Когда подуют встречные ветра

Сяо неторопливо поднимался вверх по склону, шурша подошвой сапог по холодной, покрытой росой траве. В сумраке ночи весь лес приобретал таинственное синеватое сияние. Светлячки, парящие в небе теплыми огоньками, освещали путь вместо уличных фонарей и будто бы указывали чужеземцу дорогу. Однако адепт не нуждался в помощи. Он знал тропу даже слишком хорошо. Стоило ему заслышать нежные звуки лиры, как ноги сами несли его в Долину Ветров. И каждый раз, когда защитник Якса приходил в себя после минутного необузданного порыва, то уже стоял у подножия раскидистого дуба, растерянно покусывая губы.

Сегодняшний случай мало чем отличался от предыдущих. Он, как и подобает адепту, следил за тем, чтобы незваные ночные гости не потревожили спокойствие жителей Ли Юэ, но как только знакомая дивная мелодия достигла его чуткого слуха, искоренитель злых духов и демонов, не в силах подавить в себе спонтанное влечение, тут же сорвался с места, устремившись вслед за пленительным мотивом. Сейчас же, завидев впереди свечение от статуи семи Архонтов, Сяо намеренно замедлил шаг, чтобы никто не смог узнать в нем человека, столь отчаянно спешившего на звуки лиры.

День выдался прохладным и бодрящим, недавно прошедший дождь придавал воздуху знобящей свежести. Сяо невольно поежился, окинув Мондштадт изучающим взглядом. Даже в ночное время суток в городе свободы все еще горели огни.

Неожиданно легкий ветерок коснулся щеки путника, а затем игриво и непринужденно звякнул нефритовыми украшениями на его шее. Адепт едва заметно кивнул, будто приветствуя беззаботный поток воздуха. Тот поманил юношу за собой, осторожно, но настойчиво подталкивая в спину слоистой эфирной подушкой, по ощущениям напоминающей густое незримое облако. Сяо послушно следовал за ветром, продвигаясь вперед небольшими шажками, пока не коснулся носом сапога одного из массивных корней многовекового дуба.

Юноша настороженно прислушался. Внезапно звуки музыкального инструмента стихли, последняя нота так и повисла в воздухе. Сяо бесшумно обошел ствол дерева, озираясь по сторонам. Воцарившаяся тишина давила на уши мертвым грузом и местность вокруг теперь казалась адепту безумно одинокой и пустой.

Вдруг что-то неожиданно возникло из густой листвы дуба и ледяной стрелой ринулось к нему, задев обнаженное плечо воина. Сяо среагировал молниеносно — развернувшись в сторону атакующего, он искусно взмахнул заточенным копьем, приняв боевую стойку, готовый в любой момент сорвать с шеи кинжал, укрощающий демонов.

С кроны дерева тут же раздался звенящий заливистый смех. Из-за синеющей в ночи листвы выглянуло довольное юношеское лицо, освещенное бледным лунным светом. Кажется, Венти попросту решил позабавиться, с помощью ветра направив в адепта парочку холодных дождевых капель, скопившихся в глубоких выемках дубовых листьев. Осознав, что его провели, Сяо вновь отвернулся, уязвленно фыркнув.

— Спускайся. — Как всегда немногословно и холодно отчеканил он, как только бессовестный обидчик наконец прекратил хохотать.

Однако звонкий смех раздался вновь, и юный бард, ловко перепрыгивая с ветки на ветку, снова запустил в сторону Сяо строй кристальных капель, подразнивая его:

— И не подумаю!

Защитник Якса легко увернулся, уклонившись влево от игривой атаки, и вновь повторил, укоризненно посмотрев на Венти:

— Спускайся.

Поймав на себе столь суровый, пронзающий похлеще всякого копья, взгляд, бард невольно сглотнул, подавив смешок. И все же, дразнить адепта было столь занимательно, что Анемо Архонт не смог удержаться от очередной шалости. 

Пошатнувшись на одной ноге и принявшись размахивать руками, Венти сделал вид, что теряет равновесие, а затем спрыгнул с дерева прямо в сторону Сяо.

