Невероятно! Немыслимо! Просто невозможно! Чтобы великий многоликий полубог ветров и морей, герой молодых людей, девушек и женщин — влюбился?! Да не-е-ет, это несуразный бред. Со временем пройдет, главное не подаваться этому порыву мнимой влюбленности и просто забыть да забыться.
Прошло уже несколько дней с тех пор, как сердце Богини Те Фити возвращено на свое законное место, к своей одной-единственной на веки вечные обладательнице. Мауи, сам того не замечая, зачем-то прилетел обратно на такой ненавистный и тошнотворный для него остров-тюрьму. Странно было признавать, но за тысячу лет одиночества на нем полубогу он стал, словно дом родной. Бесполезная груда камней стала ему домом, что очень и очень странно. На нем был лишь маленький, очень маленький клочок земли, на котором было всего несколько пальмочек с бананами и кокосами, что нужно было беречь. Для Мауи было плюсом, что он является полубогом, и в еде он нуждается намного меньше, чем люди, поэтому каким-то чудом он сумел сберечь весь провиант на тысячу лет, защищая от плохой погоды — грозы, наводнения. До сих пор не понимает, как это ему удалось.
Ни для кого не секрет, что почти все тело полубога покрыто татуировками, обозначающие тот или иной подвиг… или провал, не суть важно. Но знали бы те существа, что с таким трепетом рассказывают о «украшениях» на его теле, с каким трудом и болью ему удается их получить. Это вам не просто — раз и появились, нет, вовсе и никак нет. Каждый раз, когда хоть мельчайшая тату начинает проступать на теле, полубог начинает ненавидеть всех и вся на белом свете, ну, ибо чувство не из приятных. За тысячу лет без подвигов и провалов Мауи и позабыл о том противно-колющем чувстве с постепенно нарастающей болью по мере проявления темных линий, но, к огромному сожалению, оно постигло его снова…
Противный зуд начался еще глубокой ночью, прямо в полнолуние, почему-то татуировки соизволили появляться именно ночью и именно в полнолуние и никак иначе. Место чуть выше, где располагался мини-Мауи, держащий небо в своих руках, который на данный момент с интересом разглядывал проступающие линии на чуть покрасневшей коже, неприятно и жутко чесалось. Однако Мауи понимал — трогать это нельзя, иначе магическая тату испортится или, не дай Боги, сотрется, принеся своему обладателю такую боль, что по силе можно сравнить с опаленными крыльями после удара Те Ка, ну, или же с тем чувством, когда под кожу медленно вонзают острые маленькие копья, вынимают и снова вонзают. Он это знает, как никто другой, в молодости, по своей глупости, полубог не стерпел и расчесал тату… больше повторять это дело не хочет.
Ходя от одного конца побережья до другого, Мауи уже и не знал, куда деть себя и свои руки, которые так и намеревались почесать место проступающей тату, пару раз такое было, что руки его уже находились на ней, вернее на ее еле заметных, слабых очертаниях, как вдруг его останавливал щипок мини-Мауи, отрезвляя, затем был полный порицания взгляд маленькой версии.
— Ну что? — взвыл Мауи, схватив себя обеими руками за копну волос, оттянув их в сторону.
«Ты прекрасно знаешь, что ее нельзя чесать, как бы тебе ни хотелось!» — упрямствовала мини-версия полубога, сложив руки на груди и прижав к ней свой татуированный крюк.
Опустив взгляд на свою миниатюрную версию, Мауи отчетливо почувствовал, как его правый глаз начал дергаться. Секундой позже он положил руку поверх «бушующего» глаза и, на его чудо, тот успокоился! Затем, вздохнув, он уселся на горячий песок и подогнул под себя ноги, положив на них руки сверху, потом и вовсе, голову поверх рук положил.
Постепенно чесотка сменялась на покалывающее чувство, как и, собственно, сейчас. На данный момент это отпустило несчастного полубога, которого уже, как ни странно, достали эти подвиги и провалы, ибо после того, как они все проходят, появляются эти магические тату. Так вот, сейчас слабое болевое ощущение на время спало, что позволило полубогу немного провалиться в сон и подремать.
