После шести утра детское крыло больницы стало немного напоминать зоопарк: бесконечный писк медицинских приборов, снующие по коридорам медсёстры и, конечно, кричащие дети. Реджина растерянно моргнула и огляделась по сторонам в отчаянной попытке разобраться в происходящем. Быстро смекнула, что лежит на больничной койке, запаниковала, но потом до неё дошло, что на ней — Эльза, которая слегка шевелится, просыпаясь, а под боком крепко спит Эмма.

Тревоги немного отступили. Было тепло, уютно и, как ни странно, влажно.

Реджина осмотрела себя, пытаясь понять, в чём проблема, и заметила, что покрасневшая Эльза не сводит взгляда с её живота.

— Л`джина… — прошептала девочка. — Кажется, я… я…

— Ох.

«Оригинальный способ проснуться, ничего не скажешь», — раздражённо подумала Реджина, но бедная Эльза выглядела такой расстроенной, что она просто не могла на неё сердиться.

— Всё хорошо, дорогая, — она обнадёживающе улыбнулась. — Мы найдем чистые вещи, помоемся и переоденемся.

— Прости, — застенчиво пролепетала Эльза, но вышло скорее «плости», и Реджина, несмотря на исходивший от рубашки запах детской мочи, снова не сдержала улыбки.

— Не переживай, милая, — она поцеловала ребёнка в лоб и заговорщически прошептала: — Что-то мне подсказывает, что как раз на такие случаи у медсестёр припрятано много халатов.

Разыскать кого-то из медперсонала и обзавестись новой одеждой оказалось не в пример проще, чем договориться с ребёнком. Эльза никому не давалась в руки, кроме Реджины, да и вообще не хотела, чтобы в ванной комнате присутствовал кто-то ещё. Пришлось отказаться от помощи раздосадованной медсестры. Эльза мгновенно успокоилась, без психов сама взялась за губку и позволила надеть на себя свежую больничную рубашку, но, увы, своими криками она разбудила Свон.

— Прелестно, — дразняще протянула лежавшая на больничной койке напарница. — Я просто обязана сделать запись в альбоме: «Первый родительский опыт Л`джины».

Реджина со вздохом стянула с себя мокрую рубашку.

— Первый? — изумилась она вслух. Прозвучало неоднозначно. Будто за этим моментом должны последовать и другие.

Эмма пожала плечами.

— Что произошло, мелкая?

— Авария, — снова залилась краской Эльза.

— Божечки-кошечки. Но ничего. Где-то находишь, где-то теряешь. Бывает.

Эльза мотнула головой и угрюмо уставилась в пол.

— У больших девочек не бывает аварий.

— Иногда бывает, — возразила Эмма. — У больших мальчиков тоже. В прошлом году мой сын Генри описался от страха на американских горках. Ему было девять.

— Смешно, — захихикала Эльза.

— Генри в тот момент так не думал. Он очень сильно злился. У нас не было с собой чистой одежды, пришлось постелить на сиденье целлофановый пакет.

— Бедный Генри, — пробормотала Реджина. — Он не обрадуется, когда узнает, что ты рассказала эту историю.

— О нет! — расхохоталась довольная собой Эмма.

Реджина в замешательстве покачала головой. Непросто было понять, чего добивается напарница, но когда непоседливая Эльза оглянулась на неё, всё стало на свои места. Глаза девочки округлились от удивления. Реджине, собиравшейся надеть чистую рубашку, стоило немалых усилий сдержать рвущийся из груди стон разочарования.

— Л`джина, а что это такое на твоём животе? — с непосредственностью, свойственной всем детям в этом возрасте, Эльза протянула руку, чтобы потыкать пальчиком в тонкий хлопок. Первым порывом было оттолкнуть её, но Реджина нашла силы остановить себя, пусть и в самый последний момент.

— Я… Мне… Это…

Подходящие слова не находились. Она украдкой взглянула на Свон в поисках поддержки, но та лишь развела руками и прошептала одними губами: «Ты справишься!». Словно это могло чем-то помочь. Но вот Эмма на своём примере показала ей, чтобы не забывала дышать, и Реджина, сама того не осознавая, подчинилась.

— Это называется шрамом, — объяснила она. — Когда кто-то очень сильно порежется, раны заживают, но не до конца, и остаются такие вот следы.

— Ого! — мгновение Эльза задумчиво смотрела на неё, что-то обдумывая, но, кажется, ответ полностью удовлетворил её любопытство. — Это очень большой шрам! — проговорила она серьёзно, а потом, засунув в рот большой палец, вскарабкалась на кровать.

— Справилась! — прошептала Эмма.

— Немного помощи не помешало бы… — прошипела Реджина.

— Зачем? — искренне изумилась её напарница. — Я бы вмешалась, если что, но ты и сама прекрасно справилась. Ты отлично ладишь с детьми, — она встретила комплимент сдержанным кивком, всеми силами пытаясь не думать в этом направлении. — Ты когда-нибудь задумывалась об этом? — всё не унималась Эмма.

— О чём? Детях? Мне казалось, вышеупомянутый шрам говорит сам за себя.

Реджина каждой частичкой своей души надеялась, что Эмма не станет зацикливаться на этой теме, но напарница продолжала говорить, как, наверное, сама думала, абсолютно очевидные вещи.

— Да нет. Я о другом… Не знаю. Попробовать другие пути? Усыновление или семейный дом. Что-то такое. Мне кажется, ты будешь замечательной матерью, понимаешь? И Генри, а он намного умнее меня, думает так же, вот и… — когда Реджина поджала губы и отвела глаза, она осеклась. — Чёрт. Прости. Я… Не надо было…

— Всё в порядке, — отмахнулась Реджина, впрочем, это было неправдой, и Эмма это понимала. — Я… Да… Я думала об этом. Но одинокие женщины, пропадающие часами на работе повышенной опасности, не самые лучшие кандидаты. А когда они видят, что ты лечишься от ПТСР, то… Думаю, ты и сама можешь представить, как быстро отклоняют подобные запросы.

— Хреново… — вздохнула Эмма. — Да, наверное, я не подумала. Прости. Не надо было затевать этот разговор.

— Всё нормально, — снова соврала Реджина. — Но ты можешь не выражаться при трёхлетней девочке? Неудивительно, что твой сын обладает таким богатым лексиконом.

Словно почувствовав, что о ней заговорили, Эльза немедленно поспешила вклиниться.

— А я знаю слово «дерьмо!» — с гордостью сообщила она. — Папочка часто говорит его в машине, но это плохо… — по красивому личику промелькнула тень. — Эмма, Л`джина, а мамочки и папочки больше нет? — Эмма грустно кивнула, а Реджина, присев рядом, подхватила малышку на руки.

— Да, милая, — проговорила она. — Мне жаль.

Несмотря на то, что Эльза расстроилась, удивлённой она при этом не выглядела. Зарылась лицом в волосы Реджины и прошептала:

— Плохой дядя сделал это.

— Плохой дядя? — переспросила Эмма. — Можешь рассказать о нём побольше? Как он выглядел?

Но Эльза, вместо того, чтобы ответить на вопросы, снова взялась сосать большой палец. Реджина покачала головой, а потом впилась в напарницу мрачным взглядом, призывая не давить. Та и не стала.

Несколько мгновений Эмма сидела молча, наблюдая за Реджиной, которая круговыми движениями поглаживала малышку по спине и напевала какой-то нехитрый мотив. Затем, поднявшись, сообщила, что ей пора в управление, но через час должны зайти Локсли и Хоппер, чтобы поговорить с Эльзой о случившемся. Поцеловала Реджину в губы, Эльзу — в лоб, пообещала отписаться по поводу обеда и вышла из палаты.

Реджина проводила её взглядом, размышляя о необычной домашности всего происходящего. Они с Эммой очень легко поддались повседневной рутине, и почему-то не покидала мысль, что ей придётся по душе, если когда-нибудь она…

Нет. Нельзя было даже допускать такой мысли. Не сейчас. Да, может быть, в разгаре своей маленькой победы она, Реджина, забыла о том, что впереди ждали другие продолжительные и яростные сражения. Разве можно мечтать о будущем, когда нет никакой уверенности в настоящем?..

И, словно в подтверждение этих мыслей, Эльза тихонько захныкала. Реджина тотчас переключилась на осиротевшего ребёнка, загнав все размышления о мифическом «когда-нибудь» с Эммой в самый отдалённый уголок своего сердца.

***

Около половины восьмого, как и обещала Эмма, появились Робин и Арчи.

— Я только её уложила… — пожаловалась Реджина, нежно поглаживая шелковистые волосы задремавшей у неё на коленях девочки. Эльза даже во сне продолжала сосать большой палец. Личико было мокрым от слёз, но с закрытыми глазами, прижимаясь к груди Реджины, малышка выглядела такой умиротворённой, что сама мысль о том, чтобы разбудить её, казалась просто верхом жестокости.

