Нил Хэтфорд забивает победный гол.

      В этом нет ничего неожиданного — всегда либо Нил, либо Кевин устраивают какой-нибудь трюк в конце игр, чтобы подшутить над командой соперников. Но сегодня он забивает гол, и как только ворота загораются красным светом, он смотрит на Эндрю. Его глаза сверкают, лицо озаряется, и Эндрю немного ненавидит его за это.

      Очень сильно ненавидит.

      Дело в том, что Эндрю не нравится Нил. Нил — экси-наркоман, как и Кевин, он болтлив, высокомерен и слишком богат, чтобы нравиться Эндрю. Он — солнечный свет с добавлением язвительности. Он — огненный шар, слишком злобный и не умеющий держать свой проклятый рот на замке. Тот самый рот, который рвет людей на части всякий раз, когда кто-то из них решает пошутить с ним или с кем-то из близкого окружения Нила.

      Эндрю также знает, какие звуки издает этот чертов рот за закрытыми дверями, когда они вдвоем. Что он может сделать с Эндрю, когда тот позволяет ему это.

      Так что, да, они неплохо трахаются, но, нет, Эндрю не нравится Нил Хэтфорд. И он не встречается с Нилом. Это просто секс. Потому что Нил до смешного горяч, а Эндрю очень гей и хочет его с той самой секунды, как рыжая угроза ступила на корт экси.

      Но Эндрю не дурак. У него с Нилом не может быть ничего большего. Потому что он — Нил Хэтфорд, племянник сенатора Стюарта Хэтфорда. Конечно, Хэтфорд всего лишь его дядя, но этот человек практически вырастил Нила после смерти матери и взял на себя роль его отца. Так утверждают таблоиды. Не то чтобы Эндрю читал это дерьмо. Очевидно. Дело не в этом. Дело в том, что Нил находится в центре внимания из-за своего дяди.

      Так что, нет, Эндрю не может встречаться с Нилом Хэтфордом. У него судимость, мать ее. Он не может связываться с политиками, где вся его жизнь будет выброшена в СМИ, как грязное белье.

      Все в порядке. Нил горяч и тому прочее, однако Эндрю не хочет большего. Его вполне устраивает простой секс. В конце концов, он выкинет его из своей системы, и тогда Нил Хэтфорд станет таким же безвкусным, как и все остальные парни, с которыми Эндрю когда-либо встречался. Все в порядке.

      Эндрю повторяет десять раз подряд, что это просто секс. Это просто секс. Потому что Нил — племянник Хэтфорда, да, но еще и потому, что Нил его бесит.

***

      Первые несколько месяцев, что Эндрю и Нил знали друг друга, они вцеплялись друг другу в глотки каждый раз, когда выходили на корт. Это были язвительные комментарии и враждебные взгляды, и Эндрю чувствовал, что все это закончится кровопролитием.

В конце концов, все разрешилось само собой. Оглядываясь назад, Эндрю должен был знать, что его ненависть к Нилу Хэтфорду приведет их туда, где они сейчас находятся.

***

Несколько месяцев назад

      Эндрю терпеть не мог этого засранца. Нил Хэтфорд был мелким фальшивым ублюдком, и Эндрю не хотел иметь с ним ничего общего. Ну и что, что он был горяч? Многие парни тоже были такими. Честно говоря, да пошел он на хуй!

      Но в некоторые дни… в некоторые дни Нил испытывал терпение Эндрю. Как сегодня. Сегодня Нил был полон желания вывести его из себя. Так все и происходило между ними уже несколько месяцев. Эндрю говорил Нилу, что он избалованный сопляк с проблемами в поведении и подавлением гнева, а Нил говорил Эндрю, что он мертв внутри, а его навыки на корте — не более чем простое везение. Но сегодняшняя порция злобы Нила Хэтфорда была дополнена личной местью во время тренировки. Нил бил по воротам Эндрю так, словно от этого зависела его жизнь, и Эндрю постепенно выходил из себя. Это было не очень хорошо при любом раскладе, но особенно плохо, когда в дело вмешивался Нил. Эндрю уже предупредил тренера Ваймака, что отлупит избалованного сенаторского паренька ракеткой, если тот вцепится ему в лицо.

      Лицо Нила было раскрасневшимся и с убийственным выражением за козырьком, и Эндрю наслаждался огненной бурей в его глазах, когда блокировал удар Нила. Он блокировал большинство ударов Нила, но только сегодня, только для того, чтобы придать дополнительное «иди нахуй» на торте «Я ненавижу Нила Хэтфорда», Эндрю вложил все, что мог, в последний час тренировки. Нил был зол. Хорошо. Значит, теперь их двое.

      Нил пробовал снова. И еще раз. И еще раз. И Эндрю блокировал все удары. Он опустил ракетку на землю и с усмешкой посмотрел на Нила.

      — Неплохо для простого везения, не так ли?

      Казалось, это только еще больше разозлило рыжего засранца. Эндрю знал, что так и будет. Он надеялся на это.

