Поцелуй меня

Поздний вечер. Музыкальный кружок снова встретил своих почти постоянных посетителей — меня и Мику. Мы снова сидели в здании кружка, когда должны были уже идти спать. Отбой в десять, а сейчас уже явно больше девяти часов. Но кого это волнует?

— Эй, Мику, — окликнул я её, не заходя внутрь, — тут есть переносные источники света?

— Есть, а зачем тебе? — спросила она.

— Может, задержимся тут ещё раз? Хочу отдохнуть от пробудок вожатой. К тому же, матрасы есть.

— Так бы и сказал, что хочешь со мной поспать, — с улыбкой заметила Мику и скрылась в подсобке, включив там свет. — Вот, свечи! — донеслось оттуда.

Иногда мне кажется, что в этой подсобке есть всё, что только может быть нужно в быту. Кроме нормальной кухни и холодильника.

— А спички найдутся? — спросил я, на что вышедшая из подсобки Мику помотала головой.

— Спичек нет. В смысле они есть, но…

— Но?

Мику нахмурилась, воровато оглянулась, будто здесь мог быть кто-то ещё, и несколько раз перевела взгляд с меня на дверь подсобки и обратно. И махнула рукой.

— Ладно! Сейчас.

Через несколько секунд Мику поставила передо мной две свечи и поднесла к ним зажжённую спичку. Комната осветилась тусклым светом пары маленьких огоньков, но и этого света было достаточно, чтобы различать предметы лучше, чем при лунном свете и свете лампы из подсобки.

— Вот так, — кивнула она.

Убедившись, что всё видно достаточно хорошо, Мику выключила свет в подсобном помещении и села напротив меня.

Повисла тишина. Какая-то необычная атмосфера воцарилась в клубе после того, как Мику села. Я смотрел на её лицо, на котором красовалась лёгкая улыбка, наблюдал за отражением огонька свечи в её глазах, который отплясывал одному ему понятный танец. Мику казалась задумчивой.

Перехватив мой взгляд, она вздрогнула и засуетилась.

— А-а… может, чаю попьём? У м-меня есть ещё, и печенье найдётся. Или, если не хочешь, можешь так попить. А то у меня что-то в горле пересохло и… да… вот… — тихо закончила она, совсем потупившись.

Наблюдать за тем, как она пытается побороть смущение разговорами, но от них ещё больше смущается — занятие и вправду интересное.

Самое смешное — мы уже встречаемся. Правда, пока только ходили, держась за руки, да целовались в щёчку.

— Давай, — согласился я.

Мику кивнула и включила чайник. Я же достал кружки и бросил в них по пакетику чая и по кубику сахара.

— Вот, держи, — я передал кружки Мику.

— Сень… — обратилась она ко мне, когда я снова опустился на пол.

— Что?

— Это… можно тебя кое о чём спросить?

— Конечно, что угодно. Тебя что-то беспокоит?

— Меня? Нет! Ну… вернее, не то чтобы беспокоит, просто любопытно…

— И что же тебя интересует?

— Ну… — она отвернулась, пряча смущение. — Чем я… Чем я привлекла тебя?

— Чем привлекла?.. — задумчиво повторил я и замолчал.

Мику спустя несколько секунд повернулась ко мне, взволнованно потирая пальцы рук. А я пытался ответить на её вопрос хотя бы мысленно.

— Знаешь, — произнёс я некоторое время спустя, и Мику напряглась ещё сильнее, — я не думаю, что смогу ответить на этот вопрос чем-то конкретным. Мне много что в тебе нравится. Твоя улыбка, твоя манера играть на инструментах, твоя… аура, что ли? То, как ты смущаешься, смеёшься, как ведёшь себя, когда что-то привлекло тебя, как ты дуешься, не получив желаемого… Мне нравится то, что ты доверяешь мне, позволяешь видеть себя не только радостной, но и когда грустишь, мне нравится смотреть на тебя, когда ты думаешь о чём-то или беззаботно спишь. И твоя неряшливость по утрам выглядит очень мило, — я улыбнулся, когда перед глазами предстал вид сонной Мику, пытающейся привести себя в порядок. — Мне нравишься ты сама — это единственное, что я знаю точно.