— Хорошо, — шёпотом произнёс Робин. — Тогда я задам несколько вопросов тебе, просто, чтобы восстановить картину произошедшего целиком. Кое-что мне рассказал Нолан. С ним всё хорошо. Пуля прошла по касательной. Пару дней отлежится, будет как новенький, — и, отдышавшись, продолжил: — По его словам, вы вошли на склад, нашли Малинду Блэк связанной на полу, а потом началась стрельба. Правильно?

Услышав, что Дэвид отделался малой кровью, Реджина попыталась подавить готовый сорваться с губ вздох облегчения, ведь ни одна живая душа не должна знать, что она прикипела сердцем к одному из этих идиотов. Она напустила на себя невозмутимый вид, проглотила комок и кивнула.

— Да. Мы нашли Малинду Блэк, но… ничего не успели предпринять. Началась пальба. Насколько могу судить, стрелявший был один. Нолана ранили и… — и, конечно, она совсем забыла про найденную на складе женщину.

Робин, словно почувствовав беспокойство Реджины, погладил её по плечу.

— Малинда Блэк выжила. В коме, правда, но жива. Она… Врачи не теряют надежды.

— Хорошо, — пробормотала Реджина. Нет, ничего хорошего, ведь коматозные не могут разговаривать, но всё-таки. Живая лучше, чем мёртвая.

— А что произошло дальше? Своими словами?

— Я погналась за стрелком. Было темно. Я не смогла его как следует разглядеть.

— Ты уверена, что это он?

Реджина беспомощно пожала плечами.

— Думаю, в этом нет необходимости. Эльза сказала, что «плохой дядя» убил её родителей, вот я и предположила… — её голос предательски дрогнул.

Робин оказался достаточно любезен и не стал заострять на этом внимание.

— Ладно. Значит, ты бросаешься в погоню за стрелком. Что дальше?

— Он швырнул пистолет, — вспомнила Реджина. — Я споткнулась, а потом вдруг услышала… — она кивком указала на спящую девочку.

Лейтенант понимающе кивнул.

— Нолан сказал, что ты нашла её в морозильной камере, — между его бровей пролегла глубокая складка. Реджина ободряюще похлопала друга по плечу. Если бы Эльза была чуточку постарше, потемнее и мальчиком… вместо неё там мог оказаться Роланд. Ей тоже приходила эта мысль.

— Да. Морозильная камера не работала, — поспешила заверить Реджина, — но девочка находилась внутри. Я услышала её плач и… упустила стрелявшего. Мне жаль.

— Никто вас не винит, Реджина, — немедленно вмешался Хоппер.

— Это точно, — со вздохом подтвердил Робин. — Но вас послушать, так вы все вините себя за сбежавшего стрелка, но его поимка не стоит того, чтобы потерять ребёнка.

Реджина сдержанно кивнула.

— И? — она ещё крепче прижала девочку к своей груди. — Что будет дальше?

— А дальше мы дождёмся, когда проснётся Эльза, и зададим ей несколько вопросов.

— А потом её вместе с Анной отошлют в семейный дом? — Реджина отвела глаза в сторону, поймав себя на том, что повторила слова Эммы, сказанные ей прошлой ночью.

— Таков план.

— А если… — начала было говорить Реджина, но замолкла. Говорить о том, в чём они бессильны?.. Бессмысленно.

— Что? — с нажимом переспросил Робин.

Реджина покачала головой.

— Ничего. Забудь.

Робин в ответ промычал что-то неразборчивое, присел на край больничной койки.

— С тобой всё в порядке? — спросил он с такой интонацией, словно только что заметил её наряд. — Почему ты так одета?

— Да вот, решила пораньше свалить на пенсию и стать медсестрой.

— Нет, серьёзно… ты тоже ранена?

— Только моё достоинство, — ответом ей стал недоумевающий взгляд. — Брось, Робин. Ты сам отец. На мне спит ребёнок. Врачи накачали его всякой гадостью. Подумай логически.

У Робина ушло несколько мгновений на то, чтобы связать концы с концами, и Реджина предположила, что это из-за того, что он мало спал прошлой ночью.

— Прости! — давясь смехом, пропищал он. — Просто… Боже мой. Девчонка тебя описала!

Арчи и тот принялся злобно хихикать, что для него совсем нехарактерно, и Реджина смерила обоих мужчин нечитаемым взглядом.

— Вы её разбудите.

— Прости, — Робин зажал рот кулаком одной руки, а другой, будто извиняясь, потрепал плечо Реджины. — Я просто испугался, что ты поранилась, когда гналась за стрелком…

— Повторюсь. Пострадало только моё достоинство.

Некоторое время взрослые сидели в уютной тишине, наблюдая за спящей Эльзой, а потом Робин вдруг встрепенулся. Будто вспомнил что-то.

— Эльза сказала тебе, что «плохой дядя» убил её родителей?

— Да.

— То есть… Она его видела?

Было непростительно рано для подобного рода вопросов.

— Возможно. Она… Эльза спросила, мертвы её родители, а когда я подтвердила, добавила: «Плохой дядя сделал это». Одно можно сказать наверняка: она видела, как кто-то делал что-то.

— Эльза говорила ещё что-нибудь о том парне?

— Нет. Эмма пыталась её расспрашивать, но…

— Эмма? Детектив Свон была здесь?

— Да. Проблемы?

Робин отрицательно покачал головой, а потом осведомился:

— Насколько всё плохо?

— Что именно?

— Девочка… Её… Ты понимаешь.

— Травма? — Реджина выразительно закатила глаза. — Робин, это не какое-нибудь ругательство, — добавила она, помедлив, в ответ на что Хоппер поддержал её ободряющей улыбкой.

— Знаю. Просто… Да, я всё понимаю, — принялся смущённо бормотать Робин. — Мне просто не хотелось говорить вслух о том, что ей пришлось пережить, когда…

— Я не специалист, — прервала Реджина, тем самым помогая Локсли выкрутиться из щекотливого положения, куда сам себя и загнал рассуждениями, — но думаю, не ошибусь, если предположу, что всё плохо.

Хоппер поджал губы. Кивнул.

— Учитывая, через что прошла эта девочка, точнее, прошла согласно нашим предположениям… — затараторил он. — Я бы не стал ожидать, что процесс восстановления будет простым.

— Думаешь, она сможет поговорить с нами? — спросил Робин. — Не хочу принуждать, но девочка — наш единственный свидетель, — и, перехватив испепеляющий взгляд Реджины, спешно уточнил: — Я не стану принуждать.

— Хорошо.

В этот самый момент Эльза пошевелилась, открыла глаза и обвела помещение расфокусированным взглядом. Она не сразу заметила мужчин, а когда это произошло, ещё крепче прижалась к Реджине.

— Л`джина? Кто это?

— Доброе утро, солнышко, — Реджина нежно поцеловала малышку в лоб, демонстративно игнорируя вытянувшиеся физиономии коллег. — Это мои друзья. Робин и Арчи. Они пришли поговорить с тобой.

— Привет… — прошептала Эльза, едва взглянув на них, и обвила ручонками шею Реджины.

— Они собираются задать тебе несколько вопросов о родителях, чтобы потом мы смогли посадить плохого дядю в тюрьму. Хорошо?

Эльза снова уткнулась лицом ей в грудь, как будто Реджина была огромным пушистым зверем, и пробормотала что-то.

— Прости, малышка, я не расслышала.

— Не уходи… — попросила девочка громче.

— Конечно. Я буду с тобой всё время, — Реджина погладила ребёнка по спине, предупреждающе посмотрела на Робина, который, смиренно вскинув руки, пожал плечами. И правда. Напоминать о том, что у него за плечами четырёхлетний опыт общения с детьми, было излишне. Робин, который ещё до рождения Роланда относился ко всем малышам, задействованным в расследованиях, как к своим собственным, мог дать Реджине десять очков вперёд, и она это знала. Но всё равно не могла избавиться от мысли, что готова схлестнуться с любым в этой чёртовой больнице, кто посмотрит косо на её малышку.

Она даже не твоя.

— Эльза… — заговорил Арчи ласково. — Ты можешь рассказать нам о том, что произошло с твоими родителями?

— Их убил плохой дядя… — пробубнила девочка в грудь Реджине. — И тётя.

— Посмотри сюда, — Робин вытащил из папки лист бумаги с наклеенными на него шестью фотографиями. — Среди них нет этой тёти? — Эльза ощутимо напряглась всем телом. Потребовалось несколько минут укачивания и тихих заверений, чтобы девочка, оглянувшись, посмотрела на фотографии.

— Сделала больно мамочке, — она указала пальчиком в изображение Малинды Блэк.

— Она делала ещё что-нибудь?

Эльза покачала головой.

— Дядя делал.

Робин кивнул.

— Значит, надо найти этого дядю, — он убрал фотографии обратно в папку. — Ты хорошо его рассмотрела?

— Ммм… — малышка снова отвернулась и ещё сильнее обняла Реджину за шею.