      Нил фыркнул и вернулся в центр, собираясь атаковать вновь, и Эндрю был к этому готов. Смертельная сосредоточенность в глазах Нила вызвала мурашки на затылке Эндрю. Нил никогда не был ему понятен. Да, он был избалованным богатеньким сопляком — все это знали, но все равно относились к нему так, будто из его задницы светит солнце. Но за идеально причесанным фасадом скрывалось нечто другое. Немного темное, в меру опасное, и Эндрю хотелось зарыться пальцами в его тени и распутать все нити, создающие беспорядок в человеке, которым был Нил Хэтфорд. Больше всего на свете он хотел разоблачить его дерьмо. Как ему удалось обмануть всех, что он всего лишь невинный детеныш енота, Эндрю не понимал. Нил ничего из себя не представлял, и он планировал в один прекрасный день разоблачить его фальшивую задницу.

      Нил бросился в очередной атаке, передав мяч Кевину, а затем вернулся к своей ракетке, и прямо перед тем, как он ударил по воротам, в его глазах загорелся ад. Эндрю отвлекся на секунду — нет, на долю секунды — и ворота за его спиной загорелись красным. Нахуй Нила.

      Нил снял шлем, его улыбка сияла на потном и заросшем лице. Вызов в его глазах всегда звал Эндрю, как будто говорил: «Это все, на что ты способен?». Эндрю ухмылялся в ответ, всегда выдерживая взгляд Нила, всегда отвечая: «Полагаю, тебе придется сыграть и узнать».

      — Поздравляю, твой счёт успел перейти от нуля к однозначному числу, — сказал Эндрю.

      — Эндрю, — начал Кевин позади Нила, но прервал его, когда Эндрю бросил на него взгляд. Он поднял руки и насмешливо произнес. — Неважно.

      Эндрю знал, что он все равно услышит лекцию, которую Кевин приготовил в своей голове. Он уже мог предугадать половину — Кевин не отличался оригинальностью, когда дело касалось его драгоценной команды экси. «Не издевайся над Нилом, он нам нужен». Ну, может, Кевину и нужен. А вот Эндрю точно нет.

      — Он просто злится, что я прервал его серию побед.

      Эндрю смотрел на него, пока Нил широко не ухмыльнулся и не сделал легкий издевательский поклон, а затем скрылся в душевой.

      Кевин долго смотрел на Эндрю, скрестив руки на груди, а потом покачал головой. — Мне не нравится это лицо.

      — Я не строю лиц, — сказал Эндрю. Это была правда, он научился сохранять нейтральное выражение. Некоторые сказали бы, что у Эндрю идеальное «покер фейс». Кевин не относился к таким людям. Кевин был его лучшим другом и занозой в заднице, и он научился читать мимику Эндрю, как книгу.

      — Не делай глупостей. Нам нужен Нил. Он хорош. Ты же сам знаешь, что он хорош.

      — Это преувеличение.

      Кевин закатил глаза. — Просто… не делай глупостей.

      Эндрю не был идиотом. Его также очень сильно не привлекали идиоты. А Нил Хэтфорд определенно был таковым. Поэтому, конечно, он не собирался делать глупостей. Но это не означало, что он не мог думать о заднице Нила в душе. Очевидно.

      После тренировки он не спешил в душ, пока голоса в раздевалке не стихли. Когда он наконец вышел, на скамейке сидел только один человек. Единственный человек, с которым Эндрю не хотел оставаться наедине в комнате. Нил был полностью одет, его сумка лежала у ног, и он явно ждал. Эндрю? Кого-то еще? Эндрю не знал.

      — Только не говори мне, что ты здесь, потому что хочешь провести еще один раунд, — сказал Эндрю.

      Нил рассмеялся. — А что, ты готов?

      Эндрю посмотрел на него.

      — Просто признай, что тебе на самом деле нравится экси, а ты говоришь всякую чушь только для того, чтобы быть невыносимым.

      — Чего ты хочешь, Хэтфорд?

      Нил переместился на свое место на скамейке. Эндрю вдруг почувствовал себя слишком голым под любопытным взглядом Нила. Он был без рубашки, только в шортах и нарукавниках (без них он никогда не выходил из душевой), а полотенце висело у него на плечах. Когда Ники впервые потребовал от него признаться, нравятся ли ему мужчины, Нил заявил, что он не заглядывается ни на тех, ни на других. Но сейчас его взгляд медленно путешествовал от шеи Эндрю вниз к его прессу, и Эндрю почувствовал дрожь и перегрев под пристальным взглядом этих ледяных голубых глаз.

      — Что нужно сделать, чтобы ты перестал раздражать меня на корте?

      Эндрю насмешливо хмыкнул. — Если ты перестанешь быть занозой в заднице, может, и я перестану.

      Нил закатил глаза и поднялся. Эндрю видел Нила в одежде, которую он выбирал сам — она была как минимум на размер больше и всегда из ткани, напоминающей пижаму. То, что было на нем сейчас, скорее всего, выбрал Мэтт, и Эндрю захотелось угостить его выпивкой. Темно-зеленая рубашка Нила с V-образным вырезом плотно облегала его подтянутые мышцы. Серые джинсы, в которых он был одет, выглядели такими мягкими, что Эндрю захотелось провести по ним рукой. И вовсе не потому, что в джинсах скрывалась задница Нила. Неа.

      — Ну же, Эндрю, я забочусь о команде, я не хочу, чтобы это… что-то, что бы ты ни имел против меня, рушило динамику команды.

