POV. Фьора

Этой ночью мой новый питомец Стефан спал со мной и Филиппом, который был не в восторге от этой идеи. Я лежала на боку, повернувшись спиной к мужу, и ласково поглаживала зверька по его довольно острым колючкам. Стефан довольно пофыркивал, а я скармливала ему мясо. Ёж поглощал съестное с большим аппетитом.

— Фьора, обязательно было ежа в постель к нам тащить? — слышится недовольный вопрос Филиппа.

— Я не понимаю, тебе чем-то мешает Стефан? — я села на кровати, обиженно выпятив нижнюю губу. — Почему ты так его не любишь? Он же просто очарователен.

— Я вовсе не питаю нелюбовь к твоему ежу, — спустив рукав моей сорочки, Филипп поцеловал меня в плечо, — просто домашним животным нечего делать в хозяйской постели.

Неожиданно ёжик выставил колючки и зашипел, демонстрируя свои острые зубки.

— Ты только посмотри на него, — муж усмехнулся и погладил меня по голове, — похоже, что я ему не нравлюсь.

— Ещё бы, ты же на него сел, когда он спал, к тому же хочешь выгнать из кровати.

— Потому что не надо таскать животных в кровать.

— Мой бедняжка Стефан, — я взяла на руки ёжика и спустила его на пол, — не любят тебя в этом доме.

Я слезла с кровати, вышла из комнаты и спустилась вниз. На кухне я нашла блюдце, в которое налила молока. Вернувшись обратно в спальню, я поставила угощение перед Стефаном, который тут же принялся лакать жидкость. Взяв свою подушку, я положила её на пол рядом с кроватью, после чего положила на подушку ежа. Мой питомец уснул, едва я опустила его на подушку.

— Спи, мой маленький, — прошептала я ласково, погладив спящего Стефана.

— Фьора, милая, а ты на чём спать будешь? — спросил меня супруг.

— Ты обо мне не беспокойся, — ответила я уклончиво, забираясь под одеяло и прижимаясь к мужу, подложив его руку себе под голову. — Доброй ночи, — проронила я сонным голосом, зевнув и закрыв глаза, отдавшись целиком во власть Морфея, чувствуя, как рука благоверного нежно гладит меня по голове и как его губы касаются моих лопаток.

Эта ночь принесла мне только радостные видения. Во сне я видела живого отца, свой родной палаццо Бельтрами на берегу реки Арно, где я выросла, и мою наставницу и гувернантку Леонарду с Хатун, балы, устраиваемые Лоренцо Великолепным.

Мне снилось то счастливое и безоблачное время, когда я была ещё ребёнком и беззаботно носилась по улицам с уличными мальчишками, ныряла в реку с моста Понте Веккио. Когда играла в саду своего дворца с Кьярой и Хатун. Мне приснилось, как отец учил меня играть в шахматы, когда мне было восемь лет. Помню, как я обижалась, стоило мне заметить, что отец поддаётся мне.

Жаль, что нельзя вернуть отца в мир живых или поменяться с ним местами.

 Но один сон мне запомнился очень хорошо. Мне привиделось, что Филипп всё-таки дал мне развод и отпустил меня на все четыре стороны, я стала свободной от уз брака и была вольна делать со своей жизнью всё, что мне угодно.

В этом моём сне Филипп после развода со мной жил своей жизнью, а я своей. Он в Бургундии, я — во Франции. Сон был настолько сладок, что мне даже не хотелось просыпаться. Но я всё-таки проснулась от шороха, который производил Стефан.

Было раннее утро, замок утопал в предрассветных сумерках, солнце ещё не взошло. В открытые окна веяло лёгкой прохладой. Филипп спал, зарывшись лицом в мои волосы и крепко прижимая к себе. С его тонких губ не сходила довольная улыбка.

Тихонько выскользнув из его объятий, я ушла в кухню, откуда вернулась с новой порцией мяса для ежа. Зверёк съел свой завтрак за считанные минуты.

Сняв сорочку, я небрежно бросила её на кресло и переоделась в своё зелёное платье, купленное в Париже, и обулась в домашние туфли.

Взяв ежа на руки, я вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Стефан спокойно сидел у меня на руках, пока я бродила по замку, исследуя каждую комнату и любуясь картинами на стенах.

