Минхо было откровенно не очень.
Третья вакцина почему-то гораздо больше сказывалась на его самочувствии нежели первая, и это было отстойно. Он пересматривал последние интервью и шоу и видел насколько выглядел тихо, потеряно и в целом хреново.
Стэй точно напридумывали уже всего самого ужасного (хорошо, что почти не донимали вопросами).
Он был правда благодарен, что и стафф, и мемберы практически не дёргали его, прекрасно понимая состояние.
Хотелось чувствовать себя лучше.
Хотелось, чтобы привычный стресс не подкашивал так сильно, чтобы скачки температуры и головокружения исчезли. Хотелось снова активно смеяться и веселиться с остальными, как раньше, но Минхо ощущал, что буквально физически не сможет вытянуть себя на этот уровень. Поэтому он мог только натягивать улыбку, тихо сидеть и односложно отвечать на вопросы, когда было необходимо.
…а ещё хотелось, чтобы кто-то просто посидел с ним рядом, возможно подержал за руку и сказал, что всё обязательно пройдёт и станет лучше, но это так, незначительная маленькая мечта.
Минхо выныривает из своих мыслей, когда слышит, как хлопает входная дверь. Неужели кто-то из младших уже вернулся? Ли надеется, что его не станут беспокоить, особенно в честно заслуженный выходной.
Какое-то время слышно шуршание пакетов где-то на кухне, а потом мягкие шаги, целенаправленно приближающиеся к его комнате. Минхо не знает стоит ли ему натягивать на себя озорной и занятой вид, чтобы его поскорее оставили в покое, либо стоит просто ясно донести, что сегодня не лучший день для приставаний к хёну.
Слышатся три аккуратных стука в дверь, и Минхо в своей излюбленной манере громко подаёт голос:
— Что?!
Никто с той стороны не отвечает, а просто медленно приоткрывает дверь, в которую тут же просовывается голова… Чанбина?
Вот уж кого Минхо не ожидал увидеть сегодня у себя в комнате (но это совсем не значит, что он был против).
— Привет, хён. Можно?
Минхо, видимо, слишком долго пялится на него, потому что Чанбин сам аккуратно протискивается внутрь и закрывает за собой дверь. Ли заторможено кивает, хотя подтверждение и не требовалось изначально. Шанс того, что Минхо действительно прогнал бы его из своей комнаты, равен где-то 0,5, то есть очень маловероятен.
У него была слабость к Феликсу и возможно, совсем капельку, к Чанбину, и он не собирался что-либо с этим делать.
Младший неторопливо подходит к кровати, на которой сидит Минхо, осматриваясь по сторонам, словно не был в этой комнате уже несколько десятков раз. На его лице явно написано, что он пришёл не просто подоставать своего хёна. Ли внимательно наблюдает за ним.
— Если ты пришёл к Йен-и, то у него вокал.
— Знаю. Спросил Феликса, нужно ли чего купить, раз я был в магазине и всё равно собирался к вам идти. Он написал мне списка на два огромных пакета, представляешь?!
Чанбин мило надувает губы, показывая слишком явное возмущение и обиду.
Минхо смотрит на него с усмешкой.
Милый.
— У него совсем нет уважения к своему хёну!
— Ага, особенно к тебе.
Чанбин закатывает глаза. У них обоих была слабость к Феликсу. У кого вообще её не было?
Минхо утыкается в телефон с открытой игрой, надеясь, что диалог близится к своему завершению, и младший скоро заскучает и оставит его.
— …так, помимо покупок ты пришёл, чтобы-
— К тебе.
Минхо вздыхает, когда телефон из его рук мягко, но настойчиво забирают и откладывают на тумбочку. Он всё равно открывал игру просто для вида, так что особого смысла или сил ворчать на Бина не было.
Теперь Ли смотрел в прямой взгляд Чанбина, стоявшего меньше, чем в метре от кровати, не решаясь опуститься на неё, несмотря на довольно смелое движение, сделанное им парой секунд ранее, за которое он действительно мог бы получить и довольно больно, но в любой другой ситуации.
