Первое, что я увидела, когда смогла хоть немного прийти в себя и открыть глаза, было лицо молодой девушки, скорее даже девочки-подростка. Ее черные волосы отливали на солнце красивой синевой, а сама она что-то писала в блокноте, стоя рядом с моей кроватью. Вдруг она отвлеклась и опустила блокнот, поворачиваясь лицом к тихо пищащим приборам и что-то там разглядывая. Я молча наблюдала за ней из полуприкрытых век, ибо сил не хватило бы на что-то большее, вроде оклика, к примеру. Когда девушка перевела взгляд на меня, то вдруг резко замерла, а потом удивленно вскинула брови.

— Амэ-чан? — позвала она, и я медленно моргнула, показывая, что нахожусь в сознании и слышу ее. Девушка вдруг развернулась и стрелой вылетела из палаты, выронив из рук все тот же блокнот. Что это было, узнавать мне не хотелось. Больше всего мое внимание привлекало состояние моего тела и то, где я находилась.

Я вновь прикрываю веки, вспоминая последние минуты своей жизни. Вот я иду вечером домой после очередного заказа, сворачиваю в темный переулок и краем глаза вижу, как от стены отделяются две тени, преградившие мне путь. А потом меня ударяют по затылку битой. Последнее, что я помню, это как карманы моего пальто обшарили и вытащили из них мой старенький «самсунг», которым я пользовалась на заданиях, и кошелек, в котором было всего пара сотен наличкой — остальные деньги я предприимчиво хранила на счету в банке. А еще вопли этих отморозков о том, что удар был слишком сильным и надо валить. Какая жалкая смерть — погибнуть от рук тупоголовых ублюдков, смешно промышляющих кражами. Не чета тому, чем занималась я и отряд «Черной Камелии», но все равно. Но теперь я почему-то не в Аду за все свои деяния (нахождение в полулегальной организации, различные махинации, запугивания и избиения чего стоят), а вполне себе живая лежу на кровати в больничной палате. Но вот что странно. Я точно знаю, что умерла, но при этом не помню свою прошлую жизнь, а мысли о перерождении совсем не вызывают того ужаса, который должен был быть. Потому что вот так взять и ожить черт знает где — здоровое испытание для мозга. А я вот вообще ничего не чувствую — ни радости, ни печали, ни злости. Словно все эмоции заблокированы. Хотя, жизнь-то свою я помню, но очень сумбурно, рывками — как научилась читать, как ездила с отцом на рыбалку, как впервые победила на соревнованиях, как однажды села с подругой смотреть аниме про светловолосого паренька-ниндзя по имени Наруто, которое стало впоследствии самым любимым. Даже название - "Черная Камелия" - отдаленно вызывало какие-то эмоции. Но в целом это были разрозненные факты, в большинстве своем совершенно нехронологичные.

Как бы то ни было, больше времени на размышления у меня не было — в палату вернулась черноволосая девчонка, таща за собой на буксире парня постарше, скорее всего медбрата или врача-практиканта. Затащив его в палату, девушка улыбнулась мне уголком губ и вышла за дверь. Врач поправил прямоугольные очки в тонкой оправе на переносице, а потом подошел ко мне. Я посмотрела на него и даже попыталась улыбнуться, приподняв уголки губ. Непонятно почему, но я чувствовала тепло и эфемерную защиту, когда смотрела на него. Словно бы меня обнимают чьи-то сильные руки, дающие поддержку.

— Амэ-чан, ты меня слышишь? — спросил парень, немного нервным жестом откинув со лба прядь светлых волос. Я медленно прикрыла веки, согласно моргая. И для этого простого действия мне пришлось приложить гораздо больше усилий, чем обычно. Парень же лишь ласково улыбнулся, подходя ко мне. А потом на мой лоб легла теплая ладонь, от которой по телу стало расползаться тепло и приятное покалывание. Неприятный шум в висках, нудной болью расползавшийся по периферии сознания, к моему удивлению понемногу стал стихать. Я прикрыла глаза, наслаждаясь волнами спокойствия, которые исходили от врача. А когда открыла, увидела, как он украдкой утирает глаза. Странная реакция…

— Хм… Раньше вся чакра уходила и скапливалась в системе циркуляции, а теперь можно провести поверхностную диагностику, — задумчиво пробормотал врач в пустоту. Ладонь сместилась на шею, посылая легкое покалывание по нервным окончаниям. Я почувствовала, что дышать становится чуть легче, а ощущение, словно в глотке стояло расплавленное стекло, исчезло.

