А-Ли покинула его, а он так и не сказал важных слов, не попросил прощения. Она ушла, и Цзян Чэн решил, что теперь-то уж точно всё закончится, однако никакого завершения решительно не предвиделось… Время шло, если место, в котором он находился, подчинялось законам времени… Ждать становилось невыносимо. Неужели так скучно проходит вечность тех, кто оставил мир живых? Ваньинь побродил по окрестностям, замечая размытые павильоны или наполовину отсутствующий мостик у куста жасмина… всё, что годами хранилось в его памяти, то исчезало, то появлялось, в зависимости от того, насколько хорошо он сам помнил это. Он прошёл за барьер и спустился к холму, на котором раньше жили кролики — сейчас их не было, только пышная грива травы, склоняющаяся от лёгкого ветра. Цзян Чэн сел, взглянул на причудливые перистые облака в светло-голубом небе и вспомнил первую встречу с Цзеу-Цзюнем. Как же прекрасен был Первый Нефрит, от каждого движения, слова, взгляда захватывало дух. Его бело-голубые одежды были схожи с этим небом и облаками… или с облаками и льдом… Ваньинь улыбнулся своим воспоминаниям и откинулся на мягкое покрывало из трав… Ветер играл верхушками полевых цветов, которые качались на фоне неба, словно кивали и поддерживали его во всём, глаза закрывались... Может это и есть конец?

— А-Чэн! Вставай!

Цзян Чэн подорвался так, что встал на ноги буквально из положения лёжа, и сразу кинулся искать источник знакомого голоса. Он покрутился и замер, страшась того, что это мираж.

— А-Чэн! — повторила Юй Цзыюань. Она стояла позади него, такая, как он её помнил, — Чего тут разлёгся? Ты глава клана, или кто? Посмотри, на кого ты похож! — Юй обошла его несколько раз и кое-где стряхнула траву, поцокала над измазанной зеленью тканью.

Ваньинь опустил голову и улыбнулся. Он боялся даже моргнуть, всерьёз полагая, что она исчезнет.

— Мам, я… так рад тебя видеть…

— Что? — она отвлеклась и посмотрела на него, — Чего ты улыбаешься? Улыбается он! Опять бездельничал со своим Вэй Усянем?! Ты глава клана, надо соответствовать!

Цзян Чэн проглотил ком, подступивший к горлу, и поймал её за руку, которая снова принялась его отряхивать и поправлять.

— Я правда рад тебя видеть... а ты меня?

Юй на мгновение поймала его взгляд, в котором впервые мелькнуло тепло и понимание, которого так не хватало в детстве, но это не продлилось долго. Она отдёрнула руку и отошла на несколько шагов, замирая там величественно и высокомерно. Его мать действительно осталась прежней.

— Что за глупости, А-Чэн? Нет времени на сентиментальность.

— Нет времени? Значит, ты пришла за мной? Здесь начинается мой путь?

Юй Цзыюань недовольно фыркнула.

— Твой путь? Сколько раз я тебе говорила, не закончив одно дело, не начинай другого. Сначала заверши свой путь, а потом думай о новом!

— Что? Мам, я не понимаю…

— Естественно. Ты бы больше понимал, если бы не бездельничал! Соберись, поправь волосы и выпрямись! Ведёшь себя как слуга! И слёз тут лить не вздумай, ты же не юная госпожа!

Цзян Чэн считал себя взрослым мужчиной, но под властным взглядом матери ощущение было, будто ему не больше десяти.

— Итак, — продолжила она, — духовная связь...

Ваньинь поджал губы и закатил глаза.

— Пожалуйста, не надо. Все только и делают, что говорят о ней.

— Вот именно! И если бы ты внимательно всех слушал, мне бы не пришлось сейчас объяснять тебе прописные истины! Бездельник и лентяй!

— Мам… — с укором ответил он, — я не маленький.