      Эндрю уставился на него. Он действительно ненавидел Нила Хэтфорда. Ненавидел то, как он обманывал всех, что он идеальный, собранный парень, сердцеед, человек с идеальной улыбкой и острым языком, непогрешимый. Это была ложь. Нил Хэтфорд был выкован из лжи, и, казалось, никто этого не замечал, кроме Эндрю.

      — Я хочу, чтобы ты перестал притворяться, — сказал Эндрю.

      Нил нахмурился. — Ты о чем?

      — Я говорю о человеке, в которого ты пытаешься заставить всех поверить. Я говорю о том, что ты ведешь себя так, будто ты не хреновый разгильдяй, будто ты идеален.

      Нил, в кои-то веки, закрыл свой рот. Он уставился на Эндрю так, словно видел его впервые. Значит, победа за Эндрю. Он усмехнулся.

      — Все еще в деле, Хэтфорд?

      Нил тяжело сглотнул. — Что именно ты просишь меня сделать?

      — Скажи мне какую-то правду.

      — И что ты собираешься делать с этой правдой?

      — Ничего. Дальше меня она не распространится.

      Нил нахмурился еще больше. — Как я могу поверить, что ты не собираешься просто пойти с ней в какой-нибудь идиотский журнал?

      — Я дам тебе правду взамен.

      — Правда за правду, — пробормотал Нил себе под нос. — Да, на это я согласен.

***

      Нил целый час копается в своем шкафу и все еще не имеет ни малейшего представления о том, что надеть сегодня вечером. На самом деле ему все равно, что он носит большую часть времени. Стюарт выбирает ему одежду для определенных мероприятий, а у Нила есть куча одобренных Мэттом рубашек, которые он носит по кампусу. Но сегодня они собираются в Сумерки, и… там будет Эндрю. Эндрю часто бывает рядом, и это нормально — Нилу нравится, когда он рядом.

      Но сегодня они выиграли. И Эндрю может сколько угодно притворяться, что это ничего для него не значит, но это не так. Поцелуи Эндрю всегда более крепкие, когда они побеждают. Его руки более настойчивы. В его глазах голод. Что-то ненасытное и горячее, и Нил уже слегка пристрастился к этому.

      Нил заметил закономерность. Когда они выигрывают, когда в глазах Эндрю пылает жар, его взгляд медленно скользит по Нилу, и чем теснее джинсы Нила, тем дольше этот огонь задерживается на его коже.

      Нил хотел бы иметь чувство стиля Эндрю, но это не так уж и важно. Поэтому, когда Мэтт стучит в дверь за час до того, как им нужно быть у Сумерек, Нил выдыхает с облегчением.

      Мэтт бросает взгляд на груду одежды на кровати Нила и усмехается. — Ты просто катастрофа.

      — Ты же знаешь, что я могу просто надеть толстовку?

      Мэтт притворно вздыхает. — Богохульство! Ладно. Слезай с кровати. Я выберу что-нибудь и не хочу слышать возражений.

      Нил стонет. На самом деле, только для приличия. Он очень ценит, что Мэтт взял на себя заботу о гардеробе Нила. Если бы это зависело от него, он бы носил мягкие треники и рубашки, в которых можно плавать. Люди странные. В комфортной одежде нет ничего плохого.

      Он впрыгивает в джинсы, которые ему бросает Мэтт, и стоит перед зеркалом, глядя на свое отражение. Нилу потребовались годы, чтобы научиться делать это и не отшатываться. Он все еще помнит некоторые вещи, которые он видел в доме Натана. У него на коже все еще видны шрамы от жестокого обращения Натана. Он все еще видит в кошмарах день смерти своей матери и просыпается от крика, подкатывающего к горлу. Нилу было восемь лет, когда умерла его мать. Она, наконец, устала от издевательств Натана, погрузила пару сумок и Нила в машину и попыталась уехать. Натан ей не позволил. Он гонялся за ней по дому с ножом. В тот день он собирался убить их обоих, но, вопреки обстоятельствам, Нил выжил. Мэри не выжила. После этого Стюарт взял его к себе. Нил сменил имя, у него был новый дом, новая жизнь, но его лицо осталось прежним. Лицо Натана.

      Раньше, когда Нил видел, как он похож на Натана, это приводило его в ужас. Но прошли годы терапии. В некоторые дни, когда он смотрит в зеркало и встречается с холодным голубым взглядом Натана, у него все еще бегут мурашки по позвоночнику. В такие дни он заворачивается в самую большую рубашку, которую только может найти, и сидит на полу с выключенным светом, пока его разум снова не обретет покой.

      Но сегодня не такой уж плохой день. Сегодня Нил может посмотреть на себя и оценить, как дымчато-голубая рубашка хенли, которую протянул ему Мэтт, облегает его тело, подчеркивая линии талии и мышцы на плечах. Он выглядит прилично. Хорошо. Объективно говоря. Мэтт постоянно говорит ему об этом, как и все те странные люди, которые пристают к нему в Сумерках или в кампусе, поэтому Нил считает, что он выглядит нормально. Неважно. Единственный человек, который действительно считает Нила привлекательным, это Эндрю.

      И Эндрю чертовски ясно дал понять, что так оно и есть. Если Эндрю что-то и делает в изобилии, так это заставляет Нила чувствовать себя нужным. Желанным. Как будто каждый его дюйм — это карта, которую Эндрю хочет изучить и запомнить.