Замок Селонже — родной дом моего мужа, место, где он родился и вырос. Филипп сказал мне, что теперь это мой дом, где я полновластная госпожа. Но вот только ощущения, что Селонже — мой дом, у меня не было. Я не чувствовала себя здесь на своём месте и казалась сама себе инородным предметом в жизни своего супруга.

Быть может, мне удастся добиться развода мирными способами. Вдруг мне удастся убедить мужа, что я неподходящая для него пара? Вдруг какая-нибудь другая женщина затмит меня? Хотя бы Беатрис. Она ещё молода, прекрасна и добра. В такую не составляет труда влюбиться. У меня родился замысел убедить Филиппа развестись со мной и жениться на Беатрис.

 Словно чувствуя моё плохое настроение, ёжик лизнул мою руку, чем отвлёк меня от невесёлых дум.

Пройдя в коридор, я сняла с гвоздя плащ и накинула на плечи.

Решив немного прогуляться в саду, я никак не ожидала, что буду там не одна. Похоже, что Беатрис тоже не спалось. Белокурая красавица была одета в фиолетовое платье и обута в такого же цвета домашние туфли, волосы собраны в аккуратный пучок. Молодая женщина поливала из лейки кусты земляники.

— Доброе утро, Беатрис, — поприветствовала я её, — как вы спали?

Моя свояченица прервала своё занятие и обернулась.

— Доброе утро, Фьора. Спасибо, спала я хорошо. А вы, моя дорогая?

— Тоже не могу пожаловаться. Я смотрю, вам не спится?

— Я привыкла рано вставать.

— У вас очень красивый сад, — я опустила ежа на землю.

Стефан принюхивался и осматривался вокруг себя.

— Спасибо, — Беатрис продолжила поливать землянику.

Закончив, молодая женщина подошла к Стефану и погладила его. Животное радостно фыркало.

— Беатрис, можно вам задать глубоко личный вопрос? — я взяла свояченицу за руку и увлекла за собой к скамье. Стефан был занят тем, что поедал слизней, захвативших землянику.

— Конечно, моя дорогая, — Беатрис ласково улыбнулась мне.

— Скажите, вы любите Филиппа? — дрожал мой голос от волнения.

— Простите, что вы сказали? — Беатрис удивлёнными глазами смотрела на меня.

Я повторила заданный вопрос.

— В Филиппа трудно не влюбиться: он красив, отважен, обаятелен, справедлив и добр…

— Беатрис, вы так и не ответили мне: любите ли вы его? — я крепче сжала руку родственницы.

Дивное личико Беатрис покрыла бледность, даже губы побелели.

— Что с вами? — встревожилась я, глядя на неё.

— Да, я люблю его, — она грустно улыбнулась. — Ума не приложу, как вам удалось так точно попасть в цель…

— Так это же замечательно, Беатрис! — воскликнула я радостно, крепко обняв её. — Дело в том, что я не люблю своего мужа и хочу развода. Со мной Филипп не будет счастлив, но вы именно та женщина, с которой ему будет хорошо. Прошу вас, помогите мне убедить Филиппа развестись со мной!

— Увы, Фьора, ничем не могу вам помочь, — Беатрис покачала головой, — Филипп любит не меня. Не в моей власти сделать так, чтобы он разлюбил вас, а уж на развод никогда не согласится.

Я поникла головой, не найдя, что сказать Беатрис.

— К тому же, — продолжала она, — родители нашли мне хорошего мужа. Знатного рода, богат и хорош собой, показал себя на поле боя прекрасным воином. Его зовут Дени де Круа, он вдовец и один растит пятилетних близняшек. Надеюсь, мне удастся поладить с его дочерьми.

— А вы? — спросила я. — Вы его любите? Вы сами хотите замуж?

— Не стану нарушать планы, продуманные моими родителями. Я скоро уезжаю.

— Мне будет недоставать вас, — прошептала я грустно.

— Я буду писать вам. Вы и Филипп сможете даже приезжать ко мне в гости. Моя дорогая, вы такая понурая. Не хотите ли прогуляться со мной?

— С удовольствием! — я чмокнула Беатрис в щёку и взяла на руки устроившегося у моих ног Стефана.