— Я вижу. Да. Не маленький он! — Юй стала ходить из стороны в сторону, постепенно посвящая сына в детали, — Духовное оружие, оттого и называется так, что ориентируется на духовную энергию. Все мы знаем, оно лишь поддержка на пути меча, однако в случае связи, даже Цзы Дянь не сможет отличить духовную энергию хозяина от духовной энергии того, с кем он связан.

— Что ты хочешь сказать?

— Не перебивай! Что за манеры, А-Чэн?

— Прости… — Цзян Чэн вложил в это слово всё, что хотел сказать ей и отцу с той ночи в Пристани Лотоса. Он просил прощения не только за этот момент, но и за невозможность спасти их, за беспомощность, за свои ошибки...

И она услышала его, она поняла. Лицо Юй на краткий миг сделалось мягче, губы тронула едва заметная улыбка.

— Ты не виноват. Ни ты, ни твой Вэй Усянь! Никто не виноват в этом, и тебе не нужно винить живых… Не нужно винить никого.

— Мам, — он совершил попытку подойти ближе, но она снова переменилась к нему и стала холодной и неприступной.

— Хватит! Цзы Дянь у первого господина Лань, прямо сейчас на его руке. Когда почувствуешь, что будешь готов, призови его, своё духовное оружие. Просто подумай и представь, как оно окажется на твоей руке.

— Мам, я… мне нужно так много… Неужели сейчас обязательно говорить об этом?

— Молчать! Я должна предупредить тебя, Цзы Дянь объединит ваши духовные силы через связь… только с ней это и возможно… При всех сложившихся обстоятельствах духовное оружие избавит тебя от искажения и от той тёмной ци, что ты впустил в себя, безответственно выполняя ритуал тёмного пути!

Ваньинь понял, что перебивать её не имеет смысла, смирился и вздохнул.

— Хорошо. И что случится?

— Всё, что произойдёт с тобой, это сложный процесс, который затронет твоё сознание и твои чувства… Будь готов к тому, что какие-то недавние события сотрутся из памяти, разговоры и люди… Выборочно. Не дни А-Чэн, а именно разговоры, встречи, лица случайным образом исчезнут.

— Но есть вещи, которые я не хочу забывать.

— А тебя никто и не спрашивает! Какая разница, какова цена, если ты будешь жив? Подумай, на кого ты оставишь А-Лина? Подумай о тех, кто будет тосковать по тебе! Все хотят, чтоб ты жил, А-Чэн! И я тоже... тоже этого хочу. Так что приди в себя и сделай то, что должен! — Юй внезапно успокоилась, — Подойди!

Раньше, когда мама говорила это слово, она со стопроцентной вероятностью собиралась читать нотации, но сейчас в её голосе было нечто иное, что давало понять — у неё другие намерения. Цзян Чэн покорно подошёл и замер от неожиданности, потому что она сразу обняла его... крепко, по-матерински, как, возможно, не обнимала никогда… или он этого просто уже не помнил.

— Со временем ты вспомнишь, А-Чэн. А теперь вернись к нему, — шепнула Юй.

И, вторя ей, прозвучал голос Сиченя.

— Прости меня, А-Чэн. Вернись ко мне. Пожалуйста. Вернись.

