В современном мире быть омегой не сложно.

Ты мог даже служить, если ты омега. Это уже никого не волновало. Существовало достаточно лекарств, препаратов, разных примочек, и сотни всего, чтобы омеги не выпадали из жизни и не имели тяжёлых последствий. Безусловно, кое-где ещё сохранились определенные взгляды, некто отказывал им в работе, но это были мелочи. Тяжелее омегам, у которых ограничение на какие-то препараты. Но таких было немного. Хотя рано или поздно все отказывались от них, чувствуя своего альфу рядом.

Джону Уотсону повезло. У него не было запаха. Он был самой обычной здоровой омегой, но ничем не пах. У него точно так же были течки раз в два месяца, но, правда, даже с препаратами, когда у обычной омеги течка длилась два-три дня, у него - все пять-шесть. Как бонус, ему ни на стену лезть не хотелось, ни доводящей до безумия потребности в партнёре не было. Он мог бы выносить ребенка даже. Полностью здоровый омега. Только не имеет запаха и соответствующего внешнего вида. Бета, ей-богу.

Об этом не знал никто. Кроме врача, конечно. Однажды, когда у него была течка и он был в объятиях одного беты, тот поинтересовался: «Джон, ты что, омега? Я не использовал столько смазки, сколько натекло…» Он тогда признался, выложил все, как на духу. А через неделю парня застрелили. Больше никто не знал.

На самом деле, все было хорошо, кроме того, что у него не было шансов найти своего альфу. Или, вернее… Альфа бы его не нашел. С нюхом у отставного военного было более чем в порядке, но кому нужен такой дефектный омега? Но и с этим он смирился.

Он не знал, зачем соврал Шерлоку, когда согласился с мыслью, что он бета. Потом переехал. Все было отлично. Погони, преступления, ужин дома. Ему нравилось быть другом, напарником. Жизнь приобрела новые краски. Пол его не волновал, а течки не слишком мешали. В конце концов, ему достаточно было помастурбировать утром и вечером и все было прекрасно. Ну, точнее, ещё плотное белье, чтобы скрыть вставший орган в течение дня, и специальные прокладки, всё-таки, не ходить же в мокром. От Шерлока он предусмотрительно прятал это все в своей спальне, только чтобы не увидел, по поводу запаха причин волноваться не было.

А потом стало не очень хорошо. Нет-нет, состояние Уотсона не менялось уже с подростковых лет, скорее проблема была морального типа.

Мир устроен так, что есть два вида людей: альфы с омегами и беты. Беты — это не отщепенцы, это не ошибка. Они другие. Они не имеют запаха, у них нет инстинктов, и размножаться могут только пары с самцом и самкой. И никак иначе. У омег были течки. А у альф — гон. И так уж распорядилась судьба, что каждому в мире предначертано семь подходящих особей. И по каким-то причинам они рождаются в подходящих местах для того, чтобы встретиться. К несчастью, учёные ещё не смогли это объяснить. И когда предназначенные друг другу встречаются, даже не во время течки, между ними устанавливается связь. У омеги сбивается цикл, у альфы начинается гон. Они происходят одновременно, остаётся только найти друг друга.

Шерлок Холмс был молодой, статный альфа. Сильный. Ему не нужны были никакие омеги, он был женат на работе. И как Джон мог ему сказать, что гон из-за того, что он нашел своего омегу в нем, ведь цикл течек и гона идеально совпадал, когда Шерлок, поняв, что с ним происходит, выдал из себя такие слова, что уши вяли. Он ругался и кричал, что какой-то омега посмел испортить ему все, загубить его работу, привязать к себе, давит на какие-то инстинкты… Тогда доктору впервые хотелось плакать. Но он сдержался, и сделал для себя вывод: он не скажет никогда, потому что это будет конец теплых отношений между ними. И пил теперь блокаторы для нюха, сходя с ума от медового запаха.

Ему не было жалко себя, от которого почти что отказался альфа. Он никогда не думал, что вообще его найдет. Ему было жалко Шерлока, у которого поднималась температура, который мучился обостренным нюхом, чувствительностью кожи и, непременно, не опадающим возбуждением.