— Попробуй что-нибудь сказать, Амэ-чан. Ты помнишь, что случилось? — спросил меня врач. Я приоткрыла глаза и посмотрела на него внимательнее. Передо мной стоял парень, совсем еще подросток, со спутанными волосами русого цвета, небрежно стянутыми в хвост. Картину дополняли синяки под глазами и в целом помятый внешний вид.

— Я… ничего не помню. Совсем, — еле-еле прошептала я сиплым голосом. Черт, горло все равно хрипит так, будто я ночь напролет орала во всю душу. Врач на это нахмурился, что-то быстро строча в какой-то тетради. По-видимому, это была моя медицинская карта.

 — Тогда начнем по порядку. Ты помнишь, как тебя зовут? Сколько тебе лет? Кто я такой? — парень присел на край кровати, закидывая ногу на ногу и укладывая на колено мою медкарту. Я попыталась поднапрячь не свою память и вспомнить хоть-что-то, кроме своего имени. Но ничего не получилось — в мыслях была абсолютная пустота. Сдавшись, я лишь покачала головой.

***

Разговор с доктором занял еще час. Меня сначала пытались спрашивать, но потом бросили это гиблое дело — я едва могла говорить — и принялись рассказывать, ориентируясь на мои короткие вопросы, вроде «возраст», «имя» и прочие. Оказалось, что мне почти семь лет, зовут меня Фушичо Амэ, а в коме я провалялась около месяца. Врач, с которым разговор и велся, оказался моим родным старшим братом, которого звали Фушичо Нобу. Ему, кстати, было пятнадцать, а в госпитале он стал работать с двенадцати. Недурно, да?

Осмотрев меня еще раз, Нобу сказал, что у меня амнезия, являющаяся следствием черепно-мозговой травмы. Еще он сказал, что госпиталь я покинуть не смогу минимум месяц, пока полностью не восстановлю утерянные навыки вроде письма или мелкой моторики пальцев. А так же умения передвигаться на своих двоих и прочее, ибо за то время, что я провела в коме, мышцы достаточно сильно атрофировались. Не полностью, конечно, но их все равно придется заново восстанавливать. После того, как он пожелал мне хорошо отдохнуть и удалился составлять график процедур, в палату вошла женщина постарше, ей бы я дала лет тридцать или тридцать пять. У нее были разноцветные глаза — голубой и желтый — и длинные черные волосы, заплетенные в сложную прическу. Она подошла к кровати и приложила ладонь, окутанную светло-зеленым свечением, к моему лбу.

— Здравствуй, Амэ-чан. Меня зовут Мацумото Теруко. Я являюсь главным врачом госпиталя Конохагакуре-но-Сато — деревни, скрытой в Листве. На данный момент ты находишься в палате госпиталя Конохи, в связи с чем мне нужно тебя осмотреть и сделать выводы о твоем состоянии. Я знаю, что ты не можешь говорить, поэтому не стану ничего спрашивать, — объяснила она, смотря прямо на меня. Я несколько удивленно кивнула. Впрочем, я была ей даже благодарна за то, что она объяснила причину своего визита. Не пришлось напрягать голос и пытаться что-то спросить.

— Итак, приступим. Мозг функционирует, как положено, никаких отклонений не выявлено, приборы тоже молчат. Состояние полностью стабильно, — тихо заговорила про себя Теруко-сан, задумчиво приложив палец к губам. Женщина так же, как и Нобу, осмотрела меня, поводя окутанной зеленым свечением ладонью над моим телом. Я лишь молча лежала, ибо сил не было совершенно — разговор с новоприобретённым братом сильно вымотал меня, поэтому вскоре после ухода Мацумото я просто-напросто уснула.