      Нил не может вспомнить точный момент, когда антагонизм между ними перерос в нечто иное. Когда Нил понял, что это переросло во что-то другое. Они заключили сделку, Эндрю и он. Эндрю был тем, кто предложил сделку — Нил перестанет вести себя вальяжно и солидно, а Эндрю прекратит их маленькую вражду на корте.

      Но это быстро переросло в нечто большее. Они делились истинами на крышах и в местах для курения, и Нил не помнит, когда он начал хотеть большего. Когда он начал хотеть Эндрю во всех смыслах, которые Эндрю ему позволял.

      Он помнит, когда это между ними началось. Хотя называть это чем-то несправедливо. Эндрю дал понять, что это всего лишь случайный секс и ничего большего между ними быть не может. Нил это знает. И это его устраивает. Не то чтобы он хотел большего. Нила вполне устраивает их соглашение. Их сделка все еще в силе, они все еще делятся своими истинами, только теперь они еще и целуются. Ну, хорошо, они делают гораздо больше, чем просто целуются. И это совершенно нормально.

      Нил прочитал в Интернете, что люди называют это «друзья с привилегиями». Так что, ладно, они друзья с привилегиями, что бы то ни значило. Не похоже, что у Нила есть чувства к Эндрю. Ладно, может быть, только немного, но он просто… НЕТ.

      Нил стиснул зубы так сильно, что у него заболела челюсть. Нет. У него нет чувств к Эндрю. Потому что когда люди испытывают чувства к кому-то, кто не отвечает им взаимностью, людям становится больно. А это не та ситуация, когда кому-то может быть больно, они сами на это согласились. Они могут целоваться, трахаться, делать что угодно, но они не встречаются. В этом нет никаких чувств. Никто не пострадает.

      Нил несколько раз повторяет в голове, что все в порядке, что он может остановиться в любой момент, когда захочет. Все в порядке. Просто он пока не хочет останавливаться, вот и все.

***

Два месяца назад

      Нил пристально смотрел на лицо Эндрю, когда тот прикуривал сигарету. Пламя зажигалки отражалось в его глазах, превращая их в жидкий огонь. Нил никогда ни на кого не смотрел так, как на Эндрю, и сейчас он это понимал. Он никогда не хотел того, чего хотел с Эндрю. Но их сделка была не такой. Они играли в экси, делились правдами, и на этом все заканчивалось. О том, что Нил поймал себя на мысли о вкусе губ Эндрю, он говорить не собирался. Он просто держал рот на замке, это не так уж и сложно.

      Но тут Эндрю выпустил облако дыма в лицо Нилу и прижал палец к его подбородку.

      — Пялишься, — сказал Эндрю.

      Нил отвел взгляд. Если судить по жару, ползущему по его щекам, он, вероятно, покраснел, и меньше всего ему хотелось встречаться взглядом с Эндрю, когда его лицо выглядело таким розовым.

      — Нил. — Эндрю переместил палец на щеку Нила и повернул его лицо, пока снова не поймал взгляд Нила. — Хочешь что-то сказать?

      — Нет, — не задумываясь, ответил Нил.

      Нил должен был сразу понять, что Эндрю не обмануть. Никогда не удавалось.

      Эндрю долго смотрел на Нила, потом они снова погрузились в уютное молчание. Но взгляд Эндрю не отрывался от тела Нила. Он блуждал по его груди, по лицу, следил за линией губ. Горячий. Ищущий. Голодный. И Нил горел изнутри.

      Эндрю сделал последнюю затяжку и отбросил окурок. Он поймал Нила за плечи, развернул их и прижал к стене. Вокруг не было ни души, что было немного необычно для такого раннего вечера, но, впрочем, задний двор за библиотекой кампуса никогда не был популярным местом.

      Эндрю уставился на губы Нила. Нил не ожидал, что этот простой взгляд вызовет дрожь во всем теле, но это произошло. По позвоночнику поползли мурашки, и Нилу хотелось только одного — чтобы Эндрю сократил расстояние.

      От интенсивности взгляда Эндрю у Нила всегда немного кружилась голова, но до сих пор он не задумывался об этом. Просто Эндрю был таким. Но сейчас Эндрю провел большим пальцем по нижней губе Нила и даже не скрыл этого.

      — Эндрю, — прошептал Нил, надеясь, что, во имя всех богов, это не прозвучало слишком жалобно.

      — Я не завожу… парней, — сказал Эндрю.

      Нил сглотнул. Он не хотел быть парнем Эндрю. Наверное. Ладно, хорошо, он не знал, кем он хочет быть для Эндрю. Все, что он знал, это то, что он хотел, чтобы Эндрю поцеловал его. Он хотел, чтобы рука Эндрю лежала на его теле.

      — Я знаю, — сказал Нил. — Это не то, что я…

      — Нет? Тогда чего же ты хочешь?

      Эндрю наклонился чуть ближе. С такого расстояния Нил чувствовал запах его лосьона после бритья, смешанный с сигаретным дымом.

      — Того, чего хочешь ты, — сказал Нил. Возможно, было немного отчаянно так говорить, но Нилу было все равно. Это была правда.

      — Это не так работает.

      Нил практически задыхался от желания ощутить на себе руки Эндрю. — Я хочу поцеловать тебя. Хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.

