- Боишься меня? - именно это первым делом произносит Ран, когда в коридоре дорогого пентхауса Мизуки застаёт его до невозможности уставшим и в полностью перепачканной кровью одежде, которая попала и на лицо с шеей.
На лице девушки проявляется неподдельный страх, а янтарные глаза проходятся по Рану сверху вниз, подмечая каждую деталь и будто что-то выискивая.
- Твоей крови здесь нет? - спрашивает она дрожащим голосом, и у неё получается выдохнуть и окунуться во внутреннее спокойствие только когда Ран даёт отрицательный ответ. - Хорошо. Иди в душ, а я выброшу одежду. Это уже не отстираешь.
Её спокойная улыбка на фоне происходящего отдаёт тенью безумства и нездоровой психики, но если бы Мизуки стояла не в тёмном коридоре пентхауса, напичканного разнообразным оружием, напротив верхушки криминального мира, чья одежда была пропитана чужой кровью, а, допустим, в кафе с кошками или в парке у озера, она бы даже из толпы не выделилась. Обычная симпатичная девушка с красивой улыбкой, от которой так и исходит свет. Но в этом месте и в это время она смотрится будто инородное тело, непонятно как связавшееся с Раном Хайтани.
- Ты действительно не боишься, - усмехается Ран, приподнимая брови и глядя прямо на девушку.
За несколько лет вместе Мизуки никогда не показывала и не ощущала страх, так что Ран впервые увидел её такой, хоть и на миг. И это был страх за него.
Но сейчас она всего лишь улыбается ему в ответ так беззаботно и наивно, что порой удивляешься как такой нежный цветок выжил в этом жестоком мире и не был растоптан. Но Ран не удивляется, ибо помнит где она работает и как они познакомились — такое не забудешь.
***
Задержавшись на работе допоздна, Мизуки шла домой пустыми улицами, решив сократить путь через переулок, который как раз таки и стал поворотным моментом в её не очень длинной жизни.
Поворот, ещё один, и она наткнулась на лежащее на асфальте тело молодого мужчины. Мёртв — сразу решила Мизуки, и оказалась права.
- Будущий клиент, - спокойно произнесла она, осматривая труп заинтересованным взглядом и что-то прикидывая в голове.
- Клиент? - из темноты переулка послышался мужской задорный голос, а через несколько секунд его обладатель вышел из тени и пристал перед девушкой. - Так мы с вами коллеги, кем бы вы ни были?
Улыбка озарила его лицо с выразительными чертами, и Мизуки просто не смогла не подчеркнуть про себя его красоту. Высокий, долговязый, лицо как у модели с глянцевого журнала, хоть и взгляд слегка безумный. Красивый, одним словом. Ну и что, что на его дорогом костюме капли крови, а в одной руке пистолет?
- А вы, собственно, поставщиком трупом работаете? В похоронном бюро моих родителей как раз один требуется, - ответила она без тени страха, так ещё и с задорной улыбкой на лице, вызывая у мужчины одновременно и негодование и восхищение. Не каждый день встретишь такое, выполняя грязную работу в переулке, в котором вообще никого быть не должно.
- Моя нынешняя работа меня вполне устраивает.
Он ответил и спрятал пистолет обратно в кобуру — убивать девушку на месте как свидетеля уже не планировал, ведь несколькими фразами и мимикой она уже успела вызвать неподдельный интерес.
- Да? Хм, дайте угадаю, - Мизуки приложила указательный палец к подбородку и загадочно отвела взгляд в сторону. - Якудза?
- Бери выше, красавица, - улыбнулся незнакомец и подошёл на два шага ближе, а когда не заметил ровно никакого отторжения от девушки, что удивительно, вообще встал к ней почти вплотную. - Не боишься меня?
Янтарные глаза устремились в фиолетовые, которые поблёскивали при свете луны как драгоценные камни. Мизуки почти ощущала его дыхание в районе своего лба, но пульс не ускорился, а дыхание осталось таким же ровным, как и было несколькими минутами ранее. А атмосфера тёмного тихого переулка только скрашивала неожиданную встречу.