***

Я резко очнулась, понимая, что нахожусь далеко не в своей палате. Вокруг не было ничего — лишь густая клубящаяся тьма, подступающая со всех сторон и слабо мерцающая в темноте. Я сделала шаг вперед и неожиданно провалилась вниз, переворачиваясь через себя.

— Странное место с полным отсутствием гравитации? Неплохо. Интересно только, это проделки моего разума или просто какой-то бредовый сон? — спросила я сама себя. Мой голос гулко разлетелся, искажаясь до неузнаваемости и истончаясь в глубине тьмы.

— Это не то, и не другое. Ты в нашем подсознании. Ну, теперь оно уже только твое, конечно, — услышав голос за спиной, я с большим усилием развернулась, стараясь не перелететь через себя, как в прошлый раз. Передо мной парила маленькая девочка, лет, наверное, шести или семи. У нее были короткие взъерошенные волосы темно-красного, как застарелая кровь, цвета и большие рыжевато-желтые глаза, словно расплавленный янтарь. А сама она — я заметила только сейчас, прекратив ее рассматривать — светилась в темноте, окутанная мертвенно-бледным светом. Увидев мое замешательство, девчушка улыбнулась и склонила голову набок.

— Хочешь угадать, кто я такая? — захихикала она, но почти сразу успокоилась, продолжая неотрывно смотреть на меня. В этой темноте ее глаза едва ли не светились изнутри каким-то призрачным светом. Я в ответ смотрела на девочку, чувствуя, как вдоль хребта ползут табуны мурашек. В маленькой хрупкой фигурке было что-то жуткое, отчего становилось не по себе.

— Ты… какой-то дух, скорее всего? Или ёкай? — предположила я, будучи не совсем уверенной в своих словах. Духи, вроде бы, не так выглядеть должны? Девочка же лишь покачала головой, словно отвечая разом на все мои вопросы.

— Еще варианты? — спросила она, не отрывая от меня взгляда. Жутко, конечно. Я задумалась. Она действительно не была похожа на каких-то демонов или духов из разных сказок, и выглядела вполне как человек. Я подняла на нее взгляд, тщательно разглядывая в ответ. Разрез глаз и хитрый прищур кого-то мне напоминал, как и взъерошенные волосы.

— Ты… подожди-ка… Наше подсознание? Так ты малышка Амэ, верно? — Девочка улыбнулась и пару раз хлопнула в ладоши, подлетая чуть вверх. Ну, конечно, как до меня сразу не дошло…

Я оглянулась вокруг еще раз. Тьма продолжала пульсировать и извиваться вокруг нас, словно живое существо, но при этом здесь было ни тепло, ни холодно. Просто безжизненная бесконечно-черная пустота с тонким запахом пыли. Это нагнетало сильную тоску, заставляя чувствовать себя крайне неуютно.

— Не очень-то похоже на подсознание маленькой девочки, знаешь ли… — пробормотала я, зябко поежившись. Мне очень сильно хотелось убраться отсюда, и с каждой секундой это желание возрастало в геометрической прогрессии.

— Ну, это ведь подсознание — твое, кстати — вот и раскрашивай его так, как нравится, — Амэ пожала плечами, взмахнула ладошкой и вызвала небольшую грозовую тучку. Я выгнула бровь, когда тучка сверкнула молнией и разразилась небольшим ливнем.

— Ладно, с этим разберемся позже, — прикрыв глаза, я постаралась сосредоточиться на чем-то успокаивающем, вспоминая различные пейзажи из своей жизни. Представила, как стою на земле, укрытой зеленым ковром травы, а на меня дует теплый ветер, принося за собой терпкий запах хвои и цветов. Через некоторое время я поняла, что что-то изменилось, вдохнув полной грудью аромат леса. Я открыла глаза, оглядываясь и отмечая про себя, что мы с Амэ стояли на обычной зеленой траве возле небольшого озерца. В паре десятков метров от нас начинали темнеть стволы деревьев, создающие небольшой лес. Ну да, минимум элементов, над остальным можно будет заморочиться и позже.