***

Сиченю казалось, он слишком долго сидит здесь, слишком долго обнимает его. Почему же ничего не происходит? Почему никто не говорит ему, что они ждут слишком долго? От Цзы Дянь странно покалывало в руке, словно десятки миниатюрных молний проходились по каждой клеточке его ладони, по каждому сантиметру кожи до запястья и обратно, но он не отпускал Цзян Чэна. Он просто не имел права его опустить. Вэнь Цин сказала, что защитное поле не должно быть разрушено до самого конца, а это не конец? Ведь не конец? Лань Хуань крепче прижал его к себе, так сильно, как только мог, и в это мгновение почувствовал слабое, но хорошо ощутимое через одежду, сердцебиение… Как только это произошло, золотой купол вместе с иероглифами защитного поля, стал медленно осыпаться пылью на пол и исчезать. Сичень оцепенел от неожиданности, от облегчения, что Ваньинь жив, и... от счастья. Оно разливалось ласковой волной от солнечного сплетения по всему телу, руки дрожали, в ожидании первых слов... Если бы глава Лань не сидел на полу, ноги наверняка не смогли бы сейчас держать его. Цзян Чэн сделал несколько глубоких размеренных вздохов, поднял руки, словно собирался обнять его в ответ, но вместо этого упёрся ладонями в грудь и аккуратно оттолкнул от себя. Иллюзия мимолётного счастья Лань Хуаня разбилась вдребезги и осыпалась куда-то вниз вместе с сердцем. Противное предчувствие поселилось в груди. Ваньинь встал, пошатнувшись от головокружения, которое приходит обычно, если резко встать с постели, и удивлённо обвёл взглядом присутствующих.

— Я в порядке, глава Лань, не стоило так беспокоиться.

— Цзян Чэн? — осторожно спросил Сичень, ощущая как липкий холод страха проникает в него, усиливаясь под таким равнодушным взглядом. До боли равнодушным и холодным.

— Глава Лань, — официальным тоном спросил Цзян Чэн и откашлялся, — Напомните, когда мы перешли «ты»?

— Ну, конечно, жертва, — проговорил Лань Хуань в сторону, он уже догадался в чём дело, и поспешил выяснить подробности до того, как защитное поле окончательно исчезнет, и другие прервут их, — Что вы помните последним, глава Цзян?

— Я говорил с Хуайсаном, отдал ему Цзы Дянь.

Никто из них не успел заметить, как пурпурная змея перебралась на руку хозяина. Они с удивлением уставились на неё, но тут же вернулись к разговору.

— Хм. А помните, о чём и как говорили со Старейшиной Лань?

— Да. Зачем вы меня расспрашиваете? Это случилось сразу в тот вечер после церемонии Цзинь Лина.

— В тот же вечер? — поражённо уточнил Сичень, оборачиваясь на остатки защитного поля, чтобы понять, сколько у него времени, — Пожалуйста, поговорите со мной ещё, пока нас не прервали. Я сейчас назову несколько моментов, а вы скажите, помните вы такое или нет.

Глава Цзян пожал плечами.

— Как угодно. Если это важно, то, конечно. Спрашивайте.

— Фигурка из лотоса и пиона на Празднике Небесного Лотоса в Юньмэне?

Ваньинь задумался.

— Кажется, в этом году я там не был... Откуда вы знаете о празднике?

Сердце главы Лань пропустило один удар, и болезненно забилось. 

— Прекрасная пещера с озером, камни на стенах которой блистают под светом луны?

— Это какая-то поэма? — покачал головой Цзян Чэн, — Вы шутите? Зачем вы задаёте эти странные вопросы?

Лань Хуань опустил взгляд, чтобы скрыть эмоции от собеседника.

— Не важно. Представьте, что я пытаюсь помочь вам восстановиться. Беседка посреди пруда с лотосами и ночь… Вы помните эту ночь?

Цзян Чэн выдохнул.

— Нет. Прошу прощения. Ничего из этого. А что там...

— Так что же вы тогда делали в ночь перед отъездом из Пристани Лотоса? В ту ночь, когда отправились помогать господину Вэю и моему брату?

— Я… со мной что-то произошло, кажется, на Ночной Охоте. Проклятье было смертельным, и мне пришлось, на всякий случай, позволить единственному близкому человеку возглавить клан. Мы помирились с Вэй Усянем, я хорошо помню разговор в Храме Предков. И да, я помню, что обещал вашему дяде жениться на выбранной старейшинами девушке… Вас я тоже хорошо помню, глава Лань. Последний раз мы встречались с вами на церемонии в Благоуханном дворце, но, кажется, не обмолвились ни словом. Я помню всё, в чём дело?