Снилось ему откровенно непонятная странность — то Таматоа в набедренной повязке, исполняющий хулу кахико. То их спокойный день вместе, когда, некогда здоровенный, наглый и эгоистичный краб был… нормальным. Как вчера Мауи помнит — зашел он, значит, в пещеру к старому шаману в Лалотай, о котором слыли отнюдь не хорошие слухи. С маленьким крабом на плече, который иногда в шутку называл его братом, и, пока что, без некоторых татуировок на спине, он решил проверить слухи, настоятельно наказав крабику ничего не трогать. Но никакого шамана там в помине не было, только одиноко пылившийся в сторонке скелет, украшенный разными побрякушками. Глаза Таматоа так и разбежались во все стороны, в которые возможно. С бешеным рвением он принялся водружать на свой панцирь цветные камушки, драгоценности и все, что блестело. Тело некогда маленького краба, размером который был всего-лишь в мизинец полубога, начало покрываться фиолетовыми полосами и увеличиваться в размере.
Кто же знал, что старый шаман прежде чем умереть, заколдовал все свои драгоценности.
— Это ты виноват! — взревел Таматоа и взмахнул клешней.
А вот виноват полубог ни в чем не был, он предупреждал? Предупреждал! Он его не послушал и поплатился за это, за свою наглость. Шаман был слишком умен, чтобы не устроить подлость тем, кто позарился на его добро.
С тех пор Мауи потерял друга, брата и просто хорошего товарища, с которым хоть в огонь, хоть в воду. Все подвиги до этого случая они совершали вместе. Но самое обидное в том, что, когда Мауи вернулся в мир демонов, сказать теперешнему гигантскому крабу, что он нашел то, что сможет помочь… Тот не поверил, выхватил магический камень и стер в порошок. Взбесившись таким поведением и тем, что старый друг не хочет его слушать, полубог потерял над своими эмоциями контроль и в пылу гнева… оторвал ему целых две лапы.
А потом еще за любимым внуком в пещеру угодила еще и его бабушка. Что, также поддавшись соблазну блестяшек, стала чуть больше по размеру, но тоже огромной. Кажется, ее будущая история всем известна. Родственника в ней Таматоа узнал лишь наполовину и от нечего делать и оттого, что старушка его бесила, он ее сожрал. В напоминание оставив себе ее гигантские ребра в пещере.
В бодрствование Мауи вернулся от неприятного режущего чувства на груди, как будто и впрямь режут. Но открыв глаза и поводив взглядом туда-сюда, он убедился, что ничего, что ему показалось, не было. Ну, как «ничего», что-то как раз таки было — появились слабые контуры, очертание девушки с длинными, струящимися волосами по пояс.
Мини-Мауи аж на месте запрыгал и в ладоши захлопал, радуясь, что теперь он будет не один на этой «территории». Зато какой у него будет сосед! Вернее, соседка… сама мини-Моана из мини-Мотонуи, плывет на своей мини-лодке по мини-океану.
Но тут мозг настоятельно сказал, что терпеть болевые импульсы в своем отделе он не намерен и просто отключился. В дело вступили руки, вместе с заточенными острыми ногтями, прям как у хищника. Рука легла на пока что «мертвую» тату, и сам того не заметил и, игнорируя немые возгласы на своей груди, Мауи легко, почти невесомо почесал уже не чесавшееся место, а болевшее таким образом, что не описать.
Как можно догадаться — ощущения были очень «приятными». Настолько они были «шикарными», что аж в глазах потемнело. Непередаваемое чувство…
***
А в то время по морю, под дуновением какого-то слишком сильного ветра, по волнам гнала маленькая лодочка со спиралью на парусе. Ветер дул в парус так, словно хотел помочь девушке как можно быстрее доплыть до места назначения… Ну или сорвать, чтобы уж точно не доплыла никуда.
