__________

Послушай, мой маленький брат.

Ты, верно, думаешь, что я бросил тебя, что все люди, которыми ты дорожил, ушли, и ты остался один, но это не так… не так…

Знаешь…

Как часто я, отчитав тебя за отлынивание от тренировок, вспоминал наши юные годы и сожалел о сказанном. Как часто я ошибался, думая, что ты, как будущий глава клана, должен взять в руки саблю. Честно говоря, я ошибался тысячи раз, но кто не ошибается? Кто?

Я не видел в тебе скрытого потенциала, но теперь понимаю, насколько недооценивал тебя, насколько искренне верил в свои убеждения, не замечая твой внутренний мир, твою суть и (если желаешь) призвание. Ты станешь отличным главой А-Сан, я горжусь тобой, потому что знаю… теперь, знаю.

Прости меня и иди своей дорогой, делай то, что считаешь близким своей тонкой натуре и живой душе. Веди дела так, как подсказывает тебе сердце, а я пойду с тобой рука об руку и буду там, где ты, потому что никто и ничто не сможет изгнать меня из твоего сердца. И пока ты помнишь меня, я живу. И пока ты думаешь обо мне, мы вместе.

Однажды я сказал, что буду защищать тебя, и говорю это снова: где бы ты ни был, что бы ни делал, обещаю быть рядом до самого конца. Я буду рядом всегда.

С глубоким уважением, твой дагэ (Минцзюэ)

________

Здравствуй, Ванцзи.

Возможно, манера изъяснения в письме покажется тебе несколько неуместной, ведь мы можем встретиться в любое время и поговорить… о чём угодно, да? О чём угодно.

Когда-то давно, ещё до появления господина Вэя в твоей жизни, я так и думал. Я верил, что ты можешь свободно открыться мне, как и я тебе, но потом… потом случилось всё это: Тёмное Железо, Аннигиляция солнца и смерть Старейшины Илин... Твоя боль была моей болью, и твои страдания были моими страданиями, только, так или иначе, я не мог до конца познать твоих чувств, не мог понять, почему ты перестал говорить даже со мной.

Сегодня, в моём уединённом доме, сидя над развёрнутым серым пергаментом, я вспоминаю свои ошибки, одной из которых было думать, будто я знаю, насколько тебе плохо. Я не знал, Ванцзи, я понятия не имел, что значит терять родственную душу… даже близко, нет.

Прости. Прости, что пишу тебе, прости, что закрылся ото всех и не смею поднять взгляда, когда ты навещаешь меня… Прости. Я намного слабее, чем ты, и восхищаюсь тем, как тебе удалось стойко принять удары судьбы, жить, ждать, надеяться и получить награду за своё упорство, за ожидание и за годы боли… Со мной этого не будет, со мной такого не случится. Даже Лебин — разбивающая льды — не сможет разбить осколок льда, в которое превратилось моё сердце. 

Долг? Моральная обязанность? Все составляющие моего титула — Цзеу-Цзюнь — больше ничего не значат, потому что я не ты. Потому что даже в моменты отчаяния, в моменты, когда уже ничего не могло случиться, я пренебрёг собственными моральными ценностями… Я. Его. Убил.

…

Впрочем, сейчас не об этом.

Ванцзи. 

Единственное моё желание, чтобы ты был счастлив. Твоё благополучие было и останется для меня на первом месте при любых обстоятельствах, но сейчас… именно сейчас, я не готов тебе помогать. Время, мне нужно время, брат, и знание, что ты по-прежнему остаёшься со мной душой и сердцем, что ты не перестанешь приходить ко мне и рассказывать о лучших событиях в своей жизни. Даже твоё молчание — величайший из бальзамов, которым ты можешь излечить меня... хотя бы чуть-чуть, но можешь.

…

Прости, ибо я не имею ни духовных, ни физических сил в конкретный момент заниматься тем, чем должен, но ради тебя я готов… я могу обрести мир в душе, а пока…

Ты, как никто, понимаешь меня, Ванцзи.

Не слушай дядю, просто живи — поступки наполненные любовью, никогда не будут плохими, а сердце всегда укажет правильный путь. Будь счастлив и помни, мои мысли с тобой.

Лань Сичэнь.

_________

Привет, А-Нин.

Ты жив, ты всё ещё жив! Я рада и благодарна Вэй Усяню за тебя, за то, что ты ещё можешь ходить, видеть, улыбаться. За то, что в нём ты обрёл такого прекрасного друга. И благодарна его Лань Ванцзи за то, что дал тебе возможность видеть и общаться с А-Юанем. С живым А-Юанем!

Я в порядке. Небесные девы, вечные невесты солнца, окружают меня. Из глаз моих не капают слёзы горя, а те, что капают сейчас — так это слёзы счастья.

Ведь я вижу тебя, А-Нин, как ты идёшь по улице, как смеёшься, как говоришь с нашим племянником. Ты был таким храбрым, мой маленький брат, когда защищал молодого господина Цзинь и главу Цзян в храме Гуаньинь. Ты был смелым и сильным.