Чанбин заметил, что Минхо не собирался как-либо ему препятствовать в совершении известному только ему самому плана, и, видимо, решил использовать это на полную, но с присущей ему деликатностью?
Ли всё ещё не до конца понимал, что именно хотел сделать младший.
Или просто не хотел понимать.
— Если ты пришёл, потому что тебе было скучно, мог пойти к Хан-и или Хёнджин-и-
— А я пришёл именно к тебе!
С некоторой весёлостью, но твёрдо и безапелляционно. Чанбин явно что-то не договаривал, и Минхо не без интереса (с некоторым волнением) хотелось выяснить, что тому было всё-таки нужно.
— И зачем же?
Со наклоняется ближе, опираясь одной рукой на одеяло около бедра Минхо; тому захотелось дёрнуться в сторону.
— Думаю, тебе это нужно.
В его взгляде была уверенность, прикрывающая… волнение и заботу?
Минхо довольно хорошо знал из каких целей и как могли поступить другие мемберы в той или иной ситуации, но сейчас…
Он где-то ослабил защиту? Или же наоборот, именно сейчас мог отпустить себя, открыться перед Чанбином?
Не спеша следовать своим мыслям Ли снова ухмыляется, встречая направленный на него взгляд.
— И что же заставило тебя так думать?
Чанбин пару секунд разглядывает его с неким недовольством, вздыхает как-то удручённо и с негромким «Двинься!» легко откидывает ноги старшего в сторону, освобождая себе место на кровати и с удобством и наглостью устраиваясь бок о бок с хозяином комнаты. Минхо только приоткрывает рот и смотрит на младшего во все глаза.
— Чего ты добиваешься?
Ли почти поражённо выдыхает, когда его руку обхватывает и прижимает к тёплому телу более мускулистая рука Чанбина — другой он укладывает голову замешанного старшего себе на плечо. Минхо порывается вырваться, отстраниться, сбежать. Потому что слишком тепло и уютно, потому что заставляет ослабить внутреннее напряжение.
Потому что слишком.
И Чанбин в этом не виноват, это только проблемы самого Минхо, но сейчас ему так хочется спрятаться ото всех. Он не знает, как вернуть себя в прежнюю форму. Он словно резко потерял что-то важное, хотя по факту ничего сверх в его жизни и не произошло.
Как будто он получил выгорание, не выгорая.
А возможно просто достиг своего предела, не давая своему организму достаточного количества отдыха. Минхо чувствует, что начинает запутываться всё сильнее с каждой минутой проведённой в раздумьях и анализе своих мыслей.
Чанбин тем временем замечает, что старший не пытается уйти от его навязчивых прикосновений и даже не знает радоваться этому или начать беспокоиться, поэтому, как можно нежнее, начинает перебирать его волосы, несмотря на неудобную позу. Минхо дышит чуть глубже.
Спустя пару минут такого чуть неловкого молчания, Со решает аккуратно начать разговор.
— Хён.
Чанбин отнимает свою руку от мягких волос, опуская свой взгляд на их переплетенные руки. Минхо устраивается на его плече удобнее. Со звучит осторожно и совсем немного виновато, и он слышит это в его голосе.
— Хён. Я… прости, что так резко ворвался, правда… Но я чувствовал, что должен с тобой поговорить. Нет, я хотел поговорить и подумал, что сейчас действительно хороший момент для этого. Мы можем?
Минхо кивает, насколько позволяет ему положение. На деле получается, что он слегка потирается о плечо Чанбина, но тот его понимает.
— Хорошо, тогда…
Он уверенно хватает ладонь старшего своей.
— Расскажи мне.
Минхо приподнимает голову, чтобы взглянуть на него и глупо моргнуть пару раз.
— Что?
— Давай, расскажи мне. Поделись с Чанбин-и-хёном всем, что тебя волнует! А я буду молчать и слушать, обещаю.
Минхо недоумённо моргает, рассматривая капельку самодовольное, но взволнованное лицо Со.
Чанбин частенько приставал к нему, а Ли любил отвечать ему тем же. Это был их способ общения.
Минхо любил Чанбина. Как друга, как брата, как семью… и как возлюбленного? Что в каком-то плане относилось и к остальным ребятам?