- У меня, можно сказать, атрофирован инстинкт самосохранения. Да и со смертью, - она указала пальцем на всё ещё лежащий на асфальте труп, - я на "ты" с самого детства.
- Страха нет, зато глупости в избытке, - подметил мужчина, уже мысленно прикидывая варианты, которые могут заставить эту девицу испугаться, раз труп и убийца с пистолетом не смогли этого сделать.
- Дуракам легче живётся, - беззаботно ответила Мизуки, пожав плечами. - Не представитесь?
Да, почему бы не поинтересоваться именем убийцы из переулка, вместо того чтобы бежать от него куда подальше, пока он не решил добавить ещё одну жертву в свой список?
- Так интересно узнать моё имя?
- Раз спрашиваю, значит интересно, - произнесла уверенно, но без дерзости. И незнакомцу это понравилось.
- Ран Хайтани, - ответил он с гордостью и хитрой ухмылкой и увидел как на лице девушки отразилась тень удивления с заметным удовлетворением.
- Судя по всему, это имя что-то значит, но мне оно ничего не говорит, - грустно вздохнув, ответила Мизуки. - Но приятно было с вами познакомиться.
- Не забывайся, мы ещё не познакомились. Своё то имя ты не назвала.
Его бархатный голос звучал гипнотически и действовал как услада для ушей. Его было приятно слушать, так что Мизуки отметила уже не только красоту внешности.
- Ах, точно, где же мои манеры? - хихикнула девушка, заправив каштановую прядь за ухо и подняв глаза на небо, чтобы найти полную луну. - Луна сегодня красивая.В Японии эта фраза является завуалированным признанием в любви.
А её мечтательный мягкий голос произнёс эту короткую фразу, и это удивило Рана уже второй раз за короткие минуты, которые они разговаривали.
Сейчас бы не просто разговаривать с опасным преступником, но и завуалированно признаваться ему в любви.
Это не луна сегодня красивая, а это Мизуки будто с неё свалилась.
- Ты сейчас серьёзно? - приподнял он одну бровь, осмысливая сказанное и не понимая как эта девица вообще может говорить подобное в такой ситуации. Неужели она вообще не осознавала опасность и риск расстаться с жизнью от его рук?
- Я всегда говорю эту фразу перед тем как представиться, - она снова ясно улыбнулась, не видя никакой проблемы. - Меня зовут Мизуки.Имя означает «Красивая луна». Мизуки Шикаяси.
Губы Рана невольно тронула ухмылка — эта девушка поистине его смешила и вызывала какие-то давно забытые чувства. Положительные чувства.
- Вот и познакомились, оленёнок.
И это милое прозвище родилось отнюдь не из-за части фамилии девушки, которая означала «Олень». Ну, или только частично из-за неё. А из-за её глаз, которые почему-то показались Рану очень похожими на глаза оленёнка.
И, как ни странно, в тот день Мизуки выжила, хоть и стала свидетелем грязных дел Бонтена, да и не просто выжила, а стала интересна одному из верхушек.
Ран и правда заинтересовался ею, хотя она вообще не была похожа на девушек, с которыми он предпочитал проводить время. Да и, если подумать, они его интересовали лишь телом. Но вот такая свалившаяся с луны работница похоронного бюро, которую не пугают окровавленные трупы и убийцы с пистолетами, ему приглянулась. И мало того, сам Ран её не напугал, так ещё и приглянулся, как выяснилось позднее.
Их отношения завязались и закрутились буквально сразу, словно та встреча в подворотне была далеко не первая, и до неё Ран и Мизуки были знакомы много лет.