Сначала, когда они ещё оба не полностью все поняли, Холмсу было неловко. Ему было жарко, он постоянно ко всему принюхивался и кутался в халат поверх пижамы вопреки жа́ру. Носить брюки было больно, а пижама слишком откровенно открывала его состояние ниже пояса. И он старался спрятаться в халат. Что это гон, Уотсон понял даже раньше, чем Шерлок, день на второй, когда альфа всю ночь уныло и бесплодно скрипел пружинами кровати, а утром отсвечивал мешками под глазами. А что это связано с ним самим, как раз перед тем, как они столкнулись на кухне и детектив болезненно взвыл от грубого удара топырящегося органа в чужой бок и проехавшей ткани. На самом деле Джон бы и не заметил, если бы не догадывался.

— Нам нужно поговорить, — твердо заявил омега и заставил неугомонного друга сесть в кресло. — Ты же знаешь, что происходит?

Уотсон не знал, что Холмс это умеет. Краснеть и смущаться.

— Знаю. Это… Кхм… Гон. Это пройдет… — альфа отводил глаза и сжимал перила кресла, кусал губу и тяжело дышал.

— Шерлок… — Джон уже знал, в какой омеге дело, но сказать был не готов. Сейчас было важно иное: — Ты же понимаешь, что это само не проходит? Тебе нужно найти того, кто ее спровоцировал.

И тогда гений взорвался потоком слов и брани. Хотя это больно резануло сердце, но точки над «ё» были расставлены и несколько облегчило одному из них жизнь. По крайней мере Уотсону уже не было так жалко друга, который, поняв, что его и его стояк рассекретили, больше не кутался в халат, а после и от футболки отказался.

Теперь Джон сидел, пил чай, наблюдая за своим соседом. Все пять дней гона Шерлок мучился, как подобает. Терзал скрипку, бубнил, бурчал, занимал весь диван, вытягиваясь на спине, так что пижамные штаны топорщились палаткой, светил голым сексуальным торсом, а по ночам скрипел кроватью. Тут доктор ему даже сочувствовал: альфа кончить не мог без узла, а узел без омеги не формировался. Но Шерлок не был бы собой, если бы сдался, а потому за завтраком задумчиво ковырял мозоли на обеих ладонях. В общем-то, всем своим образом Королева Драмы выражала: «О, Джон, погляди, как мне плохо! Как я мучаюсь! Посмотри, что со мной делают эти ужасные омеги! Они уничтожают мой разум». И молча шмыгал простуженным носом — холодный душ семь раз в день до добра не довел. Радовало, что этот гений пока не придумал другие места, куда можно свою проблему засунуть, кроме руки. Ну, или того, что есть у него в спальне… Думать об этом уже не хотелось. В связи с такими событиями, частота мастурбаций у омеги выросла втрое. Так что ночью он тоже не спал.

С каждым разом (пятидневные мучения раз в два месяца) альфа становился все раскованнее и стеснялся все меньше. За полчаса до того, как прибыл Лестрейд с группой поддержки уговаривать его помочь (в течение этих пяти дней Шерлок не вылазил из дома хотя бы потому, что не мог ничего надеть), к Холмсу прибыл курьер с большой коробкой. Тот оставил ее в сторону и отвлекся на что-то в лэптопе. Через пятнадцать минут после начала уговоров, злой и обиженный на весь мир, а также потерявший стыд, альфа начал распечатывать коробку, которая оказалась наполнена какими-то бутылочками, достал одну и громко прочитал: «Смазка, пол-литра, с улучшенным запахом… Ага…» И, прихватив всю коробку, демонстрируя голый торс и оттопыренность в брюках, удалился в спальню — скрипеть кроватью. Лестрейд тогда знатно охренел, но, напоенный чаем, под шебуршные звуки из холмсовской спальни, принял решение прибыть через пару дней. А ещё поискать эту омегу, он-то не знал, что Шерлоку она не нужна…

Через полгода Холмс уже механично вычислил их общий цикл и был готов к превращению их уютной 221В в обитель разврата (правда, думал, что превращает ее только он, потому как Джон умело зажимал себе рот в нужные моменты, да воду включал посильнее).

Вам доводилось заставать своего друга со спущенными штанами на вашем общем диване? А слышать при этом возмущения, что вы мешаете? Уотсон думал, что ничего неприличнее чем Холмс, не скрываясь, стонущий в спальне, не будет. И ошибся. Спальня в «эти дни» медленно расползалась на всю их квартиру, так, что это становилось пыткой для обоих. И так было тяжело слышать это все, порождающее фантазии в голове, а потом идти к себе и пытаться воплотить мечту «подручными средствами». Но когда это происходит так откровенно… Пару раз пришлось выгонять детектива с подзатыльниками и пинками. И всё-таки эту грань они смогли установить.

Но остались другие.