Пусть они всей группой и пришли к тому, что хотели бы попробовать быть в отношениях друг с другом, это было действительно непросто, даже по прошествии какого-то времени. Такие отношения неизменно накладывали на каждого из них ещё больше ответственности, не только как на айдола и публичную личность, но и как на простого человека. Они действительно не спеша (спасибо каждой расписанной минуте на месяц вперёд) узнавали друг друга с тех сторон, которые раньше упорно скрывали, учились быть ещё более открытыми в вещах, которые, как они думали, никогда обсуждаться не будут, а останутся только в их собственных головах.
Полное принятие себя и человека, которого ты любишь и которым действительно дорожишь — часто совсем непросто. Вы можете оказаться несовместимы в каких-то вещах или не найти компромисса в тех или иных ситуациях.
Отношения это большая работа не только над самими взаимоотношениями с другими людьми, но и над собой.
Позволить людям видеть тебя слабым, обратиться за помощью, когда это действительно необходимо, не пытаться сделать всё самому, когда есть те, кто всегда тебя подхватят и подскажут.
Минхо только перед несколькими мемберами мог полностью отпустить себя, приоткрыть те барьеры и чувства, которые он держал в себе при самых младших (хотелось быть для них внимательным и заботливым хёном).
Первым человеком был, конечно же, Чан-и-хён.
Ему просто нельзя было не открыться. Он был и заботливым хёном, и внимательным лидером, и тем человеком, на которого всегда можно было без страха положиться; он всегда чувствовал, когда стоит кого-то проверить, отвлечь, подбодрить или наоборот дать пространство; разговоры с ним всегда были тёплыми, полными поддержки, понимания и важных советов, после которых обязательно становилось легче на душе, а уверенность возрастала в разы. Его фирменные объятья всегда давали Минхо то самое ощущение почти домашнего комфорта. Хоть он и редко это показывал, но ему хотелось оставаться в них почаще (особенно, если Чан будет жарко шептать ему в ухо всякие приятные глупости и целовать в шею).
Вторым человеком был Хёнджин-и.
С ним Ли просто чувствовал себя свободным. Ему нравилось доставать младшего по поводу и без, шуточно запугивать и тискать за разные части тела, преимущественно его неплохую задницу. Они постепенно становились всё ближе, и теперь часто выбирались на ночные рандеву за вкусной едой и кучей нелепых фоток из фото-будок. Когда они расселились на два общежития, Хёнджин стал очень часто заваливаться в комнату старшего, постоянно повторяя, что она слишком пустая, и после регулярных ночёвок оставлял тут и там парочку своих вещей. Удивительно, но это придало комнате Минхо еле заметного уюта, но чисто для вида он иногда ворчал на найденную тут и там мелочёвку.
И третьем человеком был Чанбин-и.
Несмотря на их разницу в год, Минхо иногда чувствовал себя значительно младше, слушая, как он рассуждал с ним на различные темы, когда у них случались «вечера глубоких разговоров». Чанбин умел слушать, давать действительно дельные советы, был очень заботливым и внимательным, особенно по отношению к младшим мемберам, следя за тем, чтобы все по возможности были дома раньше поздней ночи. В нём чувствовался этот внутренний стержень и прочная опора — хотелось спрятаться за его спиной, как в самом безопасном месте на свете. Хотелось разговаривать на любые темы часами, слушать его серьёзный голос, хотелось дразнить, называть слащавыми прозвищами.
Хотелось дарить ту любовь и заботу, которую он отдавал им всем.
Минхо внимательно рассматривает угловатый подбородок, контур лица, небольшие фигурные очертания губ, смотрит во внимательные тёмные глаза, и, подумав, еле ощутимо проводит кончиком носа по щеке младшего в секундном движении, после снова укладывая голову на его широкое плечо.
Он слышит, как Чанбин задерживает дыхание на вдохе, явно не ожидав такого проявления нежности от старшего, через несколько секунд наконец отмирая и уверенно переплетая их пальцы вместе, крепко сжимая ладонь.
Ли прикрывает глаза и говорит.
