Антон снимает себя на переднюю камеру телефона через чёрно-белый фильтр и наслаждается эстетикой своего тела. Никакие фотографии с Пинтереста не сравнятся с тем, что дала ему природа. Слегка выпирающие рёбра, красивый животик и длинные ноги, которые кажутся ещё длиннее, когда он запечатляет их, а затем долго листает фотографии в галерее, удаляя не получившиеся.
Если сначала он отмечал в своём теле лишь выразительные изюминки — яркие смеющиеся глаза, изящные пальцы рук, которыми он соблазнительно зажимает сигарету, и выразительные тазобедренные косточки, то сейчас он кайфует от всего себя. Каждая родинка, каждая волосинка, каждый сантиметр его тела — шедевр. Он сам словно сбежал из галереи искусств, чтобы его не украл кто другой.
Он садится на пол напротив огромного зеркала во всю стену и просто долго разглядывает обнажённого себя. Он похож на невинного ангела, спустившегося с небес (и дрочащего на самого себя). Антон прикусывает нижнюю губу и проводит кончиками пальцев по щеке, шее и рёбрам. Неземное чудо.
Он оттягивает соски и откидывает шею. Смотря на себя — невозможно не возбуждаться. Увидев красоту снаружи, Шастун понял, насколько красив внутри. Уверенность в себе взлетела к небесам и не собирается оттуда падать. Он стал более самодостаточным и научился говорить «нет». Ведь невозможно быть слабым, когда из него блещет сумасшедшая энергия и сексуальность.
Антон прикасается к члену, громко мыча. Он — тоже красивый. Длинный, ровный, с выступающими венками и аккуратной головкой, на которой образовалась естественная смазка. Антону приносят удовольствие даже не собственные прикосновения, а то, что он смотрит на себя и буквально умирает от своей охуенности.
Он вдыхает свой вишнево-шоколадный запах геля для душа и переключается на ноги. На острых коленях невыебически красиво смотрятся его руки с огромным количеством колец, которые лишь дополняют картину под названием «Антон Шастун». Одной рукой он проводит по стопе, а вторую облизывает длинным (красивым) языком и кладёт на член.
От каждого движения — Антону всё сложнее держать глаза открытыми и не откидывать голову, но смотреть на себя хочется до безумия. Смотреть, как на его лице читаются нотки приближающегося оргазма, а тело тяжело дышит, отчего живот втягивается ещё сильнее, а о рёбра вообще можно порезаться.
Чёлка прикрывает глаза, и Антон полностью отдаётся моменту, закрывая глаза и надрачивая быстрее. Он чувствует, как взрывается внутри — от такого можно сойти с ума. Шастун любит себя, как не любит никого в этом мире, (но очень хочется).
Да, хочется отдавать кому-то всего себя. Показывать человеку, что он — особенный и вообще не сравнится с самим Антоном. Да и ни с кем в этом мире. Ему хочется и самому быть для кого-то важным. Ему не нужны признания миллионов о том, что он чрезвычайно красивый и весь такой из себя охуительный. Он и сам это знает. Но ему было бы важно слышать это из одних единственных уст, но таких поблизости пока нет.
Антон кончает на себя, но почему-то не чувствует полного удовлетворения. В голове резко появилось слишком много одиноких мыслей, а он не смог их выгнать. Он разочарованно поднимается с пола, но внутри — пустота. Для такой картины как он — нужён собственный зритель.
Иначе зачем этой картине вообще существовать…
Антон заполняет душевную пустоту покупками. Новыми цепями, кольцами и чёрными чулками. Чтобы его ноги смотрелись ещё более охуенно, хотя казалось бы, больше некуда. Каждая новая добавленная в корзину вещь — хоть на капельку, но делает лучше. По крайней мере вскоре он сможет наслаждаться собой в новых шмотках.
Но засыпать одному до жути не хочется.
Опять полночи шорохаться, крутиться, думать ненужные мысли. Утопать в собственном одиночестве и страдать. Много и глупо.
