо прикосновения уже не вызывают у Джуёна столько мурашек от контраста температур, как ранее.
— Ты такой красивый.
Джуён подхватывает Чонсу, словно тот ничего не весит и укладывает на свою немного узковатую кровать, сам же нависает сверху, стараясь всматриваться в эти темно-алые глаза. Руки вновь исследуют каждый миллиметр мраморной кожи, на что следует довольно сдавленный и отчаянный вздох.
— Тебе придется быть тише, ибо мы дома не одни.
Чонсу кивает согласно и понимающе. Закусывая нижнюю губу, дабы не издавать лишних звуков. Младший губами вырисовывает различные узоры на чужих шее и ключицах, он не может оставить засосы, но ему хватает и того, что выходит. Прикусывает мраморную кожу до блеклых следов и шумных выдохов Чонсу. Тот лишь сильнее закусывает губу, клыками прокусывая нежную кожу, от чего капля темно-красной крови медленно стекла вниз по подбородку.
— Если выпить кровь вампира, можно обратиться?
Чонсу не в силах что-либо ответить, лишь отрицательно машет головой, после чего совсем тихо стонет. Язык брюнета слизывает эту самую каплю крови, после целуя самого графа, проглатывая чужие стоны в поцелуе. Горячие ладони доходят до крепких бедер вампира, совсем невесомо сжимая те, разводя сомкнутые ноги в стороны, дабы удобнее устроиться меж них.
— Джуён, ты уверен? — мягкие прикосновения холодных пальцев к щекам алого цвета приводят Джуёна в чувства.
Тот кивает согласно и тянется к своей прикроватной тумбочке, выуживая оттуда все необходимое. Если бы Чонсу мог, он бы краснел безгранично, но он лишь снова тихо стонет, стараясь сдерживать себя, прокусывая собственную губу лишь сильнее.
Тупыми ногтями царапает спину, что уже изрядно покрылась испариной. Ему тяжело сдерживать себя, но приходится. Скрип кровати очень некстати становится, кажется, громче на каждом толчке. Бедра Чонсу, кажется, прилипли к коже младшего. Поцелуями и укусами Джуён продолжает покрывать блеклую кожу вампира, шепча всякий бред. Чонсу никогда не испытывал такого, будучи живым, но сейчас ему кажется, что он живее всех живых. Сейчас находясь в одной постели с Джуёном. Испытывая эту любовь и это тепло, он чувствует себя живым. Именно в этот момент граф думает о том, что он благодарен судьбе за это отвратительное бессмертие, которое позволило ему встретить Джуёна. Слезы медленно скапливаются в уголках глаз и стекают по щекам, что не остается незамеченным младшим.
— Тебе больно? — горячими губами сцеловывая солоноватые капли слез, Джуён замедляется, всматриваясь в глаза напротив.
— Я люблю тебя, Ли Джуён… Я люблю тебя.
Студент засыпает почти сразу, но перед этим успевает в очередной раз признаться в любви Чонсу, сказать, какой он невероятный и еще раз утвердительно заявить, что для него не имеет значение, что Ким вампир. Джуён на полном серьезе был готов провести всю свою жизнь рядом с Чонсу. Он ведь совсем не мог предугадать то, что его поход в тот замок так сильно перевернет его жизнь.
У Чонсу нет необходимости спать, поэтому все это время он просто лежит рядом, мягко перебирая темные пряди волос Джуёна, иногда пропуская их через пальцы, словно через расческу. Наблюдать за подрагивающими во сне ресницами младшего не кажется вампиру таким уж скучным занятием. Наоборот. Находиться сейчас здесь и иметь возможность лежать рядом с тем, кого любишь, лучший дар судьбы.
Утро наступает довольно быстро, не смотря на то, что всю ночь молодой вампир провел в наблюдении за спящим Джуёном. Сам же Ён не сильно стремится просыпаться, уж слишком комфортно спать в немного прохладных объятиях, когда в комнате стоит духота и спертый запах. Но ничто не вечно, именно поэтому он нехотя открывает глаза и улыбается сонно, видя с какой улыбкой и нежностью на него смотрит Чонсу.
— Доброе утро, сонное царство, — легкий поцелуй отпечатывается на кончике носа младшего.
— Доброе.
Спина немного затекла от лежания вдвоем на довольно узкой кровати, но это ничего. Принимая сидячее положение с целью немного размять затекшие мышцы, Джуён бросает заспанный взгляд на свое отражение в зеркале, замечая в отражении, как Чонсу садится рядом, прильнув щекой к плечу брюнета.