— Локсли…

— Давай поиграем? — неожиданно для всех предложил Робин. — Я буду задавать тебе вопросы, а ты — отвечать «да» или «нет». А если не захочешь отвечать, просто кивни или покачай головой. Лучше?

После небольшой заминки девочка кивнула.

— Чудесно. Если ты вдруг решишь нам рассказать что-нибудь, мы прервёмся и послушаем, — с улыбкой добавил Арчи, наблюдая за манипуляциями Реджины, пытавшейся усадить девочку таким образом, чтобы она положила голову ей на плечо. Наконец ей это удалось. Реджина размяла шею.

— Если захочешь, чтобы они ушли, просто скажи, и я заставлю их исчезнуть, — прошептала она.

Её слова привлекли внимание Эльзы.

— Как по волшебству?

— Да, как по волшебству, — Реджина осторожно пробежалась пальцами по шелковистым, но спутавшимся волосам Эльзы. Промелькнула мысль, что, возможно, нужно было помыть девочку полностью… Она кивнула Локсли и проговорила одними губами: — Давай.

— Итак, Эльза, этот дядя… У него зелёная кожа?

Малышка выпрямилась и озадаченно посмотрела прямо на него.

— Что?.. Нет.

— Тогда, может, синяя?

— Глупо! — губы Эльзы дрогнули в неясной улыбке.

— Розовая?

— Л`джина, — свистящим шёпотом сказала Эльза, — у тебя не очень умный друг.

— Знаю, — в тон ей ответила Реджина. Решила не называть Робина «идиотом» при девочке. Она запомнит, и это выйдет боком, если её решат взять на воспитание толерантные и религиозные родители. Впрочем, может быть, ей пора пересмотреть стереотипы о приёмных семьях? Она подумает об этом в другой день.

И да. Девочка без неё знает слово «дерьмо».

— Если его кожа не была ни одного из перечисленных цветов… Какой же она была?

Эльза закатила глаза.

— Такой же, как у меня, только сморщенная.

— Сморщенная? — Робин записал в блокнот «белый» и «старый». — А какие у него были волосы?

Воцарилась тишина. Эльза пожевала нижнюю губу и снова стала цепляться за свою спасительницу.

— Не похоже на вопрос, на который можно ответить «да» или «нет», — Реджина вытянула шею, чтобы обнять Эльзу, которая продолжала вжиматься в неё. Способность маленьких детей превращаться в обтекаемое нечто, когда дело доходило до объятий, поражала её до глубины души. — Давай попробуем по-другому. У него были волосы?

Эльза пожала плечами. Этот жест смутно напомнил ей Эмму.

— Его волосы похожи на волосы Арчи? — предположил Робин. — Очень короткие?

Девочка оглянулась, внимательно изучила смущённого Хоппера, а потом медленно кивнула.

— Отлично, — с одобрением сказал Робин.

— У него почти не было волос, — прошептала Эльза.

— Ух ты! Да он совсем древний. Волосы… седые?

— Белые.

— Почти динозавр, — пошутил Робин, но никто даже не улыбнулся, и он стал размышлять вслух: — Он должен быть очень сильным для своего возраста.

Эльза захныкала.

— Робин… — предупреждающе покачала головой Реджина.

Лейтенант собирался что-то сказать, возможно, возразить, но помешал ещё один крошечный всхлип.

— Л`джина, я не хочу больше, — дрожащим писклявым голосом взмолилась малышка.

— Хорошо, маленькая, больше и не нужно, — принялась утешать Реджина. — Ты проделала очень-очень большую работу.

— Да, — Робин деликатным покашливанием призвал Арчи собираться и встал сам. — Спасибо, что рассказала нам, как выглядел плохой дядя. Теперь нам намного проще поймать его, — он улыбнулся девочке. — А когда это случится, мы посадим его в тюрьму, чтобы он больше не смог никого обидеть. Никогда.

Реджина поудобнее перехватила Эльзу, чтобы помахать коллегам на прощание, что обернулось новым приступом истерики, способной посоперничать с ночной.

— Л`джина! Не уходи! — рыдала малышка, цепляясь за неё с такой силой, что у Реджины появилось ощущение, будто её сейчас придушат. — Л`джина, останься!

— Хорошо, милая, я останусь, — она попыталась отцепить крошечные ручки от своей шеи. — Останусь, но дай мне дышать.

— Не уходи! — твердила своё Эльза.

— Я никуда не ухожу, малышка. Смотри, — с этими словами Реджина откинулась на больничные подушки, притворяясь, что собирается ещё немного поспать. Стоявший в дверях Робин грустно улыбнулся, а потом вышел. — Я собираюсь спать. Здесь. С тобой.

До Эльзы очень медленно доходило осознание случившегося. Продолжая всхлипывать, она засунула в рот большой палец, и охрипшим от криков голосом пробормотала:

— Моя Л`джина.

— Да. Твоя Реджина, — со вздохом повторила она. По крайней мере, до того момента, пока не объявятся представители социальной службы. Последняя мысль казалась ей непосильной, поэтому Реджина, отмахнувшись от неё, вытерла Эльзе слёзы рукавом своей рубашки. А потом ещё долго напевала колыбельную, которую смутно помнила с детства, пока истощенная девочка снова не забылась сном.

***

— Реджина не с вами? — спросила Эмма, едва Робин и какой-то лысеющий парень, должно быть, тот самый доктор Хоппер, переступили порог общей комнаты. Вообще странно, что она никогда прежде не встречалась с местным мозгоправом, учитывая, сколько времени остальные ребята проводят в его компании. — «Зря, может, мне тоже не помешало бы?» — с усмешкой подумала она.

Робин, озадаченный и смущённый одновременно, покачал головой.

— Реджина… ну… занята другими вещами. Если совсем честно, — со вздохом признал он, — я думаю, что на данный момент для неё это более полезно и продуктивно.

Они одни в общей комнате. Дэвид Нолан отлёживался в больнице, Джонс — на заслуженном отдыхе, а Бут вместе с Гумбертом пропадали на месте преступления. Вот почему Эмма, чувствуя себя в полной безопасности, понимающе кивнула.

— Эльза не пустила, да?

— Всё указывает на то, что за очень короткое время между ними установилась невероятно прочная связь, — с интонацией заправского психиатра проговорил Хоппер. — Я глубоко убеждён, что присутствие взрослого человека, которому можно безоговорочно доверять, поможет Эльзе пройти восстановительный процесс.

— Да, конечно, пока они не разлучат её с Реджиной и забросят в какой-нибудь сраный семейный дом, — Эмма мрачно покачала головой. Такой поворот событий только всё усугубит. Хотела бы она… что ж, бессмысленно загадывать желания, которые в девяносто девяти процентах случаев не воплощаются в жизнь.

Но в общении Реджины и Эльзы было что-то невероятно трогательное, а сами они выглядели настолько правильно, что при мысли о разрушении красивейшего союза, не успевшего толком расцвести, к горлу Эммы подступал ком.

Из груди Робина вырвался обречённый вздох согласия.

— Мы делаем всё возможное, — сказал он устало. — Но мы редко можем сделать должное, — обронил, глядя прямо перед собой таким отрешённым взглядом, что казалось, будто мыслями он находился очень далеко отсюда. Иногда Эмма думала, что её рабочие будни (а то и вся жизнь) складывались бы намного проще, если бы она так же умела абстрагироваться от происходящего. — Есть подвижки? — поинтересовался Робин, едва за Хоппером закрылась дверь.

— Хорошо, что ты спросил. Мы нашли несколько отпечатков мужских сапог сорок четвёртого размера в грязи, как раз недалеко от выхода, которым предположительно воспользовался наш стрелок. Сапоги самые обычные. Ничего примечательного, но… хоть что-то.

— А пистолет?

— Глок 22… достаточно старая модель. Отпечатки всё ещё обрабатываются. Серийный номер спилен, но по описанию и остальным признакам много общего с пистолетом, украденном восемнадцать лет назад у одного копа. Номер спилили, а инициалы владельцы оставили… идиоты.

— Копа?

— Ага. Детектива Лэнса Левисона из отдела по борьбе с наркотиками, — заметив, что по лицу Робина промелькнула тень узнавания, Эмма продолжила: — Его персональное оружие. Украли из домашнего сейфа, видимо, в тот момент, когда Левисон был на задании. Знаешь его?

— Моя жена работала в отделе по борьбе с наркотиками, — охотно поделился Робин. — Левиафан — легенда. Огромный чёрный парень. Они прозвали его Левиафаном, потому что он был, ну, понимаешь, великаном.

— Я догадалась, что прозвище как-то связано с его размерами.

— А на самом деле очень приятный парень, — разоткровенничался Локсли. — Мэриан благоговела перед ним… Он шёл первым номером в коротком списке кандидатов на роль крёстного отца Роланда.

Эмма стушевалась. Зачем он вообще всё это рассказывает ей? Робин слишком молод, чтобы тратить столько времени, сколько тратит он, на путешествия по волнам своей памяти.

