Цзинь Цзысюань стоял в больничном коридоре и ждал, когда врач соизволит ему ответить. Высокий мужчина в белом халате мялся, будто Цзысюань мог оказаться опасным маньяком, желающим разделаться с ним прямо здесь.

— Так это правда? — настойчиво повторил Цзысюань. — Он будет жить?

Врач вздохнул.

— А вы ему собственно кто, господин?

Если кто-то мог подумать, что директора Цзинь возможно ввести в заблуждение такими вопросами, то совершенно напрасно.

— Полагаю, вам прежде стоит спросить, кто я вам? — он достал удостоверение в синей обложке и показал.

Врач дважды изменился в лице и склонил голову.

— Прошу прощения, я не знал, как выглядит уважаемый председатель совета директоров.

Больница, в которой они находились, была построена на деньги семьи Цзинь и с лёгкой руки самого Цзысюаня, однако, как можно было бы ожидать, здесь вовсе не богатые люди проходили лечение, а бедняки. Больница полностью финансировалась «Сиянием средь снегов» и представляла все виды медицинских услуг бесплатно для тех, у кого не было денег на лечение. Директор Цзинь поместил сюда Яо, будучи полностью уверенным, что тот мёртв — врачи городской больницы установили время смерти, полиция забрала улики, всё было в страшной суете и неразберихе, но здесь, в спокойствии и тишине, совершив последний осмотр тела, врачи обнаружили, что Яо ещё жив. Никто не знал, как долго его сердце не билось, никто не знал, как это повлияло на здоровье и каковы будут результаты, но Цзысюань решил, что обязан его спасти. Несмотря на всё произошедшее, он ещё винил себя за поступки отца в отношении Яо и, если оставался хоть малейший шанс всё изменить, Цзысюань готов был пойти на многое. Он не хотел, чтобы ноша их ошибок легла на плечи маленького А-Лина, чтобы в бесконечном круге жизни эта эстафета передавалась его потомкам. Цзысюань приехал сразу, едва поступило сообщение, что Яо пришёл в себя.

— Подождите, — врач остановился перед дверью палаты, — я должен сказать вам, что господин Мэн никого не узнаёт. Из-за длительной остановки сердца его мозг частично повреждён, и память может никогда не вернуться. Скорее всего, так и будет. И всё же он чертовски хотел жить, иначе как чудом, я это назвать не могу.

Цзысюань внимательно посмотрел на него, в попытке осознать смысл слов, потом вздохнул и дал ответ.

— Это меняет дело. Значит, мне дан шанс всё исправить.

***

— Вы в своём уме?! — воскликнул Минцзюэ, стоя в собственном кабинете, где помимо него находился Цзинь Цзысюань и Лань Цижэнь. — Я понимаю, молодость и личные убеждения диктуют свои правила, но вы… вы, дядя? — он, не задумываясь, назвал его так в порыве чувств.

— Минцзюэ, успокойся, — Цижэнь погладил подбородок, — не нужно так кричать. Я, например, подхожу к вопросу рационально, ведь, если отбросить все наши личные обиды, Мэн Яо, каким мы его знаем, не сам стал таким, за него решили. Будь он возлюбленным ребёнком своего отца… — он неуверенно покосился на Цзысюаня, — или хотя бы одним из них, разве случилось бы всё это? Я не сразу, но понял позицию директора Цзинь.

— Он стоял вот здесь, прямо на этом месте, — Минцзюэ прошёл в центр кабинета и указал на пол, — и угрожал мне пистолетом! Он нас всех чуть не убил, а вы желаете его покрывать? Отпустить его без всякого наказания?

— А кто сказал, что это не будет наказанием? Даже если он всё вспомнит, то никогда не сможет вернуться к прежней жизни, а не вспомнит — что ж, ему всё равно придётся страдать, ведь воспоминания можно утратить, но чувства и телесную память, едва ли, — Цижэнь повернулся к Цзысюаню. — Какой у вас план?

— Ничего из того, что вам не известно. Позже повторю для директора Не, если он согласен нам помогать…

Минцзюэ бросил короткий взгляд на Цижэня и вернулся к столу, встал к ним спиной, покручивая ручку в подставке.

— Вы не планируете сказать Сичэню?

Двое за его спиной переглянулись.

— Нет, — сказал Цзысюань, — пока это…

— Я думал, ты будешь только рад, — перебил Лань Цижэнь, — или я не прав?

— Не… правы, — с усилием ответил Минцзюэ, — Сичэнь будет страдать, а я этого хочу меньше всего. Мы должны сказать ему.

