Арсений себе нравится

Арсений себе нравится. Себе и ещё сотням тысяч людей — но это не имеет абсолютно никакого значения. Эти сотни тысяч видят лишь малую часть того, что доступно видеть Арсению — и это к лучшему. Его тело — его дело, и он в этом плане человек максимально деловой. Арсений себе нравится. Более того — он себя любит, он любит быть красивым. Утренние пробежки, правильное питание, нужные привычки, регулярные медосмотры — всё это для того, чтобы порой смотреть на себя в зеркало и невольно возбуждаться от себя же. Как сейчас. Он приезжает домой чуть раньше, чем планировал, Антон же задерживается на очередных съёмках — есть время. Есть время долго и вдумчиво постоять под горячим душем, вдоволь намывшись везде, побриться, где нужно, намазаться всеми необходимыми кремами — кожа должна быть не только мягкой, но и приятно пахнуть — сегодня Арсений выбирает приятно пахнуть цитрусом. Он выходит из ванной голый — в квартире тепло, шлёпая босыми ступнями по ламинату, и подходит к зеркалу, стоящему у стены в прихожей. Оно куплено недавно, и повесить его ещё не успели — Арсений не выбрал место. Сейчас же ему в голову приходит занятная мысль, и он тащит зеркало в комнату, устраивает его на подушках кровати, так, чтобы видеть в отражении себя. Само зеркало небольшое, буквально как лист А3, видно в нём тело не полностью, но устроившись поудобнее в постели, Арсений всё же находит ракурс, при котором он может наблюдать себя практически целиком — не видно лишь головы, ну а это и не важно.

Какое-то время он просто сидит перед зеркалом, рассматривая своё тело. Он себе нравится. Нравится от макушки до пят, нравится каждой своей складочкой и морщинкой — это другим это всё видеть необязательно — потому что это лишь для Арсения. Ну и немного для Антона — но тот задерживается на съёмках и сам виноват. Арсений гладит себя по шее, с нажимом проводит ладонями по плечам, легонько щиплет соски — тепло возбуждения разливается по телу, и он буквально видит, как под его прелюдией, недомассажем самого себя, его член увеличивается, приподнимается — и это тоже красиво. Если бы Арсений умел, он бы отсосал сам себе — именно сейчас, чтобы ощущать, как во рту крепнет своя же плоть, как на языке появляется терпкий привкус смазки. Он вздыхает от невозможности провернуть такой финт, но возбуждён уже достаточно, чтобы пальцем снять выступившую из уретры каплю предэякулята. Слизывает — и свой вкус ему тоже нравится.

К члену, однако, прикасаться ещё рано, дрочить быстро не хочется — Арсений желает наслаждаться каждым мгновением. Он раздвигает ноги, проводит руками по бёдрам, цепляя ногтями редкие волоски, сжимает кожу под ягодицами, оглаживает мошонку. Ощущений становится недостаточно, и он лезет под подушку за смазкой — Антон как обычно не убрал её после ночи — Арсений делает пометку поворчать на него, когда тот вернётся. Он выдавливает необходимое количество геля на ладонь и тут же размазывает его по промежности, всё так же не касаясь члена, который уже крепко стоит, склоняясь всё же под собственным весом — Арсений ни на длину, ни на толщину не жалуется — природа одарила. Надавив на сфинктер указательным пальцем, он хищно вглядывается отражение, проталкивает его глубже — в зеркале это смотрится слишком по-блядски. Снять бы это на камеру и пересматривать позже, дрочить бы только на этот кадр, но лень тянуться за телефоном — Арсений старается запомнить. Он опирается на свободную руку и съезжает чуть ниже, давая себе лучший обзор на собственную задницу и возможность вставить в себя второй палец. Он растягивает себя медленно, будто бы изучая собственное тело, которое наизусть выучил уже давно, наслаждается тем, как в отражении края сфинктера плотно обхватывают его пальцы и как не сразу смыкаются, когда Арсений эти пальцы вынимает.