      Эндрю приостановился, не давая ему поцеловать себя. Его дыхание коснулось губ Нила, когда он заговорил, и Нил задрожал. — Я не собираюсь встречаться с тобой.

      — Ты уже это говорил.

      — Я хочу, чтобы это было понятно.

      — Это и так ясно.

      Руки Эндрю скользнули в волосы Нила. — Это ничто. Понимаешь?

      — Да. Мне подходит.

      — Хорошо. Я могу тебя поцеловать?

      — Да, — это было последнее, что сказал Нил, потому что все последующее было приглушенными стонами, которые Эндрю проглотил. Стонами, приглушенными поцелуями. Руки Эндрю были нехарактерно нежными, когда они нашли подол рубашки Нила и скользнули под него. Мягкая, горячая кожа скользила по его прессу, груди, пальцы впивались в спину, пока Эндрю посасывал маленькие следы на шее Нила.

      Так все и началось. И Эндрю сказал, что они не повторят этого, если Нил не захочет. Нил должен был прекратить это прямо тогда и прямо там. Он должен был знать, что вкус Эндрю только подогреет пожар, разгорающийся внутри него всякий раз, когда Эндрю смотрит на него. Но он был слаб, когда дело касалось Эндрю, и он хотел большего. Он хотел всего, что Эндрю был готов дать, пока он этого хотел.

      Все было в порядке. Они оба согласились, что это — ничто без чувств. Просто случайные связи. Никто не пострадает. Нил решил, что если он будет повторять эту ложь достаточно много раз, он поверит в нее.

***

      Эндрю смотрит на Нила с другой стороны бара. Нил — это проблема, Эндрю знает это, и он лучше других знает, что ему следует решать свои проблемы, пока они не испортили ему жизнь. Но Нил вызывает привыкание. Нил в точности как наркотик, и Эндрю ненавидит его за это. Нил на вкус как жженый сахар и запретные мечты. Как проклятие. Как последний шаг с обрыва, внизу которого, Эндрю знает, нет ничего, кроме ледяной воды.

      Но он говорит себе, что может остановиться в любой момент. Он просто не хочет этого. Не сейчас.

      Сейчас все, чего он хочет, — это раздеть Нила в уборной Сумерек и упиваться звуками, которые он издаст, когда руки Эндрю будут двигаться по его телу.

      Он достает телефон и пишет Нилу, наблюдая за выражением его лица, когда тот читает сообщение. Его щеки вспыхивают, а глаза устремляются на Эндрю, немного расширенные и затуманенные, как и нравится Эндрю.

уборная через 10 минут

      Эндрю сползает со своего стула и выходит на улицу, чтобы покурить, прежде чем направиться в уборную.

      Нил уже ждет его, прислонившись к стенке кабинки. На нем дымчато-голубая рубашка хенли, которая сидит на нем идеально; что также означает, что он не сам ее выбрал, потому что Нил Хэтфорд — катастрофа с нулевым чувством стиля, который носил бы мусорный пакет, если бы это было социально приемлемо. Три пуговицы расстегнуты, а рукава задраны до локтей. В сочетании с узкими рваными джинсами, которые Эндрю заставил его купить пару месяцев назад, Нил выглядит чертовски

раздражающе. Эндрю хочет поглотить его. Хочет уничтожить этого человека всеми способами, которые Нил ему позволит.

      Он не теряет времени. Он запихивает Нила в одну из кабинок туалета и закрывает дверь. Они обмениваются своими обычными «да или нет», которые Нил к этому моменту превратил в дотошный ритуал — Эндрю подозревает, что это для его блага, что только заставляет его ненавидеть Нила еще больше, и Эндрю наконец-то целует его. Прошло всего несколько дней, но Эндрю чувствует, что умирает от голода.

      Больше всего на свете ему нравится выражение лица Нила в первые несколько секунд перед тем, как рот Эндрю окажется на его губах. Покрасневшие щеки и маленькая вспышка шока, как будто этот ублюдок ожидает, что Эндрю уйдет, не поцеловав его. Как будто Эндрю способен противостоять этому упоительному беспорядку. Как будто он способен думать о чем-то еще, кроме его проклятых губ, с того самого последнего броска, который он забил сегодня.

      Эндрю целует его долго и медленно, в голове немного помутилось, но это всего лишь побочный эффект Нила Хэтфорда. Он переходит к его шее и высасывает дорожку слабых следов, которые, вероятно, исчезнут к завтрашнему дню на его нежной коже.

      Эндрю просовывает руки под рубашку Нила, борясь со звуком в задней части горла. Санузел Сумерек — далеко не лучшее место для этого, но он готов иметь Нила где угодно. В любое время. Это пугающая концепция — хотеть чего-то, кого-то, так сильно, как Эндрю хочет Нила, но вот он здесь.

      Он проводит большими пальцами по соскам Нила, вызывая у рыжего стон нужды, и что-то загорается в глубине его живота.

      — Повернись, — шепчет Эндрю ему на ухо, и Нил подчиняется. Он прижимается предплечьями к стенам, и Эндрю кажется, что сейчас он сойдет с ума. Он целует с открытым ртом шею Нила, спускается к боку, кусает его за плечо и отстраненно думает, что его полностью, окончательно и непоправимо поимели. Ничто не будет так хорошо на вкус, как Нил, он знает это. Ничто не сможет вознести его выше, чем Нил. И в этом… в этом, блядь, проблема. Потому что он не может заполучить Нила. Не как… не… к черту. Он сосредотачивается на поцелуе Нила и подавляет любые другие мысли, которые заслоняют удовольствие, тающее на его коже, как масло под летним солнцем.

