Около тебя мир зеленее,
Около тебя солнцу теплее,
Около тебя я понимаю, что счастье есть,
Когда ты здесь, около меня…
— Я хочу парные татуировки, — шепчет Освальд и закидывает здоровую ногу на Эда, лежащего в его объятиях. Нос горбинкой комфортно упирается в изгиб родной шеи, пахнущей чем-то древесным (в этом аромате хочется утонуть), кончиками пальцев он проводит по груди, распуская электрические молнии чувств, тонкие губы тихонько касаются нежной кожи, и ему невыразимо хорошо. Здесь, под одним одеялом с любимым человеком, не надо думать ни о каких проблемах, потому что вот он — их личный островок безопасности.
— Раз хочешь, так давай сделаем, — мгновенно реагирует Эдвард, ведь если Освальд чего-то желает, значит — ему это важно. Значит, важно — и Эду… Они ощущают себя как единое целое; две детальки пазла; атомы, находившиеся вместе при Большом Взрыве, которые в конечно итоге вновь притянулись и чувствуют себя неописуемо счастливыми. Когда с радостью разделяешь желания и хотелки друг друга, чтобы видеть греющую улыбку на лице мужа. Если бы Эдвард по какой-то причине не хотел бить тату — он бы сказал словами через рот, и Освальд бы его понял и больше не поднимал эту тему. На этом и строятся их здоровые отношения, в которых они уже не первый год. — А какие?..
— Ну уж точно не какие-нибудь глупые и бессмысленные, — Освальд закатывает глаза, представляя, как на их лбах смотрелись бы набитые зелёные члены или надпись «Тут был я» — на задницах друг друга. (Тихий ужас, мэр Готэма такого не вынесет). — Хочу, чтобы в них был наш смысл, наша любовь и наша интимность.
— У меня есть идея, — Эдвард расплывается в хитрой улыбке, придумав нечто гениальное. Он чьмокает-цьмокает Освальда в лоб и прижимается к нему своим. В мире (ни в этом, ни в любом другом) не существует таких слов, чтобы описать его внутренние ощущения. Это — не просто любовь к Освальду, не просто доверие, не просто комфорт и желание перегрызть каждому, кто его обидит, глотку. Даже мелкая клеточка его тела чувствует чувства к Освальду, и в буквах это выразить точно нельзя… — Что насчёт небольшого фиолетового зонтика и зелёного знака вопроса? Набьём символы друг друга в честь нашей любви.
— Мы с тобой — не криминальные короли Готэма, а короли очевидности, — смеётся Освальд, но при этом действительно задумывается… В буддизме зонт — это символ, оберегающий от болезней, пагубных сил, препятствий… Освальд готов подарить все зонты мира Эдварду, чтобы суметь защитить его, никому не позволять хоть на каплю помешать гениальным планам мужа, сделать каждый их день самым лучшим. Он уже отдаёт всего себя ради Эда.
Знак вопроса, в свою очередь, полностью отражает сущность его Эда, который, казалось, был совершенно неприметным, чересчур бесполезным… Казалось. Без Эдварда Нигмы — теряется весь смысл, всё вокруг рушится, реальность становится фальшивой, и Освальд не чувствует себя собой… Он бы хотел видеть его на своём теле.
Нет никого важнее.
Нет и никогда не было, потому что теперь ни один из них не может представить свою жизнь без другого. Этакая константа, которая всегда была рядом, есть и будет. И они оба искренне в это верят, потому что, преодолев все проблемы, им пришло осознание, что им друг без друга невероятно плохо.
Вселенная решила, что два преступных дурика должны быть вместе.
(Вселенная и, возможно, пулевое ранение в плечо Освальда).
Но если уж бить татуировки — так без посредников. Друг другу. Самостоятельно. Да, под присмотром специалиста, потому что нет ничего важнее безопасности и здоровья любимого человека, даже если это касается обычной иголки.
