7 марта

      Эндрю не совсем помнит, как прошла ночь. Он знает, что выпил немного виски, потом немного водки с фруктовым запахом, а потом еще немного виски. Возможно, он подрался, судя по синяку на щеке. Или упал на лицо. Он не определился.

      Все, что он знает наверняка, — это то, что алкоголь мало помог заглушить жгучую дыру в груди. Его голова раскалывается. Пульс стучит в висках, болезненно и ритмично, и каждый удар сердца звучит как «Нил, Нил, Нил».

      Из-за пульсации в голове Эндрю кажется, что бормотание Аарона вбивает в его мозг гвозди. Эндрю даже не слышит, что говорит его брат. Он перестал слушать все, что говорил Аарон с прошлой ночи, когда Эндрю захлопнул перед лицом Нила дверь. Возможно, там были какие-то бредни о разговоре Эндрю с Нилом, но он не уверен. Какое ему вообще дело? Ему даже не нравится Нил. В любом случае, Аарон был гребаной занозой в заднице со вчерашнего вечера.

      Аарон ставит перед Эндрю чашку кофе, затем сливочник и сахар. Ладно, возможно, у него есть какие-то плюсы.

      — Рад узнать, что ты не умер, — говорит Аарон.

      Эндрю бросает на него взгляд, но все слишком сильно болит, чтобы это возымело желаемый эффект.

      — Ты говорил с Нилом? — настаивает Аарон.

      Опять начинается. Эндрю не уверен, который сейчас час, но если Аарон не ожидал, что он поговорит с Нилом в бессознательном состоянии, то этого не могло произойти. Не то чтобы Эндрю вообще планировал разговаривать с Нилом. Так будет лучше. Для всех.

      — Ну?

      — Отъебись, — шипит Эндрю. — Который час?

      — Уже половина первого, — говорит Аарон и фыркает.

      Сегодня, очевидно, день убийства Аарона. После того, как Эндрю избавится от этого ужасного похмелья, то есть.

      Следующие пару часов Эндрю почти не отходит от стола. Когда он выпивает четыре кофе и пару аспиринов, он, наконец, тащится в душ. Состояние постепенно улучшается, но из-за недостатка в виде нестерпимой головной боли жжение в груди усиливается. Не отвлекаясь на похмелье, Эндрю знает, что почувствует всю тяжесть вчерашнего вечера, и надеется, что не упадет.

      Рано утром он сидит на диване и бросает крошечные бумажные шарики в держатель для ручек на кофейном столике. Аарон читает на подоконнике, делая вид, что он здесь не для того, чтобы нянчиться с Эндрю, словно он какой-то угрюмый подросток, который может поддаться безумию и поджечь здание из-за глупого расставания. Это даже не расставание, не совсем — Эндрю не встречался с Нилом. Это был просто секс.

      Кевин возвращается с занятий и хмурится, увидев Эндрю. Он поворачивается к Аарону и делает неопределенный жест в воздухе.

      — Он все еще хандрит?

      — Я не хандрю, — говорит Эндрю.

      — Так оно и есть, и это трагично.

      — Даже жалко, — добавляет Аарон.

      Эндрю смотрит на Кевина. В один прекрасный день он пополнит свой криминальный список убийством лучшего друга.

      Кевин фыркает и закатывает глаза. — Да-да, ты ужасаешь, когда так смотришь на людей. Настоящий злодей. Настоящий Наполеон, если угодно.

      Или… может быть, он сделает это сегодня. Он приподнимает бровь. — Наполеон.

      Кевин делает жест в сторону Эндрю. — Знаешь, потому что ты… — Эндрю прищуривает глаза, затыкая его. — Неважно.

      Аарон усмехается позади Эндрю. — Интересный вариант смерти, но не останавливайся на полпути. Рассказывай.

      — Вы оба раздражительны, когда у вас похмелье, — говорит Кевин и идет на кухню.

      — У меня нет похмелья, — говорит Аарон. — А вот Эндрю…

      Кевин хмыкает. — Ты поговорил с Нилом?

      — Мне кажется, вы оба одержимы Нилом, — огрызается Эндрю.

      — О, это ты, брат. Одержим. Зависим. Без разницы. Перестань быть упертым засранцем и поговори с ним.

      — Мне нечего сказать. Между нами ничего не было.

      Даже сейчас эти слова на вкус как ложь.

      — Верно. Только секс, да? За исключением того, что вы постоянно проводили время вместе, играли вместе, ездили куда-то вместе. Знаешь, как пара? — говорит Аарон.