      Нил становится громче, когда руки Эндрю продолжают дразнить его соски, и звуки доносятся прямо до его члена. Кто-то открывает дверь в уборную, и громкая музыка врывается внутрь, но Эндрю просто продолжает целовать Нила, наслаждаясь тем, как сбивается его дыхание. Люди снаружи шепчутся тихими голосами, когда понимают, что происходит в кабинке, а потом хмыкают и уходят. Эндрю шепчет «да или нет» в волосы Нила, и когда Нил, задыхаясь, отвечает «да», он расстегивает молнию на джинсах и стягивает боксеры, чтобы освободить его член от оков.

      Он держит одну руку на бедре Нила, а другой грубо дрочит ему, целуя шею. Нил откидывает голову назад.

      — Эндрю.

      Эндрю немного одержим тем, как звучит его имя, когда Нил шепчет его вот так, разбито и близко к пределу. Его собственная эрекция пульсирует в джинсах, и он хочет только одного — чтобы рот Нила был на нем. Но он так близок к этому, что его хватит секунд на десять, и он не хочет, чтобы Нил узнал, как он уничтожает Эндрю своими стонами.

      Легкий цитрусовый аромат на шее Нила, вероятно, будет преследовать Эндрю до конца ночи, учитывая, что он практически слизал почти весь одеколон с его кожи. Но сейчас он не возражает. Он хочет затянуть это подольше. Хочет чувствовать, как тело Нила дрожит и содрогается на его руках, хочет слышать, как он выкрикивает его имя вперемешку со стонами, когда тот распадается на части.

      Нил сильнее прижимается спиной к груди Эндрю, его дыхание становится тяжелее, и Эндрю воспринимает это как сигнал, чтобы обхватить его рукой за грудь и потянуть за собой, пока спина Эндрю не упирается в противоположную сторону кабинки. Он скользит руками вниз по его животу, хватает его за бедро, чтобы удержать на месте, и медленно поглаживает его.

      То, как Нил реагирует на все, что делает с ним Эндрю, вызывает привыкание. Кажется, у него нет предпочтений — сладко и медленно, или грубо, быстро и грязно, Нилу все равно. Каждый раз он разрушается так же прекрасно, и Эндрю не может насытиться им.

      Голова Нила прижата к плечу Эндрю, и Эндрю продолжает осыпать его шею небрежными поцелуями. Он тянет Нила за бедро и стонет в поцелуе, когда задница Нила прижимается к его паху. Стон, который издает Нил, когда чувствует член Эндрю сквозь джинсы, звучит музыкой для его ушей.

      — Эндрю… Я не могу… Эндрю.

      Эндрю хочет сказать ему, чтобы он заткнулся, но он не рискует, чтобы Нил хоть раз в жизни услышал его так. Он хочет услышать его. Его рука ускоряет темп, усиливая давление на головку Нила.

      Нил кусает нижнюю губу, тихо поскуливая. Его рука находит руку Эндрю, прижатую к его бедру, и Эндрю чувствует, как он дрожит. Его дыхание сбивается, стоны застревают в горле, имя Эндрю прерывается в смеси звуков, которые Нил издает во время оргазма. Горячие полосы растекаются по руке Эндрю, и он продолжает гладить член Нила, пока тот не обмякает, пока Нил не начинает слегка извиваться от прикосновений.

      Эндрю, вероятно, нужно еще несколько раз потереться о задницу Нила, чтобы кончить, но он ни за что на свете не кончит в штаны. Абсолютное, блядь, нет. Поэтому он делает лучшее, что может придумать. Он разворачивает Нила и целует его, его язык встречается с языком Нила, пробуя его на вкус, а затем он выталкивает его из кабинки.

      Когда он наконец остается там один, он на секунду задерживает дыхание. За звуком застегиваемой Нилом молнии следует звук текущей воды и дозатора мыла, а затем Нил выходит. Он замедляет шаг у кабинки — Эндрю видит тень его ног под дверью — но ничего не говорит и через секунду выходит.

      Эндрю закрывает глаза и облизывает губы, вдыхая аромат Нила, который все еще витает вокруг него. Он стягивает штаны и дрочит себе. Это происходит быстро, как он и ожидал, всего несколько движений, но это все равно выбивает воздух из его легких. Он закрывает рот тыльной стороной ладони, чтобы заглушить тихий стон, а когда все заканчивается, остается там на несколько минут, пытаясь стряхнуть теплое ощущение Нила со своей кожи.

      Эта часть никогда не бывает легкой. Именно поэтому они редко занимаются этим в своих спальнях. Однажды Эндрю отсосал Нилу у себя в общежитии, и следующее, что он осознал, это то, что он дремлет в кровати Нила, рука Нила обхватывает его плечи, а этого не должно происходить. Они не могут этого делать. Это слишком близко к чувствам, и Эндрю не может делать это с Нилом. Это опасно. Это саморазрушительно — связываться с Нилом Хэтфордом, а Эндрю уже надоело саморазрушаться.

