you are the cause of my euphoria

женя не понимал, как все это произошло, точнее понимал, но не до конца. все эти чувства так резко обрушились, что он был немного (очень даже много) ошарашен. вася был придурком, настоящим дураком и придурком, который согласился встретится с каким-то неизвестным парнем, который общался с ним уже около недели или больше.

он просто очень сильно беспокоился о шакулине, очень сильно. он не хотел чтобы с его единственным другом случилось что-то плохое. это же нормально, волноваться о друзьях, а еще немного ревновать их, когда эти друзья уделяют больше времени неизвестному парню из их города, которого лично даже ни разу не встречал.

поэтому они и поссорились. так глупо, ведь женя просто не хотел, чтобы с васей что-то случилось. по новостям и так говорят о сотни краж, убийств и прочем. они живут не в самом благополучном городе, да что уж говорить, не в самой благоприятной стране. кто же знал, может это какая-то стайка гомофобов, которые обвели ваську вокруг пальца и теперь собираются где-то избить.

и те слова о том, что «единственный человек с кем я поделился — это ты, я верил тебе. да пошел ты», очень ранили.

совесть так и мучала его весь день, потому что шакулин не отвечал. ни утром, ни днем и хрен знает из-за того, что он обиделся или еще почему-то. и от этого легче никак не становилось, только хуже. а еще душили слезы, пока что не такие сильные и не такие тяжелые, но душили, очень сильно и хотелось прийти в квартиру к шакулину и высказать все то, что хотелось. о том, что он полнейший дурак, ведь женя просто беспокоится о нем, причем очень сильно. ведь вася единственный кто его понимает, единственный, кто знает его настоящего.

такого человека как шакулин хрен еще где найдешь, потерять его было бы очень больно. и женя не хотел терять. поэтому так и сделал. просто взял и после школы пошел к нему домой, чтобы постучаться в дверь, а потом может быть и по голове.

мама васи сразу же пустила его на порог, ведь они знакомы уже давно, но какая-то неловкость все равно была. скорее всего не из-за родителей шакулина, а из-за самого калинкина, у которого сейчас руки тряслись и ноги вместе с ними же. из-за калинкина, который и слова вымолвить не смог, как только вошел в комнату к васе, который на кровати валялся за компом, потому что слезы душили.

— привет, — неловко пробормотал женя, теребя свой длинный рукав любимой толстовки. — я… я не хочу ссориться.

— я тоже не хочу ссориться, — говорит шакулин, уже сидя на кровати, внимательно смотря на калинкина, который и взгляда поднять с пола не может.

— пойми, я просто не хотел, чтобы ты пострадал, — вновь длинная пауза, которая дает пару минут переждать и глубоко вздохнуть, чтобы слезы не полились наружу. калинкин всегда был довольно ранимым, хоть и старался этого не показывать. но это шакулин, его лучший друг, который поддерживал всегда и везде, который знает о нем каждую мелочь. — и ты не можешь злиться за то, что я просто желаю тебе добра. можешь назвать меня трусом или еще как-то, но. — первые всхлипы все-таки выходят наружу, но женя продолжает. — у меня болит сердце, и я…

шакулин быстренько встает с кровати, бубнит что-то себе под нос, говоря уже потом чуть громче то, что совсем не сердиться на него, после чего обнимает. становится сразу уютно, сразу чуть теплее и нервозность вся почти испаряется.

— ты просто лучшее, что есть в моей жизни и я не могу тебя потерять, — и это действительно так.

слова вываливаются из сердца и там сразу становится легче, ведь наконец-то сказал, что так давно хотел сказать. почти до конца открыл свою душу и вот она, раскрыта как книжка, лежит перед васей, который осторожно, чтобы ничего не помять обнимает руками за талию, прижимая к себе как можно ближе, будто боится, что, женя убежит.

— я просто очень боюсь, что с тобой что-то случиться. просто волнуюсь, пожалуйста не обижайся. не обижайся, — шепчет в васино плечо, пока тот поглаживает его отросшие волосы и говорит, что все хорошо.

слезинки падают куда-то на пол, пока калинкин пытается глубоко вздохнуть, после его довольно длинной тирады о значимости васи в его жизни, но выходит не очень-то хорошо, он всхлипывая делает пару глубоких вздохов еще раз и только тогда дыхание приходит в относительную норму.

— ну и видок у тебя, конечно, — с небольшой улыбкой говорит вася, отстранившись от заплаканного калинкина, на что, женя лишь фыркает, отвечая что-то из разряда «у тебя не лучше».

ласковые руки убирают мешающую прядку волос за ухо, а потом вася прислоняется своим лбом ко лбу жени. тяжелый вздох с легкой улыбкой на губах, закрытые глаза, такое мирное и успокаивающее спокойствие, которое вдруг приносит осознание. важное такое, довольно-таки осознание того, что вот сейчас нужный момент для того, чтобы приблизиться на пару сантиметров и поцеловать васю.

— я ненавижу всех в мире, кроме тебя, — говорит вася и выбор остается очевидным. женя просто приближается еще ближе к васе и целует. без языка, просто касание губ, которое приносит все такое же спокойствие, а потом замечая, что вася слишком резко отклонился настолько, что чуть мостик не сделал, отстраняется и понимает.