      — Да, точно, по-моему, звучит совсем как ничего, — добавляет Кевин.

      Эндрю даже не удосуживается посмотреть на них.

      — Эндрю… — снова начинает Аарон.

      — Ты продолжаешь говорить об этом так, будто мне есть до него дело. Мне плевать на Нила.

      Аарон фыркает. — Тебе не все равно. Ты просто напуган.

      Эндрю берет со стола свой телефон и направляется к двери.

      — Эндрю, подожди, — зовет его Кевин.

      Когда, блядь, Кевин и Аарон объединились против него в этой затее с Нилом и Эндрю? Они слишком много времени проводили вместе. Эндрю не уверен, вызвано ли это крошечной влюбленностью Аарона в Кевина или наоборот — хотя они оба делают вид, что их влюбленность — это просто дружба, какое ироничное дерьмо. Но то, что они объединились против Эндрю, не означает, что он позволит им смириться с этим.

      Он останавливается у двери и бросает на них один из своих убийственных взглядов.

      — Когда я вернусь, вам двоим лучше прекратить это, иначе я кого-нибудь зарежу. Ясно?

      Аарон качает головой. — Ты же в курсе, что это не его вина?

      — Мне плевать.

      Затем он захлопывает дверь, собираясь уходить.

      Наверное, это очень плохая идея — присутствовать сегодня на тренировке. Но Эндрю пропустил утреннюю, так что он должен был хотя бы показаться. Но это все равно плохая идея, потому что как только он видит лицо Нила, жгучая сущность, живущая в его груди, начинает бунтовать в районе ребер.

      Нил выглядит разбитым. Даже больше. На нем его обычное медийное лицо, что-то светлое и нейтральное, но его глаза слегка припухшие и розовые под защитным щитком. Он даже не смотрит на Эндрю. Он скрупулезно выполняет упражнения, о которых его просит Кевин, и никому не говорит ни слова. Его обычная язвительность на площадке исчезла. Искра азарта в его глазах, когда он бестолково ведет мяч клюшкой, тоже исчезла. Он выглядит как оболочка того, кто когда-то был создан из света, и Эндрю не может с этим совладать.

      Но Эндрю сделал свой выбор, и пути назад нет. Боль в конце концов утихнет, не может же она длиться вечно? И тогда его жизнь вернется в нормальное русло без угрозы, которую представляет собой Нил Хэтфорд, нависшей над его головой. Над его сердцем.

***

8 марта

      Нил не плачет. Он не плачет уже много лет, но за последние несколько месяцев он был близок к этому дважды, и оба раза причиной был Эндрю. Так, может быть, вся эта любовь переоценена? Почему люди так привязаны к этой концепции, если любовь в итоге оставляет их несчастными?

      Он лежит на полу, опустив голову на бедро Мэтта, и они смотрят какой-то тупой фильм о торговце травкой, киллерах и… Нил ничего не понимает. Мэтт лениво гладит его по волосам, и это немного снимает тяжесть в груди Нила, но не настолько, чтобы не чувствовать себя раздавленным.

      Телефон Нила вибрирует на полу рядом с ним, и он почти подпрыгивает, чтобы схватить его.

      Это не Эндрю.

      Это не был Эндрю с тех пор, как он захлопнул чертову дверь перед лицом Нила.

      — Как ты там, малыш? — спрашивает Стюарт, как только Нил отвечает на звонок.

      — Я в порядке.

      Стюарт фыркает. — Я знаю, ты не хочешь об этом говорить, но если тебе что-нибудь понадобится, я все сделаю. Только скажи.

      Не то чтобы Нил не верил Стюарту. Его дядя был единственной семьей, которую Нил знал после смерти матери. Единственной семьей, где о нем заботились и защищали. Поэтому, когда Стюарт позвонил и произнес привычное «не говори с прессой», он спросил об Эндрю. И Нил не знал, что ответить.

      Потому что об Эндрю нет ни слова. То, что у них есть, не имеет названия. Для Нила это все. Для Эндрю это ничто. Два полярных понимания того, что они делают. Делали.

      — Нет, со мной все будет в порядке. Не волнуйся за меня. Я просто пропущу послематчевое интервью в Бингемтоне.

      — Мне плевать на прессу, Нил.

      — Тебе — нет. — Нил чуть не закатил глаза.

      — Ладно, ладно. Мне не все равно. Но сейчас это не главное. Ты — на первом месте.

      — И я в полном порядке.

      — Все нормально, милый? — Из динамика доносится низкий приглушенный голос. Не Стюарта. Он слегка акцентирован, но Нил не может его определить.