 Защитник Якса привык в любой, даже в самой непредвиденной ситуации, сохранять самообладание. И хоть выражение его лица и сейчас оставалось бесстрастным, зрачки янтарных глаз вдруг заметно расширились. Он поспешно сделал выпад вперед и подхватил хрупкое тело на руки.

— Осторожнее… — Только и смог произнести воин после затянувшейся молчаливой паузы, инстинктивно прижимая к себе маленького озорника.

Венти удивленно поднял на него глаза. Изначально бард планировал просто сбить Сяо с ног, тем самым окончательно сорвав с него маску невозмутимости, но адепт, вопреки предположениям, принялся изображать героя. Кто же знал, что несмотря на полный крах плана архонта, результат превзойдет все его ожидания!

— Спустился, — с трудом сдерживая улыбку, выдал Венти. И все же, не сумев угомониться, добавил, — видел бы ты свое лицо!

Огоньки недовольства вновь вспыхнули в глазах адепта. Машинально кинувшись на помощь барду, Сяо почему-то не подумал о том, что этот бесстыдник спокойно обошелся бы и без него. Ведь Анемо Архонт прекрасно управлял ветром и мог создать эфирную подушку из воздушных потоков, чтобы обеспечить себе безопасное приземление. Однако вместо этого негодник теперь сидел у него на руках, самым наглым образом обнимая адепта за шею и всячески подначивая:

— Скажи, ты снова мигом примчался сюда, как только заслышал звуки лиры и жутко перепугался, когда я перестал играть, да?

Сяо слегка нахмурился, пальцами сжав ткань чужой одежды, и решил, что лучшим ответом в данной ситуации будет молчание. Только вот Венти, в отличии от него, утихать вовсе не собирался и с совершенно невозмутимым видом заявил:

— Мог бы просто признаться, что соскучился. Никто не будет тебя судить!

Если у людей и правда существовала та самая струна терпения, то, надо полагать, у Сяо она только что со скрипом и пронзительным треском лопнула. И пусть характер адепта совершенно точно нельзя было назвать спокойным и покладистым, но все же, за последние сто лет он стал гораздо сдержаннее относиться к окружающим и обычно просто игнорировал всевозможные источники шума и прочие раздражители. Однако Венти совершенно точно являлся исключением и игнорировать его было достаточно проблематично — неважно отвечал ли Защитник Якса продолжительным молчанием или произносил пару холодных колких фраз, Анемо Архонт в любом случае заливался звонким смехом и без тени стыда принимался всячески подразнивать его, выводя адепта из себя! Впервые на бледной от рождения коже Сяо выступил румянец, кончики его ушей заметно покраснели, а уголок губ нервно дернулся. Не в силах больше выносить подобную бессовестную болтовню, адепт резко опустил руки, и худое тело, вскрикнув от неожиданности, грохнулось на холодную траву.

Теперь, совершив «возмездие», юноша все же сумел совладать с эмоциями и не без труда придал лицу прежнее безразличное выражение. Однако Венти вовсе не думал на этом останавливаться. Потирая бок и театрально всхлипывая, он тут же принялся причитать:

— Ладно, ладно, я виноват. Но зачем же ловить, чтобы потом так безжалостно бросать на землю? — расстроенно пробормотал бард, протягивая обидчику руку. — Скорее помоги мне подняться.

Увидев, как обиженно архонт насупился, Сяо мгновенно смягчился. Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке. Адепт уже наклонился и собирался было помочь негоднику встать, но вдруг раздался фирменный смешок. Венти, перехватив чужое запястье, потянул его на себя и опрокинул юношу на влажную траву.

Сяо, развалившись на свежем газоне, тяжело вздохнул. Его удрученное лицо так и восклицало: «Стоило этого ожидать». Бард же, не изменяя традициям, тут же звонко расхохотался, катаясь по траве и обнимая себя руками за бока.

— Извини, извини, — все же ощутив легкий укол совести, произнес архонт, вдоволь отсмеявшись, — просто я не смог удержаться.