понимает то, что только что поцеловал шакулина, своего лучшего друга. понимает это и позорно сбегает, перед этим извиняясь непонятно за что. то ли за поцелуй, то ли за тот разговор утром, оставляя шакулина стоять посередине своей комнаты с недоумением на лице.

а целовать шакулина было приятно, ведь это приносило не только спокойствие, но и удовольствие, и какое-то небольшое шевеление чего-то внизу живота. чего-то не понятного, но хотелось, чтобы оно еще раз выползло из своей пещеры и еще раз подвигалось, чтобы вновь почувствовать все те ощущения.

абсолютно не зная, что делать, калинкин вышел из квартиры васи и встал посередине дороги. страх, волнение. все так резво и заново обрушилось, что, женя не понимал куда все эти чувства девать. хотелось расслабиться, просто вздохнуть всей грудью и понять, что на тебя ничего не давит. расслабиться.

дима павлов жил довольно-таки далеко, но быстрым бегом женя добрался быстрее, чем планировал. и даже совсем не спортивная форма не помешала ему в этом.

тяжелый стук в дверь и длительное ожидание того, что ему должны скоро открыть. единственное чего сейчас хотелось, дак это не ожидания, а спокойствия. и совершенно не зная куда девать ему все свои чувства, женя собирался просто закинуться чем-то хорошим от ваша и пойти себе дальше гулять по улочке, а потом домой. чтобы не думать, чтобы не беспокоится, чтобы не ждать.

но время идет, а дверь все не открывается. еще один грозный стук от жени, который думает, что сейчас ему точно откроют.

— жень, — открывается первая входная дверь, за которой находится еще одна и только потом уже наркодилер. — не сегодня, сваливай.

— да ладно тебе, дим, — буквально молит калинкин. — мне бы всего парочку окси. — проходит еще какое-то время, после чего калинкин продолжает. — дим, у меня был реально хреновый день, так что открой дверь, пожалуйста.

— я не стану помогать тебе убивать себя, калинкин. прости, но не приходи сюда. иди домой. — после чего дмитрий закрывает дверь, как бы показывая, что разговор окончен. но женю явно такой распорядок не устраивает, так что накаленные до предела нервы буквально чуть ли не взрываются.

— нет! не закрывай, — первый и сильный удар в дверь, который показывает все намерения жени. павлов, стоящий за дверью чувствует всю злобу исходящую от калинкина, который обычно и мухи не обидит. дима знал, что сейчас парень проходил реабилитацию, так что как его наркодиллер он мог спокойно забить на это и продать наркотики жене, но понимая, что этот ребенок еще и его друг, он ни за что бы не стал так делать.

— павлов, открой дверь, — еще один удар, от которого кровь бы стыла в жилах, если бы дима не сталкивался с этим чуть ли не каждый день. — какой же ты все-таки гандон, зарабатываешь тем, что толкаешь дурь малолеткам и теперь, вдруг, решил быть не при делах? — тяжелые всхлипы, которые разносились за дверью просто убивали. правда хотелось открыть дверь и помочь жене, но нельзя. — открой дверь, хотя знаешь что? иди нахуй! иди нахуй павлов, твоя забота мне нахуй не нужна. если бы тебе было бы не похер, ты бы не продал мне наркоту раньше. — длинный вопль отчаяния пронесся по всему подъезду, — это ты во всем виноват, — чуть ли не воет калинкин, прислонившись к двери и ударив по ней еще сильней.

— ты жизнь мне сломал, если ты эту дверь не откроешь, то я буду тебя ненавидеть до самой своей блять смерти, — еще одна череда длинных ударов и стуков, которые были гораздо громче предыдущих. дима волновался о том, что соседи могли бы услышать все это и вызвать полицию, ведь никто не хотел вылезать под нос маленькому наркоману и наркодилеру.

и будто бы услышав павлова, женя прекратил колотиться в дверь так яростно. просто еще что-то прокричал в дверь и быстренько свалил, как будто бы ничего и не было.

***

выбежав из подъезда, калинкин бросается куда-то в сторону гаражей. тяжело давит в кармане штанов визитка человека, который протянул свою помощь и сказал звонить, если же захочется исправить всю ситуацию с наркотиками. если захочется поменяться и перекусить блинов или еще чего-то.

трясущимися руками достав эту визитку, женя тяжело рассматривает ее. руки так и тянуться разорвать ее, выкинуть куда подальше и убежать куда-нибудь в лес, где можно будет громко кричать на кого угодно, ведь никто не услышит. и лес никому об этом не расскажет, ведь это лес, он не живой, он просто выслушивает и запоминает, но рассказывать никому не собирается.

но вместо всего этого женя просто достает свой телефон, набирает указанный номер и ждет. терпеливо, хоть и дрыгая ногами, ждет, пока ему ответят.

— большов…? — спрашивает женя, после гудков и слыша «да» продолжает. — это женя… женя калинкин. вы предлагали встретится и перекусить как-нибудь. вы сейчас заняты?

и слыша адрес какого-то кафе, который находится где-то рядом становится легче. ведь есть кажется еще один человек, который понимает какого это все. и дышать вновь становится легче, хоть и всхлипы все еще не проходят, глаза болят от слез, а сердце с горлом болит. все равно становится чуть легче, чем было до этого. и женя срывается с места и бежит в место встречи, будто бы в свой новый дом.