Говорит много, иногда останавливаясь, чтобы перефразировать и правильно донести свои мысли: о работе, о противном плохом самочувствии, загонах, переживаниях и планах в обозримом будущем.
Вообще, о чувствах ему всегда было непросто говорить. Минхо привык с головой уходить в работу или думать о Суни, Дуни и Дори, листая их фотографии в галерее, что помогало отвлекаться и даже чувствовать себя лучше, хоть он и понимал, что внутреннее давление от этого магическим образом не исчезало (очень жаль вообще-то).
Чанбин слушает внимательно, кивает, иногда утвердительно мычит и нежно поглаживает костяшки старшего своими пальцами.
Когда Минхо замолкает, чувствуя, что слова кончились и дальше не идут, на душе и правда становится легче. Всё-таки разделить с кем-то свои проблемы не так страшно (правда во рту слегка пересохло, но это абсолютно не важно).
Простое понимание того, что человек находится рядом с тобой и слушает всё, что ты говоришь, потому что ты важен и нужен, как будто придаёт незаметных сил, заставляет взглянуть на ситуацию под другим углом и увидеть то, чего не замечал раньше.
Чанбин, видя чужую заминку, пользуется этим и быстро подносит их сцепленные ладони к своим губам, лёгкими поцелуями пересчитывает костяшки, чуть дольше задерживается в центре тыльной стороны ладони на несколько секунд и тут же резко отстраняется, внимательно глядя на Минхо.
Тот чуть приподнял голову с его плеча, прожигая взглядом свою ладонь, на которой каким-то образом всё ещё ощущалось тёплое фантомное прикосновение.
— А- Прости, поддался моменту. Нужно было сначала спросить.
Минхо может только смотреть на Чанбина широкими глазами, приоткрыв рот, чувствуя, как лицо начинает медленно, но верно приобретать жаркий румянец. Старший встряхивает головой и прячется где-то между шеей и плечом Со; тот замирает, ожидая ответной реакции.
Нужно что-то сказать, да?
— Ничего страшного… Можешь не спрашивать в следующий раз, всё нормально.
Минхо уверен, что брови Чанбина сейчас высоко поднялись в удивлении.
— Ты уверен? Мы-
— Да. Знаю, мы с тобой мало говорим о всяких тактильных штуках, да и в целом обо всём таком…
Минхо правда так считает, но это не мешает ему никогда не смотреть в глаза Чанбину, поднимая тему "тех самых" чувств.
— И я понимаю, что надо. Вот и говорю. Так что если вдру-
— Минхо, посмотри на меня.
Ого, просто по имени?
Чанбин очень редко опускал обращения, предпочитая называть его хёном, поэтому такие моменты часто выводили Ли из строя.
Потому что его собственное имя, произнесённое хрипловатым голосом младшего, становилось отчего-то таким значимым и дорогим, растекалось, словно мёд по пальцам.
Минхо нехотя отрывается от тёплой ткани тёмной футболки, встречаясь с глазами, плещущимися нежностью и… чем-то ещё, и почему-то с волнением ждёт того, что скажет в следующую секунду Со. Они редко говорили нежности и-
— Я люблю тебя.
Минхо сжимает губы и сглатывает.
Не зря волновался.
— Прости, что редко говорю тебе об этом. Мне всё ещё немного неловко признаваться. Дело не в тебе, правда, просто я до сих пор чувствую какую-то странную нервозность, говоря с тобой об этом. Смешно, да?
Костяшки пальцев лёгким касанием проводят по щеке, и Минхо чувствует, что готов позорно расплакаться. Сегодня по гороскопу явно был тот день, когда его сердце совсем не выдерживало откровенных признаний Чанбина в свою сторону.
Нужно сказать. Открыть рот и ответить. Дать понять, что Чанбин тоже важен для него, выразить это теми же искренними чувствами… Тогда почему же?
— Эй, ты не обязан отвечать, правда.
— Но-
— Минхо, мы знаем друг друга уже столько лет. Я не буду требовать от тебя ответных слов. И даже когда ты не говоришь чего-то прямым текстом, я могу понять, о чём ты думаешь. Мы не будем спешить, если тебе этого не хочется.
