По образу человека

— Я думала, дерево будет гореть на солнце.

— Ещё одна такая шутка — толкну, и у тебя кусок ноги отколется.

Карин показала язык, но замолчала. В конце концов, им ещё нескоро удастся дойти до пункта назначения. Увы, но куклы скоростью не отличаются. По крайней мере, деревянные и фарфоровые.

Тоширо нашёл её случайно. Проходил мимо очередного города, погребённого в руинах, хотел найти информацию о Создателе. Но наткнулся на городок, сделанный из фарфора. Точнее, на то, что от него осталось.

Некогда красивые домики, похожие на чайнички и чашки с красивыми узорами веточек и цветов, были либо расколоты на кусочки, либо обращены в пыль. Повальное уничтожение всех, в ком живёт душа… Не такое будущее он хотел бы видеть.

Удручающее зрелище.

Возможно, Тоширо бы прошёл мимо, если бы слух не уловил глухой звон рассыпающихся осколков. Следуя на звук, юноша спрятался за куском стены от близлежащего строения. По узкой дороге, передвигаясь на руках, ползла кукла. Возможно, она раньше могла ходить, если бы ей не отломало обе ноги. То, что от ног осталось, скрывал подол голубого платья в белую клетку. Верх головы был выкрашен в чёрный цвет и был похож на хвост — видимо, Создатель таким образом имитировал волосы. Но это не главное.

Тоширо не думал встретить здесь живых. Вихри пустошей должны были забрать жизни всех и каждого. Интересно, как этой кукле удалось выжить?

— Эй! — Он знал, что это безумие и, возможно, где-то тут ловушка, но не мог оставить безногую куклу просто так.

Фарфоровая голова повернулась почти на все сто восемьдесят градусов. Большие иссиня-чёрные глаза уставились с неверием и настороженностью. А Тоширо увидел аккуратное в своём изгибе личико с трещиной поперёк носа.

— Я не причиню тебе вреда, — начал увещевать юноша. — Не нужно убегать.

— Хах, убежишь тут, — усмехнулась фарфоровая девушка, опустив голову.

— Здесь были Вихри пустошей, верно?

— Буквально вчера. Унесло всех до единого.

— А ты?

— А я каким-то чудом успела спрятаться под землёй. Правда, ноги мне откололо перед тем, как захлопнулась дверь.

— Ты одна?

— У меня есть семья. Но они не здесь.

Тоширо глубоко вздохнул. Оставить её вот так — нельзя. Но и лишних бед не хотелось бы иметь после её спасения.

— Может… Я смогу помочь?

— Хах! Это чем? На руках понесёшь? — усмехнулась кукла.

— Ноги твои найду. И приклею на место.

— Не выйдет. Они, наверное, уже в пыль обратились.

— Если не попробовать, то можно вообще никогда с места не сдвинуться. Скажи, где они остались?

Карин украдкой поглядывала на своего спутника. Кукла из ясеня, выкрашенная в белый цвет. Краска по его телу, лицу и конечностям растёрта так, что виден древесный рисунок. Скромный костюм из брюк и рубашки с коротким рукавом сидел на нём в какой-то мере элегантно, а бежево-чёрная гамма цветов дополняла образ. Из общего фона выбивались необычные цвета глаз и волос. Создатель был на редкость идейным малым, раз решил дать этой кукле белые, словно снег, локоны. Интересно, есть ли ещё такие куклы?

Терял ли он свои детали, как она?

Их различие слишком очевидно. Дерево прочнее фарфора. Одно неловкое движение — и фарфор разлетится на кусочки. Древесное изделие даже не треснет. Если только это не сделают специально молотком или пилой.

А ещё древесина горит.

Кукла тряхнула головой, хрустнув фарфоровой крошкой, застрявшей где-то в крепежах. Нельзя так думать о друге, которому обязан жизнью.

— Как думаешь, каков наш Создатель? — Они остановились на привал. Карин разожгла костёр и легла на землю.

— Не знаю. Слышал, что он — человек.

— Человек? Это который мягкий такой?

— Да. И у которого есть сердце.

Карин опустила глаза на землю:

— А мы?