Защитник Якса ничего ему не ответил, сложив руки за голову и устремив взгляд на темнеющее небо, будто пытаясь что-то в нем отыскать. Однако Сяо вовсе не держал обиды на проказника. Да и смог бы он всерьез разозлиться на Венти? Кажется, они оба уже знали ответ.

Тогда бард поудобнее уселся на мягкой траве, вновь взяв в руки лиру и нежно коснувшись струн пальцами. Чарующие звуки донеслись до ушей чужеземца, вплетаясь в мягкую приятную мелодию, окутывающую все пространство вокруг. И казалось, что даже чернеющий лес и его обитатели вдруг замерли, прислушиваясь к волшебному инструменту. Время будто остановилось, маленькие светлячки закружились вокруг архонта, освещая его умиротворенное, безмятежное лицо теплым светом. Нежный мотив успокаивал душу и убаюкивал тело. Адепт почувствовал легкое дуновение ветерка и, расслабленно прикрыв глаза, предался ностальгии.

***

Сяо навсегда запомнил их крики. Этот душераздирающий дикий вопль, рокотом прокатившийся по земле. Истошный, жуткий, всепоглощающий — он заставил Богов и Адептов вздрогнуть.

И с каждым взмахом копья, с каждым новым ударом их голоса звучали все отчетливее, проникали в глубины сознания, очерняли мысли.

Они шептали заговорщически, наперебой, превращаясь в один сплошной сгусток скверны: «Ты такой же. Прими нас. Не беги. Зачем бежать? Недолго тебе осталось». Выли, ревели, срывались на плачь и тут же заливисто хохотали. Они были повсюду — поглотили его воспоминания, въелись в кожу темными отметинами.

 Сяо оставался безучастным, Сяо не допускал ошибок — его оружие маневрировало умело и точно, вырывая из глоток демонов отрывистые стоны один за другим. Но каждый раз надевая маску, он морщился, на долю секунды беспомощно прикрывал глаза.

Ночь дарила жителям Ли Юэ покой, а адепту бередила старые раны. Стирая с лица земли остатки демонической силы, Сяо наблюдал за тем, как в сумерках резвятся северные ветра.

Они приносили ему чужие переживания и страхи, осколки воспоминаний и человеческих надежд, обрывки снов — забытых, далеких, мягких, как эфирные облака. И когда адепт пропускал их сквозь пальцы, грусть оседала смутной тревожной пылью на стенках его души.

 Она сковывала его невидимой проволокой сожалений, заставляла в очередной раз заглянуть в глаза ненавистному прошлому, но на время оттесняла боль, заполняя щемящую пустоту внутри. И Сяо считал ее — будоражащую, опьяняющую — драгоценным подарком небес.

Считал, пока однажды ветра не принесли ему что-то, помимо губительной силы разрушения, людских страданий и заунывного отчаяния. Они нашептали ему мелодию — хрупкую, нежную, чистую, как первый январский снег, как самый мечтательный сон.

И Сяо впервые вдохнул полной грудью. Позволил странствующему мотиву пропитать каждую клеточку оскверненного тела. Боль взмыла стихийным вихрем, пронеслась чередой колких воспоминаний и вдруг исчезла, также внезапно, как и появилась много тысячелетий назад. Сколько Защитник Якса помнил себя, тьма всегда следовала за ним бесформенной тенью, нависала смертоносной чернеющей тучей. Но тьмы больше не было, зловещие голоса стихли, боль отступила. Здесь и сейчас для него существовала лишь одна единственная мелодия.

«Раз. Раз, два, три». — завороженно шептали губы адепта, надеясь сохранить в памяти каждую проникновенную ноту. Сяо позволил себе опуститься на холодную траву, позволил ветру играть с его волосами, вплетая в темные пряди нежные звуки спасительного мотива. И тело защитника, что долгие годы служило надежным щитом для жителей Ли Юэ, впитывая ненависть и злобу мстительных останков, вдруг почувствовало себя так свободно и легко, что адепт невольно вздрогнул.