Антон решает взять быка за рога. Он — молодой, пиздец какой привлекательный и готовый отдавать и принимать любовь. Бездействуют лишь слабаки, но он не такой. Он натягивает на себя чёрные обтягивающие джинсы, выгодно выделяющие его оленьи ноги, а дырки на коленях — манят разорвать их ещё больше. Поверх — белую майку с вырезами. Просто, но привлекательно. Этот образ остаётся приукрасить парой цепей на шею и кольцами, и вот он — готовый затусить в клубе и подцепить кого-нибудь хотя бы на одну ночь.
Да, прикасаться «простым смертным» к такому телу — грех, но сегодня Антон настроен грешить на полную катушку.
Одиночество заебало.
В клубе яркие вспышки освещают его выразительные черты лица, и он вновь отдаёт себя моменту, расслабляясь полностью. В нём уже несколько вкусных обжигательных (таких же, как он) коктейлей, поэтому можно без зазрения совести ловить взглядом красивых парней, которые готовы поразвлечься вместе с ним. Как закончится эта ночь — он не знает, но сейчас ему охуеть как хорошо…
Ночь заканчивается в чужой постели.
Как он и рассчитывал.
Прикосновения Арсения ощущаются почти так же, как и его, и это приятно. Он не касается там, где не нужно, и проявляет очень много заботы, будто не склеил Антона в одном из гей-клубов города, а уже зовёт его замуж. Такое отношение к партнёру — самое сексуальное, что может быть в этом мире, и это — правильно.
Он нежно целует в шею, прижимаясь своим голым торсом к спине Антона, и водит по его телу руками. Шастун выгибается навстречу пальцам, выстанывая чужое имя. Сегодняшнюю дрочку — можно и вовсе не считать за дрочку, ведь наслаждение было скомканным.
Но здесь и сейчас Арсений к нему лишь прикасается и шепчет, насколько Антон красив — и уже хочется громко кончить.
Красивыйкрасивыйкрасивый.
Арсений словно видит то, насколько важно Антону слышать о том, что он сказочно красивый, и осыпает комплиментами каждую часть его тела. Оттягивает соски и кусает шею, щекоча кожу челкой. Антону кажется, что он уже не выдерживает, но затем Арсений снимает с него джинсы и боксеры и целует во внутреннюю сторону бедра — и вот тут наступает его персональный конец света.
— Ты точно хочешь, чтобы мы переспали? — Антона этот вопрос выбивает из колеи. Нет, он без сомнения хочет, но этот вопрос звучит чертовски правильно, но чертовски редко от его переодических партнёров, и это бьёт поддых ещё сильнее. Арсений — вот кто ангел этого мира, но точно — не сам Антон.
— Трахни меня, — молит Антон и закрывает глаза, наслаждаясь процессом.
— Ты пиздецки красивый, — шепчет Арсений, и мозг Антона отключается. Он кайфует от того, как парень растягивает его и целует везде, куда только может дотянуться. Ему х о р о ш о. И это не описать словами.
Арсений выполняет все его просьбы быть быстрее и жёстче. Остановиться, чтобы дать привыкнуть. И поцеловать в плечико. Арсений идеальный.
Он абсолютно точно такой же красивый, как и сам Антон, (парень вообще начинает склоняться к тому, что Арс намного красивее). Его красота другая. Голубые глаза, в которых можно тонуть вместо одиночества. Сильные руки, от которых только кончать, с по-блядски выпирающими венами. Более мощное тело и бесконечное количество родинок.
Антон восхищён.
Антон впервые за долгое время чувствует, что такое кайф не от своих рук — а от чужих. От того, как эти руки прикасаются к его члену. От голоса, рычания и разрешения кончить.
— Какой же ты, блять, охуенный, — быстро вбиваясь в Антона, шепчет Арсений и кончает.
Он ложится к Антону и долго разглядывает его лицо и то, каким расслабленным он выглядит после секса. Антон решается пользоваться своим положением на полную катушку и крепко обнимает Арсения. Завтра — будет завтра, а пока нужно пользоваться моментом и не отпускать парня, который, возможно, решит не продолжать их общение.