Глаза Робина сузились, когда он сосредоточился на происходящем.

— Левиафан никогда не был замечен в жестоком обращении с детьми.

— Он — нет… а вот его пистолет — очень даже. Но в общем-то он жестоко обошёлся только с Ноланом, — попыталась пошутить Эмма, — а не с детьми.

— Вот-вот. И если верить нашей трехлетней свидетельнице, мы ищем старого лысеющего белого парня.

— У которого сорок четвёртый размер ноги, — подхватила Эмма. — У того, кого прозвали «Левиафаном», надо думать, размерчик будет побольше.

Робин покачал головой. Нахмурился.

— Да. У него одна нога как две мои.

— Короче, мы в тупике, потому что воришка никогда не был пойман с поличным. Но, по крайней мере, мы можем сказать парню, что нашли его пистолет.

— Левиафан, поди, заждался.

В этот момент дверь распахнулась. На пороге стояла запыхавшаяся офицер Фа с папкой в руке.

— Я поторопила с отпечатками, Эмма, но дело — шляпа, — выпалила она на одном дыхании, но, заметив Робина, осеклась на вздохе и замерла. — Здравствуйте, лейтенант.

— Доброе утро, офицер! — кивнул Робин дружелюбно. Его взгляд смягчился.

«Странно», — подумала Эмма, а вслух сказала: — Я припахала Мулан выполнять мелкие поручения, потому что осталась одна. Надеюсь, это приемлемо?

Робин пожал плечами.

— Всё что угодно, чтобы раскрыть это дело, — и, застенчиво улыбнувшись, посмотрел на Фа. — Если вы ничего не имеете против.

— За Арендтов, — отозвалась она.

— Должен сказать, в выполнении заданий для убойного, есть и свои плюсы, — широко улыбнулся Робин. — Я замолвлю за вас словечко, когда ваше имя включат в список продвижения по службе. Что там с отпечатками?

— Малинды Блэк.

Робин беззвучно выругался.

— Очевидно, не она подстрелила Нолана, особенно с учётом нынешнего плачевного состояния. Другие отпечатки? Которых нет в базе данных?

Фа покачала головой.

— Глухо.

— Ладно, поговорим с Левиафаном, — Эмма всеми силами старалась сохранять позитивный настрой. — Может быть, он скажет что-нибудь новое по исчезновению пистолета… Не то чтобы я думаю, что дело восемнадцатилетней давности может чем-то помочь, но…

— Левиафан? — изумлённо переспросила Мулан. — Как он-то связан с делом?

— Ты тоже его знаешь?

— А ты нет? Он — легенда.

— Легенда или не легенда, он ни при чём… Мы это знаем наверняка, а вот пистолет — да. Его выкрали из домашнего сейфа восемнадцать лет назад. То дело так и не раскрыли.

Мулан закатила глаза.

— Боюсь даже представлять, сколько раз этот пистолет менял владельца…

Эмма глубоко вздохнула и потёрла лицо ладонями.

— Да… Есть такое…

По крайней мере, дети в безопасности, подумала она. Какие бы препятствия не возникали на пути расследования, приятно знать, что больше не нужно проводить бессонные ночи в переживаниях за дочерей Арендтов.

Или, может быть, нет.

Выражение на лице Реджины, объявившейся около одиннадцати, было не слишком обнадёживающим. Скользнув взглядом по мокрым от слёз щекам, по скрещённым на груди рукам, как если бы напарница пыталась удержать своё сердце на месте, Эмма предположила, что реакция Эльзы, когда её насильно разлучали с «Л`джиной», оставляла желать лучшего. Как и реакция самой Л`джины.

— Всё хорошо? — подскочила Эмма и подбежала с намерением утешить, но Реджина бесцеремонно оттолкнула её руку.

— Я в полном порядке, детектив Свон, — прошипела она и, опустив голову, зашагала в направлении ванной комнаты.

Эмма устало потёрла глаза, выждала минутку и пошла следом.

— Какая часть из «я в полном порядке» тебе не понятна?! — накинулась Реджина, но с покрасневшими глазами она выглядела совсем не такой пугающей, какой себя представляла.

— Трудно понять, что тебе говорят, когда ни в одном из слов нет ни капли правды, — парировала Эмма.

— Я переживу, — прорычала Реджина. — Мне не нужно, чтобы ты нянчилась со мной, я не стеклянная.

Эмма застонала. Серьёзно? Они снова на исходной? Да что такого могло случиться за три часа, чтобы Реджина снова оградилась от неё?

— Да, мне тоже не нужно было, чтобы ты «нянчилась» со мной, когда Генри вернулся в Нью-Йорк.

— Не думаю, что эти ситуации сопоставимы.

— Чёрта с два, Реджина! Это нормально, что ты расстроена. Нормально! Слушай… Я понимаю…

… Не стоило этого говорить, вот вообще не стоило. Эмма поняла это по мучительно болезненному, задетому за живое, но всё ещё убийственному взгляду Реджины. Нет, Эмма, ты не понимаешь. Ты понимаешь процентов на десять, не больше.

— Хорошо, я не понимаю, но я могу представить…

— Я… в порядке… — Реджина глубоко вздохнула. — У Эльзы произошла небольшая тревожная атака на фоне предстоящей разлуки, и я, как любой нормальный человек, посочувствовала ей. А теперь, пожалуйста, — она помолчала, — прекращай строить предположения и относиться ко мне, как к осиротевшему ребёнку. Мне не нужно, чтобы ты заботилась обо мне.

«Но я здесь именно для этого», — грустно подумала Эмма, но спорить не стала: — Хорошо, стало быть, у тебя произошла небольшая побочная тревожная атака на фоне предстоящей разлуки. Отлично. Хочешь, обниму?

Реджина вздрогнула.

— Нет.

И это, вероятно, ранило сильнее всего.

***

Детектив Левисон выглядел растерянным. Он послушно проследовал за Эммой в зал для конференций, а когда за ними закрылась дверь, проговорил:

 — Парень по телефону сказал, что нашли мой пистолет.

 — Да… Вернее, мы процентов на девяносто уверены, что он ваш, — Эмма показала Левисону фотографию. — Похож?

Детектив скользнул взглядом по изображению, мрачно кивнул.

 — Почему меня допрашивает убойный?

Эмма вздохнула.

 — Здесь вот какое дело. Вы не подозреваемый, ничего такого, но из вашего пистолета в процессе расследования убийства и похищения ранили полицейского. Стрелка мы упустили.

 — О… — лицо Левисона, которое всего несколько мгновений назад было коричневого цвета, приобрело зеленоватый оттенок. — Но… Господи… Кого?..

 — Нолана. Пуля попала в ногу. Он в порядке, — отчиталась Эмма, но, судя по выражению лица, Левиафана её слова мало успокоили. — Как я уже сказала, стрелка мы не взяли, отпечатков — никаких, вот мы и понадеялись… Знаю, это маловероятно, прошло восемнадцать лет и всё такое, но вдруг вы что-нибудь вспомните…

Детектив с извиняющимся видом покачал головой.

 — Обо всём можно прочитать в полицейском рапорте. Но если это не помогло тогда, не очень понимаю, чем оно поможет теперь.

 — Да. Но там совсем мало информации.

 — Как бы то ни было, я очень сомневаюсь, что могу быть полезен. Шёл мой первый год в отделе по борьбе с наркотиками. Я работал под прикрытием. Вспахивал часами. Как-то в выходные решил немного развеяться, пострелять в Нью-Хэмпшире, но когда ночью приехал за пистолетом — он исчез. Кто-то взломал сейф, но отпечатков мы не нашли. Пистолет могли выкрасть за несколько недель до того, как я обнаружил пропажу, и о том, чтобы раскрыть происшествие по горячим следам, речи быть не могло.

Эмма кивнула и, не скрывая разочарования, добавила:

 — О нём бы и сейчас не вспомнили, если бы оружие не бросили. Надо думать, они должны вернуть вам пистолет, когда закончат расследование?

Левиафан фыркнул и слабо улыбнулся.

 — Маловероятно. Да и не нужен он мне. У меня новая, куда лучшая модель, и я точно знаю, что на ней нет ни одного трупа.

 — И то правда, — ответила Эмма без тени улыбки. — Простите, что потратили ваше время.

***

С импровизированного допроса Эмма вышла в конец разочарованная. В ответ на выжидающие взгляды Реджины, Фа и Локсли она покачала головой.

 — Ничего полезного… — доложила сдержанно. — Впрочем, пистолет увели очень давно, глупо было ожидать чего-то другого.

 — Это да, — согласился Локсли, — но надежда всегда приятно греет душу.

 — Кто-то сказал «надежда»? — торжественно переспросил появившийся на пороге общей комнаты Гумберт. — У меня, возможно, отличные новости, — в руках, облачённых в медицинские перчатки, он сжимал чёрную кожаную куртку, которая выглядела… за неимением лучшего слова… не очень «новой». — Нашёл в кустах за складом, недалеко от места, где предположительно мы упустили стрелка.