По мере того, как я говорил, Мику всё больше и больше смущалась, но также и радостно улыбалась.

К этому времени чайник вскипел. Я встал и под недоумённым взглядом Мику выключил его. Она улыбнулась и, сев на пол, наблюдала за тем, как я заливал чай.

— Прошу, — я подал ей кружку, получив в ответ признательную улыбку.

Мы сидели ещё несколько минут в тишине, наслаждаясь вкусом травяного чая, пока я не решил прервать молчание.

— Хорошо. Мику, — я серьёзно на неё посмотрел, — а чем я привлёк тебя?

— Точно не знаю… мне кажется, мы чем-то похожи друг с другом… когда ты впервые пришёл и заговорил со мной, я подумала, что в тебе есть что-то такое же, что и у меня. Ты был каким-то потерянным… и грустным. Потом я решила понаблюдать за тобой и поняла одну вещь…

— Какую?

— Ну… когда ты общался с другими, ты выглядел так, будто… тебе было одиноко. Ты почти не улыбался, сколько я за тобой наблюдала… Вот я и подумала, что, может, раз ты испытываешь то же, что и я, то мы сможем помочь друг другу… и решила попробовать подружиться с тобой, а потом… сама не заметила, как вышло так, что я влюбилась… но та моя мысль всё же оказалась верной: ты помог мне, а я — тебе. С того момента, когда я поняла, что больше не могу прожить и дня, не думая о тебе, и когда ты был рядом, мне не было одиноко… и ты тоже стал улыбаться чаще. Меня это радует, и я хочу постоянно видеть твою улыбку, потому что от этого мне становится намного легче на душе, и я сама хочу улыбаться… А ещё… ну… — она зарделась и исподлобья посмотрела на меня, — мне нравится чувство волнения, когда ты рядом со мной…

— Мику, — сказал я спустя секунду. — Наверное, я должен сказать «спасибо»?

— А? За что? — она удивилась.

— За то, что ты рядом.

Мику смутилась и кивнула.

— И тебе спасибо за то, что ты рядом.

Мы продолжили чаепитие, и вскоре те немногочисленные печеньки, что ещё оставались, исчезли в наших ртах. Ещё спустя минуту закончился чай. Всё это время Мику не сводила с меня глаз.

Я поставил кружку на подоконник, придвинулся почти вплотную к Мику и приобнял её за талию. Мику уже отставила свою кружку в сторону и теперь мягко прижалась ко мне, опустив голову на плечо.

Почти сразу я заметил, что она волнуется сильнее обычного: её спина и руки даже ощутимо подрагивали. Я посмотрел на её лицо, и она почти сразу выпрямилась.

— Сеня, поцелуй меня… — чуть дрожащим голосом попросила она, и я потянулся к её щеке. — Не так. Серьёзно. Поцелуй меня серьёзно, как… как обычно целуются влюблённые… — её требовательный тон под конец перешёл в неуверенную просьбу.

Наверное, она всё ещё слишком смущается такого. Но раз девушка просит, я должен исполнить её просьбу. Тем более, что мне это по силам.

И я медленно приблизился к её лицу, ощущая на коже чуть сбившееся дыхание Мику и наблюдая за тем, как она взволнованно ёрзает, пытаясь сесть поудобнее. Я взял её за плечи, немного притянул к себе и осторожно поцеловал. Мику вздрогнула, когда я провёл языком по её губам, и неуверенно ответила на мои действия, прижавшись ко мне ближе и ненавязчиво обхватив мою шею руками. Наши языки сплелись в неумелом танце; кожу моего лица обжигало уже окончательно потерявшее всякий ритм рваное дыхание Мику, впрочем, моя ситуация была аналогичной. Я крепко обнял Мику и начал действовать увереннее, а она податливо льнула ко мне, предоставив инициативу в мои руки.