Беседуя обо всём на свете, я и Беатрис гуляли по лесу, наслаждаясь тишиной, дыша свежим воздухом и любуясь тем, что нас окружало: устремлёнными вверх вековыми деревьями, пролетающими над нами птицами, приветствующими занимающуюся зарю, пробегающими по ветвям белками.

Беатрис познакомила меня с одной пожилой женщиной по имени Бертрада, одиноко живущей в лесной хижине. Несмотря на отталкивающую наружность — маленькие зелёные глаза, крючковатый нос с бородавкой, недовольно сжатые губы и реденькие волосы — Бертрада оказалась приятным человеком. Она жила в лесу совсем одна, изредка выходя из своей лачуги в городок. Ни детей, ни внуков у неё нет. Жилище старухи многие обходили десятой дорогой. Среди жителей Селонже бытовало мнение, что Бертрада — колдунья лишь потому, что она занималась врачеванием, готовя настойки на травах от различных болезней, живя обособленно от побаивающихся её людей. Перед тем, как покинуть пропахшую травами хижину Бертрады, я приобрела у неё — в тайне от Беатрис — настойку на травах, чтобы не забеременеть, которую тут же выпила до дна.

Домой мы вернулись к обеду в весьма приподнятом настроении, довольные.

Кухарка Фантина — рыжеволосая и полноватая немолодая женщина доброй наружности — испекла отменный сырный пирог, который был нами съеден с большим аппетитом. Стефан сидел у меня на коленях, лакомство перепадало и ему. Только Филипп мягко выговаривал мне, что животным не место за столом. На его слова я отвечала лишь тем, что дарила ему улыбки и пожимала плечами.

«Ничего, я смогу убедить Филиппа, что нам не по пути», — думала я, попивая мятный отвар с сахаром и заедая долькой апельсина.

После обеда Беатрис удобно устроилась в гостиной, сидя в кресле и читая «Божественную комедию» Данте. Стефан дремал у неё на коленях. Филипп просто бродил по замку, а я проникла на кухню, пока Фантина не видела. В моей голове родился новый план — продемонстрировать мужу, какая я ужасная хозяйка. Вдруг подействует — и Филипп решит, что ему не нужна супруга, у которой руки растут из того места, на котором она привыкла сидеть. Найдя книгу с рецептами, я решила приготовить жареного фазана. Кончилось всё тем, что я будто бы случайно устроила пожар на кухне. На запах гари сбежались служанки и Фантина с моим мужем.

Общими усилиями пожар удалось потушить и никто не пострадал, если не брать в рассчёт сгоревшего фазана. Тараканы в моей голове устраивали праздник, а я притворялась напуганной. Мой благоверный держал меня в объятиях и гладил по спине, целуя в макушку.

— Ты точно не обожглась? — звучала неподдельная тревога в вопросе Филиппа, обхватившего руками моё лицо и целующего меня в лоб. — С тобой всё хорошо?

Я ничего не отвечала, а только кивала головой, глядя на дымящегося фазана.

— Слава богу, что вы не пострадали, мадам, — Фантина взяла противень с горелым фазаном и направилась к двери, — наверно, даже собаки не станут это есть.

Женщина и служанки ушли. Я и Филипп остались одни.

— Никудышная из меня хозяйка, — заключила я, пожав плечами, — даже еду по-человечески приготовить не могу. Зачем тебе в качестве жены такая неумеха?

— Никто и не требует от тебя, чтобы ты готовила, — Филипп приподнял за подбородок моё лицо и поцеловал в кончик носа. — К тому же любят не за это. Господи, Фьора, я так испугался за тебя!

Я даже опомниться не успела, как муж крепко прижал меня к себе.

Но я вырвалась от него и опрометью бросилась вон из кухни, буквально взлетела вверх по лестнице и закрылась в нашей спальне, где вымещала зло на подушке, пиная её ногами.

Лишь вечером я покинула комнату и спустилась в гостиную. Беатрис по-прежнему сидела и читала. Стефан спал, уткнувшись мордочкой в её платье. Филипп занимался тем, что приводил в порядок свои вещи.

Ничего не говоря, я опустилась на ковёр рядом с креслом, которое занимала Беатрис, погладив спящего у неё на коленях ежа.