Он отрубается за считанные минуты.
Рядом с Арсением почему-то комфортно и уютно, он может утыкаться носиком ему в шею и закидывать на него ногу. И будто это — не их первая встреча вовсе. Будто они и впрямь — два ангела, которые были вместе там — на небесах, но забыли друг о друге, приземлившись на землю.
Просыпаться с кем-то домашним в обнимку — невыразимо приятно.
Просыпаться — и понимать, что у тебя начались новые отношения — приятнее вдвойне.
Арсений дарит ему внимание и заботу, а он — дарит всего себя взамен. Они проводят вместе практически каждый свой свободный вечер. Много ходят в разные кафе и на выставки (Антон понимает, что у Арсения сексуально не только тело, но и мозг). Он знает огромнейшее количество прикольных фактов, внимательно слушает сам и круто шутит.
И с каждым днём Антон всё больше и больше разглядывает красоту Арсения. Каждый сантиметр его тела — такое же искусство, как и сантиметр Антона. Каждая улыбка — шедевр.
А ещё Арсений щедр на комплименты. И всякие «сладкий», «солнце», «котёнок» — очень в его стиле. И он часто (всегда) засматривается на Антона, а потом подолгу шепчет, насколько парень красив. Какое у него живописное тело и бесподобные глазарукичлен.
Шастун не знает — знает ли Арсений о том, что его самого возбуждает собственное тело, но говорить об этом в открытую — точно не будет. Ведь это, наверное, странно? Слишком уж самовлюблённо и глупо. И по логике — зачем вообще ему тогда Арсений, если он и сам на себя подрочить может.
А Арсений нужён. До конца жизни нужён.
Он боится его потерять.
Он смотрит на себя в зеркало и чувствует, что нужно вновь подрочить на себя. И нет, Арс выполняет все его просьбы в постели, но сейчас хочется посмотреть на себя — его глазами. В предоргазменный момент увидеть то, что видит Арсений. Вновь посмотреть на себя через зеркало и удовлетвориться тем, насколько он совершенен.
Антон надевает чёрные чулки с кружевной отделкой. Такой опыт — для него впервые. И сначала ему кажется это очень непривычным, хоть и его ноги выглядят в них ещё красивее. Он просто ходит в них по квартире, пытаясь свыкнуться с ощущениями, а затем — вновь подходит к зеркалу и смотрит на себя.
Снимать чулки — больше никогда в жизни не хочется.
И если сегодня день экспериментов — то надо экспериментировать на полную катушку. Антон решает врубить видеосъёмку, чтобы заснять то, как он постепенно возбуждается, а затем и вовсе дрочит и испытывает оргазм. Да, он снимал своё тело, но никогда сам процесс самоудовлетворения.
(А видео затем можно отправить Арсу).
(И подрочить на него вновь самому).
Антон полностью снимает с себя одежду, оставаясь лишь в чулках, и возбуждение уже уносит его с головой. Повесить огромнейшее зеркало у себя дома — было отличным решением, о котором он ни разу не пожалел.
Он переводит взгляд на камеру телефона, стоящего на комоде, которая записывает его, и улыбается. Получатся шикарные кадры.
Он становится к зеркалу полубоком и разглядывает свои бедра и задницу, на которой остались синяки от арсовых ногтей. А ещё на ребрах, шее и ляжках — засосы. И они лишь ещё больше украшают его тело… Антон кайфует.
Он кайфует, выдавая еле слышное «ах», когда прикасается к члену. Глаза непроизвольно закатываются от удовольствия, и он будто вновь отключается от всего мира. Он получает удовольствие — не только от внешних показателей, но и от гармонии с собой. От того, как бьётся его сердце, какие пролетают мысли и как громко стучит в голове.
— Антон, солнце, неужели ты спишь? И трубку не берешь, и дверь не открываешь, — Арсений заходит в его комнату.