Они часто и много разговаривали, точнее, разговаривала она, а Хайтани предпочитал слушать и иногда вставлять короткие фразы, когда это требовалось, но даже этого хватило, чтобы Мизуки могла лепетать без остановки и развить из пары слов Рана целый монолог на несколько минут. И Рану это нравилось. Он любил слушать всё, что она ему рассказывала, начиная от нелепых шуток и заканчивая забавными или слегка травмирующими историями из её жизни. Голос Мизуки действовал на него успокаивающе, дарил тепло и спокойствие, которого так не хватало в его жизни до появления девушки.
Поначалу, Ран признаётся, она была для него как какой-то забавный питомец, но позже его чувства перешли на новый уровень. Уровень дикого собственничества. Он захотел сделать её всецело своей, и он это сделал. И он её полюбил.
Они привязались друг к другу и стали почти неделимы. Мизуки нравилось в Ране всё: внешность, голос, характер, взгляд на жизнь. Все его достоинства она возносила до небес, а недостатки не замечала, но и их любила. Он был ей дорог, даже бесценен, и она не стеснялась говорить и кричать о своих чувствах. Мизуки произносила это каждый день, будто это был какой-то ритуал или традиция.
- Я люблю тебя, - говорила она утром сразу после пробуждения, прижимаясь к Рану под бок, пока они ещё нежились в кровати в лучах рассвета.
Рану это нравилось, и он с довольной кошачьей улыбкой обнимал её в ответ.
- Люблю тебя, Ран, - произносила она, обнимая со спины и прижимаясь к ней всем телом, когда провожала его на работу чуть ли не с рассветом, пока глаза слипались.
А Ран целовал её в висок и отправлял обратно в кровать, умиляясь с её нахмуренного личика.
- Очень тебя люблю, - вырывалось из её уст внезапно во время поездок в машине, пока рука Хайтани лежала на её ноге, а её глаза были прикованы только к нему мечтательным взглядом.
И Ран отрывался от дороги, чтобы подарить ей такой желанный взгляд, и поглаживал ногу, не желая отрываться.
- Люблю тебя больше всего на свете, - шептала она Рану на ухо после поцелуя в щёку, когда вечерами наблюдала его уставшего и сонного, поедающего любимую еду, которую Мизуки готовила специально для него, хотя с готовкой у неё всегда были натянутые и недоверительные отношения.
А Ран притягивал её к себе, обнимая за талию и утыкаясь макушкой в её рёбра, пока тонкие пальцы поглаживали его по голове, перебирая волосы.
- Я тебя люблю, - едва слышно, на выдохе говорила она, пока обмякшее тело прижималось к груди Рана после страстного вечера на кухонном столе, где Хайтани выбивал из неё стоны и оставлял на теле отметины.
А он улыбался и целовал в раскрасневшиеся щёки, а после брал на руки и нёс в ванную, где они тоже были вместе.
Мизуки всегда хотела говорить Рану эти слова — ей было важно произносить вслух о своих чувствах. И когда он отвечал взаимностью, по телу разливалось приятное тепло, а на лице расцветала широкая глупая улыбка.
Эти чувства были такими яркими, тёплыми и прекрасными, что Мизуки была по уши влюблена не только в Рана, но и в саму любовь, которая заставляла чувствовать себя живой.
- Я тоже люблю тебя, оленёнок, - одной этой фразы хватало, чтобы Мизуки растаяла и зажмурила глаза от смущения словно влюбленная школьница.
А Ран умилялся с её реакции и прижимал к себе, как никого ранее, довольно улыбаясь и поглаживая по волосам.
Мизуки была единственной девушкой, с кем он захотел сблизиться. Она была единственной кого он долго обнимал перед сном, что переростало в прилюдии и нечто большее. Единственной, с кем Ран проводил время за уходом за кожей и волосами, позволяя ей накладывать на своё лицо маску, и видел как она искренне радовалась из-за этого. Единственной, кому он позволял себя трогать, причём с радостью. А когда Мизуки садилась у изголовья кровати, а Ран прижимался спиной к её груди, пока её пальцы массировали его голову и перебирали короткие пряди, было сродни эйфории. Но ещё больше он любил когда она прижималась спиной к его груди, а он обнимал за талию и клал голову на её макушку, и он точно знал, что в те моменты Мизуки чувствовала себя как в уютном тёплом коконе.