      — Да, дай мне минутку, — говорит Стюарт мужчине. — Нил, я должен тебе кое-что сказать, и ты должен меня выслушать, ладно?

      Нил хмурится. — Если речь идет о том, что у тебя есть парень, то я вроде как все понял.

      Стюарт смеется. — Не будь маленьким дерьмом.

      — Значит, у тебя действительно есть парень.

      — Я звоню не для того, чтобы обсуждать свою личную жизнь.

      — О, Боже, — драматично бормочет Нил.

      — Ты закончил?

      — Нет, но продолжай.

      Стюарт вздохнул. — Мне просто нужно, чтобы ты был осторожен, хорошо? Мы получали угрозы, и мне нужно, чтобы ты отнесся к этому серьезно и был осторожен. Не ходи никуда один. Я найму охрану, чтобы присматривать за тобой, но у меня такое чувство, что ты не потерпишь этого.

      — Да. Не нанимай мне нянек.

      — Они профессиональные телохранители, а не… знаешь что? Неважно. Просто будь осторожен. Следи за своим окружением. Не ходи никуда один. Если почувствуешь, что что-то не так, немедленно звони мне.

      Нил усмехается. Это уже не первый раз, когда кто-то посылает угрозы Стюарту. Люди, глубоко не одобряющие его «прогрессивные» идеи, делают это уже давно, в этом нет ничего нового. Кроме того, Нил видел и похуже. Несколько угроз от обиженных консерваторов — это ерунда.

      — Я могу позаботиться о себе.

      — Знаю, что можешь. Но быть немного осторожнее не помешает. Просто скажи, что будешь.

      — Хорошо. Я буду осторожен.

      Нил практически слышит улыбку своего дяди через телефон. — Хорошо. Дай мне знать, если передумаешь насчет телохранителей.

      — Вряд ли.

      — Или захочешь поговорить об Эндрю.

      — Пока, дядя.

      Нил кладет трубку.

      Мэтт осторожно тянет его за плечо назад, пока голова Нила снова не оказывается прижатой к его бедру.

      — Что это было? — говорит Мэтт.

      — Он всегда беспокоится, что из-за него кто-то может причинить мне боль.

      Мэтт хмыкает. — А ведь он прав. Не насчет телохранителей. А в том, что касается разговоров об Эндрю.

      — Я не хочу говорить о нем.

      — Хорошо. Но если захочешь… Я выслушаю. Ты можешь рассказать мне все, что пожелаешь.

      — Я просто… — Нил вздохнул и сильнее прижался щекой к ноге Мэтта. — Я не знаю, о чем я думал. Я точно не думал, что это будет похоже на… Ты знаешь.

      — Да, приятель, я знаю. Я понимаю, почему он злится, но это не твоя вина.

      Нил делает глубокий вдох. Он не может говорить об Эндрю. Пока не может. Ему кажется, что если он это сделает, то плотина прорвется, и тогда Нил не сможет остановить выплеск всего горького и темного, что у него внутри.

      — Давай просто посмотрим фильм, — говорит он, и Мэтт снимает его с паузы, и все.

      Он сосредотачивается на фильме и старается не думать об Эндрю.

      Когда это не помогает, он начинает откалывать маленькие кусочки от темной удушливой горечи внутри себя и заменяет ее единственным, что сейчас сильнее этого. Гневом. Он знает, почему Эндрю отреагировал так, как реагировал, он понимает это. Но Нил тоже может злиться. Ему это позволено. Даже без того, что у них было, Эндрю и Нил — не просто товарищи по команде. Они установили предварительное взаимопонимание. Возможно, даже дружбу. Нил знает большинство секретов Эндрю. Эндрю знает все секреты Нила. Никто другой не знает их. Его самые близкие люди знают лишь часть, но не все. Даже Стюарт. А Эндрю знает.

      И теперь он злится на Нила за то, что Нил не мог контролировать. Так что, да, Нил тоже может злиться. Потому что Эндрю должен был быть там. Даже если между ними больше ничего не было, он должен был быть рядом — с их секретами, общими сигаретами и тишиной. Но Эндрю бросил его. Оставил его одного, как помеху.

      И пошёл он на хуй за это.

***

9 марта

      Сегодня игра в Бингемтоне, и Нил ужасно боится долгой поездки на автобусе в это проклятое место. В последние несколько месяцев Эндрю и Нил сидели вместе во время автобусных поездок, но сегодня Нил не может этого сделать.

      В шесть утра Лисы загружаются в автобус, и Нил выбирает себе место в середине левой стороны, у окна. Эндрю проходит мимо него, даже не удостоив взглядом, и… если бы сердца были сделаны из стекла, Нил мог бы почувствовать на своем трещины.