Реджина закатила глаза.

 — Бесхозная куртка возле бесхозного здания? Тоже мне — «отличные» новости. Её могли бросить там месяц назад. Никто бы даже не заметил.

 — Не скажите, Ваше Величество, — Гумберт почти светился, очевидно, никак не мог нарадоваться возможности в кои-то-веки обставить Злую королеву. — Вспомни. Какими были последние две ночи?

 — Последние две ночи я была немного занята, — огрызнулась Реджина.

Из груди Эммы вырвался короткий смешок, но она быстро взяла себя в руки. В конце концов, одна из этих ночей вышла очень даже «личной», а события второй крутились вокруг Эльзы, и это — ни разу не забавно.

 — Дождливыми!

 — И, как вы сами догадались, если бы куртка валялась в кустах давно, вы сейчас бы зажимали носы, — излишне добавил Бут. — От вонючей кожи.

 — Обычная куртка, — произнёс Робин. — Универсальная, хотя, если присмотреться, на мой вкус немного винтажная. Отпечатки? ДНК?

Бут вытащил из кармана прозрачный пакетик.

 — В одном из внутренних карманов найден волос вместе с луковицей. Можно надеяться на ДНК.

 — Угу, только мы ищем старого мужика с тремя белыми волосинами на голове, — резонно заметила Эмма. — А этот — каштановый.

 — Я бы сказала, тёмный блонд, — возразила Реджина.

 — Не суть. Он не белый. У Малинды Блэк, кстати, волосы длиннее.

 — Умеете вы убить настроение, — проворчал Бут.

 — Отнесите в лабораторию и попросите поторопиться, — приказал Робин. — Может, есть ещё третий сообщник, которого никто не видел?

Гумберт кивнул и, шутливо отдав честь, отправился выполнять поручение, а Эмма с самодовольной улыбочкой обратилась к его напарнику.

 — Она преподала мне парочку уроков по убийству хорошего настроения, — и в надежде на взаимность подмигнула Реджине.

 — У меня никогда не было ученицы лучше, — отозвалась та, а потом, опустив глаза, стала что-то быстро набирать на сотовом.

Секунд через тридцать, чуть больше, Эмма почувствовала, как в кармане завибрировал её собственный.

« Прости за вспышку в уборной».

Традиционное извинение не заставило себя долго ждать. Что ж, похоже, повседневная рутина в их отношениях постепенно становилась предсказуемой. Улыбнувшись, Эмма набрала ответ.

«Нормалёк!»

«Неправда. Но я стараюсь, честное слово. Я люблю тебя».

«Я тоже люблю тебя», — набрала Эмма. Когда через несколько мгновений сотовый Реджины вибрацией известил всех присутствующих о новом сообщении, Робин, посмотрев на женщин, покачал головой.

 — Миллс и Свон, вы хотите чем-то поделиться с классом?

 — Нет. Разумеется, нет, мистер Локсли, — Эмма напустила на себя самый милый и невинный вид, на какой только была способна, и это при том, что она даже в подростковом возрасте не была милой и невинной. Реджина выразительно закатила глаза. — Пожалуйста, не оставляйте нас после уроков.

Робин с обречённым вздохом повернулся спиной, и Эмма, воспользовавшись моментом, прошептала одними губами: «Ты в порядке?»

Реджина перегнулась через стол, накрыла её ладонь своей, слегка сжала и грустно кивнула.

Они в порядке.

Но почему-то чувствовалось совсем иначе.

***

 — Нил?! — воскликнула Эмма. Когда она пришла в общую комнату, бесючий Джонс, который не особенно справлялся с возложенными на него обязанностями без своего напарника, со скучающим видом сообщил, что забытый на столе сотовый беспрестанно вибрировал. Увидев его имя на дисплее, Эмма (и без того заведённая) окончательно разнервничалась. — Какого чёрта?!

 — Прости, знаю, что ты работаешь, но…

 — С Генри всё в порядке? — Эмма почти кричала. Зачем, спрашивается, было звонить ей на работу?.. Сидевшая напротив Реджина мгновенно выпрямилась и испуганно посмотрела на неё. — Он заболел? Он поранился? Господи, так и знала, что не надо было отсылать его в…

 — Расслабься! С Генри всё в порядке.

 — Тогда зачем ты звонишь?

 — Ну, дело в том… Сам Генри в порядке, — снова повторил Нил, — но в летнем лагере нашествие вшей.

 — Вшей?

 — Вшей.

 — Вредных мелких жучков, обитающих в волосах и откладывающих там… яйца? Этих вшей?

 — Ага. Головные вши размножаются очень быстро, особенно, если дети живут под одной крышей.

Эмма украдкой взглянула на сэндвич, который Реджина оставила на её столе и мысленно поблагодарила небеса, что не успела пообедать.

 — У Генри вши?

 — Нет! — поспешил заверить Нил. — По крайней мере, я не думаю… Я вот проверился. Ничего не нашёл, — и, помолчав, пояснил: — Детей сплавили домой.

 — Твою мать.

 — Надо всё почистить, продезинфицировать и, может быть, провести какой-нибудь обряд экзорцизма. А потом они разрешат детям вернуться. Всю следующую неделю я буду проверять Генри, но пока всё нормально.

 — Отлично, — выдохнула Эмма. — Спасибо за предупреждение.

 — Ну, я звоню не поэтому.

 — А почему?

 — Ты в эти выходные свободна?

Эмма не сомневалась, что улыбкой, озарившей её лицо, может осветить целый город. Удивительно другое, что никто из находившихся в общей комнате этого не замечал.

 — Ты спрашиваешь из-за того, о чём я думаю?..

 — Как посмотреть. Думаешь, я прошу тебя о помощи в крупномасштабном ограблении ювелирного магазина? Мой ответ — да! — воцарилась ещё одна короткая пауза. — Прости, иногда я забываю, что ты — коп. Я просто подумал, пацан будет рад с тобой повидаться, если это, конечно, удобно.

 — Это всегда удобно, — с энтузиазмом отозвалась Эмма. — На будущее. Я не посмеялась не из-за того, что я — коп, просто шутка не смешная.

 — Справедливо. Я постараюсь поработать над чувством юмора, прежде чем соваться в ночной открытый микрофон Поли.

 — Так вот чем ты занимаешься, пока Генри со мной?

Эмма очень живо представила, как Нил в ответ покраснел.

 — Допустим… — он неловко кашлянул. — Кстати, говоря о том, чем мы занимаемся, пока Генри зависает с другим родителем… До меня тут один слушок дошёл.

 — Какой? — Эмма растерянно наморщила нос. Она давным-давно не разговаривала с их общими друзьями. И… Каким образом слушок о ней мог долететь до Нью-Йорка?..

 — Генри, — пояснил её бывший. — Он просто одержим мыслью, что ты, возможно, ухаживаешь за одной леди, и всё никак не может успокоиться.

 — Ухаживаю… интересный выбор слова, но отрицать не стану.

 — Ясно. Всё складывается хорошо?..

Эмма, увидев на лице сидевшей напротив Реджины крайнюю степень замешательства, улыбнулась.

 — Да, — были свои сложности, но пока что всё указывало на то, что ни одна из них не готова похерить зародившиеся отношения. Что ж, возможно, этого достаточно.

 — Каковы мои шансы угадать имя счастливицы?

 — Ты с ней знаком, да и потом, что-то мне подсказывает, что Генри уже упоминал его.

 — Потрясно! — в его словах слышалось искреннее счастье. — Правда. Реджина… Ох, она такая женщина, что ты испытываешь радость от одной лишь мысли, что вы с ней дышите одним воздухом. Понимаешь?

 — Да, понимаю. И я всенепременно передам ей твои слова.

Эмма ни секунды не сомневалась, что Нил снова залился краской смущения.

 — Она будет польщена, — произнёс мужчина невероятно спокойной интонацией, которая не вязалась с образом, который нарисовало её воображение. — Я не буду рассказывать Генри. Сможешь обрадовать его этой новостью лично.

 — Какой ещё новостью? Я отправила Генри открытку.

 — Да… — в трубке послышалось шуршание ткани, как если бы Нил пожал плечами. — Может, не дошла? Как бы то ни было, неизвестность убивает Генри, и это чертовски весело.

 — Только посмотри на себя. Чем не отец года?

 — Не прикидывайся, что не взбесилась бы, если бы я решил обо всём разболтать Генри.

 — Хорошо, ладно. Встречаемся в пятницу вечером на Южном Вокзале? Чем вы там собираетесь добираться?

 — А это зависит от того, найду я головных вшей или нет.

Эмма подавила рвущийся из груди смешок.

 — Если ты сейчас не найдёшь вшей, но в итоге привезёшь в мою квартиру, я побрею его налысо.

 — Если мне не придётся сделать это раньше, — проворчал Нил и сбросил звонок.

Эмма со вздохом покачала головой.