— Погоди… Ты же не отражался в зеркале замка. Как такое вообще возможно? — брови стремительно ползут вверх, пока Чонсу тихо смеется.
— У меня дома зеркалам уже более трех сотен лет, Джуён. В процессе их изготовления использовалось серебро. Как думаешь, будет вампир отражаться в зеркале с посеребрением?
Согласный кивок следует от младшего на слова вампира. Логика в этом есть. Чонсу и сам удивляется немного своему отражению в зеркале. Как никак он не видел себя почти три сотни лет.
— Я и правда такой бледный, — пальцами Чонсу проводит по коже на своем лице, после оглаживая немного взлохмаченные волосы.
Чужая ладонь, что порядком теплее, перехватывает пальцы вампира и переплетает их воедино. Поцелуй за поцелуем Джуён покрывает мягкую кожу на плече. Возвращение в кровать не заставляет себя долго ждать, вот только у матери Джуёна это совершенно другие планы. Её понять можно, парни весь вчерашний вечер не спускались даже на ужин, почему она и приходит наверх, деликатно постучав и спросив из-за двери, пройдут ли они на завтрак.
***
— Слушай, я понимаю, что у всех могут быть свои секреты, но ты и правда какой-то… Не такой ты, каким был раньше, но ты ничего не говоришь мне. Джуён, я думал, что имею право знать, что происходит, а твое молчание наводит меня на мысль об обратном, — книга в руках Хана захлопывается с характерным звуком и летит на край стола, пока сам владелец прожигает дыру в Джуёне.
— Не думаю, что ты сможешь мне поверить, если я решусь все же поделиться с тобой, — взгляды сталкиваются и Хёнджун замечает некое беспокойство во взгляде друга. — Думаю, стоит начать с того, что я гей…
Хан с минуту внимательно и довольно серьезно смотрит в глаза друга, словно пытается уловить подвох, а потом и вовсе начинает смеяться, бросая вскользь «я знаю, не удивил».
— Ты погоди, это далеко не все, — брюнет нервно теребит ручку в своих руках, взгляда не поднимая, — Помнишь, я ходил в замок?
— Ты же сказал, что струсил и не пошел?
— Я соврал тебе, чтобы не рассказывать правду.
Джуён чувствует себя паршиво в данный момент, ибо совсем не хочет врать другу снова, но и рассказывать все как есть не хочет тоже. А вдруг Чонсу против? Доверие между друзьями всегда было на высшем уровне, они знали друг про друга абсолютно каждую мелочь. Терять все это Ли совершенно не хотел. Лоб уже знатно краснеет от трения с ладонью. Он нервничает, ему не удается скрыть это от чужих глаз. Пара глубоких вдохов и он все же рассказывает все, что с ним происходит на протяжении этого месяца. О том, что в замке действительно живет вампир, о своих чувствах к нему и том, что совершенно не понимает, как ему жить дальше со всем этим.
— То есть ты спишь с вампиром, которому более трехсот лет и тебя волнует вопрос того, как вам дальше спать, если ты стареешь, а он нет?
— Да, блять, причем здесь спать, Хёнджун? Я не смогу провести с ним вечность, пока я человек.
— Не пробовал его попросить тебя изменить? — устало подпирая собственную голову рукой, Хан внимательно смотрит на друга, второй рукой поправляя спадающие пряди у лица Джуёна, — Думаю, если он любит тебя, то не станет противиться этому.
Студента все больше и больше удивляет спокойная реакция его друга на все происходящее, словно он был готов в один день услышать, что его лучший друг влюблен в вампира, которому уже много сотен лет. Юноша отмечает для себя, что поговорить с Чонсу все же стоит. Он принял для себя все риски, прекрасно понимая, что скорее всего ему придется прожить всю жизнь без друзей и семьи в компании одного лишь графа, но он был готов к этому. Он был готов пожертвовать всем, лишь бы остаться с Чонсу. Но вот сам Чонсу думал совершенно иначе.
— Что?! Нет! Ты, что, спятил? — Джуён старался изо всех сил подготовить Чонсу к разговору, но все пошло совершенно иначе. — Я не хочу тебя лишать возможности спокойно прожить человеческую жизнь и умереть. Джуён, это не жизнь, это проклятье. Ты вообще понимаешь о чем просишь?