      Когда-нибудь он поймет, что должен прекратить это. Но до тех пор это просто секс. Очень хороший, очень умопомрачительный, охренительный секс, и… да, он понимает, что это может быть проблемой. Такого у него еще ни с кем не было.

***

      Прошло всего три дня с тех пор, как Эндрю целовал Нила, и обычно к этому моменту он уже впадал в отчаяние. Но не сегодня. Сегодня он хочет оторвать ему его блядскую голову.

      Эндрю не может в это поверить. Путь от кафе, где он увидел фотографию Нила в журнале, до общежития проходит как в тумане. Все, что он знает, это то, что на фотографии Нил с кем-то целуется. Лица не разглядеть, кроме копны светлых волос, но Эндрю это не волнует. Он знает это место. Знает время, когда он поцеловал Нила у той стены у задней двери Сумерек.

      Именно поэтому ему следует держаться подальше от Нила Хэтфорда. В следующий раз его лицо тоже может попасть в сраный таблоид, и пройдет совсем немного времени, пока акулы, называющие себя журналистами, выкопают каждую грязную деталь из прошлого Эндрю и размажут ее по всем СМИ.

      Проблема не в том, что Эндрю стыдится — стыдиться нечего. Ужасные вещи, которые с ним произошли, не были его виной, и все, что он сделал, чтобы оказаться в колонии, было его единственным спасением. Он мог бы спланировать все лучше, но тогда он был еще ребенком. Это было лучшее, что он мог сделать. Так что, нет, он не стыдится. Он Эндрю Джозеф Миньярд — приемный ребенок с судимостью за мелкое хулиганство, поджог и нападение, переживший сексуальное насилие, биологический сын умершей наркоманки и беглого ничтожества. Но он также Эндрю Джозеф Миньярд — сын Бетси Добсон, брат-близнец, двоюродный брат, лучший вратарь экси в колледже, студент и друг. И он не собирается позволить таблоидным мудакам запятнать все, что он построил в своей жизни, вытаскивая на свет демонов своего прошлого. Не из-за глупого увлечения.

      Он знает, что ему нужно сделать. Он должен был сделать это давным-давно, но принять такое решение не так-то просто, когда Нил смотрит на него, и мозг Эндрю замыкается, глядя на звезды, танцующие в глазах Нила. Но это глупо и опасно, и это нужно прекратить, пока это не испортило жизнь Эндрю.

***

      Желудок Нила завязан узлом. Объективно он знает, что Эндрю мог и не увидеть фото — он не из тех, кто даже смотрит газеты. Но эти ужасные куски дерьма валяются по всему кампусу, любезно предоставленные каждому сплетнику. Стюарт предупреждал его, что люди будут пытаться получить его фотографии или слить о нем информацию, и это нормально для человека, связанного с сенатором. Это нормально, Нила это не волнует. Нил знает протокол для подобных случаев — не разговаривать с журналистами, все отрицать, если они устроят засаду, и позволить Стюарту разобраться с этим. Так что Нил планирует поступить именно так.

      Вот только…

      Вот только Эндрю не собирается относиться к этому легкомысленно. Он ясно дал понять, что хочет, чтобы его имя не фигурировало ни в каких СМИ, связанных с Хэтфордами, и Нил это понимает. Действительно понимает. Он знает, почему Эндрю не может встречаться с ним, даже если бы хотел. А он не хочет. Но сейчас это уже не важно.

      Сейчас Нил может думать только об этой фотографии в проклятом журнале, которая может все для него разрушить.

      Он ходит по комнате в течение часа, пока стук в дверь не выбивает его из колеи, и он знает, кто это, еще до того, как открывает ее. Эндрю смотрит в обе стороны коридора, прежде чем проскользнуть в общежитие Нила.

      Он практически швыряет журнал через всю комнату. Как будто Нил уже сотню раз не разглядел эту гребаную фотографию.

      — Что это за херня, Хэтфорд?

      Нил проводит рукой по лицу. — Эндрю, я…

      — Что? Сожалеешь? Ты сожалеешь? Сожаление не сотрет это дерьмо, Нил!

      — Что ты хочешь, чтобы я сказал?

      Эндрю выглядит разъяренным. Его лицо раскраснелось, глаза немного затуманены, и все, чего хочет Нил, это превратить эту огненную бурю в другую. Такую, которая растопит внутренности Нила. Которая заставит его кожу покрыться мурашками, а каждую клеточку его тела петь от удовольствия.

      — Ничего не говори. Больше этого не будет, — говорит Эндрю, но не смотрит на лицо Нила. Он смотрит на стену сбоку от него, как будто это самое интересное, что он видел за всю свою жизнь.

      — Хорошо, — говорит Нил. Его голос удивительно ровный. Это полная противоположность тому, что он чувствует в своей груди. Волна ужаса, холода и дрожи угрожает задушить его, но он борется с ней и напоминает себе, что это — ничто без чувств. Он не собирается плакать из-за случайного увлечения.

      — Я не могу этого сделать. Я не могу позволить им испоганить мою жизнь, понимаешь ты это?

      — Я сказал «хорошо». — Нил звучит немного раздраженно, он гордится собой, что ему это удалось.

      Эндрю делает шаг назад, и Нил может поклясться, что видит обиду на его лице. — Хорошо.

      — Да. Ты сказал, что это ничего не значит, и мы можем остановиться в любой момент. Все в порядке.