— Ещё не время, директор Не, — Цзинь Цзысюань встал, прошёл к окну и выглянул на улицу, где лил проливной непрекращающийся дождь. — Я должен оформить всё необходимое, к тому же до окончания суда, чем меньше людей знают об этом, тем лучше.

— Ладно, — Минцзюэ обернулся и скрестил руки на груди, — ладно. Если мы сможем отбросить личное и сделать из Яо другого человека, кто даст гарантию, что этого не повторится?

— Никто, — Лань Цижэнь тоже встал. Они находились здесь уже несколько часов, и сидеть становилось сложновато, — но преимущество на нашей стороне. Директор Цзинь всё продумал до мелочей, и его план легко подстроится под обстоятельства.

— О, — Минцзюэ хмыкнул, — у директора Цзинь есть какая-то суперспособность, о которой мне неизвестно?

Цзысюань повернулся к нему.

— Да. Моя суперспособность — это деньги, — он взглянул на часы, плотным кольцом обхватывающие его запястье, и вздохнул. — Так, я обещал встретиться с матерью, нужно кое-что решить в отношении имущества… — он кивнул Цижэню и снова обратился к Минцзюэ. — Директор Не, вы не могли бы завтра заехать ко мне домой для обсуждения деталей?

Директор Не пристально посмотрел на него и, помедлив, кивнул.

***

Это был загородный дом, уютно устроившийся в саду меж слив и яблонь. Солнечные лучи, находя препятствие в кроне деревьев, осыпались светлыми крупицами сквозь листья и освещали скамейку, спинка и ножки которой были увиты дикими цветами; под окном благоухали пионы, рассыпчатые, пышные, они источали приятный аромат… На скамейке сидел Яо. Он был одет в модный костюм и туфли, на коленях его лежала книга, которую он пытался прочесть, щуря взгляд. Яо вздрогнул и посмотрел куда-то в сторону, туда, где виднелась кромка забора, и где прямо сейчас послышались голоса.

— Я не уверена, А-Сюань, — сказала госпожа Цзинь, когда сын открыл ей калитку.

— А я уверен. Ты должна была сделать это с самого начала, заставить отца обеспечить ребёнка всем необходимым, а после смерти его матери, забрать домой и позволить ему жить так, как он того заслуживает. Разве у нас было мало денег? Разве вы не могли…

До Яо долетали лишь обрывки фраз, и он не мог, да и не хотел вникать в суть.

— Хватит. Я уже поняла твою позицию, просто говорю, что сомневаюсь, и всё, — отрезала госпожа Цзинь, — но твоё решение я оспаривать не буду… А ты сам, уверен, что изменил право наследования компании?

— Перестань! Мне не пять лет. Конечно, я всё проверил, риск велик, я это понимаю, но пока… — Цзысюань замолчал, сделав знак матери. Они подошли уже слишком близко.

— Яо? — Цзысюань улыбнулся. Пожалуй, стоило отдать ему должное, он улыбнулся так тепло, как улыбался исключительно своей семье, — Ты опять читаешь в тени? Твоё зрение ещё…

— Я знаю, шиди, — Яо отмахнулся и убрал книгу, — но я хочу. Я ничего не помню, зато чувствую, что эти книги для меня важны, воспоминаний нет, но знания из этих книг остались... я будто просто возобновляю их присутствие в своей голове.

— Неудивительно, ты хорошо разбирался в профессии… — Цзысюань помедлил, — шисюн, я бы хотел, чтобы ты поскорее поправился и занял место в мое… нашей компании. Чтобы ты вернулся.

Яо не ответил, переводя любопытный взгляд на госпожу Цзинь.

— А это… — Цзысюань снова улыбнулся, — моя мать, я хотел, чтобы вы увиделись прежде, чем мы встретимся на семейном ужине. — Он сделал шаг назад, пока они приветствовали друг друга, и вспомнил разговор трёхмесячной давности, когда директор Не навестил его.

«— Вы серьёзно собираетесь ввести его в семью и в компанию из-за дурацкого чувства вины? Подделать документы и его прошлое? А если его узнают? А если он вспомнит? — снова негодовал Минцзюэ, услышав план.

— Эти споры нас ни к чему не приведут, директор Не, — Цзысюань вздохнул. — Я считаю, что мне дан шанс исправить ошибки отца. А если он вспомнит… что ж, документы легко введут его в заблуждение после такой травмы. Другой разговор, что некто может напомнить ему…

— А, так вы знаете и не хотите привлекать Сичэня, да? До последнего?