— Можешь объяснить, что с тобой случилось? И почему в результате я очнулась в твоем теле? — Амэ присела на созданное ею же кресло, разглаживая несуществующие складки на белом платьице, которое почему-то напомнило мне похоронный саван. Я бухнулась на землю там же, где стояла, по-турецки скрестив ноги. По старой привычке сорвала травинку и сунула ее в рот, чуть прикусывая кончик. Выглядело странно, но так мне всегда было легче думать о чем-то.

— Ну, как ты наверняка успела догадаться, мы обе умерли, причем от почти одинаковых травм. Только вот ты умерла почти сразу, даже не успев этого понять толком, а я, будучи в коме, подсознательно цеплялась за жизнь, потому что не хотела умирать и оставлять свою семью. Но удар, из-за которого я и оказалась в больнице, был слишком сильным, поэтому у меня не было ни шанса на пробуждение — вроде как оказались нарушены какие-то важные функции мозга. Поэтому последней моей мыслью было желание вернуться. И, кажется, этим желанием я призвала твою душу, — Амэ отвела взгляд и пожала плечами, смотря на меня. А я сидела в некоторой прострации, пытаясь понять все сказанное. И… получалось довольно хреново — все эти переселения, реинкарнации и прочая туфта, в которую я не очень-то верила, вполне могла оказаться правдой. Иначе как объяснить то, что я сейчас сижу на зеленой траве возле озера, общаясь, по сути, с призраком мертвой девочки, чье тело заняла? Да уж, как-то жутко все это звучит из уст семилетки, при моем-то возрасте. Кстати, а мне вообще двадцать три здесь, в подсознании?

Под недоуменный взгляд Амэ я в который уже раз прикрываю глаза и выставляю руку вперед, представляя перед собой обычное напольное зеркало в прямой раме. Через пару минут из гладкой поверхности на меня смотрит мое отражение — все те же длинные темные волосы, отливающие медью на солнце и серые глаза, которые некоторые называли «мертвыми и льдистыми». А что, если…? Небольшая концентрация внимания, взмах ладони над головой — и в моих волосах красуются пушистые кроличьи ушки, чуть подергивающиеся из-за ветра. Заметив красноречивый взгляд мелкой, я поспешила убрать и уши, и зеркало, одновременно объясняя свое поведение.

— Прости, просто стало интересно, как я выгляжу здесь. И заодно захотелось проверить, смогу я менять в теле что-то по своему усмотрению. Так значит, твое искреннее желание выжить притянуло сюда мою душу? Звучит довольно интересно, на самом деле. Но если я здесь, что тогда будет… — Я осеклась, начиная догадываться, что станет с Амэ. Девочка, заметив мое замешательство, лишь неловко опустила глаза, снова нервным жестом расправляя платье. Я рвано вдохнула, стараясь унять предательски поползший вдоль хребта холод. Мне показалось, даже ветер стал дуть сильнее и жестче, поднимая на гладкой поверхности водоема небольшие волны.

— Ты правильно поняла — после нашего разговора меня, скорее всего, ждет Чистый мир. И нет, других выборов здесь не будет — я мертва, а тебе предстоит занять мое место. Я и в подсознании была лишь ради разговора с тобой, чтоб рассказать и объяснить хоть немного, что к чему. Только, прошу тебя — не бросай Нобу одного. Он всю свою жизнь старался ради меня, — Амэ соскочила с кресла и склонилась передо мной в глубоком уважительном поклоне. Я удивленно вскинула брови, поднимаясь следом, прикоснулась рукой к ее волосам. А потом сделала шаг вперед, крепко обнимая девочку. Амэ сначала замерла, утыкаясь лицом в меня, а потом нервно сцепила руки у меня на поясе, шумно вздохнув.

— Амэ, я не оставлю твоего брата в одиночестве. Нобу сможет рассчитывать на меня, а ты будешь спокойна, зная, что у твоего брата есть поддержка. А теперь, пока у нас еще есть время, расскажи мне немного о себе — мне нужно знать, как вести себя с окружающими. — Я взяла Амэ за плечи, чуть отодвигая от себя, и кивнула в сторону озера, рядом с которым мы с ней сидели. Девочка мой намек поняла, отошла от меня и присела возле водоема, опустив ладошки в прозрачную воду. Через некоторое время она снова заняла свое место в кресле, сминая пальцами края платья. Я села на траву, копируя свою прошлую позу, и в ожидании взглянула на Амэ. Девочка, словно почуяв мой взгляд, глубоко вдохнула и расправила плечи, начиная свой рассказ.