      — Да, — говорит Эндрю и делает еще один шаг назад. — Все в порядке. Это… — Он смотрит на Нила в последний раз, и его глаза убийственны. Нил действительно не знает, что с этим делать. В конце концов, именно Эндрю хочет положить этому конец — какого же хрена он тогда злится?

      В глазах Нила собирается зной, но, по крайней мере, он еще не плачет, слава небесам. Он вызывающе поднимает подбородок. — Просто уходи, если хочешь, я не нуждаюсь в твоих объяснениях. Мне все равно. Это ничто, верно? Это не имеет никакого значения.

      Глаза Эндрю темнеют. Его челюсть напрягается. — Ты не… Пошел ты, Нил. — Он поворачивается на пятках и хлопает дверью, собираясь уйти. Звук резонирует во всем теле Нила.

      Волна горя наконец достигает своего пика, а затем обрушивается на Нила вся разом. Пол кажется шатким под его ногами. Все его существование сужается до двери, которая выпустила Эндрю из его жизни, и этот звук разбивает мир Нила вдребезги. Его дыхание быстрое и поверхностное, и он знает, что слезы вырвутся как запоздалая реакция на все, что сейчас бурлит в его груди, но они все равно застряли где-то за тщательно созданным фасадом.

      Затем он слышит это. Тихий, мягкий стук в дверь, как капли дождя, падающие на жестяную крышу. Нил планирует сделать вид, что его нет в комнате.

      — Нил, — раздается из-за двери голос Эндрю. — Откроешь?

      Нил прилагает все силы, чтобы сохранить хоть какое-то подобие самообладания, прежде чем открыть дверь. Он не ожидает, что его встретит уничтожающий взгляд ореховых глаз, лицо настолько уязвимое и на грани того, чтобы разлететься на куски, что сердце Нила начинает болеть сильнее, чем раньше.

      Эндрю прислоняется к дверной раме и выжидает несколько секунд, прежде чем пошевелиться. Его рука нависает над щекой Нила, ожидая, пока тот кивнет, чтобы прикоснуться к ней.

      — Это ничто. Ничего не изменилось, — говорит Эндрю и толкает Нила внутрь, закрывая за ними дверь. — Но… мы можем…

      Облегчение проникает в Нила, смывая все остальные удушающие чувства. — Мы можем быть более осторожными. Никаких сторонних мест.

      Щеки Эндрю вспыхивают так слабо, что это едва заметно, но Нил смотрит на его лицо достаточно долго, чтобы заметить каждое крошечное изменение. — Да, нам не нужно останавливаться, если мы…

      — Да, осторожнее, я сделаю всё возможное. — Нил подходит ближе. Его руки дрожат, и он едва может дышать. Ему нужен Эндрю, чтобы собрать разбитые кусочки себя обратно. Сейчас он в нем нуждается. — Я могу тебя поцеловать?

      — Да, — говорит Эндрю и двигается первым.

      Он обхватывает лицо Нила и целует его глубоко, отчаянно и торопливо, словно Нил исчезнет, если Эндрю не продолжит его целовать. Он толкает его назад, пока икры Нила не упираются в край кровати.

      — Эндрю.

      — Сегодня руки при себе, — говорит Эндрю и посасывает шею Нила.

      Нил лихорадочно кивает, и в следующее мгновение он понимает, что его толкают на матрас, а Эндрю забирается на кровать следом за ним, просовывая пальцы под рубашку. Нил впивается пальцами в покрывало матраса и позволяет Эндрю снять с него рубашку и треники. Эндрю попеременно целует каждый сантиметр кожи, до которого может дотянуться, и отсасывает ему. Он отстраняется от члена Нила прямо перед тем, как Нил достигает точки невозврата, а затем делает все заново. В конце концов, Нил кончает так сильно, что видит звезды.

      Эндрю исчезает в ванной на несколько минут, а когда возвращается, выключает свет и ложится на кровать рядом с Нилом.

      — Я просто устал и не хочу идти обратно, это ничего не значит.

      — Я знаю.

      Эндрю толкает Нила в бок и прижимается грудью к спине Нила. Его дыхание щекочет волосы на затылке Нила. — Хорошо. Теперь заткнись и спи.

      Его тон суров, но кончики пальцев, проводящие по руке Нила, — полная противоположность. Они медленно двигаются по разгоряченной коже Нила, скользят к его бедру, затем вдоль бедра, пока рука Эндрю, наконец, не обвивается вокруг талии Нила.

***

      Когда Нил просыпается, Эндрю уже нет, и он хочет лишь одного — чтобы его тепло вернулось в его постель. На его тело. Поселилось глубоко в каждом его волоске. Но так и должно быть. Они не вместе, и они не могут быть чем-то большим, чем это. Нил понимает, правда понимает. Эндрю — временное явление в его жизни, и это нормально. Но после таких ночей все труднее убедить себя в отсутствии чувств. Еще труднее в это поверить.

      Но он все равно делает это. Он повторяет эту ложь снова и снова. Потому что они обещали друг другу, и он не нарушит обещание. Это ничего не значит. Нет никаких чувств, они не встречаются, они просто так проводят время. В итоге никто не пострадает.

      Нил хорошо умеет лгать. Он сделает все, чтобы эта ложь осталась в силе.