С Мизуки Рану было спокойно и комфортно, она была островком покоя и тепла в бушующем море, наполненном смертью и безумием, которое он бороздил уже много лет без передышки. Но после встречи с ней он начал хоть иногда ощущать покой.
С ней можно было и обниматься в полной тишине, и пылать в пламени страсти под пошлые звуки и её наигранные возмущения за порванное нижнее белье.
Но и сама Мизуки не была ангелом во плоти, а смерть, как бы странно это не звучало, была неотъемлемой частью её жизни.
С раннего детства родители брали её с собой на работу в их похоронное бюро, где девочка проводила много времени рассматривая урны для праха и ритуальные принадлежности.
Вид скорбящих родственников и трупов перестал удивлять ещё в детстве, а с годами Мизуки стала вообще не восприимчива к какому-то стрессу, смерти и крови. Её ничего не пугало и не могло вывести из равновесия. Даже когда в пятнадцать лет, стоя на улице, на её глазах умерла соседка от приступа, Мизуки и глазом не повела, словно в этом не было ничего необычного.
Но ведь в смерти и правда нет ничего противоестественного, верно?
Это естественно — так считала девушка, но только до тех пор, пока смерть не стала её привлекать. Смерть казалась ей красивой и притягательной, её хотелось видеть и чувствовать, поэтому в похоронном бюро Мизуки была полностью счастлива. Какое-то время. А затем захотелось большего, ведь видеть уже давно поцелованных смертью было уже не так интересно. Хотелось застать момент, когда человек отдает свою жизнь, испуская последний дух, поэтому, не долго борясь со своими сумасшедшими желанием и поддавшись безумию, Мизуки направилась в тот самый тёмный переулок и зарезала случайного прохожего, получив настоящую эйфорию и прилив энергии. Увидеть его глаза в последние моменты жизни и почувствовать запах крови стало самым большим удовольствием, которое она испытала за всю свою жизнь.
Она была будто вампиром, питающимся смертью. И никто не знал её тёмный секрет. Даже у полиции не было ни зацепок, ни подозрений на её счёт, что было только на руку Мизуки. Всё же хитрость и ум у неё были, раз она не попадалась почти год.
И в тот вечер, когда добровольная пленница собственного безумия в очередной раз вышла на охоту, то встретила его — убийцу. И Ран начал манить её с первый секунд, поэтому то Мизуки и не ощущала страх или волнение. Она ещё тогда почувствовала от него аромат смерти, который впитался до самых костей, и захотела ощущать его всегда. Этот аромат свёл их вместе и подействовал словно магнит, и она была твёрдо уверена, что это произошло по ведению судьбы.
***
Мизуки хихикает с вопроса Рана, ведь он уже не первый раз его задавал, будто хотел сделать хоть что-то, чтобы она испугалась. Любил же выводить на эмоции — настоящий энергетический вампир.
Но узнай он, что до их встречи она ходила ночами и выискивала одиноких прохожих, чтобы убить и насладиться их мучениями перед смертью, понял бы, что эту девушку так просто не напугать.
Она сокращает дистанцию между ними и тянет руки к его шее, на что Хайтани не сопротивляется, ведь ощущения её ладоней на коже успокаивает. Поглаживает по затылку и слегка притягивает к себе, чтобы поцеловать, и отдаляется, ведь хочет заглянуть прямо в фиолетовые омуты, в которых хранится её украденное Раном сердце.
- Страх порождает ненависть, - произносит она непривычным для себя серьёзным голосом, но нежно улыбается, не отрывая от него взгляд. - А я хочу тебя любить.
И Ран усмехается с ответа Мизуки и сам целует её, даже не подозревая, что, возможно, когда-то её жажда крови может выйти из-под контроля, и, будучи поглащённой безумием, она может захотеть убить и его. Но сейчас Мизуки хочет только любить и быть любимой. Но надолго ли это?