Сейчас бы вставить в себя что-то больше чем, игрушку ли или член — но за вибратором нужно вставать, а Антон задерживается на съёмках — и Арсений лишь может найти простату, чтобы сдавленно простонать от всегда внезапной стимуляции чувствительной точки. Смысл сдерживаться — стены толстые, стесняться некого — и во второй раз Арсений стонет уже в голос. Хочется откинуться назад и выебать самого себя хоть чем, хочется обхватить член рукой и подрочить наконец нормально, выплеснуть накопившееся, но Арсений себе не разрешает. Хочется вылизать себя самого, но это невозможно — так грустно. Он садится удобнее — рука затекла, и с минуту просто наблюдает за собой — как тяжело поднимается грудь из-за частого дыхания, как подрагивает живот, но больше всего Арсения привлекает собственный член. Тот кренится влево, блестит влажно тёмной обнажившейся головкой — сейчас и двух сильных движений вверх-вниз было бы достаточно, чтобы кончить — но нет. Арсений только размазывает смазку по головке, давит на углубление уретры, следит, как поджимаются яички от этих действий — так близко, но хочется чего-то другого. Он подвигается к зеркалу практически вплотную, так, что касается членом прохладного стекла — и вот этот контраст его устраивает. Как и устраивает то, как выглядит само зеркало, испачканное мазками предэякулята — есть в этом что-то извращённо-прекрасное. Арсений себе нравится.

Зеркальной прохлады, однако, становится мало, и он кладет зеркало на кровать уже горизонтально, нависает над ним — вид не менее красивый. Он толкается бёдрами вниз, опускаясь практически полностью на стекло, аккуратно, чтобы не раздавить, и проезжается членом по гладкой поверхности. Практически скользит, практически трахает предмет интерьера, периодически отстраняясь, наблюдая новые и новые разводы — как же охуенно, как же странно — настолько, что Арсений не хочет прекращать, но также сильно хочет увидеть уже на стекле потёки спермы, кончить на себя же. В ушах шумит, стучит кровь — и он уже не слышит ничего вокруг, возвращает зеркало в вертикальное положение и наконец позволяет себе дотронуться до члена, дрочит быстро, сильно сжимая влажный кулак, наблюдает, как головка то обнажается, то скрывается под кожей крайней плоти, и когда стоны начинают переходить в предоргазменные взрыкивания, Арсений ощущает, как сзади кровать прогибается под весом чего-то крупного. Чем-то крупным оказывается Антон. Неожиданно и желанно одновременно — но сил у Арсения даже на короткое приветствие нет — он лишь кивает и руку убирает с члена — жаль, оргазм откладывается ещё на какое-то время.

Антон раздет, у Антона стоит, Антон прижимается губами к шее Арсения и легко шлёпает его по заднице, мол, приподнимись. Когда тот слушается, он мягко сжимает яички и лезет пальцами к анусу, проверяет, усмехается одобрительно, понимая, что Арсений готовился. Антон пристраивается сзади, приставляет к сфинктеру свой член — Арсений понятливо начинает на него опускаться — мышцы приятно растягиваются, Арсений чувствует себя заполненным, сжимается на члене, выбивая из Антона громкий вздох, и прикрывает глаза. Антон обхватывает его одной рукой, прижимая к себе вплотную, второй же крепко сжимает бедро, начиная толкаться — сперва медленно и коротко, с каждым разом ускоряясь. Арсений откидывает голову Антону на плечо, проваливаясь в предоргазменное состояние снова, сам подмахивает в темпе, насаживаясь то на член, то толкаясь в кулак, сжимающий его член, как вдруг понимает, что трогают его не две, а три руки. Он распахивает глаза и видит, что дрочит ему совсем не Антон.