Наконец, впереди показался знакомый остров, с острыми скалами на нем. Облегченно выдохнув, Моана немного притормозила лодку, чтобы ненароком не выброситься на берег вместе с нею, словно кит, как было это в первую встречу с полубогом. Складывалось такое впечатление, что что-то здесь не так. То ли скалы стали мрачнее, то ли тот лежачий на берегу человек в татуировках вполне реален…
— Мауи! — взволнованно воскликнула сошедшая на берег Моана.
Наскоро привязав лодку к ближайшей скале, она начала вглядываться в даль, пытаясь разглядеть неизвестного. Но когда она узнала в этом неизвестном своего знакомого, друга… сейчас не важно, кем он ей приходится, восклицание подавить не удалось. Полубог лежал неподвижно, словно… мертвый, и это чертовски пугало! Ведь он наполовину Бог, как он успел окочуриться за такое короткое время, да и вообще в целом? Впрочем, ответа на это девушка не знала, ведь Мауи очень даже вполне жив, вон, дышит, как стадо диких кабанов.
Пробубнив что-то невразумительное, Мауи сощурился и сжал свободно лежащую на песке левую руку в кулак. Он даже попытался отвернуться, но встать и хотя бы уползти куда-нибудь в неведомые дали, почему-то не представлялось возможным.
— Эй, Мауи… Проснись! — Моана неуверенно начала тыкать полубога в правое плечо. Руки ее были холодные-холодные, отчего Мауи непроизвольно вздрогнул и брыкнулся от ладошки.
— Я не сплю, — не смотря на то, что голос он хотел сделать как можно непринужденным и обычным, отчетливо была слышна скулящая интонация.
Снова наклонив голову вбок, Моана успела задуматься над тем, что скоро она либо останется в таком положении, издав до этого характерный хруст, либо отвалится ко всем демонам Лалотай. Ну, а что? Сколько еще раз она собирается наклонять свою головушку?
— Что с тобой?
«Все прекрасно, несмотря на то, что твоя мини-версия на данный момент пытается разорвать мне кожу каким-то неведомым способом!» — прорычал в своих мыслях полубог. Нет, он конечно знал и понимал, что магическая тату ну никак не сможет причинить вред коже, ведь наносится она необычным способом, не так, как обычно, — острым предметом, а это значит, что единственным повреждением для полубога являлся он сам, ведь не исключено, что он может поддаться соблазну и «слегка» почесать выступающие линии и фигуры.
— С чего ты решила, что со мной что-то не так? Все прекрасно! — проговорив наигранно веселой интонацией в голосе, он резко сел и, не подавая виду, упрямо взглянул девушке в глаза.
Та смотрела на него, долго смотрела, она видела, что тот врет, по расширенным зрачкам было прекрасно видно, что тот испытывает некий дискомфорт и нет, дело не в том, что «когда смотришь на человека, которого любишь — зрачки расширяются», нет, тут дело в другом, ведь Мауи даже не улыбается, не ухмыляется, ничего не делает такого, что он сделал в первую встречу, во вторую и в третью. А потом они и вовсе перестали видеться, это взволновало Моану, ведь тот пообещал, что прилетит, но не прилетел. Сначала дочь вождя подумывала, что тот ввиду того, что полубог, и время у него течет иначе — не заметил, как быстро пробежало время, но, теперь, когда она решилась, приплыла и увидела то, что полубог занят… ничем, заставляло волноваться.
Зрительный контакт продолжался некоторое время, пока Мауи не фыркнул прямо в лицо своей (не)принцессе и резко встал на месте, сам удивляясь, как умудрился найти силы, когда доселе не водились. Подхватывая крюк левой рукой, он не заметил, как его острый конец больно оцарапал тату на груди. Чертыхнувшись, полубог запнулся, но сильно понадеялся на то, что девушка не заметила этого сокрушительного провала, хотя утверждать и опровергать он не мог, ибо повернут был спиной к ней.