Место они называют сразу, синхронясь в своих идеях — интимные татуировки на рёбрах с левой стороны, там, где бьётся сердце, в конце сеанса будут украшать их тела… Освальд чувствует так много чувств. Неимоверно значимые друг для друга символы — никто не сможет увидеть тату просто так, что делает их ценнее… А ещё просто Эдвард любит ребристые рёбра Освальда. И вылизывать грудь, натянутую кожу, соски — специфичная доза наркотиков, которая напрочь сносит голову.
Освальд сжимает подлокотники кресла, прикусывает нижнюю губу и мычит, когда Эдвард преподносит иголку к его телу. Это — не больнее холодной пули в живот (Эду до сих пор стыдно, а иногда и страшно, потому что к нему приходят кошмары, где Освальд его не прощает), но всё же неприятно и хочется рычать… Их сразу предупредили, что подреберья — больное место, но их выбор не изменился.
Бейте там.
Эдвард смотрит в голубые глаза Освальда, переставая прожигать взглядом первую набитую линию, и прикасается губами к коже, чуть выше татуировки, прекрасно зная, что его поцелуи — были и будут сильнее любых панацей. Отложив тату машинку, Эд затягивает Освальда в поцелуи и, несмотря на то, что тот чертовски больно кусается, не просто частички любви витают в воздухе — она заполняет вообще всё пространство.
И хоть Освальд терпит и матерится, терпит и проклянает всех вокруг — он безумно рад, что они пошли на такой шаг, потому что он бы не простил себя за утерянную возможность понаблюдать за кропотливой работой мужа, который с неимоверной точностью выводит линии, шепча успокаивающее: «Тш-ш-ш, Освальд, ты молодец»…
— Всё, — улыбается Эдвард и по-настоящему любуется проделанной работой и, конечно же, Освальдом (это он делает каждую их секунду). Эд берёт его за руку и переплетает их пальцы, чтобы подвести к зеркалу и показать… Изящный знак вопроса с изумрудными отливами украшает его тело — Эдвард всегда будет с ним, даже когда далеко. Прямо здесь. В виде небольшого символа. И каждый, кто сумеет взглянуть — поймет, кому принадлежит король всего Готэма.
Тому, кто готов съесть Освальда прямо сейчас и кого сейчас переполняют чертовски сильные эмоции. Эдвард прикасается кончиками пальчиков к шраму от пули на животе и ведёт ими до тату. Внутри всё сворачивается у обоих, но тут же, словно пружина возвращается, потому что если и есть в этом мире то, в чём они уверены — так это в их любви друг другу.
Они и вправду вместе. Они — настоящая семья со своими ебанутыми наклонностями.
— Я люблю тебя…
Эдвард переносит боль намного легче, видимо, его нервные окончания не такие чувствительные, но он всё старается концентрироваться только на прикосновениях Освальда. Любые проблемы ни по чём — если можно дотронуться до него и понять, что он близко и рядом. С ним. И они со всем справятся.
— Поцелуй меня, — произносит Эдвард, чтобы почувствовать, какие губы Освальда ласковые, молочные, насколько любимые и нежные. Эдвард шеркается своим носом об его и улыбается во все зубы. Счастливые до невозможного.
Зонтик приобретает аметистовый цвет, и Освальд аккуратно проводит пальцами по рисунку, задерживая дыхания. Теперь — чувств ещё больше, максимально, хотя, казалось бы, они и так ими переполнены.
Зелёный и фиолетовый — цвет жизни и космоса, реального и нереального, гармонии и энергии. Эдвард Нэштон Нигма и Освальд Честерфилд Кобблпот — не такие уж противоположности, чтобы притягиваться, но, если честно, им так плевать на всеобщие правила. Их похожесть друг на друга, одинаковое видение мира, цели и режим дня — делают их пару невыразимо крепкой.
Они стоят напротив зеркала, разглядывая нарисованные шедевры друг на друге… Они сами — сплошной шедевр.
— А я тебя люблю…
Когда татуировки полностью заживают, первое, что они делают — пробуют их на вкус языком.