— Да… да, — Сичень отступил на шаг, чувствуя, как земля уплывает из-под ног. Вот, что имела в виду Вэнь Цин. Жертва во имя спасения, — вы помните всё, глава Цзян, — он отвернулся и пошёл к исчезающей кромке защитного поля, тихо добавляя, — кроме меня.

Золотистое сияние, иероглифы, поле, купол и свечение, — всё потускнело, оставляя за собой лишь пыль. Хуайсан первым решился пойти навстречу и остановил главу Лань, по дружески сжав его плечо.

— Сичень-гэ, ты в порядке? 

— Да, я, да.

— Мы слышали. Ты не можешь быть в порядке. Пожалуйста, не делай глупостей, я пойду поговорю с ним, — глава Не уже сделал шаг вперёд, когда Лань Хуань перехватил его руку.

 — Не вздумай ему рассказать!

Тот пожал плечами.

— Я ничего не знаю, Сичень-гэ. О чём я должен рассказать?

— Ладно, — глава Лань почти не чувствовал ног, не ощущал биения сердца, не чувствовал ничего… не хотел чувствовать ничего.

— Брат? — Ванцзи возник на пути слишком неожиданно. Казалось, ещё секунду назад он стоял у стены, а сейчас уже в десяти шагах от неё и прямо перед старшим братом.

— Я в порядке, — заверил Лань Хуань.

Лань Чжань не поверил, но уступил дорогу, в отличии от Вэй Усяня, который сдаваться не планировал.

— Я всё слышал. Вы что же, вот так и уйдёте, Цзеу-Цзюнь? Ничего ему не скажете?

— Нет. Сегодня же отправлюсь в Гусу, чтобы доложить, что мы вас вернули, а все беспорядки на юге утихли... И успокойтесь, я больше не буду пытаться себя убить и не уйду в уединение. Это в прошлом.

— Цзеу-Цзюнь? Вы не расскажете ему?

Глава Лань стремительно шёл дальше, Вэй Ин следовал за ним по пятам, потому в какой-то момент они оставили Ванцзи на пару десятков шагов позади. Второй Нефрит ещё был в зале с остальными, а его муж и брат уже поднимались по лестнице.

— Неужели не расскажете? — настаивал Усянь.

Сичень хмыкнул, и высказался, не успев подумать о самой сути слов.

— А что вы предлагаете ему сказать? Глава Цзян, мы с вами целовались при луне в самых романтических на свете обстоятельствах, провели вместе прекрасную ночь, а после я отдал вам свою налобную ленту, которая, вообще-то, имеет конкретное значение, а потом вы признались своему брату, что любите меня? Так? Или как? Озвучьте свою версию!

Вэй Ин аж споткнулся, подавился собственными словами, но пришёл в себя довольно быстро и расплылся в улыбке.

— А такое было? Ну, первые два пункта?

Лань Хуань понял, что ляпнул, и резко остановился. Усянь, к сожалению, среагировать не успел и врезался ему в спину. Тогда же их догнал и Лань Чжань.

— Вэй Ин?

Тот сделал вид, что поправляет ханьфу на спине главы Лань.

— А, Лань Чжань, да всё в порядке… Твой брат возвращается в Гусу, а мы?..

— Ещё задержимся, — Ванцзи посторонился, указывая в ту сторону, откуда пришёл.

— А, ну… — Вэй Ин не договорил, но поднимать такую деликатную тему, случайно озвученную Сиченем, при Лань Чжане не хотел. Пожалуй, раз их жизни ничего не угрожает, у него ещё будет время всё устроить так, чтобы свести этих двоих вместе. Усянь был уверен, духовная связь не исчезла, и она будет тяготить Цзян Чэна всю жизнь, если он ничего не предпримет. Лань Хуань же, словно чувствуя нетерпение и беспокойство господина Вэя, развернулся и сказал, обращаясь и к нему, и к брату.

— Нет нужды беспокоиться. Мы оба живы, а это... это я, откровенно говоря, сам заслужил.