— Фьора, не расстраивайся из-за того, что твой фазан не удался, — говорил мой супруг, начищая доспехи, — не всегда всё сразу получается.

— Я и не расстраиваюсь, — проронила я, вставая и направляясь в кухню, откуда слышался гром кастрюль и сковородок.

Наверняка сейчас прислуга готовит ужин.

Вот и отлично, думала я, потирая руки и хихикая. Дверь на кухню открылась. Я успела спрятаться за угол как раз в тот момент, когда из кухни вышла Фантина. Едва кухарка скрылась из моего поля зрения, я прошмыгнула на её территорию. Очевидно, что Фантина решила побаловать нас вкусной бараниной.

Недолго думая, я высыпала в блюдо пол солонки соли. Еле сдерживая смех, я представляла лицо мужа, когда он попробует мой кулинарный шедевр. Но послышались тяжёлые шаги кухарки. Я кинулась прочь из кухни в столовую и села рядом с Беатрис, улыбнувшись сидевшему во главе стола мужу.

Стефан лакал молоко из блюдца рядом с моим стулом.

Ужина долго ждать не пришлось. Всё это время я глядела по сторонам и болтала ногами под столом, предвкушая, что будет дальше.

Служанка разложила мясо по тарелкам и удалилась, оставив поднос с ужином на столе.

— Кстати, я тоже принимала участие в готовке ужина, — заметила я как бы между прочим.

— Да неужели, Фьора? — Беатрис отпила немного вина из бокала. — Надеюсь, обошлось без пожара?

— Да, Беатрис, всё обошлось благополучно, — заверила я её.

— И всё-таки я не понимаю, почему тебя так интересуют домашние дела, — Филипп отрезал ножом кусочек мяса от своей порции.

— Может я и плохая хозяйка, но хочу научиться вести дом, — я состроила самое невинное выражение лица, на которое только была способна.

Стоило Беатрис и Филиппу съесть по кусочку мяса, как их лица перекосило.

— Вам нравится? — поинтересовалась я.

— Ты умница, вот только капельку пересолила, — Филипп упорно делал вид, что эта баранина съедобна, чтобы не расстраивать меня.

Беатрис кивала, обильно запивая пищу бургундским вином, что было в её бокале. Мне даже стало немного жаль мою бедную свояченицу и собственного мужа. Любопытства ради я откусила кусочек от того, что лежало в моей тарелке. Боже мой, это и в самом деле невозможно есть — слишком солёное. И это ещё мягко сказано. Моей стряпнёй можно насильно преступников закармливать, тем самым выбивая из них показания. Чтобы избавиться от кошмарного вкуса во рту, я хлебнула немного вина из своего бокала.

Ближе к ночи, когда я уже собиралась отходить ко сну и играла со Стефаном в спальне, порог комнаты переступил Филипп. Взяв ежа на руки, я села на край кровати и в упор смотрела на мужа.

— Ты что-то хотел мне сказать? — задала я вопрос, наивно хлопая глазами.

— Да, хочу. Учиться чему-то новому для себя — хорошее желание. Но впредь учись готовить, если тебе это так нравится, под присмотром Фантины. Так мне будет за тебя спокойнее. Я не хочу, чтобы ты сгорела живьём и спалила замок.

— Филипп, скажи, неужели тебе так нужна жена, у которой руки растут из того места, на котором она сидит?

— Прекрати на себя наговаривать, — оборвал он меня строго.

— Но ведь это правда, — возразила я, опустив ёжика на пол.

— Фьора, — Филипп присел рядом и приобнял меня за плечи, — поверь, я люблю тебя такой, какая ты есть, и мне совершенно неважно, что ты не умеешь готовить, — прошептал он мне на ухо, увлекая на подушки.

«Любишь такой, какая есть? Что ж, ты сам напросился, Филипп де Селонже», — думала я, распаляясь от умелых ласк мужа и страстных поцелуев, рождающих во мне негу и томление. Несмотря на то, что я питала к мужу искреннюю ненависть, мне нравилось делить с ним постель и получать от этого удовольствие.

Лишь задёрнутый полог кровати был безмолвным свидетелем той ночи, что мы провели вдвоём.