— Я родилась в Конохе шесть лет назад. Являюсь младшей дочерью главы побочной ветви клана Фушичо. Есть мать, отец и старший брат. Всю жизнь до настоящего момента росла в тени старшего брата, родители относились ко мне… неоднозначно. Мама, может, и любила меня, но отец всячески пресекал ее попытки сближения со мной. Он вообще считал меня позором клана и семьи. Как же так, ведь я родилась с перекошенностью в системе циркуляции чакры. В шиноби мне путь был попросту заказан — ни техники выполнить, не иръендзюцу изучить. Да даже клановые печати на меня не реагировали, словно я была обычным человеком. Поэтому все свое внимание родители сосредоточили на Нобу-нии-сане. Учили его, гордились им, хвалили его. Нобу закончил Академию и, следуя направлению от одного из учителей, устроился в госпитале Конохи. Уже тогда, в свои двенадцать лет, брат был способен на многое и окружающие знали это. Но это не мешало ему находиться рядом со мной и защищать. Когда он не был на миссиях, постоянно возился со мной, несмотря на строгие запреты отца. И да, опережая твой вопрос про госпиталь. Законы нашего мира позволяют многое, если у тебя есть протектор и статус хотя бы генина, — девочка пожала плечами, взлохмачивая свои короткие волосы пальцами. Я лишь с усилием провела ладонями по лицу, словно стараясь стереть проявившиеся на моем лице эмоции. Какие-то странные законы — ну как можно ребенку двенадцати лет доверять четырехлетнего от силы малыша, от которого буквально отвернулись родители? И вообще, причем тут протектор? Стоп. Генин? Коноха?..

Я резко подняла взгляд на Амэ, напуганная внезапной догадкой. Если то, о чем она сейчас говорит, правда, а не воспаленный бред моего сознания, то я в полной заднице, ребятки. Девочка, словно прочитав мои мысли, неожиданно жестко усмехнулась, прищуривая по-кошачьему янтарные глаза. Какая поразительно быстрая перемена в эмоциях, Амэ-чан, надо же.

— О, наконец-то я замечаю на твоем лице хоть какое-то осознание. Я уже начинала думать, как объяснять тебе весь масштаб ситуации, — я выгнула бровь, внутренне холодея, а мелкая Фушичо лишь закивала, скрестив ручки на груди. Да ну не-е-ет, не может такого быть, это какая-то шутка. Если я действительно попала во вселенную «Наруто», то можно смело крутить себе петлю. Я здесь вряд ли выживу.

— То есть ты хочешь сказать, что я в мире, полном пиздец каких сильных ниндзя и могу сдохнуть в любой момент? А если не сдохну сразу, то мне придется учиться убивать, чтоб банально суметь выжить, ибо, как сказал наш дражайший старший брат, у меня есть система циркуляции чакры с какими-то там отклонениями. Серьезно, мелкая? — я вспомнила слова Нобу, которые он сказал при моем осмотре, и несколько истерично засмеялась. От странной смеси эмоций из паники, безысходности и злости у меня появилось стойкое желание пойти и с размаху убиться обо что-нибудь, наиболее близкое ко мне. Я понялась с травы и двинулась к лесу, полная праведного гнева отыскать самый красивый камень под мою голову, как меня словно ледяной водой окатило, и все эмоции разом исчезли. Стало как-то слишком пусто и холодно, да так, что под ложечкой засосало. Я ойкнула, спиной чувствуя эманации раздражения, исходящие от Амэ, и медленно обернулась, попытавшись неловко улыбнуться. Когда я заметила ее недобрый пустой взгляд, направленный на меня, по хребту тут же поползли табуны холодных иголочек, подтверждая опасения, что сейчас кое-кто получит.