— Стой! Да стой же ты, Мауи! — взывала полубога Моана, пытаясь догнать оного, но ввиду либо своих коротких ножек, либо слишком длинных ног своего знакомого-друга-товарища-и-партнера-по-лодке, это не очень удавалось, бежала она за ним долго, а расстояние было «всего-то» в три шага, но заметьте, шаги то не Моаны…
Долго это продолжаться не могло, во всяком случае, терпения у одной амбициозной девушки становилось все меньше и меньше с каждой секундой. Дождавшись момента, когда полубог остановится ненадолго, она поудобнее перехватила весло, догнала и пришлепнула по спине. Мауи пошатнулся и вовремя оперся рукой о пальму, иначе, наверное, упал бы.
— Ты можешь мне сказать, что происходит?! — затем она выпрямилась и облокотилась о весло, ожидая ответа, которого, к сожалению, не было, — Мауи? Ты чего?
А ему было не до смеха, совсем вот не до него. Под формирующееся татуировкой уже болела не только кожа, но и мышцы, отдаваясь непонятным эхом до грудной клетки. Дыхание сбилось, а в глазах слегка темнело, полубогу казалось, что вот-вот свалится тут на месте, однако пока держался молодцом. Не сказать, что удар Моаны был сильным, нет, вообще нет, просто удар пришелся по лопаткам, а от них уже отдалось в грудную клетку, которая, кстати, и так болела.
— Не трогай меня! — грубо рявкнул Мауи и сам испугался такого поведения, что уж говорить о девушке.
Но она быстро привела себя в порядок, успокоилась и с новой силой загорелась помочь полубогу, ведь видно же, что что-то его тревожит, иначе вперевалочку не ходил бы.
— Да что с тобой такое? Скажи мне! — она обогнула его и уперла обе руки в грудь, в его грудь. Сразу же послышалось шипение и крохотные ладошки были агрессивно отброшены в сторону. Моана негодует, не понимает, что сделала не так, но тут взгляд ее наталкивается на темно-прозрачные линии на груди полубога, да, она определенно замечает некую форму девушки на лодочке, но понять пока, кто она именно, и за что этот подвиг, не могла. — Это все из-за нее? Тебе больно?
А в ответ тишина и упрямое отведение взгляда в любую точку острова, кроме как дочери вождя. Сам того не замечает, как девичья ладошка хватает его за руку, а сама хозяйка руки усаживает на песок и садится следом «по-турецки».
— Пожалуйста, Мауи, расскажи мне… Я ведь хочу помочь, но не смогу, если ты не разрешишь мне, — и вновь та же самая басня, что была на лодке. Почти такая же ситуация, почти такой же настрой полубога, и оба также сидят темной ночью, освещаемой лишь созвездиями.
Он вздыхает, понимая, что разговора ему не избежать, хотя он был бы не против поговорить о чем-то другом, что не касается тиранящей все тело боли. Затем переводит взгляд на девушку и начинает:
— Ты, наверное, помнишь, как я рассказал тебе, что каждая татуировка на моем теле — что-то вроде заслуги? — дождавшись кивка, кивнул в ответ и продолжил, — Но получить их не так уж легко, особенно если она формируется на одном из самых болезненных мест для набивания тату.
Как вчера помнит появление своей мини-версии на левой груди, держащей облака и второй мини-версии, как та удерживала татуированного Бога солнца татуированным крюком. Тогда эти моменты были «лучшими» в его жизни, не успел отойти от одной, как формируется вторая. Появление татуировок на плечах и бицепсе было ничтожным, даже почти не заметил — слегка почесывалось. Но это было единственная часть тела, что переносила все нормально, остальное же… Особенно «горячим» местом был живот и ребра, вот там было «весело», настолько «весело», что Мауи даже и не знает, как умудрился все это пережить. Хотя, нет, знает — он спал, удавалось, конечно, не особо хорошо, но хотя бы большую часть времени он дремал, а не «помирал». А тут такая вот «Мотонуиская» проблема возникла в виде жителя острова, что просто не дает пройти к своему пристанищу и уснуть!
— То есть тебе больно? Это как настоящая тату? — любопытствовала Моана, начиная замечать неохоту отвечать в лице собеседника.