Ветра обволакивали израненную душу теплотой и безмятежностью, ветра звали его за собой, но Сяо не осмелился протянуть им руки, не осмелился взмыть вверх и направиться вслед за ускользающей мелодией. Он лишь растерянно прикрыл глаза, ощущая, как шелестит редкая водянистая трава под его пальцами, как многоликий гул поднимается над затопленной равниной и проносится сквозь высокие тростниковые заросли — это северные ветра, нарезвившись вдоволь, устремляются на родину.

Когда адепт наконец поднялся, взглянул на одинокий ночной пейзаж, они уже унеслись прочь. Задумчивая непроницаемая тишина вновь накрыла земли Ли Юэ.

<center>***</center>

Происходило что-то странное. Сяо уже привык к тому, что его мысли постоянно тяготили смутные обрывки воспоминаний. Изо дня в день ему снились окровавленные руки, искривившиеся от боли и страха лица, застывшие неподвижные тела. Даже когда адепт открывал глаза, образы не исчезали бесследно, незримой вереницей продолжали влачиться за ним. И теперь было так дико, так непривычно осознавать, что сквозь мрачные картины прошлого в его мысли просочились невесомые бархатистые видения. Сяо мерещились изящные ловкие пальцы, перебирающие струны лиры, улыбающиеся глаза-стеклышки с бирюзовым отливом и тонкие губы, шепчущие нежные строки в такт мотиву, который тут же подхватывал и разносил по округе ветер. Адепт привычно морщился, встряхивал головой, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей и отогнать чужой образ, вернув себе прежнюю сдержанность и невозмутимость. Но юные северные ветра, впрочем как и их архонт, обладали озорным, проказливым нравом. Поэтому стоило только Защитнику Ли Юэ на миг позабыть о странствующей мелодии, сконцентрировавшись на своих основных обязанностях, как маленькие сорванцы тут же подхватывали упорхнувший мотив и ловко возвращали его назад, прохладным воздухом касаясь кончиков ушей юноши. И как бы адепт не сопротивлялся, как бы не пытался вернуть все на круги своя, эту призрачную незримую связь разорвать ему было не под силу.

Еще тогда в глубине души Сяо осознал — ничего уже не будет как прежде. Его драгоценное долгожданное спасение, его будоражащая напасть, его главная и впредь неизменная страсть — эта пленительная песнь, исполняемая юношей в легких изумрудных одеждах. И стоило только сумраку окутать синеватым сиянием земли Ли Юэ, как Защитник Якса, изничтожая демонические следы на своем пути, устремлялся к тому самому месту, где извивалась водянистая бледная трава и перешептывались между собой тростники, где его призрачные видения под покровом дымчатой ночи наконец становились явью. Дивная мелодия вновь приятной дрожью пробегала по телу, а неугомонные северные ветра ласкали волосы адепта и играли в прятки в тканях его развивающегося рукава и полах одежд.

Дни сменяли друг друга неспешной чередой и Сяо каждый раз с нетерпением ожидал наступления ночи.

 Путешественник иногда заглядывал на постоялый двор Ван Шу, скрашивая его будни. Юноша задабривал адепта миндальными тофу, неловко улыбался и начинал рассказ о своих приключениях. Он вел повествование о далеких таинственных землях, об утраченных древних языках, о людях, поражающих своей неземной добротой или небывалым коварством, об опасностях, подстерегающих героя на каждом шагу, и иногда… Иногда он говорил о Богах.

— Венти? Вот как его теперь зовут. Его музыка… Неважно, — каждый раз осекался адепт, когда рассказ затрагивал Анемо Архонта, будто озорники-ветра украли все слова, что были у него в арсенале.

Пожалуй, Сяо впервые так сильно злился. Но объектом столь неистовой злобы в этот раз был никто иной, как он сам. Неизведанные до сей поры эмоции переполняли юношу. Он знал, кто играл для него, знал, кто спас его от тяготящей душу боли и бесконечных сожалений. Но не решался, бросив все, ринуться архонту на встречу, не решался столкнуться с ним лицом к лицу, боясь, что стоит только воину приблизиться, как Венти тут же исчезнет, упорхнет легкой непринужденной струйкой воздуха в высь и больше никогда не вернется. Навек пропадут бирюзовые глаза, тонкие, растянувшиеся в улыбке губы, мягкие пальцы, скользящие по струнам, и мелодия, подарившая Сяо крохотную призрачную надежду, испарится за бардом вслед.