— А теперь сядь на место, и дослушай меня до конца, великовозрастная идиотка. Я не для того рассказываю тебе свою биографию, тратя время твоего же сна, чтоб ты в истерике бегала по своему подсознанию, ясно? Я вообще могла не появляться здесь, просто оставив тебе свои воспоминания и записку, как всем этим пользоваться. Но нет, я сижу здесь, оттягивая свою окончательную смерть любыми способами, и пытаюсь как можно мягче донести до твоей очень умной головы, что ты действительно попала в другую вселенную, где вполне можешь умереть. Как, в принципе, и во многих других вселенных, — Фушичо сдула со лба мешающую прядь волос и сердито посмотрела на меня, жестом указывая на землю. Девочка во время своей тирады даже поднялась в воздух, вызвав вокруг себя небольшой ураган, и сейчас тяжело дышала, сжимая кулачки. Я примирительно подняла ладони, опускаясь на землю. Злить мелкую больше не было никакого желания.

— Прости, просто не каждый день я вот так умираю, а потом прихожу в себя в больнице, которая находится в другой вселенной. Это ведь ты мне эмоции отключила сейчас, да? А я так смогу? А крылья здесь создать получится? А само подсознание уничтожить? — Амэ застонала, закрыв лицо руками, а я мстительно усмехнулась, увидев, как она надулась. Ну а что она, в самом деле, то эмоции отключит, то со спокойным лицом расскажет, что теперь я могу помереть в любой момент. Но, вспомнив, о чем мы только что с ней говорили, я взяла себя в руки.

— Кстати об эмоциях. То, что я ничего не чувствую по поводу своей смерти — тоже твоих рук дело, верно? — дождавшись кивка, я лишь вздохнула. Ну, конечно, это ведь все еще ее тело, какой смысл оставлять все на откуп мне, если непонятно, как я поведу себя в такой ситуации. Действительно проще на время отключить все эмоции. Я откинулась на спину, слушая голос Амэ, которая вновь начала прерванный рассказ о своей жизни.

***

— Амэ, просыпайся, — я дернулась в сторону и резко открыла глаза, понимая, что все еще нахожусь в подсознании. Настоящая Амэ склонилась надо мной, разглядывая мое лицо. Я села, с усилием проводя ладонями по лицу, словно стараясь согнать усталость. В висках шумело, но я с удивлением поняла, что помню абсолютно все из того, что рассказала Амэ. Возможно, она просто каким-то образом заставила меня запомнить свои воспоминания о Конохе и ее жителях.

— У нас осталось не так много времени — я совсем скоро отправлюсь в Чистый Мир. Во время моего рассказа ты отключилась — видимо, сказалось моральное перенапряжение — поэтому я передала тебе оставшиеся воспоминания вместе со своей чакрой. В подсознании я лучше контролирую свои силы. Конечно, вливание - немного неприятный способ, но в нашем случае он был единственным из возможных, так что потерпи немного — головная боль и тошнота скоро пройдут, — девочка немного грустно улыбнулась. Я на автомате погладила ее по волосам и поднялась на ноги, отряхиваясь от налипших на штаны травинок. От ее слов в уголках глаз как-то непривычно защипало, поэтому я поспешила к озеру, чтоб умыть лицо. Боги, столько лет тренировать выдержку, и вот тебе — я реву только потому, что едва знакомая мне девочка скоро исчезнет, оставляя на откуп свое тело и полный контроль над ситуацией.

Я встала на колени на берегу, наклоняясь над водой, зачерпнула воду в ладони и сделала пару глотков, влажными руками проведя по лицу. Внутри поселилось какое-то щемящее чувство, от которого становилось совсем гадко. Сзади послышалось дыхание, и маленькие ладошки погладили меня по голове. Я обернулась, протягивая руки и с сопением заключая в объятия ее хрупкое тельце. Почему-то до одури сильно не хотелось, чтобы она уходила. Без разницы, куда конкретно — Чистый мир, Ад, да хоть другая планета. Мне не хотелось ее отпускать, словно с уходом Амэ должно было случиться что-то страшное.

Мелкая вдруг отстранилась, нахмуриваясь, коснулась моих висков тонкими пальчиками. От прикосновения по телу пробежал холод, словно меня всю окунули в ледяную воду, а потом перед глазами будто сноп искр взорвался. Я отшатнулась, падая на спину и взвывая от боли. Появилось очень отчетливое ощущение того, что мою голову медленно жарят на адском пламени. И приятного в этом ощущении было очень-очень мало.