 — Что это было? — нервно спросила Реджина. Её пальцы мелко подрагивали из-за того, что она всё это время подавляла желание вмешаться в разговор.

 — В лагере вспышка педикулеза, — Эмма поморщилась. — Генри — чист, по крайней мере, насколько нам известно.

Реджина скривилась от отвращения.

 — Вши?

 — Ага… мерзость, но есть и плюсы. Они сплавили детей по домам, чтобы продезинфицировать лагерь, и Генри хочет приехать в Бостон.

Реджина широко улыбнулась, и Эмма поймала себя на том, что не может не улыбаться в ответ.

 — Здорово, — звенящим от нетерпения голосом произнесла она, но уже в следующее мгновение посерьёзнела и добавила тише: — Уверена, ты будешь рада с ним повидаться.

 — Мы будем рады, — от Эммы не скрылось смущение напарницы. — Ты присоединишься к нам, да? Что-то мне подсказывает, что Генри ждёт именно этого. Он умирает от любопытства, хочет узнать, вместе мы или нет.

 — Конечно, — Реджина коротко улыбнулась. — Я просто не хотела навязываться. Всё-таки ты — мать Генри, вот я и подумала, что он захочет побыть только с тобой. Или ты с ним… — прошептала она.

Эмма повела здоровым плечом и неопределённо хмыкнула. Может, это странно, но она ни разу не зацикливалась на присутствии Реджины, когда проводила время с сыном, да и Генри нравилось общаться с ними обеими.

 — Мы проведём немного времени наедине, — допустила Эмма. — Но я уверена, что Генри захочет тебя видеть. Может, я и его мама, но ты — его королева, — когда Реджина улыбнулась, она продолжила: — И да, ты сильно заблуждаешься, если считаешь, что меня вставляет провести выходные без тебя.

Лицо Реджины просияло искренней радостью, от чего у Эммы на душе стало легко-легко. Утренняя стычка, что скрывать, встревожила её, но Реджина старалась. И не просто старалась, она любила её всем своим существом.

Ничего личного, — напомнила себе Эмма, вспомнив о разговоре в уборной. — Она просто расстроилась из-за ситуации с Эльзой.

И это совершенно понятно, потому что ситуация с Эльзой — говно.

Для женщины, обладающей поистине звериным материнским инстинктом, неспособность родить собственного ребёнка… полный отстой.

Если ей, Эмме, по силам немного помочь, сгладить ситуацию, поделившись Генри, что ж, она готова на это.

***

— Я заглянула в послужной список Левиафана, — сообщила Эмма в четверг утром, когда Робин вернулся со встречи с комиссаром полиции, и подумала, что никогда раньше не видела лейтенанта настолько измотанным.

— Что ты сделала?! — воскликнул ошеломлённый Робин, да так громко, что остальные детективы стали коситься на неё. У Эммы мгновенно вспотели ладони, но она-то знала, что не сделала ничего плохого. — Мы не копаем под него, Свон, — отчеканил мужчина, когда она, сбитая с толку, склонила голову вбок. — Ты не можешь…

— Слушай, — перебила Эмма нервно, — я не копаю под него. Но по его словам выходит, что пистолет выкрали, пока он работал под прикрытием, и нет никаких доказательств, что эти два момента не связаны между собой. Я просто подумала… — Она не подозревала, что Робин окажется таким чувствительным. Взбелениться из-за призрачного намёка на причастность другого копа. Господи правый, да это смешно! Или, может быть, всё это каким-то образом связано с его женой?.. — Я просто подумала, что остальные копы, работавшие под прикрытием, сталкивались с разными проблемами, и решила, что не помешает проверить его цели.

— Ладно. Принято. Нашла что-нибудь? — осведомился Робин с обречённым стоном.

— По целям? Нет. Все до единого за решёткой по обвинению в торговле наркотиками. Никакой связи с Малиндой Блэк или Арендтами. Я допускаю, что кто-то из них мог выкрасть пистолет, а потом продать или потерять, но заинтересовало меня другое. Одно очень необычное совпадение.

— Совпадение?

— Пистолет выкрали восемнадцать лет назад, — в который раз повторила Эмма. — В свой первый год в отделе по борьбе с наркотиками Левисон работал в паре с занятным парнем по имени Альберт Спенсер.

Реджина резко вскинула голову.

— Что?!

Из груди Нолана, сидевшего в другом конце общей комнаты, выставившего вперёд травмированную ногу, а на колено здоровой поставившего ноутбук, вырвался лёгкий смешок.

— Миллс, смотри-ка, а Лорд Жопарь разделял твою любовь к зелёным новичкам.

— Ты вроде бы говорил, что у него не было прозвища, — пробормотала Эмма, неуверенная, цепанули её пренебрежительные слова относительно новичков или нет.

— А я только что придумал, — донельзя довольный собой Нолан широко улыбнулся. — Как тебе?

— Это верх незрелости, — огрызнулась Реджина, но слабая улыбка на её лице говорила об обратном.

— Левиафан и Спенсер были напарниками? — переспросил Робин. — Бедный парень… Надо думать, это было чем-то вроде пропуска к работе в полиции.

— У него утащили пистолет… — вслух стал размышлять Джонс. — Как будто у него было мало проблем. Но я всё равно не понимаю, как эти совпадения могут быть связаны между собой.

— Они мне показались интересными, — Эмма неловко опустила глаза. Теперь она жалела, что вообще влезла в это. — Просто… Вы сами говорили, что Спенсер один из немногих, кто знает о существовании Евы Бланшар, и он был напарником Левиафана, как раз в то время, когда исчез пистолет… И если он в самом деле «Жопарь», то…

— Я бы не удивился, если бы узнал, что Спенсер пытался меня пристрелить, — хрюкнул Нолан, — или Реджину, если на то пошло, но… Не вижу мотива. Для остального.

— А с учётом того, сколько лет Спенсер проработал в убойном, сомневаюсь, что он бы промазал, — засмеялась Реджина.

— Да и то, что он был напарником Левиафана, не делает его виноватым в краже пистолета, — добавил Робин. — Может, стоит дождаться результатов анализа ДНК?

Притворившись, что она очень заинтересована ручкой, Эмма пробормотала:

— Вэйл работает над этим…

К счастью, Робин решил пожалеть её, по крайней мере, он переключился на Бута, с которым принялся обсуждать следы протекторов шин с обоих мест преступления. Совпадений обнаружено не было, и это просто адски расстраивало.

— Ненавижу это дело… — прошептала она, да так тихо, что даже сидевшая напротив Реджина не расслышала. Впрочем, она с раннего утра была немного сама не своя, потому что навещала дочерей Арендтов в семейном доме и открыла для себя, что прощаться во второй раз ничуть не легче, чем в первый.

Ничего, завтра пятница, напомнила себе Эмма. Завтра приезжает Генри. И всё станет в разы лучше. Для них обеих. Слишком много давления на одного маленького мальчика, ясное дело, но в данный момент она не видела других вариантов.

***

Прыть, с которой Генри бросился в её объятия на вокзале, неожиданная, но ничего поразительного в ней нет. Сколько бы пацан не утверждал, что десять-с-лишним-лет слишком много, чтобы называться маменькиным сынком, он остаётся очень ласковым ребёнком, не говоря о том, что дни разлуки даются одинаково тяжело для них обоих. Что на самом деле удивляло, так это то, что Генри, завидев Реджину, кинулся к ней с не меньшим энтузиазмом.

На глаза напарницы предсказуемо навернулись слёзы, но она нашла в себе силы обнять ребёнка. Эмма мысленно ухмыльнулась, подмечая, что самое время поздравить себя, ведь в кои-то веки смогла отыскать женщину, которая любила её сына не меньше, чем она сама.

— Из твоей открытки ничего не понять, — проворчал Генри, цепляясь за талию Реджины. — Но вы здесь, вы вместе, и это значит…

Эмма рассмеялась.

— Да, мы вместе, — подтвердила она.

Генри радостно завизжал, а когда несколько человек, стоявших неподалёку, оглянулись на него, виновато захлопнул рот.

— Слава Богу, — проговорил он тихо. — Я боялся, вы никогда не разберетесь со своим дерьмом.

Реджина многозначительно посмотрела на Свон, которая не придумала ничего лучше, как шутливо ударить Генри по лбу.

— Прошу прощения, но только мне можно говорить такие слова, — с укоризной произнесла она, хотя было заметно, что отчитывала сына не всерьёз, и, судя по широкой мальчишеской улыбке, он это прекрасно понимал. — Ты должен следить за своими манерами в присутствии Королевы.

— Как и ты, дорогая, — не осталась в долгу Реджина. — Что там с открыткой?

— Она обещала прислать мне открытку, если вы с ней, ну… сойдётесь, — Генри пихнул мать локтем под рёбра. — Она прислала, но написала всего одно слово.

