Кабинет председателя Совета был самой светлой частью всего этого места, отделённого от остального мира глухой магической стеной, и Гулльвейг-Хейд была уверена, что это не совпадение. Просто Александру питал страсть к некому ненавязчивому символизму. Сама же Гулльвейг питала некую страсть к самому Александру.

Он встретил её, подняв глаза от горы документов, высившихся на его столе. Всё же, современные люди помешаны на всех этих скучных бумагах и дотошной фиксации всего на свете. Гулльвейг это ненавидела, необходимость составлять отчёты вводила её в уныние, и то, что она всё же их составляла, лишь бы Александру остался доволен, уже было свидетельством глубочайшего её расположения.

— Как твоё путешествие в Ирландию? — спросил Александру.

— Довольно занимательно. — Гулльвейг улыбнулась, садясь рядом с ним прямо на край стола. Она любила смотреть сверху вниз, но из-за роста Александру с ним такое нечасто удавалось. — Я получила всё, что хотела, а узнала даже больше, чем рассчитывала.

— И ты поделишься со мной новыми знаниями? — спросил он, глядя на неё тёплым взглядом тёмных глаз.

— Если мой господарь попросит, — усмехнулась Гулльвейг, смотря в ответ очень многозначительно. Она склонилась к нему, проведя рукой по чётко очерченной скуле, чуть приподняв его лицо за подбородок. Но замерла, не касаясь губ поцелуем.

Александру не выразил ни желания, ни неприязни. Спокойный взгляд его не изменился, но он всё же отстранил её руку. Александру оказался вторым в долгой жизни Гулльвейг мужчиной, который, хоть и явно был заинтересован в ней, всё же никогда не смешивал деловое общение с личным. Только такие ей и нравились на самом деле. Сложная и упрямая добыча, выслеживать и загонять которую нужно годами, приручать и приучать к себе так, чтобы сделать зависимым.

— Будь добра, Гулльвейг, оставь свои игры сейчас.

«Ох, доброта — это точно не про меня, милый», — подумала она, со скрываемым разочарованием оглаживая взглядом слишком красивое для чистокровного человека лицо Александру.

— Старуха заточена в темницах земель фэйри, — заговорила Гулльвейг, — она больше не носит ни имени Калех, ни Бузинной ведьмы. Скорее всего, остатками ковена будет руководить Дуан, это милое можжевеловое дитя. Ведь в нём кровь настоящей Калех.

«Он будет руководить ковеном, — подумала Гулльвейг, — а я буду влиять на него».

Всё же часть жизни Дуана теперь была в её власти, заперта в омеловом клинке. Гулльвейг придумает, как получить больше, чтобы окончательно захватить власть над сознанием. Подумать только, когда-то она сомневалась, стоит ли оставлять этому мальчику жизнь, не верила, что её ставка сыграет, думала, что зря связалась с Бузинной ведьмой ради него. Ну ничего, старуха горько пожалела о том, что тогда выкрутила ей руки и заставила пойти на невыгодную сделку. Дуан оказался прекрасным вложением, оправдал все ожидания.

— Она действительно сумела скопить достаточно много магической энергии, обойдя Закон о балансе. — Гулльвейг выложила на стол алый кристалл, который сняла с шеи Дуана. Другой кристалл, в разы больше, теперь покоился в надёжном хранилище.

Но для того количества энергии, которое нужно ей, понадобится кристалл побольше. Настолько большой, что Гулльвейг пока не придумала, где его достать и как хранить так, чтобы никто другой не смог добраться. Но в эти свои мысли она Александру не посвящала. Нечего забивать такими мыслями его голову. Лучше пусть там останется место, чтобы подумать о ней самой лишний раз.

— Она планировала убить Весеннюю королеву и вынести ещё больше энергии. Но вот это было невозможно без Права прохода, полученного от Хозяев Дома.

— Хозяев? — В глазах Александру отразилась обеспокоенная заинтересованность. — Разве их снова двое?

— Тебе следует чаще отрывать глаза от бумажек, милый. Та сторона только об этом и толкует. Правда вот личность нового Хозяина для большинства всё ещё тайна.

— Но не для тебя, так ведь?

Гулльвейг самодовольно усмехнулась.

— Не так сразу. Для начала расскажи, что у тебя за интересы в Сибири, зачем тебе это забытое богами место?

Александру задумался, будто решая, достойна ли она знать эту его тайну. Гулльвейг взглядом заверила, что достойна знать каждую из его тайн. Каждый план его завоевательных походов.

— Местная нежить подозрительно активизировалась, и я думаю, дело не только в том, что происходит в этой стране. У меня даже есть некоторые предположения, насчёт того, кто может за этим стоять.

— Хочешь остановить проблему в зародыше?

— В этом заключается основная задача нашей организации, — ответил он отстранённо, явно думая о чём-то своём.

— Не поверю, что у тебя вовсе нет личной выгоды.

— Я стремлюсь к гармонии в мире и вижу выгоду в этом.

Александру определённо не врал, но говорил ли всю правду, вряд ли знали даже боги. Гулльвейг со всеми своими талантами не могла влезть к нему в душу и в голову, и это тоже привлекало её в нём.

— И в том, что ты послал туда свою ненаглядную певчую птицу, тоже…

— Не говори о Щегле так. — Взгляд Александру стал холоднее и строже, как и каждый раз, когда речь заходила об этом фэйри. — Вообще не говори о нём.

Это была единственная слабость, которую Гулльвейг удалось нащупать за годы общения с Александру.

— А теперь расскажи мне про нового Хозяина Дома, — сказал он, возвращая на место щит своей невозмутимости.

— Новый Хозяин весьма занимательное существо. Очень милый, тревожный мальчик с глазами испуганного оленёнка. Думаю, тебе должно понравится. — Гулльвейг усмехнулась. — Не думаю, что это настоящее имя, но я слышала, как его зовут Дору.

Александру, господарь председатель Совета ордена Дракона* и потомок одного из его первых рыцарей, нахмурился и задумался так, что Гулльвейг-Хейд поняла: намечается что-то, что развеет её скуку и хорошенько тряхнёт этот унылый мир. Сама она лишь подтолкнëт Александру к завоевательному походу и посмотрит, пройдëт ли он сквозь пустыни до Вавилона, и что найдëт там: триумф или смерть.