Несколько секунд спустя она мягко упёрлась ладошкой мне в грудь и прервала поцелуй, и я отпустил её. Причину остановки я понял почти мгновенно: Мику рвано вдохнула, восполняя почти исчерпанный запас кислорода.

— Это… это… прекрасно… — неуверенно подобрала слово она, широко улыбнувшись. — Но и очень волнующе…

Судя по её реакции, она в восторге от первого поцелуя. От этой мысли я почувствовал огромное облегчение.

— Тогда, может, ещё раз? — предложил я.

— Я бы хотела, но… не думаю, что выдержу такое ещё раз… в ближайшее время… слишком много эмоций… — она виновато взглянула на меня. — Извини…

Вместо ответа я лишь сомкнул руки за её спиной, вновь притягивая её к себе. Мику дрожала.

— Ты чего? — спросил я.

— О чём ты?

— Ты дрожишь.

— А, это. Просто холодно стало, — и она плотнее прижалась ко мне, словно кошка к любимой хозяйке в поисках тепла.

— Тогда давай греть тебя.

С этими словами я принялся её щекотать. Мгновение Мику держалась, но уже в следующее сжалась, отчаянно сдерживая смех. Впрочем, недолго. Следующую минуту она лежала на полу, безуспешно пытаясь остановить меня или просто сбежать от моих рук и заливисто смеясь.

Наконец, я решил пощадить её и прекратил щекотку. Вместо этого я просто навис над ней, упёршись руками по бокам от её головы, и любовался открывшимся видом: тяжело дышащая, раскрасневшаяся Мику со встрепавшимися волосами и оголённым плоским животиком, с задравшейся юбочкой, да ещё и смотрящая на меня снизу вверх. Сейчас она выглядела безумно притягательно. И понимание того, что она только моя, буквально кружило голову.

— Дурак… — буркнула она, чуть восстановив дыхание, и на секунду отвела взгляд.

— Зато теперь ты выглядишь практически как в моих лучших мечтах. Только кое-что мешает, — ухмыльнулся я.

— И что же? — с озорной улыбкой она посмотрела мне в глаза.

— А ты подумай, — я кивнул на её рубашку, и Мику снова покраснела, как рак.

— Ну… давай не будем спешить… я ещё к такому не готова…

Я провёл ладонью по её щеке и коснулся пальцем её губ. Мику замерла, внимательно следя за моими действиями. Кажется, она и хотела, чтобы я сделал больше положенного рамками приличия, и очень боялась этого. Я повёл ладонь дальше, по её подбородку, шее, наблюдая, как вновь сбивается её дыхание и напрягается тело, хотел было провести и по ключице, но она меня остановила.

— Пожалуйста, Сенечка… не надо… я… не готова…

— Хорошо, — я с сожалением вернул руку на её лицо. — Я и не хотел торопиться, — я наклонился к её уху и зашептал. — Но твоя кожа слишком манит мои ладони… особенно когда ты выглядишь так заманчиво прекрасно.

— Правда? Спасибо… но всё же, пожалуйста, выпусти меня… я странно себя чувствую… — чуть охрипшим голосом пробормотала она.

Я нарочито медленно снова провёл большим пальцем по её губам и сел рядом, заметив, что она облизнула губы. Мику села лишь спустя секунд пять.

— И всё же ты дурак, Сенечка, — буркнула она, улыбаясь и поправляя одежду.

— Почему?

— Ты не мог сразу послушаться вместо того, чтобы ещё больше сводить меня с ума?

— А ты сходишь с ума? — я с интересом взглянул на неё.

— Когда ты так делал… — она снова покраснела. — Когда ты это делал, у меня… возникли кое-какие… мысли…

— Я рад.

— Д… дурак! Я спать!

И, не смотря на меня, она легла на один из матрасов у окна, отвернувшись от меня и укрывшись пледом.

Я пожал плечами.

— Тогда спокойной ночи, — и я лёг на другой матрас, задув свечу.

Через несколько секунд до меня донеслось еле слышное «Oyasumi nasai». На минуту раздался шорох одежды. И наступила тишина.