Чанбин и правда смотрел прямо в душу старшего, и тот не мог понять: пугало это его или вызывало самую толику восхищения.
— Ничего не изменилось между нами, ну, по большей степени. Мы всё те же. Только… Теперь я могу открыто говорить, когда хочу поцеловать тебя или уснуть в твоих объятьях, вот и все различия.
Чанбин улыбнулся слишком нежно.
— Не делай того, что заставит тебя чувствовать себя некомфортно. Мы все соглашались именно на таких условиях, помнишь?
Да, Минхо помнил.
***
Вообще всё между ними восьмерыми могло показаться довольно неопределённым и странным.
Началось это с того, что Джисон с Феликсом, постоянно дразнившие друг друга поцелуями на камеру, были застуканы на диване гостиной… целующимися, логично.
Оба были очень сконфужены, но под мягким и немного пытливым взглядом Чана, который и застал эту сцену, решил с ними поговорить, и те объяснили, что просто утоляли так свой тактильный голод посредством обнимашек и поцелуев, и не делали ничего из того, что могло бы подставить группу под удар. Лидер доверял ребятам, поэтому просто тяжело вздохнул и посоветовал быть предельно аккуратными.
Спустя где-то неделю ранним утром Сынмин застал обнимающихся Хёнджина и Чонина. И в этом не было бы ничего необычного, если бы старший откровенно не вжимал макнэ в кухонную столешницу, напористо вылизывая его рот. Ким тогда сделал лицо полное отвращения, но подошёл к ним и чмокнул Чонина в щёчку в знак приветствия, после чего спокойно включил кофемашину, как будто ничего особенного не увидел. Хван тогда слегка потерял дар речи, а Ян долго извинялся перед ним и смущённо признавался в том, что они с Сынмином решили попробовать быть немного более тактильными, не вкладывая в это сильного смысла.
Спустя ещё несколько подобных случаев с застукиванием мемберов друг с другом с гораздо большим количеством скиншипа, чем они позволяли себе на камеру, Чан всё-таки не выдержал и собрал всех для большого разговора под кодовым названием "Точно не Straight Kids" (Джисон был невероятно доволен своим каламбуром. Только он).
После предостерегающих слов лидера и откровений каждого, иногда немного неловких, выяснилось следующее:
Чанбин с Феликсом начали встречаться довольно скоро после дебюта, сначала просто для пробы, и вот они уже четвёртый год были вместе и расставаться не собирались (все согласились с тем, что подозревали их довольно давно, и это немного разбавило изначальную чуть гнетущую атмосферу);
Хёнджин и Чонин начали встречаться, когда Хван заканчивал школу, а совсем недавно макнэ в тайне от старшего сблизился с Сынмином. Хван на удивление довольно быстро принял это, а позже и сам стал очень тактильным с Кимом, который был не против этого, поскольку доверял старшему;
Минхо и Джисон встречались уже около года, но Ли с Со были совершенно не против того, что Феликс и Хан иногда позволяли себе быть более тактильными, чем могли быть простые бро.
На самом деле вообще никто не был против того, чтобы кто-либо из пар был близок с другими мемберами, что заставило Чана вздохнуть с некоторым облегчением, поскольку разбираться в любовных многоугольниках своих младших ему хотелось в самую последнюю очередь.
Когда они в основном разобрались с отношениями, которые были у всех до настоящего момента, настало время высказать что-то вроде своих сокровенных желаний, если таковые имелись. Чтобы каждый из них был в курсе и чтобы они могли сразу обсудить всё на месте, чтобы не возникало никаких недомолвок.
Необходимый этап, но оттого не менее неловкий. Ну, для кого-то.
Сынмин признался, что не заинтересован в сексуальных и романтических отношениях. Он мог только платонически привязываться к людям, поэтому был бы не против иметь более тактильные отношения с кем-либо из мемберов, если всем будет комфортно. Остальные активно поддержали его, понимая, как может быть сложно открываться с такой стороны. Ким не был очень тактильным человеком сам по себе, и, если таким способом они могли дать ему чувство тепла и комфорта, то никто не возражал.
Сынмин поблагодарил их со смущённой улыбкой и повис на Чонине, который сразу же начал ворчать и притворно отпихиваться.