— Я хочу провести эту вечность с тобой. Я понимаю все риски, понимаю прекрасно.
— Ничего ты не понимаешь, Джуён. Ты просто глупый подросток, который думает, что все это просто. Но это, блин, не просто.
Младшего этими словами обдает словно кипятком. Он не желает продолжать сей диалог. Глупо отрицать факт того, что слова любимого человека его задели. Чонсу не воспринимал его желание и чувства всерьез и он четко дал понять это. Значит, Джуён ошибся на его счет. Довольно быстрым шагом он удаляется из замка и после со двора и вовсе. Чонсу не идет следом. Слезы подступают к глазам, а неприятный ком встает в горле. Ли срывает с шеи медальон, что подарил ему Чонсу в один из вечеров перед камином. Безжизненный металл падает на землю, а сам юноша растворяется в лесной чаще, оставляя Кима одного со своим одиночеством в стенах замка.
***
С наступлением зимы все вокруг меняется. Цветы, что выращивал Чонсу безжизненным скопом покрываются снегом. Он не выходил, чтобы пересадить их в тепло или убрать вовсе. Он уже два месяца не покидал стен замка. С последнего появления здесь Джуёна. Да и сам замок знатно изменился за это время. Часть портретов была изрезана, на скатертях и гобеленах были огромные рванные дыры, будто от когтей дикого зверя, в некоторых местах валялись осколки фарфора, что раньше были красивыми вазами и бюстами. Окна были плотно зашторены темными шторами, что тоже в некоторых местах были разорваны. После ухода Ли вампир совсем потерял над собой контроль. Нет, он не начал убивать. Но он окончательно потерял веру в себя и в свой личный счастливый конец. Принял действительность, как она есть. Принял факт, что он не больше, чем монстр. А монстр не может быть счастлив.
В некоторые еще осенние темные вечера ему казалось, что вокруг замка ходит некто, но не решается вернуться. Он не подходил к окну и не выходил во двор. Он не хотел, чтобы его видели в таком виде. Некогда белоснежная рубашка, окрасилась кровью животного в некоторых местах. Он больше не прятал клыки и красный цвет глаз. Принял себя таким, какой он есть.
В один из декабрьских вечеров от собственных мыслей его отвлекает скрип половиц на первом этаже замка. Он было подумал, что это Джуён вернулся, но нет
— Хэй, тут есть кто? — слегка дрожащим от холода голосом Хан окликает того, надеясь на ответ, — Ваша светлость, я знаю, что вы должны быть тут.
Чонсу удивляется такой обходительности юноши, но являть себя его взору пока не спешит, совсем беззвучно следуя к лестнице.
— Я друг Джуёна. Меня зовут Хан Хёнджун. Я надеюсь, что Вы меня все же слышите, ибо это очень важно. Это касается Джуёна.
— Я не вижу смысла говорить о нем. Он сам ушел, оставив меня здесь одного, а теперь прислал тебя? — Чонсу бесшумной тенью появляется наверху массивной дубовой лестницы, что ведет на второй этаж. Хан вздрагивает. — Не пугайся ты так.
Теперь уже юноша не понимает, дрожит ли он от холода или от пугающего образа самого вампира, что выглядит так, будто разорвал здесь несколько глупых зевак.
— Тебе бы лучше вернуться домой, Хан Хёнджун, и передать Джуёну, что он сам сделал свой выбор, – цедит угрожающе серый граф сквозь клыки.
— Именно поэтому я здесь. Чтобы я не сказал ему, он меня не услышит.
Чонсу уже было хотел вернуться в свою комнату, но от чего-то замирает, снова обращая свой взор на мальчишку, что умоляюще смотрит на него.
— Джуён умирает, Ваше светлость, он в коме уже вот почти два месяца и врачи ничего не могут с этим сделать.
Глаза вампира наполняются слезами и он сам не понимает от чего именно, от собственной глупости, что отпустил тогда парня или же от страха потерять его окончательно. Отбрасывая всю свою гордость, Ким спускается к юноше.
Хёнджун рассказывает ему все. Рассказывает, как Джуён вернулся полностью разгневанный в тот вечер домой, как громил свою комнату и не понимал, чем заслужил такое неуважение к своим чувствам. О том, как рассказал матери о своих чувствах к парню, что не принял их. О том, как понял, какой дурак, что ушел.