— Слово «Да» и три восклицательных знака. Какие ещё объяснения тебе были нужны? — Эмма раздражённо помассировала место ушиба. Должно быть, ребята в лагере усиленно занимались физическими упражнениями, а то и карате, ибо чувствовалось, что силы у сына прибавилось.

— Всё равно я очень рад, что вы наконец-то созрели, — торжественно произнёс Генри, когда из вагона поезда вышел его отец. — Иначе мне пришлось бы принять решительные меры.

— Решительные меры? — переспросила Реджина. — Звучит опасно.

— А знаешь, что действительно опасно? Жить с вами обеими, пока вы вытанцовывали друг вокруг друга, как маленькие. Опасно и раздражающе.

— Ладно-ладно, — усмехнулся Нил. — Не будь таким букой.

— Я не бука! — нахохлился Генри.

— В тебе говорят гормоны, малой, и нам пора поработать над некоторыми определениями, — отец похлопал его по плечу. — Привет. Эм. Реджина. Надо думать, тайное стало явным?

— Не такое оно было и тайное, — пробормотала Эмма, в ответ на что Нил и Реджина ухмыльнулись. — Чего?

— Ничего, дорогая, — Реджина легонько пожала её запястье, а потом посмотрела на Генри. — Как в лагере? Удалось поездить верхом?

— Нормально в лагере… было, — улыбнулся мальчишка, — пока не началась отвратительная история со вшами. А верхом я катался каждый день и очень преуспел! Они могли бы похвалить, сказать, что я делаю успехи, но там у всех очень завышенные требования.

— Что ж, нельзя заниматься чем-то каждый день и при этом совсем не улучшать свои навыки, — заверила его Реджина.

— Но ни одна лошадь и близко не стояла рядом с Медведем, — Реджина грустно улыбнулась. Генри, подскочив к ней, заговорщически произнёс: — Но и похожих на Блю там тоже не было, — и напарница разразилась смехом.

Эмма почувствовала, как её губы растягиваются в невольной улыбке, и обняла сына свободной рукой за плечи.

— Есть хочешь, пацан? Смотри-ка, кажется, за эти две недели ты вымахал на целых два дюйма!

— Я всегда голодный, — отозвался Генри.

— Пиццу будешь?

— Пицца вкусная, но есть и другая вкуснятина — крылышки и бургеры.

— Может, что-нибудь с овощами? — с надеждой спросила Реджина.

Нил неловко похлопал её по руке.

— Ты мне нравишься, Реджина, — со смехом признался он. — Проводи с пацаном столько времени, сколько захочешь. Чёрт возьми, Реджина, если ты когда-нибудь устанешь от Эм, знай, тебе всегда найдётся место в нашей нью-йоркской квартире. И никаких постельных клопов.

Напарница снова рассмеялась.

— Спасибо за предложение, — и немного склонилась в сторону Свон. — Мне нравится общаться с Генри, но очень сомневаюсь, что вскоре устану от Эммы.

Эмма невольно сжала пальцы в кулак, опустила глаза на свои ноги.

«Это шутка», — напомнила она себе.

Её бывший всегда не смешно шутит, а слова Реджины — всего лишь попытка отшутиться.

Но всё-таки «сомневаюсь» и «вскоре» совсем не способствовали повышению её уверенности.

Реджина такая женщина, что ты испытываешь радость от одной лишь мысли, что вы с ней дышите одним воздухом.

А Эмма — просто Эмма.

***

Генри — редкостный говорун. Реджина всегда знала об этом, но сегодня осознала так чётко, как никогда. Да, он просто замечательный слушатель для ребёнка его возраста — как и его мама — но иногда он может трещать без умолку, будто это последний день в его жизни. Но сегодня Реджина была даже благодарна Генри.

Эмма не говорила. Она кивала в ответ, иногда роняла какие-то незначительные и случайные фразы, но преимущественно отмалчивалась. Не то чтобы Эмма совсем не взаимодействовала с Генри, она явственно была взволнована его приездом и жадно ловила каждое слово, но непривычная молчаливость вводила в замешательство.

Сама Реджина никогда не отличалась болтливостью. Да и неделька вышла такой эмоциональной, что ей стоило немалых усилий переключиться на что-нибудь другое. Может быть… С Эммой то же самое? Только сейчас до Реджины стало доходить: её молодая напарница не склонна делиться внутренними переживаниями, разве что будет страдать от сотрясения мозга или банального похмелья. Эмме нравилось быть сильной, оберегать, и для Реджины этого было больше чем достаточно, чтобы иногда забывать, что проблемы вообще-то не только у неё. У Эммы тоже хватало демонов, пробудившихся в процессе проклятого расследования, что наверняка не прибавляло ей позитивных эмоций. Это дело не могло не сказаться на состоянии Эммы. Да и как иначе? Несчастные сироты, и это не говоря о том, что она фактически привязана бумажной работой к своему рабочему столу. До сегодняшнего вечера Реджина была зациклена на собственных переживаниях, ничего не замечала, и теперь сгорала от стыда, мечтая лишь о том, чтобы провалиться сквозь землю.

Она поймала себя на том, что неприлично долго пялится, и уставилась в тарелку, не подозревая, что зелёные глаза напарницы блеснули тревогой. Эмма подалась вперёд, верно, чтобы приободрить успокаивающим пожатием, но Реджина резко отшатнулась с одной лишь мыслью: только бы самоотвращение не было написано на лице так явственно, как она это чувствовала. Глаза Эммы слегка расширились от удивления, но не прошло и секунды, как она переключила всё своё внимание на сына.

— Я стал лучше плавать! — с гордостью рассказывал Генри. — Только меня перевели в команду крокодилов, как они прикрыли лагерь, но большинство ребят из моего домика так и остались акулами.

— Ну, всяко лучше, чем пескари, правда? — беззаботно рассмеялась Эмма.

— Да ну, пескари — совсем мелюзга, — отмахнулся Генри. — Они и ванны почти не видели.

— Свят-свят! — вздрогнула Эмма. — Надеюсь, тебе не пришлось с ними делить ночлег?

— Мам! Да я не об этом… Не тупи! Я про то, что они только-только освоили пузыри, вот и всё.

— Кажется, я поняла, откуда взялись вши, — Реджина улыбнулась Эмме, и та нерешительно вернула ей улыбку.

— Только не ты! — застонал Генри. — Просто… А знаете?! Ладно. Стебите меня.

— Мы дразним тебя, потому что любим, — ласково проговорила Эмма. — Ты же знаешь, мы любим подтрунивать. И ещё. Теперь ты знаешь, как я себя чувствовала, когда вы с Реджиной доставали меня лебединой историей.

— Ой-ой, она тебе понравилась?

Эмма перехватила обеспокоенные взгляды Реджины и Генри.

— Просто запомни на будущее, — покраснела она.

— Мы дразним тебя, потому что любим, — в тон ей проговорил Генри и погладил её руку. — Но если тебе неприятно… Мы больше не будем.

— Нет… — поспешила заверить Эмма. — Просто… Слушай, а расскажешь нам лагерные байки? Страшилки?

Генри сузил глаза. Он слишком умный — его не проведёшь резкой сменой темы разговора — и Эмме это было известно. Тем не менее, мальчишка подыграл и принялся с упоением рассказывать историю о девочке с зелёной лентой на шее. Настроение за столом значительно улучшилось.

Реджина слушала Генри с восхищением, улыбаясь его жизнерадостности и умению увлечь их обеих. Потому что если совсем честно, байка была довольно скучной историей о привидении, которую она знала с раннего детства. Но при этом она не сводила взгляда с Эммы.

Реджина видела, что-то происходит, и её не покидало ощущение, что виновата в этом именно она.

***

Уложив сына спать и выйдя из его комнаты, Эмма увидела, что Реджина неловко топчется у входной двери, будто не может определиться с выбором — уйти или задержаться.

— Не хочешь остаться на ночь? — Эмма кивком указала на спальню и выгнула бровь.

На лице Реджины мелькнуло некое подобие улыбки, но она покачала головой.

— Разве это приемлемо? При Генри?

Заинтригованная Эмма склонила голову сначала влево, потом — вправо. Она с любопытством вглядывалась в лицо Реджины в попытке понять, что, чёрт возьми, происходит. Вроде бы женщина не против провести ночь вместе, но…

— А почему нет? — прямо спросила она. — Ты ночевала здесь при Генри.

— Да, но мы тогда не встречались.

— Но ты хотела, — поддразнила Эмма.

— Да.

— Да, я тоже этого хотела, но из-за сотрясения всё было, как в тумане, и я никак не могла разобраться в своих чувствах.

— Да, но факт остаётся фактом. Тогда мы не встречались, а теперь встречаемся.

— Да, но… нам ведь необязательно сегодня заниматься страстным сексом… В смысле… Если только ты этого хочешь, — поспешила уточнить Эмма. — Тогда мы будем вести себя тише и закроем дверь. Но я подразумевала сон. Обычный сон.

Реджина ответила тихим беззаботным хмыканьем, весьма озадачившим Эмму.