Рука, точь-в-точь его, обхватывает его член точь-в-точь как он сам, с одной лишь разницей — его руки свободны, а эта третья рука — рука его отражения. Он смотрит в зеркало — и его там нет. Точнее, в зеркале он же, но в другой позе, и смотрит нахально, подмигивает. Так, как умеет только сам Арсений. Сейчас бы вскочить на ноги, заорать, или на крайний случай спросить у Антона, что происходит, но тот лишь целует его шею и выступающие позвонки, будто бы не замечая происходящего, и Арсению больше хорошо, чем страшно — он доверяется. Антону и себе — в отражении. Он расслабляется и внезапно для себя кончает — прямо в свою-чужую руку, прямо на зеркало, по которому сперма начинает стекать густыми белёсыми каплями. Зеркальная поверхность будто бы пленка, через которую его отражение может беспрепятственно проходить — но выходить полностью оно не собирается. Арсений-зеркальный со своей стороны капли спермы собирает, растирая в пальцах, и широко эти пальцы облизывает. Арсению настоящему, который отходит от оргазма, от этого зрелища хочется кончить ещё раз. Антон же в этот момент кончает тоже — но внутрь, тут же тихо извиняясь. Арсений морщится, но на этом Антон, видимо, заканчивать не собирается — и не собирается заканчивать Арсений-зеркальный. У Арсения в отражении член стоит колом, он, в отличие от реальных Арсения и Антона, не кончал, и Арсению настоящему жуть как хочется себе отсосать. Он слезает с уже обмякшего члена Антона, ощущая, как из-за не сразу сомкнувшихся мышц сфинктера, из ануса начинает вытекать сперма.

Арсений морщится и становится на четвереньки, приблизившись к члену своего отражения, который призывно торчит из зеркала. Антон в это время понимающе пристраивается сзади и Арсений стонет — его начинают вылизывать, он заново начинает возбуждаться. Он чувствует, как Антон пихает в него пальцы, разводит их, пристраиваясь между ними языком, присасывается к растраханной дырке, вылизывая собственную сперму, в то время как Арсений насаживается на собственный член. Член на вкус как член, во рту ощущается правильно — крупный, крепкий — свой. Арсений себе нравится. Он втягивает щеки — делает так, как нравится ему, поддрачивает одной рукой у основания, насаживается буквально до конца, чувствуя головку где-то в горле, и отстраняется, чтобы пососать лишь головку — такую же как у него тёмно-розовую, гладкую, с крупным отверстием уретры, куда так приятно ткнуться языком, чтобы вылизать прекам. Антон сзади уже не вылизывает, а трахает Арсения языком, отчего член свой снова начинает подниматься, а сам Арсений сосёт увлеченнее, стонет от того, как же охуенно ему между Антоном и самим собой. Член во рту так правильно растягивает губы, Антон сзади так правильно ощущается, и Арсений не замечает даже, когда зеркальная рука отражения хватает его за волосы и начинает в нужном и таком знакомом темпе буквально насаживать его на ствол, буквально трахая в рот. Так, как и любит сам Арсений-настоящий. Он так себе нравится, ему так хорошо, что он, уже практически задыхаясь, глотает всю свою сперму, когда Арсений-зеркальный кончает, кончая одновременно с самим собой — и на этот раз даже без рук — одними только стараниями антонова языка в заднице. На вкус сперма от своей тоже не отличается.

Арсений отстраняется, жмурится, в попытке отдышаться, вытирает рот рукой — губы немного саднит. Антон обнимает его со спины и что-то бормочет — явно что-то нежное, Арсений не вникает. Открыв глаза, он смотрит в отражение — и в зеркале лишь он сам и Антон. Голова после оргазма пустая, думать не хочется, хочется только спать, и желательно без зеркала в кровати и с Антоном в обнимку. Он аккуратно спускает стекло на пол и валится на подушки, уже совсем без сил.

— Ты смазку не убрал, — перед тем, как уснуть, бурчит Арсений, в ответ получая поцелуй в щеку.

— Я тебя тоже люблю, Арс.