В ту ночь Джуён собрал все свои силы и рванул обратно к замку Чонсу, чтобы извиниться, чтобы предложить им пересмотреть все заново и разобраться во всем как следует. Хёнджун рассказывает обо всем, что пережил в ту ночь, получив звонок от матери Джуёна. Женщина очень громко рыдала и не могла внятно объяснить, что случилось.
Так уж вышло, что дом Джуёна находился совсем недалеко от той самой чащи, что вела прямиком к замку Чонсу. Так уж вышло, что как раз в этой лесной зоне проходила трасса, по которой обычно в ночное время передвигал машины с больше тонными грузами. Так уж вышло, что Джуён невовремя вышел и стал заложником своей невнимательности.
Трое погибли в той аварии. Водитель грузовика и Джуён попали в больницу. Но если сам водитель отделался еще более менее легкими переломами, то с Джуёном ситуация была куда сложнее. Множественные переломы, разрыв органов. Врачи ввели его в искусственную кому, стараясь сделать все, чтобы парень жил. Он перенес несколько операций, но все тщетно. Его состояние ухудшалось. Организм не хотел восстанавливаться. Врачами было принято решение отключить Ли Джуёна от аппарата жизнеобеспечения. Родственникам и близким дали два дня на прощание с парнем. Хёнджун же направился к Чонсу.
— Я понимаю, что не могу просить Вас об этом, но вы единственный, кто может спасти ему жизнь, — Хёнджун сам уже не сдерживает слез.
— Ты должен понимать, что это может не сработать. Яд может убить его, а может и обратить. Его организм может не выдержать трансформации.
— Если шанс есть, его нужно использовать.
На следующий день Чонсу приходит в больницу. Он не привлек внимания персонала. Его пропустили как близкого друга. Он привел себя в порядок и надел одежду, что когда-то дал ему сам Джуён.
Парень безжизненным телом лежал на больничной койке, окутанный множеством трубок. Часть лица перекрывала кислородная маска. Кожа была, кажется, бледнее и холоднее, чем у самого Чонсу.
— Какой же ты идиот, Ли Джуён.
Чонсу оставляет легкий поцелуй на лбу юноши и поправляет тому раскиданные по подушке знатно отросшие волосы. Из рюкзака, что дал ему Хёнджун, Чонсу достает небольшой шприц наполненный едкой желтой жидкостью. Яд вампира. Не теряя ни минуты, он вводит яд прямо в капельницу парня и ждет. Но чуда не случается. Сердце юноши останавливается через полминуты, о чем свидетельствует характерный писк приборов. Чонсу беззвучно плачет, понимая, что допустил ошибку. Он убил Джуёна. Бригада врачей пытается восстановить сердечный ритм брюнета, но ничего не выходит. Медсестра уводит Чонсу из палаты и дает ему успокоительного. Ли Джуён умер. А вместе с ним умер и Чонсу.
***
На похороны Джуёна Чонсу приходит в качестве незваного гостя, что не светится в толпе родственников. Он молча наблюдает за всем со стороны. Убитая горем мать, что крепко обнимает плачущего Хёнджуна. У графа сердце разрывается от всего этого и он молча удаляется обратно в свои владения, не желая больше за всем этим наблюдать.
Будучи уже в замке, он разводит огонь в камине и садится напротив на софу. Языки пламени причудливо скачут в камине, а древесина приятно для уха потрескивает. Чонсу расслабляется и для него наступает некое успокоение. Тишину нарушает звук шагов по лестнице.
— Ну что? Похоронили?
Голос заставляет Кима открыть глаза и направить свой взор на юношу, что стоит на лестнице, опираясь на перила.
— Видел бы ты лицо своей матери, я будто сам снова пережил это, — Джуён понимающе кивает, но после улыбка снова сияет на его лице. — А ты все веселишься?
Чонсу не может отрицать факта, что обращение Джуёну к лицу. Юноша будто расцвел, став вампиром. Темно-красная рубашка, что открывала ключицы и грудь, темные пышные волосы, спадающие волнами на плечи и глаза. Эти темно-красные глаза добавляли всей картине только больше красоты. Если бы Чонсу знал, что все будет именно так, он бы сам обратил Джуёна еще в их первую встречу. На шее парня красиво поблескивает медальон, что когда-то подарил ему сам Чонсу. Друг Джуёна был в курсе всего происходящего, поэтому пообещал, что будет рядом с матерью Ли, пока она не отпустит траур.
— Вечность тебе к лицу, любовь моя.