— Если Мэн Яо… Гуанъяо начнёт вспоминать что-то в ближайший год, я бы предпочёл совсем не позволять ему близкого общения с директором Лань, в остальном…

— Лань Сичэнь страдает, — сказал Минцзюэ. Невозможно было определить, как именно он относится к этому факту, — мне тяжело будет не говорить ему.

— Тогда вам придётся не видеться до решения вопроса. — Цзысюань потёр переносицу. — Я понимаю, сейчас мы все проходим нелёгкий период, и мне ещё придётся объяснять остальным однажды всё происходящее, кого-то убеждать, кого-то уговаривать…

— А как к этому отнеслась ваша жена?

— Яньли… она пока не знает».

— Шиди, шиди? — обратился к нему Яо, вырывая из воспоминаний. — Выпьем чаю?

Яо выглядел совершенно чистым и непорочным, чьи помыслы не обременены интригами, убийствами и прошлыми привязанностями. Он принял слова Цзысюаня за истину, поверил, что дом его, что у них дружная семья, что он талантливый специалист в области, где их компания «Сияние средь снегов» занимает не последнее место. Однако Яо так же проявлял и пристрастие к своим прошлым увлечениям, к своей профессии и жизни — не вспоминал, но чувствовал, что это всё принадлежит ему. Конечно, он не мог не смотреть телевизор, просто теперь не связывал своё имя и фамилию с человеком, который до сих пор считался для всех погибшим; по правде говоря, Яо очень увлечённо следил за этим делом, но не из-за схожести своего имени и имени преступника, а из-за обвинённого в непреднамеренном убийстве Лань Сичэня.

«Однажды, когда Цзысюань застал его перед телевизором, Яо спросил:

— Этот Лань Сичэнь… он кто? — он не заметил взгляда, который на него бросил теперь уже младший брат, лишь почувствовал — что-то не так, и обернулся. — Ты его знаешь?

— Это… директор компании, с которой мы работаем. Если тебе интересно, то он родной брат мужа брата моей жены.

Яо тряхнул головой и улыбнулся.

— Ничего не понял, звучит, как ребус...»

Пока Цзысюань предавался новым воспоминаниям, они уже прошли на кухню, и Яо разлил чай по кружкам.

— Мне непривычно жить здесь одному, но интуитивно я чувствую себя дома. — он помолчал. — А те люди…

— Какие? — насторожился Цзысюань.

— Не Минцзюэ и Лань Сичэнь… Я был с ними знаком?

Госпожа Цзинь пила чай, не поднимая взгляда от плетёной вазочки с фруктами, и в этот момент её руки заметно дрогнули, и капельки чая оросили светлую скатерть. Она извинилась, когда Цзысюань подал ей салфетку и ответил:

— С директором Лань точно нет, а в компании Не Минцзюэ ты стажировался... если хочешь, я могу организовать встречу с директором Не.

Яо прерывисто вздохнул, сделал маленький глоток чая и кивнул.

— Хочу.

***

Этот шаг был долгом Цзысюаня. Он верил, что если такое знакомое место не вернёт память Яо, то её не вернёт уже ничего. Цзысюань привёл его в «Саблю и веер» вечером по договорённости с директором Не, когда даже Хуайсан покинул рабочее место, и офис опустел. Они намеренно прошли мимо стола секретаря и постучались в дверь кабинета.

Минцзюэ вышел к ним сам. Он замер в нерешительности, ещё не понимая, что чувствует — в глазах Яо сияла абсолютная пустота и незнакомая нотка добродушия, которого Минцзюэ не замечал прежде.

— Я уже был здесь. — Яо посмотрел на Цзысюаня, приводя того в смятение. — Здесь знакомо пахнет, но я…

Директора Цзинь и Не выдохнули.

— Хм. Да, вы тут работали какое-то время, господин Мэ… Цзинь.

— Господин Не, — Яо, наконец, соизволил поздороваться и протянул руку для рукопожатия.

Минцзюэ протянул руку в ответ, поймав себя на мысли, что в первый раз всё было иначе. Их встреча в день, когда он обрёл прекрасного и незаменимого помощника, кардинально отличалась от сегодняшней. Тогда перед ним стоял молодой мужчина с искоркой лукавства в глазах и глубоким взглядом человека, пережившего многие годы одинокого существования, сейчас Яо выглядел как сын богатой семьи, не обременённый проблемами, не знавший, что такое голод и вечный поиск работы.

Минцзюэ вздохнул, встретился взглядом с Цзысюанем и пригласил их в кабинет.