Юджи перестал доверять своим друзьям, начав слушать демона. Сначала он рьяно отрицал то, что его одноклассники его боятся и несколько... Сторонятся. Однако, Сукуна, подобно Матери Терезе, беспокоящейся о беспомощности чада, убедил юношу поверить ему. Как именно — Маг не помнил, забыл. Словно выкинул какую-то ненужную вещь из своей квартиры.
Поверить в то, что они ему никто. Поверить, что каждое их сказанное слово — ложь, наигранная радость при виде розоволосого мальца. Король проклятий умудрился внушить юноше свою ненависть к Сильнейшему Годжо Сатору, переставшему изображать подростка в теле тридцатилетнего мужчины.
Юджи разбивался вдребезги, слушая противно-сладостные речи собственного проклятия. Сукуна же намеренно уничтожал парня морально, с каждым разом все сильнее и дольше надавливая на незаживающую рану, заставляя сердце кровоточить вновь.
Это приносило сильную и жгучую боль. Она несколько отрезвляла, но чистый разум оставался таким ненадолго; дальше следовали самобичевание и самокопание рука об руку, убеждая замкнуться в себе и ни с кем, кроме Сукуны, не говорить, не слушать его сладкие монологи.
В конце концов, Итадори сдался. Доверился тому, кто его уничтожит, раздавит, словно букашку, когда надоест с ним играться. Рёмен играет роль спасителя и освободителя для Юджи, а юноша, забываясь и задыхаясь в собственных чувствах, при любой возможности бежит к нему, желая прижаться к горячему телу и спрятаться от всего на свете в огромном белом кимоно своего щедрого хозяина. Король знает, что малец прибежит к нему, а потому всегда, улыбаясь обманчивой ласковой и клыкастой улыбкой и распахивая руки в стороны, ждёт, когда хрупкое тело прижмется к нему.
Юноша давно перестал замечать хитрый, азартный взгляд двух алых пар глаз, таких родных, таких знакомых...
***
— Они тебе не друзья, — едва слышно прошептал Сукуна, сильно, до появления мушек перед глазами, сдавил челюсть сильной рукой, наблюдая за реакцией через прикрытые веки, — Они уничтожат тебя, когда настанет удобный момент...
Король всегда был искусителем, искусно манипулируя жалкими людьми и их жалкими эмоциями, делая из них марионеток без собственного мнения. Делая из себя наркотик, без малой дозы которого они не смогут прожить. Для него это действо было что-то вроде игры: сначала присматриваешься к жертве, долго с наслаждением отбирая самые сокровенные и важные воспоминания. Из которых позже лепишь куклу. Верного слугу, что не предаст и не обманет. Верного настолько, что только прикажи – исполнит, сделает все идеально, лишь бы хозяин остался доволен и удовлетворён.
Юджи стал этой марионеткой при принудительно-добровольном решении. Сукуне даже стараться особенно не пришлось: самыми болезненными воспоминаниями были смерти дорогих ему людей в той кровавой бане, что чудом закончилась победой магов.
— Ты им не нужен.
Его сосуд просил ласки, словно кот. Сукуна её давал. Давал этому ненасытному юному магу насытиться вдоволь.
— Но со мной ты будешь в безопасности, — откровенная ложь, но такая манящая. На лице мальчишки расцветает счастливая широкая улыбка. Проклятие подавляет порыв захохотать в голос и вернуть свою новую игрушку в прежнее состояние, не сулящее древнему существу ничего хорошего. Всё же он заперт в теле юнца, и именно из-за этого ему следует быть осторожным, словно лисица.
Мальчишка тает под горячими прикосновениями хозяина, стеная и скуля, просил ещё. Просил больше, желая окунуться в этот омут страсти с головой и уже не суметь оттуда выбраться. Никогда.
Он стал вечным пленником Сукуны, не осознавая этого.