— Это твой дом. Твой сын. Твоё решение.

— Я бы не обиделась, если бы ты сказала простое «нет», — пошла на попятный Эмма, задаваясь вопросом, правильно она понимает всю ситуацию. Что ж, видимо, нет… Не особо. — Мне показалось, ты не хочешь уходить, и с учётом всего, что произошло, я бы не хотела, чтобы ты переживала кошмары в одиночку.

А вот этого совершенно точно не нужно было говорить.

— Детектив Свон, — процедила Реджина. — Ты не моя сиделка. Я вполне могу спать одна. Мне не нужен рыцарь в сияющих доспехах.

— Знаю, — осторожно ответила Эмма, протягивая руку, и мысленно выругалась, когда Реджина отшатнулась от неё. Опять. Чёрт. — Но мне нравится быть рыцарем в сияющих доспехах.

Ведь если она не будет рыцарем в сияющих доспехах… кто она тогда? Мать-одиночка да зелёный новичок, которая трепыхается в попытках вытянуть отношения с кем-то, кто, чёрт возьми, даже не в её лиге?.. Которая по какой-то непонятной даже для себя самой причине готова разрыдаться в любой момент? Что ж, по крайней мере, от враждебности Реджины не осталось ни следа.

— Эмма! — выдохнула она. — Что… Что я… Прости!

Эмма отмахнулась и попыталась собраться с духом.

— Всё нормально, — пробормотала она между всхлипами. — Не переживай.

— Эмма, я не хотела кричать на тебя. Я… Господи! — Реджина тоже разрыдалась. И, пожалуй, ни одна из них не могла бы внятно объяснить, в чём проблема. — Прости, Эмма, — заныла она, заламывая руки в отчаянной попытке скрыть нервную дрожь. — Эмма, мне очень жаль, не знаю, что на меня нашло…

— Сказано — всё нормально! — рявкнула Эмма, но тут же зажала рот ладонью, перепугавшись, что они разбудят Генри. Она не знала, кто из них достаточно сильный, чтобы справиться ещё и с этим. — Я просто… — она рухнула на диван, закрыла лицо руками. — Ясно. Понятно. Ты не любишь, когда на тебя давят. Мне казалось, я усвоила урок, но я не усвоила, зато теперь точно усвоила.

— Эмма… — прошептала Реджина сквозь слёзы. Опустилась перед ней на колени и осторожно дотронулась до предплечья. — Я… Не надо было огрызаться. Я никогда… Поверь мне, пожалуйста, я не хотела делать тебе больно, и ты не давишь на меня. Ты не сделала ничего плохого.

Эмма печально покачала головой.

— Я давила… душила своей заботой. Я не должна была упоминать твои кошмары, — признала она. Реджина огрызалась и раньше, по менее значимым причинам, но никогда ещё Эмма не реагировала настолько остро. — Я… Я понимаю. Я не твоя нянька. Просто… Я люблю тебя. Я хочу быть тем самым человеком, который мог бы заботиться о тебе.

— Знаю. И… это очень мило с твоей стороны. Но… Я не должна нуждаться в тебе.

Эмма вскинула голову и с отчаянной мольбой посмотрела в такие душевные, сверкающие тёмные глаза Реджины.

— Но если тебе не надо, чтобы я заботилась о тебе, — прошептала она сбивчиво, — зачем я тебе вообще нужна?

— Извини?..

Эмма со вздохом покачала головой.

— Реджина, ты… за исключением моментов, когда огрызаешься на меня, ты — самый феноменальный человек из всех, кто когда-либо засматривался на меня, и я просто… Да, мне тоже не хочется, чтобы ты во всём зависела от меня, ясно? Но хочется, чтобы рядом со мной ты чувствовала себя в безопасности, уверенно, чтобы ты была счастлива и здорова… сама по себе… Я ведь знаю, что ты хочешь именно этого, и я… люблю тебя… — Реджина кивнула, поглаживая её руку, но промолчала, и Эмма снова вздохнула: — Но в то же время… Господи, я даже не знаю, какие слова использовать, чтобы не прозвучало совсем ужасно. Реджина, мне хочется, чтобы нуждалась во мне. Понимаешь? Я хочу быть человеком, который поддерживает тебя, когда ты грустишь, с кем ты чувствуешь себя в безопасности… Но если тебе это не надо, тогда зачем я тебе вообще нужна?

— Эмма… — Реджина расчесала пальцами светлые локоны. Погладила напарницу по щеке. — Ты нужна мне.

— Но ты не хочешь! — она шумно вздохнула. — И ты права — ты не должна. Я всё понимаю, но ты единственная, кто смотрит на меня так, будто я что-то для тебя значу, и просто… Кем я буду для тебя, если не рыцарем в сияющих доспехах?..

Реджина выглядела ошеломленной. Несколько мгновений растерянно смотрела на неё, а потом воскликнула:

— Ты будешь собой.

— Это ещё что значит?

— Эмма, посмотри на меня! — приказала Реджина, и напарница нехотя подчинилась. — Посмотри мне в глаза и скажи, что ты видишь.

Свет. Любовь. Её необыкновенные ясные глаза мерцали от слёз и нежности, с которой никто ещё — даже сама Реджина — никогда не смотрел на неё. Смущённая Эмма уставилась на свои колени.

— Эмма, мне нужно, чтобы ты заботилась обо мне прямо сейчас и в данную секунду?

— Н-нет, — всхлипнула Эмма.

— Но я всё ещё смотрю на тебя так, будто ты для меня что-то значишь?

— Ты…

Да, это могло быть правдой. Невероятное, просто подавляющее количество чистейшей любви в тёмно-карих глазах и нежность прикосновений говорили о многом, но Эмма никак не могла заставить себя поверить в это.

Реджина проследила пальцем линию её скулы, подцепила подбородок и посмотрела прямо в глаза.

— Эмма, я знаю, что бываю отвратительна в выражении своих чувств, но мне нравится, что ты заботишься обо мне… — невесело усмехнулась Реджина и закрепила признание целомудренным поцелуем. — Мне нравится, что ты даришь мне ощущение безопасности… — ещё один поцелуй. -… и уверенности… — ещё один. — Благодаря тебе, я почувствовала себя сексуальной, а ещё героиней, — поцелуи становились жёстче, глубже, дольше, и Эмма не смогла подавить рвущийся из груди стон. — Но я люблю тебя не из-за этого.

Эмме было ненавистно показывать отчаяние, но губы предательски дрожали и молили о большем, и она, подавшись вперёд, прохрипела:

— Тогда почему? За что ты любишь меня?

Реджина улыбнулась и поцеловала её ещё раз.

— Потому что ты — это ты, — просто объяснила она. — Потому что ты освещаешь мою жизнь одним своим существованием. Я полюбила тебя, когда ты за рабочим столом мастерила бумажные «снежки», когда ты, хромая, пыталась догнать меня на беговой дорожке. Я полюбила тебя, когда ты плакала в ванной комнате, я полюбила тебя ещё до того, как вспомнила, что из себя представляет любовь. Я полюбила тебя, потому что ты помогла мне вспомнить.

— Но…

— Никаких «но». Эмма, именно ты сказала мне, что человека любят не за какие-то заслуги. Может, это и правда, но ты заслуживаешь каждую крупицу любви, которую я могу тебе дать, что в общем-то неважно, ведь она принадлежит тебе вся без остатка.

— Но когда-нибудь…

— Я не хочу думать о когда-нибудь, — перебила Реджина. Шумно сглотнула и, подавшись вперёд, прижалась лбом ко лбу Эммы и сплела их подрагивающие пальцы. Когда она снова заговорила, её голос слегка дрожал, но взгляд оставался твёрдым и решительным. — Да, есть вариант, что в какой-нибудь день всё изменится. Мы не можем обещать друг другу вечность. Но я не представляю, что могу полюбить кого-то ещё сильнее. Эмма, я очень давно не позволяла себе думать о будущем, но теперь, когда в моей жизни появилась ты, я снова начинаю мечтать. Независимо от того, что ждёт нас впереди, я хочу, чтобы мы были вместе. Я хочу держаться за тебя.

Имя Реджины слетело с её губ сдавленным всхлипом, который та заглушила ртом. Твёрдые и одновременно мягкие губы, берущие и отдающие, целовали отчаянно, но вместе с тем успокаивающе. Эмма испустила досадный вздох, дёрнулась навстречу, полностью растворяясь в Реджине. Они обе повалились на пол, да так и остались лежать без движения, не желая терять живительное тепло друг друга.

Генри оказался достаточно любезен — или напуган — но он ничего не сказал, когда утром обнаружил женщин лежащими на полу. Губы были слегка приоткрыты, а лица находились очень близко друг от друга. Они вдыхали и выдыхали очень медленно, осторожно, как если бы желали удостовериться, что всё это — настоящее.

А может быть, и недостаточно.

— Когда закончите с сонными поцелуйчиками, может, приготовим вафли?! — крикнул Генри с кухни.