— Даже хуже.
Далее последовала тишина, во время которой Мауи уже не старался скрыть свои настоящие чувства, ну почти — щурился, слегка прикусывал губы и то дело одергивал себя от очередного лихорадочного почесывания.
— Знаешь, Мауи, когда я приплыла обратно домой, я увидела то, чего не было. Природа… она начала расцветать, она начала давать плоды такие, каких раньше никто на острове не видел, — она сразу смекнула, что к чему и постаралась отвлечь полубога от боли.
— Зачем ты мне это рассказываешь? Хочешь меня отвлечь? — слегка ухмыльнулся тот и зашипел на свою мини-версию, что ущипнула его и лучше бы не делала, ибо место то больное, даже мини-Мауи понял свою ошибку и, извиняясь, замахал руками.
— Представляешь, там еще начали расти ягоды, такие нежно-розовые. Только вот… ими отравилась беременная женщина, благо подоспели вовремя, и яд успели убрать из организма. Ни мама, ни малыш не пострадали.
Да, это было ужасно, Моана тогда была рядом и видела, как ничего непонимающая женщина вдруг побелела, зашаталась и повалилась навзничь. Тогда, не задумываясь, она рванула что есть силы за знахаркой и отцом. К счастью, все обошлось, и все в порядке, ведь было бы ужасно, если погибли оба, ведь до рождения осталось всего ничего, пару-тройку месяцев и все, а тут такое горе.
Моана ожидала какой угодно реакции, но точно не такой, точно не смех. Мауи, запрокинув голову назад, смеялся, долго, громко и так, будто и боли никакой не было. Отсмеявшись наконец, он вытирая выступившие от «истерики» слезы, хихикая вымолвил:
— Вы… люди, такие глупые. Как можно было съесть волчьи ягоды? О них же было сказано в «летописях» Я для чего вашим предкам столько лет в голову информацию вдалбливал, что нельзя их есть? А вы не запомнили, и вот что? А вот оно что!
Полубог выглядел обиженным, да, определенно это так, но… это так чертовски мило, своими надутыми щеками Мауи походил разве что на пятилетнего ребенка, которого отругала мама за какую-то очередную проказу. Это так мило, что Моана не удержалась и засмеялась.
— Ты… ты такой… ты такой смешно-ой! — смеялась она, в перерывах успевала еще и что-то говорить. Затем она вообще обнаглела — схватила полубога за щеки и начала их оттягивать и теребить, то хихикая, то смеясь в голос, — Утю-тю, малыш Мауи обиделся! Какая прелесть!
А вот лицо Мауи нужно было видеть — сначала был немножко шокирован, затем, когда разъяснил ситуацию, он попытался вырваться из цепкого захвата, но не выходило, и он пробубнил:
— Моана, отпусти, я выгляжу глупо, — а с маленькими ручонками на щеках, что продолжали их тянуть, голос был еще более похожим на детский, что смешило (не)принцессу все больше, — Моа-а-ана! — заныл, надеясь, что его отпустят, а вот фиг, как говорится, вам.
— Да ладно тебе! Все равно на острове только я и ты. Чего ты стесняешься? — успокоилась, но ладони до сих пор находились на щеках полубога, но уже в спокойном состоянии
И тут в голове многоликого полубога ветров и морей что-то надломилось, а может вовсе и наоборот. Он, ухмыльнувшись, начал поигрывать бровями, оставив в покое мышцы груди, прекрасно понимая, что ни к чему хорошему это не приведет.
— Тут только мы с тобой, верно подметила, принцесса, — утробным голосом проговорил, немного склонившись над опешившей девушкой.
Моана сглотнула слюну и, ошалев, смотрела на нависшего полубога, постепенно отползая назад, да как закричит:
— Что ты там себе напридумывал, мерзкий извращенец?! — и взвизгнула, стоило только ее рукам оказаться в руках полубога. Она начала брыкаться, но куда уж ей, смертной, до такого «кабана», — Отпусти меня, ты — гадкий, мерзкий, подлый извращенец! Отпусти!