Арсений, мать вашу, заходит в его комнату.
Арсений хочет вымолвить хоть слово, произнести хотя бы простое, но ёмкое «пиздец», но он жадно хватает губами воздух, увидев обнажённого Шастуна в чулках, и не знает, как на это реагировать. Он хотел сделать своему парню сюрприз и привезти еды, прекрасно зная, что он сейчас наверняка голоден.
А тут это.
— Я… Арс… Тут такое дело… — Антон не пытается прикрыть свою наготу, потому Арсений видел его голым тысячу раз, но почему-то очень стыдно и некомфортно. Будто он изменил ему, ну, с самим собой?..
— Я надеюсь, ты для меня это всё записываешь, — Арсений тяжело выдыхает, потому что Антона вывозить очень сложно, а возбужденного Антона (сука, в чулках!) ещё сложнее. — А то иначе у меня к тебе большие вопросы.
— Не совсем для тебя, — Антон надеется, что после этой фразы Арсений не начнёт разводить истерику, а спокойно его выслушает и поверит. — Точнее, не только для тебя, но и для меня самого… Я пиздец как сильно люблю своё тело, и иногда подрочить, глядя на себя в зеркало — нужно не сколько физически, сколько морально, чтобы удостовериться в своей красоте. — Антон готов молиться всевозможным богам, построить машину времени или просто умолять Арса на коленях, чтобы тот поверил ему. Пожалуйста?
— И почему же ты раньше не сказал? — Арс хочет прикоснуться к Антону и спрятать его в своих объятиях, ведь тот выглядит очень сильно запуганным, но ему хочется услышать больше правды. (Он не сомневается, что это — она).
— Потому что это слишком самовлюблённо и странно, — поджимает губы Антон, — потому что боялся, что ты не поймёшь меня.
Арсений расплывается в улыбке и подходит к парню со спины, обнимая его. Он кладёт подбородок на плечо Антона и нежно целует в шею, по-глупому хмыкая.
— Антон, — Арсений ловит взгляд парня через зеркало, — ты мог бы просто сказать, и я бы ни разу не подумал о том, чтобы осудить тебя, а уж тем более бросить, — Арсений видит, как Антон водит взглядом вслед за его руками, которые начинают оглаживать чужое тело.
— А-арс, — Антону нужен контакт кожа об кожу и больше прикосновений и комплиментов.
— Мне кажется, я тебя прервал, сладкий, — Арсений ведёт по тазобедренным косточкам Антона и толкается вперёд, чтобы парень даже через джинсы почувствовал его член. — Но если хочешь, то мы можем продолжить.
— Хо-о-чу, — выстанывает Антон, кладя свои руки поверх арсовых. Он хочет, чтобы они касались члена, но сегодня — они будут играть по правилам Арсения, и так просто он не даст ему кончить.
Арсений быстро скидывает с себя одежду, потому что и сам нуждается в прикосновениях, и трётся об Антона вновь.
— У тебя прелестные ключицы, — Арсений заставляет Антона опустить на них взгляд. — Я люблю прикусывать их, когда ты оставляешь царапины на моей спине и шепчешь моё имя.
— Ар-рсений, — Шастуну сложно сдержаться. Перед ним в зеркале — два красивых парня (и он из них — не самый впечатляющий, и это — факт).
— Да, вот так, мальчик мой, — Арсений ухмыляется, ведя по животу Антона и силой нажимая на него, чтобы его член ещё больше врезался в задницу парня. — Я очень сильно люблю твои руки и то, как они делают мне приятно, — у Антона трясётся всё тело, и он обязательно бы упал на пол, если бы Арсений не придерживал его. — А про то, как твои ноги смотрятся в этих блядских чулках — я вообще молчу, — Арсений опаляет его горячим дыханием, — они обязательно окажутся у меня на плечах, но не сегодня… Сегодня я трахну тебя прямо тут. Чтобы ты смотрел на себя и наслаждался.
Антону плохорошо.
