Анна сидела на подоконнике и смотрела на дождь, бьющий по стеклу, обхватив подрагивающие от холода плечи. Несмотря на горящие в жарко натопленном камине поленья, она замёрзла. Холод каменных стен будто проник в её кости и кровь, её сердце. Даже сознание женщины леденело. Поджав под себя ноги, Миледи сильнее закуталась в шерстяную шаль, накинутую поверх белой батистовой сорочки.
Затянутое тучами небо пронзили вспышки молнии и послышались громовые раскаты. Отгороженная тяжёлой портьерой от окружающего мира, молодая женщина заворожённо следила за буйством погоды из окна её с мужем спальни. Пейзаж за окном не мог не очаровывать графиню. Было в этой ярости стихии что-то величественное и грозное.
Погрузившись в свои грёзы, Анна смотрела на водяные дорожки, оставляемые хлещущим в окна дождём и стекающие по холодному стеклу.
— Так вот где вы нашли укрытие, мадам, а я вас везде искал!
Никак не ожидавшая того, что её могут обнаружить, Анна резко вздрогнула и вскинула голову, но, увидев стоящего рядом Оливье, улыбнулась, а глаза засияли радостным светом.
— Могу ли я полюбопытствовать, дорогая, что интересного вы нашли для себя в сидении на подоконнике? — спросил мужчина, мягко положив свою руку на плечо супруги.
— Я смотрела на дождь, — ответила она просто.
— На дождь? — удивился Оливье, взяв её на руки и сняв с холодного подоконника, бережно прижимая к себе.
— Да. Не столь уж давно я открыла для себя, что есть в этом особая грустная красота…
— Согласен с вами, — граф дошёл с своей драгоценной ношей до кровати и осторожно опустил Анну на перину, сев рядом с ней. — Вот только лицезреть подобную красоту всегда лучше из окна дома, — заметил он, ласково перебирая её золотистые локоны.
— В свою очередь я охотно соглашусь с вами. — Анна взяла руки мужа в свои, но тот вздрогнул, чем немного озадачил её. — Что с вами? — удивилась молодая женщина, непонимающе всматриваясь в лицо супруга.
— Анна, ваши руки…
— Что?
— Они холодны как лёд, — проговорил Оливье, нежно поглаживая её замёрзшие тонкие пальцы, стараясь их согреть. — Моя дорогая, — обратился он вдруг к ней тревожно дрогнувшим голосом, внимательно глядя в голубые глаза жены, — ты случайно не заболела?
— О, не стоит тебе так волноваться, Оливье, — молодая женщина покорно подставила свой лоб для поцелуя, — я не больна, только немного озябла…
— Хочешь, я согрею тебя? — Оливье, не выпуская рук Анны из своих, с благоговейным трепетом прикасался губами к её тонким пальцам и хрупким запястьям.
— Да, Оливье, я очень этого хочу…
Ничего больше не сказав, граф встал со своего места и подошёл к большому шкафу, из красного дерева, извлёк из его недр одеяло, в которое поспешил потеплее закутать свою жену. Взяв её на руки, Оливье удобно устроил Анну на шёлковых подушках, крепко обняв вместе с одеялом и поцеловав в кончик маленького носика, покрасневшего от холода.
— Так ведь гораздо теплее? — спросил молодой человек, трепетно прикасаясь своими губами к её закрытым глазам и губам, успевшим посинеть за то время, что она просидела на холодном подоконнике.
— Да, Оливье, так мне гораздо теплее, — Анна склонила белокурую голову на сильное и надёжное плечо мужа. — Рядом с тобой мне всегда тепло…
P.S. О том, что происходило дальше за закрытыми дверьми спальни, ваша покорная слуга Фьора считает нужным умолчать, дабы не смущать целомудрия читателей.