— Да ладно-ладно, расслабься, я всего лишь пошутил! — Мауи сразу же отпустил руки девушки и поднял свои в примирительном жесте, за что и получил пощечину, ну, не за это, а за все те «приставания», — Уже и пошутить нельзя. Пф-ф, тоже мне, неженка нашлась.
Вновь воцарилась тишина, оба развернулись друг к другу спиной, и «кто-то» сложил руки на груди, а «кто-то» довольствовался просто положив их на колени. И самое забавное — оба надулись, словно дети.
Моану одолели те чувства, которые она никогда не испытывала, что же это… Любовь? Да не может быть! Быть влюбленной уж в кого-кого, но точно не в этого своенравного и местами эгоистичного полубога. Но сердцу не прикажешь, мозгу не откажешь, как говорится, и что-то подсказывало девушке, что это именно любовь. Что делать теперь — не знает. Чувствует ли он к ней тоже самое?
Мауи же думал о том же, его мысли полностью сходились с мыслями девушки, разве что вместо «своенравного и местами эгоистичного полубога», была — заносчивая и упрямая смертная, да не суть. Он тоже испытывал к ней определенные чувства и также не мог понять — а она? Чувствует ли она? Тут то он решил расставить все точки над «i», развернувшись, он начал говорить то, что так долго прокручивал в своей голове зачем-то:
— Послушай, Моа… — слова застряли где-то в горле, видимо не судьба в данный момент им воспроизвестись.
Она. Поцеловала. Его. Первая. С ума сойти! Мини-Мауи хотел было от радости побегать, но вовремя вспомнил о соседстве и просто попрыгал на месте, да и то так, что большая версия не заметила.
-… на… Ты только что… меня? — хлопал глазами так, словно у него первый поцелуй отобрали, а это невозможно — целовался он с многими женщинами, девушками.
Вместо ответа, она лишь прижалась к нему с левого бока, чтобы ненароком не задеть правую сторону и сомкнула руки за спиной, обнимая.
— Я люблю тебя, Мауи… — тихо прошептала та.
— Что, прости? — переспросил, не веря своим ушам.
— Замолчи, ты прекрасно все слышал, — буркнула в ответ и уткнулась в бок, однако сразу же была от него оторвана, и лицо полубога оказалось на уровне ее, красного, словно варенный рак.
— Не-не-не-не-не! Повтори, я не расслышал, на старости лет глохну, — слегка хихикнул своей шутке и взял лицо девушки в свои ладони, разглядывая каждую мелкую деталь.
Дочь вождя упрямо молчала, но и полубог был упрям, словно Хей-Хей, пытающийся убиться, в сотый раз сорвавшись с лодки. Смирившись, она пробубнила по слогам:
— Я. Люб-лю. Те-бя. И не заставляй меня повторять это снова, мне неловко! — даже раскраснелась пуще прежнего.
Широко улыбнувшись, Мауи встал на свои две и, подхватив на руки девушку, начал ее кружить в воздухе, смеясь:
— Подумать только! Она любит меня, любит! — счастья его не было предела, границы всех краев были размыты. Да, полубог был определенно счастлив.
А висящая на руках дочь вождя думала о двух вещах — о головокружении и… Тату!
— Стой, погоди! Прекрати! А как же твое тату? Тебе же… — договорить ей не дала резкая посадка на ноги и счастливая улыбка на уровне лица.
Он смеялся как вслух, так и в душе. Он просто был настолько счастлив, что перестал контролировать отчет своим действиям и не сразу понял, когда боль успела пройти, а на месте темно-прозрачных полос на коже… образовалась полноценная мини-Моана, плывущая на своей лодочке и радостно машущая всем, кто ее видит… Живая, теперь то она живая.
Из-за горизонта медленно поднималось солнце. На берегу стояли двое, обнимаясь и просто смотря на восход.
Кто бы мог подумать, что показателем подвига возвращения сердца Те Фити, будет именно мини-Моана? Никто точно такого не знал, да и не догадывался.