Арсений достаёт смазку из комода, не забывая при этом подмигнуть камере, которая всё это записывает. Он выдавливает на пальцы вишнёвую смазку и даёт ей время согреться. Антон жадно ловит чужие губы, откидывая голову назад, и глубоко целует, чувствуя, как Арсений проталкивает свой язык.
Арсений переходит поцелуями ниже — на подбородок, шею и плечи, а затем вновь переводит взгляд на зеркало, чтобы увидеть во взгляде Антона уверенное «я готов».
Он проводит по ложбинке пальцами и медленно вводит один палец, чувствуя, как Антон сильно сжимает его руку, но не останавливает.
Арсений знает, как его отвлечь.
— Ты смотришь на себя? — скорее не вопрос, а приказ. — Видишь свои эстетичные рёбра? Смотришь, как поджимаются твои малинового цвета губы? Как в глазах читается лишь одно удовольствие? — Арсений получает немой ответ и ему этого достаточно, чтобы продолжить осыпать парня комплиментами и растягивать его. — В мире нет таких эпитетов, чтобы описать то, насколько ты прекрасен и внутренне, и внешне… Солнце, ты — нечто, что не поддаётся объяснению. Невыразимое и инопланетное… Моё чудо, которое достойно всего мира.
— У меня уже есть ты, — Антон поддаётся навстречу пальцам, умирая буквально от каждого слова, которое произносит Арсений. Он и сам хочет одаривать парня бесконечным количеством комплиментов и подарить целую Вселенную. — И я тебя очень сильно люблю.
— И я тебя, малыш, — Арсений целует Антона за ухо и вытаскивает пальцы. — Обопрись на зеркало, чтобы удобнее было.
На стекле останутся следы от пальцев, но на это сейчас так похуй. Арсений по-издевательски медленно двигается в Антоне, заставляя не отрывать взгляд от самого себя. Пусть видит, насколько он охуенен. Арсений вдыхает запах его волос, утопая носом в кудряхах и насаживает глубже.
— Можешь подрочить себе, сладкий, — Арсений кладет руку Антона ему на член и даёт полную волю, — я бы так и слизал с тебя всю твою смазку прямо сейчас, но подожду момента, когда ты кончишь, и вылижу тебя всего.
Антон прогибается в спине и высоко стонет. Его рот выстанывает имя Арсения, пальцы на ногах поджимаются, а по телу сбегают капельки пота.
Он — красивый.
И сам Антон тоже.
— Я готов делать скульптуры, — глубокий толчок, — рисовать картины, — ещё, — писать песни, — Арсений не выдерживает размеренного темпа и делает несколько толчков подряд, — но ни одно творение не будет настолько же прекрасно, насколько прекрасен ты.
Арсений сжимает горло Антона, увеличивая амплитуду толчков. Он знает — Антон на пределе, а лёгкое придушивание позволит ему достичь максимального пика. Он ощущает пальцами его кадык и умирает от удовольствия. По комнате раздаются громкие шлепки и всхлипы Антона, который оставляет на зеркале белёсые пятна, кончая.
Арсению хватает пары толчков, чтобы кончить следом. Он аккуратно поднимает Антона на руки, прекрасно понимая, что тот сейчас просто не в состоянии стоять и уносит на кровать. Арсений снимает с него чулки, чтобы ноги отдыхали и, как и обещал, слизывает с члена остатки спермы. (Ту, что осталась на зеркале, потом обязательно нужно будет стереть).
Он валится к Антону и прижимает его ближе к себе, целуя в лоб.
— Всё хорошо? — Арсений убирает мокрую челку с лица парня и целует вновь, но уже в щёчку.
— Хорошо, — счастливо произносит Антон, — только у меня ж там всё камера снимала.
— А вот это мы посмотрим позже, а то ко второму раунду ни ты, ни я пока не готовы, а ты там явно шедевр, от которого только кончать, — смеётся Арсений, расслабляясь.
— Мы, — поправляет его Антон, целуя в нос, — мы шедевр.