Когда я смогла избавиться от разноцветных пятен перед глазами и немного отдышалась, то развернулась лицом к Амэ и застыла. Девочка стояла, окруженная мягким золотистым сиянием и грустно улыбалась уголками губ. Встретив мой взгляд, она медленно наклонила голову и подняла ладошку в прощальном жесте.

— Это был мой последний тебе подарок. Твои мысли всегда останутся нетронутыми и непонятными для всех до тех пор, пока ты добровольно их не покажешь. А теперь настало время прощаться.

Наблюдая за тем, как поднявшийся ветер треплет ее короткие волосы и золотисто-белое свечение окутывает Амэ все сильнее, я до крови прокусила губу, чтоб не сделать глупость и не кинуться к ней. Вместо этого, с ломаной улыбкой смотря в янтарные глаза настоящей Амэ, я сказала то, что сорвалось с языка в первую очередь.

— Я буду очень сильно скучать по тебе, маленькая я.

В последнюю секунду перед тем, как силуэт девочки окончательно исчез в ореоле слепяще-белого цвета, мне показалось, что она едва заметно улыбнулась уголками губ. А потом стало… пусто. Как будто в этом маленьком мирке не осталось ровным счетом ничего. Даже ветер зашуршал листвой с каким-то остервенением, словно его больше ничего не сдерживало.

Я осторожно села на землю, чувствуя, как блок, запиравший мои эмоции и подавляющий над ними контроль, медленно рушится, и согнулась пополам из-за накатившей волной паники. На меня тяжелым ударом обрушилось осознание того, что в этом мире я оказалась совершенно одна, и мне придется выдавать себя за абсолютно чужого человека в банальной попытке выжить и защитить себя. И делать это придется там, где меня запросто может убить даже самый слабый шиноби. Я застонала, стараясь подавить рвущийся наружу крик, и сжалась, зажмуривая глаза и медленно считая от одного до десяти и наоборот. Воздух в легкие отказывался поступать, поэтому дышать было очень трудно. Почему-то подумалось о том, что вот так и выглядит обычно паническая атака. Через некоторое время меня вроде бы отпустило, я приподнялась на дрожащих руках и попыталась сделать вдох, но тут же повалилась обратно, падая боком на камни и задыхаясь от волны едкого, по-настоящему животного ужаса, который тисками сжал все тело. Меня словно бы кипятком окатило. В попытке сохранить хоть каплю рассудка я вцепилась зубами себе в руку, едва не прокусив ее до крови. Мысли метались в совершенном хаосе, я не понимала, чем вызван этот страх — внезапным осознанием того, что я умерла, или же это оттого, что я попала в мир, где меня ждет настоящая мясорубка и реки крови, но справиться с этими эмоциями совершенно не получалось.

«Ками-сама, как же больно… Пожалуйста, помогите мне. Кто-нибудь, пожалуйста!»

От слишком большого количества эмоций, которые даже моими похоже не были, я заскулила, как потерявшийся щенок, зажмуривая глаза и размазывая по лицу слезы, начавшие идти от дикой боли и ужаса. Хотелось свернуться в маленький и незаметный комочек, прячась ото всех, но сейчас я не могла и пальцем двинуть. Грудную клетку нестерпимо жгло, а каждый вдох словно разъедал мне внутренности, заставляя захлебываться воздухом и слюной вперемешку с кровью. Я потеряла счет времени, безмолвно корчась в судорогах, и, кажется, пару раз теряла сознание.

Когда все вновь закончилось, я только через пятнадцать с лишним минут смогла с огромными усилиями перевернуться на спину, дрожа всем телом. В голове звенело, а во рту более явственно стал ощущаться мерзкий привкус крови — вероятно, во время очередного приступа я неплохо так прикусила себе язык или щеку. В мозгу появилась шальная мысль, что больше меня ничего не ждет, но тут же рассыпалась в прах. Я лишь в очередной раз задохнулась от новой порции агонии во всем теле, отключившись, наконец, от боли.