А вдруг адепт и вовсе ошибается, принимая за своего спасителя не того человека, и образ в его голове лишь обман, иллюзия, навеянная собственным воображением? Вдруг при встрече Венти просто рассеянно улыбнется ему и пройдет мимо? Что после этого ожидает его мерцающую вдали надежду? Что, черт возьми, тогда случится с ним самим?

Вопросы, которые никогда до этого не волновали его, неожиданно стали столь важны. И пусть Властелин Камня освободил Яксу и дал ему имя, все же, своим спасителем, что сумел излечить израненную душу, вернув ей давно утраченную веру, Сяо считал именно Венти. Адепт вновь представил перед глазами его легкий воздушный образ, не в состоянии думать о чем-либо другом. В видениях воина бард устроился в тени дуба со спокойной улыбкой на лице и перебирал пальцами струны лиры. Чутье подсказывало Сяо, что он не ошибся.

 Потому, когда в сумраке ночи вновь прозвучала знакомая сердцу мелодия, Защитник Якса, собравшись с духом, устремился ей на встречу. Мимо проносились огни городов, шумящие реки и массивные горы, сердце билось в бешенном ритме, обгоняя пленивший его мотив. Северные ветра дружно следовали за ним, не позволяя упустить из виду странствующую песнь, легкими потоками ветра направляя адепта и развеивая его страхи над темнеющей водной гладью. И чем громче звучала мелодия, тем спутанее становились мысли — бледные пальцы, искрящиеся небесной лазурью глаза, душистый цветок в волосах, чарующие звуки лиры — все это теперь сплелось в одно большое «важно». И к этому «важно» так хотелось прикоснуться, так хотелось прижать его к себе и убедиться, что оно не искусственное, не выдуманное, а самое настоящее — живое.

Когда ноги наконец достигли земли, страха больше не было. Сяо, как завороженный, смотрел на юношу, стоявшего под раскидистыми ветвями векового дуба с изящной лирой в руках. Его плащ развевался за спиной изумрудной змеей, волосы слегка растрепались на ветру. Наконец он повернулся к адепту, сверкнув стеклышками бирюзовых глаз, и улыбнулся так просто и тепло, будто они были знакомы сотню, а то и тысячу лет. Затем юноша тихо что-то прошептал, и Сяо так бы и не расслышал, если бы проказливые северные ветра не подхватили обрывки сказанных слов с губ архонта и не направили бы их в сторону чужеземца. От сказанного сердце адепта вмиг забилось быстрее.

Юноша произнес:

— Я уже заждался.

***

Сяо не заметил, как погрузился в сон под убаюкивающий мотив лиры. Когда он открыл глаза, Венти все еще неторопливо перебирал пальцами струны инструмента, а сам адепт устроился у барда на коленях. Ветра играли в догонялки, шелестя листьями старого дуба, и изредка проносились мимо них, вызывая у чужеземца легкую дрожь. Заметив чужие вздрагивания, Венти отложил лиру и запустил пальцы в густые темные пряди, а затем аккуратно накрыл адепта своим плащем. В воздухе приятно пахло свежей травой и легким едва уловимым цветочным ароматом.

Сяо вновь расслабленно прикрыл глаза, позволяя себе секундную слабость:

— Когда мы увидимся вновь? — наконец тихо прошептал он, еле шевеля губами.

Венти улыбнулся, молчаливо наблюдая за тем, как в ночи преобразился город свободы, а затем произнёс:

— Когда подуют встречные ветра.

Спустя мгновенье вновь полились нежные звуки лиры. Светлячки кружились в танце вокруг двух темнеющих силуэтов — того, кто играл и того, кто с замиранием сердца слушал. Их связала пленительная мелодия и никто не мог предсказать, какие трудности вскоре встретятся на их тернистом пути. Но оба точно знали одно: когда подуют встречные ветра, Сяо непременно откликнется на их зов.