Чан пока не был уверен, сможет ли он влюбиться в кого-то из своих любимых младших, но был не против быть в платонических отношениях со всеми, что на самом деле не сильно отличалась от того, как он обычно лип к Чонину, Сынмину, Минхо и Чанбину.
Когда Джисон, надув щёки, почти умолял Чонина хотя бы иногда целоваться и с ним тоже, а Хёнджин с Минхо начали в шутку спорить о том, кто кого первый завалит с совершенно ненужными подробностями, Чанбин притянул смеющегося над последними Феликса в свои объятия и стал сверлить старшего Ли взглядом. Тот, устав от шутливой перепалки с Хёнджином, откинулся на спинку дивана и почувствовал, что на него смотрят. Минхо повернулся в его сторону и вопросительно приподнял бровь.
— Что?
Со слегка нахмурил брови, не отводя взгляда. И опустил его только на то, как Феликс приободряюще улыбнулся одними глазами и мягко погладил его по руке.
Чанбин зажмурился на пару мгновений и после, набрав воздуха в грудь, наконец заговорил.
— Думаю, я влюблён в Минхо-хёна.
Через три секунды в гостиной наступила полная тишина. Шесть пар глаз устремились на рэпера, и тот неловко заёрзал на своём месте, прижимаясь к Феликсу, чувствуя тепло и поддержку от одного его присутствия. Младший Ли запустил свою ладонь в светлые волосы Со, пропуская пряди между пальцев, слегка массируя кожу головы на затылке в успокаивающем жесте.
Минхо… был слегка растерян.
— Оу… я не знал, прости.
Почему-то тогда захотелось извиниться. Чанбин издал смущённый смешок.
— Поэтому я и говорю, хён, всё в порядке. Это продолжается не так долго.
— Сколько?
Не удержался от вопроса Джисон. Со неловко прикусил нижнюю губу от излишнего внимания.
— Думаю, где-то месяц-полтора.
Минхо перевёл взгляд на веснушчатого блондина.
— Ликси, ты не против?
Феликс очаровательно улыбнулся, теперь слегка массируя ухо Чанбина одними пальцами.
— Чанбин-хён рассказал мне сразу же, как был уверен в этом, так что, нет, я не против. Учитывая, что я уже краду твоего парня время от времени, хён, то Бин‐и-хён может также любить кого захочет. Я ему доверяю.
Остальные, поняв, что этот вопрос был решён, стали оживлённо переговариваться дальше. Со благодарно поцеловал Феликса в плечо, и тот ответил ему смешком и мягким чмоком в лоб. Сердце старшего Ли забилось чаще.
Ему нужно было подумать, много.
Минхо повернулся к Джисону. Тот продолжал легко поглаживать его по коленке, пока вёл абсолютно бессмысленный диалог с Хёнджином о том, насколько было бы странно им двоим быть в отношениях, сопровождая это различными гримасами и звуками отвращения. Ли закатил глаза на препирания «замужней парочки», но откинулся на спинку дивана, чтобы послушать их и немного разгрузить мозг. Ему не хотелось прямо сейчас думать о том, что кто-то из мемберов мог быть в него влюблён. Это было… странно?
До Джисона Минхо встречался только с парой девушек в школе, которые не вызывали у него никаких глубоких чувств.
С Хан-и же у них всё вышло как-то само собой. Начиная как друзья, постепенно притираясь друг к другу всё больше физически и эмоционально, они как-то незаметно пересекли ту самую черту, которую просто друзья никогда не переступают.
С Хан-и было комфортно целоваться, спать в одной кровати, заниматься сексом.
Они особо не обсуждали чего хотят от таких отношений, просто плыли по течению. Пока обоим было комфортно, всё было в порядке.
И они никогда не говорили о любви. Нет, конечно же она была, просто не та самая «романтическая», когда ты хочешь, чтобы человек принадлежал лишь тебе.
Наверное, это в какой-то степени и называлось свободными отношениями.
Узнав, что Чанбин с Феликсом долгое время состояли в отношениях, Минхо был правда удивлён. Он, конечно, замечал их редкие переглядки и касания и то, как Феликс почти пожирал Со взглядом в одни определённые моменты, но считал, что у них была та же связь, что и у Минхо с Джисоном. И он не ошибся?