— А у нас сердец нет. И быть не может, — вздохнул Тоширо.

— Грустно как-то… Но у нас же душа есть, разве нет?

— Что такое «душа»? В твоём понимании.

— Ну… — Кукла поскребла пальчиком по своей руке. — Я не знаю.

— Мне кто-то когда-то рассказывал, что душа у кукол — это частица Создателя. Частица его души. Но эти частицы такие непохожие, что каждая кукла отличается.

Повисла пауза, которую прерывал треск костра. Карин села, поджав коленки и спросила:

— Скажи… А ты зачем ищешь Создателя?

Тоширо на пару секунд замер. Потом взял рядом валявшуюся хворостину и покрутил её в руках.

— Я хочу стать человеком.

— Зачем? Ведь люди… не живут долго.

— Знаю. Поэтому хочу стать живым. Не таким живым, как сейчас.

— То есть?

Кукла вздохнула:

— Подумай сама: чуть больше направленного тепла, удар топора или искра от огня — и от меня не останется ничего. Даже воспоминаний. Не хочу так.

— Я тебя буду помнить! — встрепенулась Карин и подсела ближе. Её холодная фарфоровая рука схватила деревянную кисть.

— Надолго ли?

— До самого конца. Пока не превращусь в пыль.

— Глупая… — Тоширо в какой-то степени было больно слышать эти слова.

Но почему тогда просыпается трепет в «душе», когда она так говорит?

Порыв ветра всё усиливался. Обвязав друг друга сплетёнными в верёвку травинками, куклы понемногу передвигались вперёд. Нужно было хотя бы добраться до канавы или норы. Переждать шторм.

Дождь обоих промочил насквозь. И если Карин ещё повезло — с фарфора влага стекает и даже не впитывается, — то Тоширо молил небеса о скорейшем солнце, лишь бы обсохнуть и не найти на своём теле плесень.

Им удалось укрыться в какой-то пещере. Одежду пришлось снимать и раскидывать на камни. Не высохнет, однозначно. Но выбирать не приходится. Огонь тоже не удалось добыть — всё мокрое и сырое.

— Не люблю дождь. — Тоширо уселся на камень.

— Мне тоже не нравится. — Карин с лёгкой тоской смотрела на улицу. Крупные капли падали, разбиваясь тысячами мелких брызг. Создавали лужи, орошали землю, давая лесу напиться.

Тоширо смотрел на Карин. Её фигурка, изящная в своём исполнении, была расписана голубоватыми нежными узорами веточек и листьев. Создатель не поскупился, подарив ей такой хрупкий, но в то же время сильный образ. Взгляд упал на поперечные трещины на ногах. В том месте, где он склеивал. Ей повезло, что тогда её ноги уцелели. Могло быть и хуже.

— На ноги смотришь? — хмыкнула фарфоровая девушка.

— Смотрю на место, где я их склеил, — ответил деревянный юноша. — Привыкла?

— Более чем. Правда, иногда бывает трудно прыгать или бежать — крошки как будто хрустят.

Карин развернулась и подошла к другу. Впрочем, ей уже не хочется быть обычным другом.

— Ты-то сам как?

— Могло быть и лучше, — покачал головой Тоширо и провёл пальцами по плечу. Проводил с давлением, ведь из-за этого верхний слой древесины немного разрыхлился. Карин с каким-то ужасом смотрела на это всё, а Тоширо лишь хмыкнул. — Теперь понимаешь? Я уже давно живу на этом свете. И я устал от бытия куклы. Хочу быть человеком. Чтобы моё тело не ломалось от дождя.

— Променять вечную жизнь на что-то далёкое и призрачное… Я не понимаю.

— Я и не хочу, чтобы ты понимала.

— Не понимаю… Но пытаюсь понять. Правда.

Куклы были созданы по образу человека. Создатель прекрасно осознавал все несовершенства своей работы. Но маленькое и сильное желание стать человеком вызывало уважение. И даже если сначала было непонимание, то теперь это хочется восполнить. Хотя бы попробовать.

Тоширо прижался губами к губам Карин. Такие же холодные, как и вся она.

— Спасибо…