Твоя сестра, твоя А-Цин стояла там и смотрела, она была с тобой в каждом твоём шаге от самого последнего взгляда у Благоуханного дворца, до темницы и мелодии возродившегося Вэй Усяня… она была с тобой всегда. Надеюсь, твоё небьющееся сердце помнит об этом и всё ещё любит меня…

Добрый, светлый и родной А-Нин, мой дух спокоен, пока я вижу тебя, пока знаю, что ты жив, хоть это и не совсем так.

С любовью, твоя сестрица Вэнь Цин.

_________

Доброго утра, А-Лин.

Ты, конечно, не помнишь нас... не знаешь теплоту наших рук, не видел цвет глаз… Мне так жаль, что я не смог уберечь твою маму, что я не заметил опасности в собственном доме… 

И только поэтому ты теперь один. Мне стоило подумать, что наша жизнь важнее для твоего будущего, чем решение мелких семейных проблем, чем высокомерие, которого у меня было предостаточно.

Во всём этом есть огромная доля моей вины... 

Мы не видели, как ты сказал первое слово, как сделал первый шаг, как начал обучение, получил меч или подрался с друзьями… Мама не лечила твоих синяков, не пела на ночь колыбельных, а я никогда не скрещивал с тобой мечи на тренировочном поле, не появился подле тебя на первом твоём выходе в свет, на первом Совете Кланов… Там, где должен был стоять я, стоял глава Цзян, и он — скажу без ложной лести — был действительно достойным воспитателем. Мне нет нужды комментировать другого твоего дядю, он для меня…

Прости...

Мы с мамой не стояли рядом с тобой со второго года твоей жизни, но, поверь мне, мы были там. В каждом слове Цзян Чэна, в каждом взгляде, в каждом шорохе деревьев и покрывал… везде, А-Лин, мы были с тобой. 

Я и она.

Пусть тебя перестанут смущать слова о том, что у тебя нет матери. Она есть. Яньли всегда была рядом, на шаг ближе, чем я… Ты мог видеть её в сверкании Цзы-Дяня, когда дядя защищал тебя, ты мог видеть её в каждой частице Юньмэна, в супе из лотосов со свиными рёбрышками, в изображениях герба клана, в голосе главы Цзян и в самом воздухе.

Мы были рядом, сынок. Мы рядом и сейчас.

Ты вступаешь на тернистый путь правителя одного из самых прославленных кланов, несмотря на его испорченную репутацию. Ты вступаешь на этот путь, и я говорю тебе… я заклинаю тебя помнить, что за твоей спиной, кроме дяди Цзян, господина Вэя и Нефритов Гусу, есть мы… Наши руки лежат на твоих плечах, наши взгляды обращены к тебе, и наши сердца часть твоего сердца.

Мы любим тебя, А-Лин. Мы рядом, сынок. И мы никогда не оставим тебя. Никогда.

Вечно и до конца любящие тебя Цзысюань и Яньли.

________

Привет, шиди.

Так… ты всё знаешь, да? Про ядро, про меня и Лань Чжаня?.. Ну, и ладно. Это ведь совсем не страшно, главное, что ты жив и здоров.

Знаю, знаю. На этих словах ты погладишь свой Цзы-Дянь и скривишь губы в саркастичной ухмылке, но я потому и взял в руки перо, чтоб не мозолить тебе глаза.

...

Мы зарыли топор войны?

Правда?

Ведь зарыли?

Да, ладно, я всё равно скажу... Прости. Тысячу раз прости. Я не имел власти над обстоятельствами, я был слишком самоуверен. Мне бы…

Знаешь, Цзян Чэн, я вижу Пристань Лотоса во снах, тебя и… сам знаешь, нам обоим слишком больно произносить её имя… Мы вечно ссорились, а она словно объединяла нас, держала вместе. Я думал так всегда, и только спустя годы понял, что не держала… мы и так были вместе, Цзян Чэн. И наши ссоры, и наши взгляды понарошку… она лишь напоминала об этом. Она была той, кто напоминает.

Я рад, я искренне рад, что ты всё знаешь, и что ты злишься на меня. Да! Да! Я рад, что ты злишься, потому что это означает, что ты жив и, что ты ещё можешь злиться, и более того, что ты остался прежним. Моим братом А-Чэном, которого я знал.

Ещё об А-Лине...

Воспитатель из тебя, конечно, так себе.

О, представляю этот взгляд… сжатые кулаки… Успокойся, пергамент не виноват, что я написал это.

Воспитатель из тебя так себе, но отец вышел отличный.

Говори, что хочешь! Ты воспитал А-Лина, как отец, и я благодарен тебе за это. За эту часть её души, что ты смог сохранить… Да, да, именно ты сохранил её. Память о ней… Ты можешь увидеть это в глазах племянника, потому что мои слова — чистая правда.

Прости…

Простишь ли? На самом деле, я не достоин твоего прощения, ведь, в конце концов, пострадал ты сам, твоя семья... и всё же, и всё же… мы не кровные братья, А-Чэн, но я считаю тебя кровным братом. И твоя семья, была моей семьёй. И твоя скорбь, была и моей скорбью. 

Хочу, чтоб ты знал это, и, может быть, однажды… написал ответ. Любой ответ, Цзян Чэн.

Твой шисюн.

…

Конечно, это я. Кто же ещё может писать тебе лично, маленький ты задира?