Потому что если бы у Феликса и Чанбина всё было абсолютно серьёзно, то Феликс бы не остался с Чанбином, узнав, что тот влюблён в Минхо, так ведь? Или он настолько сильно любил и уважал Со, что был абсолютно не против того, чтобы рэпер любил кого-то ещё?
Любовь такая странная и сложная штука.
В неосознанном поиске поддержки Ли с тяжёлым вздохом накрыл ладонь Джисона своей. Почувствовав, как её легонько сжимают в ответной хватке, Минхо повернул голову и встретился с ласковой улыбкой Хана. Тот стал медленно поглаживать его ладонь большим пальцем, показывая, что он рядом.
— Сон-и, ты уверен, что всё в порядке?
Джисон легко усмехнулся.
— Конечно, хён. Как и сказал Феликс, раз мы позволяем себе быть с кем-то ещё в таких близких отношениях, то не имеем права запрещать того же и тем, кого мы сильно любим и о ком заботимся.
Иногда Минхо думал, что не заслуживал его.
— Ты сам как, хён?
— Я… нормально. Просто это немного неожиданно, сам понимаешь.
Джисон понимающе кивает.
— Да. Надеюсь, это не станет для вас слишком неловким… Я всегда рядом, если захочешь поговорить.
— Помню. Спасибо тебе, Сон-и, правда.
— Всё для моего любимого хёна!
Проворковал Джисон достаточно громко, чтобы заставить Чанбина капризничать и подключить к своему недовольству ещё и Чана (уступать место любимого хёна Минхо трирача совсем не хотела, пусть и из чистой вредности).
После того вечера отношения между многими мемберами стали более тактильными, появилось больше откровенных разговоров. Постепенно, далеко не сразу, но все старались быть честнее в своих чувствах и желаниях, если они возникали.
До сих пор бывало неловко и стыдно; страх, что не поймут, оттолкнут, закроются. Но только переступая через себя, ради родных людей, ради самих себя в том числе, стремясь к общему комфорту и взаимопониманию, у них постепенно получалось строить что-то новое и уникальное, хрупкое и шаткое, но своё.
Минхо теперь неосознанно следил за Чанбином, проводил с ним больше времени, когда была возможность, что ему и правда нравилось. Со в основном оставался самим собой — поддразнивал, громко ворчал…
А ещё брал за руку крепче, искал взглядом в забитых душных гримёрках чаще и смотрел в глаза чуть дольше.
***
Минхо сглатывает от внезапно захвативших уставший мозг воспоминаний и встряхивает головой.
Нужно показать ему, насколько он дорог и важен.
— Закрой глаза.
— Хён-
Минхо недовольно цыкает.
— Я делаю это, потому что хочу, ладно? Так что просто помолчи минутку, Бин-и.
Чанбин затихает и закрывает глаза, довольно улыбаясь на ласковое прозвище. Смотря на такого послушного младшего, Минхо резко хочется поцеловать каждый сантиметр его лица.
Странное чувство.
Было странно хотеть поцеловать кого-то кроме Джисона.
Но от этого не менее волнительно.
Минхо любил Чанбина. Он влюблялся, хотя и не был до конца уверен в этом, но чувствовалось это как что-то, что описывал ему однажды Хёнджин, когда они, отбирая друг у друга последние капли соуса для картошки фри, делились тем, что происходит у каждого в отношениях. Младший тогда рассказывал, как понял, что любит Чонина больше, чем просто друга, брата или мембера, а Минхо с интересом впитывал эту информацию, стараясь неосознанно перенести её на них с Джисоном.
С Чанбином было хорошо, комфортно. Ощутимо физически безопасно. Одно его присутствие в одном с Минхо помещении, как будто снимало если не всю, то большую часть внутреннего напряжения. И это многого стоило.
Пытаясь не погрузиться в дебри запутанных? чувств и размышлений, Минхо медленно подаётся вперёд. Губы Чанбина чуть мягче и более гладкие, чем его собственные, и от такого контраста начинают дрожать руки. Минхо аккуратно сминает его своими сухими губами, тягуче и долго захватывая при каждом прикосновении. Звуки поцелуев почему-то звучат громче и довольно откровенно в тишине комнаты, а ещё слегка будоражат воображение и заставляют колыхаться что-то внутри.
Минхо немного увлекается, когда чувствует, что на лёгкое движение языком по нижней губе, Чанбин с радостью приглашающе приоткрывает свой рот шире. Руки сами перемещаются на крепкие бёдра, сжимая жёсткую ткань джинс. Язык проникает в жаркую полость, проходясь по рядам зубов, кружа вокруг спокойно отвечающего и подстраивающегося Чанбина. Со проводит своими ладонями по чужим рукам и выше, вызывая лёгкую волну мурашек, и, когда Ли судорожно выдыхает в его рот, прикусывает его верхнюю губу и врывается своим языком в чужое пространство, вылизывая и сжимая плечи старшего в своих руках.
Минхо ведёт, а ещё становится откровенно недостаточно, поэтому он без стеснения забирается на чужие бёдра, пытаясь перехватить главенство. Руки Чанбина теперь активно исследуют его спину, с нажимом проводят по каждому позвонку, легко скребут по пояснице через тонкую футболку. Старший подаётся вперёд бёдрами неосознанно, когда почти горячая ладонь ощутимым весом давит чуть выше того места, где он хотел бы, чтобы его коснулись. Чанбин теперь поглаживает его бёдра, точнее откровенно лапает, проводит, сжимает, закидывает их, позволяя обвить свою талию крепким ногам. Минхо издаёт полустон и отрывается от расцелованных губ, чтобы вдохнуть воздуха.
Младший под ним с чуть порозовевшими щеками, горящими глазами, облизывает свои раскрасневшиеся губы под тяжёлое дыхание.
Минхо сжимает крепкие бицепсы своими ладонями и думает о том, как эти руки могли бы удерживать его-
Надо остановиться.
Ли кончиками пальцев поглаживает чужую щёку, нежно целует в губы последний раз и слезает с невероятно удобных бёдер, садясь на колени напротив.
И слова снова не нужны, Чанбин его понимает.
Не задаёт лишних вопросов, просто переворачивает его спиной к себе, прижимает к груди, обвивая талию крепкой хваткой, и начинает довольно сопеть в шею. Минхо откидывается назад, расслабляясь и удобнее устраиваясь в тёплых объятиях, поглаживая крепкие руки. Со сжимает его почти до хруста в рёбрах и мурлычет куда-то в висок под недовольное ворчание старшего.
В тёплых руках, разнеженный ласковыми прикосновениями, Минхо отпускает последние мысли и прикрывает глаза. Целоваться с Чанбином было очень приятно и ни капельки не странно. Младшего хотелось обнимать, касаться, целовать каждый сантиметр кожи. Это не пугало, хотя должно было. Тепло, безопасность, комфорт — Минхо чувствовал, как окунается в эти чувства с головой. Он с радостью повторил бы это не один раз, но не сегодня, когда в голове продолжает ворочаться большой ком из мыслей и переживаний.
Дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется Сынмин. Замечая мирно лежащих на кровати хёнов, он незамедлительно решает присоединиться, чувствуя максимально тактильную атмосферу, поэтому вприпрыжку бежит к ним, словно соскучившийся щеночек, и со всей силы наваливается на Минхо, крепко обхватывая их с Чанбином руками, на что старшие громко стонут от боли и начинают ругаться на него, не пытаясь скрыть счастливых улыбок, совсем не недовольные, что атмосфера их уединения была так жестоко разрушена.
Где-то из коридора слышится голос Чонина, а Чанбин начинает щекотать Сынмина, не давая ему сильно вырываться и иногда задевая Минхо, от чего тот верещит и пытается вывернуться под общий смех и громкую возню.
Возможно Минхо любил Чанбина гораздо дольше, чем полагал. Возможно это было лишь вопросом времени, когда они смогут открыться друг другу в этих волнующих сердца чувствах.
Возможно любить и быть любимым совсем не так страшно и странно, как может казаться.