      Эндрю садится позади него — Нилу даже не нужно смотреть, чтобы понять это. Эндрю всегда обладал собственной гравитационной силой, и Нил чувствует это в своих костях, когда находится рядом с ним.

      Нил все еще злится на него, но не может перестать смотреть. Поэтому он замечает изменения в выражении его лица по мере того, как проходят часы. После первых двух остановок Эндрю, наконец, возвращает Нилу его взгляд и… На хуй. На хуй бабочек, или что это там за трепещущая хрень, живущая в груди Нила. Он не собирается спрашивать Эндрю ни о чем. Если Эндрю хочет уйти, то Нил даст ему это, потому что Нил может быть влюблен в него, но это не значит, что он собирается играть с ним в эти дурацкие кошки-мышки. В конце концов, Нил обязательно пострадает, и если все любовные испытания всегда заканчиваются болью, то Нил определенно не хочет иметь с этим ничего общего. С ним все будет в порядке.

      После обеденного перерыва — когда Нил сидит так далеко от Эндрю, как только возможно, — Эндрю останавливается перед ним на пути к автобусу. Долгое время он не говорит ни слова, просто смотрит на Нила, словно пытаясь принять решение.

      В конце концов, Нил делает это за него. Он проходит мимо него и садится на свое место.

      Эндрю следует за ним. Он останавливается возле места Нила и смотрит на него сверху вниз, скрестив руки на груди.

      — Это глупо, — говорит Эндрю.

      Нил знает, что не получит извинений, и, честно говоря, он их и не хочет. Но впервые с момента их «разрыва» он думает, что, возможно, это повлияло и на Эндрю. Может быть, не так сильно, как на Нила, но что-то все же есть. Что-то похожее на боль на лице Эндрю. Как будто тоска. Как будто он говорит: «Я скучаю по тебе», и Нил даже не смеет надеяться, что это правда.

      — Это ты начал, — говорит Нил.

      — Ты знаешь, почему.

      — Да.

      — И ты все еще злишься.

      Нил наконец-то поднимает глаза и встречается с горящим взглядом Эндрю. Его колени немного слабеют, но он стискивает зубы и не обращает на это внимания.

      — Я тоже могу злиться, Эндрю.

      Эндрю смотрит на него еще несколько секунд, затем отходит и садится на свое место.

      Если Нил остается неподвижным и тихим, он может услышать каждое движение Эндрю. Он чувствует, как рука Эндрю цепляется за сиденье Нила, и инстинктивно двигает головой в том же направлении. Прошло уже три дня, и это не должно так ощущаться, Нил не должен чувствовать, что тонет без прикосновений Эндрю, но это так. Он жаждет тепла его кожи, словно застрял в пустыне, а Эндрю — его маленький личный оазис в жарких дюнах.

      Нил придвигается чуть ближе к тому месту, где пальцы Эндрю держатся за его сиденье. А потом Эндрю гладит его по волосам, легким, призрачным движением, почти как в воображении, и Нил едва не задыхается от нежности этого прикосновения.

      Они остаются так надолго. Никто из них ничего не говорит, но прикосновение Эндрю ощущается как все то, что он не может выразить словами, и Нилу не нужно это слышать.

      Проходит около часа, прежде чем Эндрю прикасается к нему, чтобы сломить всю его решимость играть жестко. С Эндрю это никогда не было вариантом. И сейчас тепло в груди подсказывает ему, что, возможно, для Эндрю это тоже не вариант. Возможно, он тоже это чувствует, и Нил не заблуждается.

      Он становится на колени и поворачивается в кресле, чтобы посмотреть на Эндрю.

      Эндрю под мягким солнечным светом — это видение. Его волосы становятся золотистыми, а глаза — расплавленным медом полевых цветов. Веснушки вокруг его носа кажутся еще более коричневыми на фоне бледной кожи.

      — Прекрати, — говорит Эндрю.

      — Я ничего не делаю.

      Эндрю смотрит на него, и теплый блеск в его глазах угрожает растопить внутренности Нила.

      — Я ненавижу, когда ты так на меня смотришь.

      Нил качает головой. — Как «так»?

      «Как «так», Эндрю», — думает он. Как будто он хочет Эндрю уже несколько месяцев? Как будто Эндрю — это все, чего он хочет? Как будто он влюблен в него? Видит ли Эндрю что-нибудь из этого? Нилу уже все равно. Он не говорит об этом тонко. Он мог бы ничего не говорить, потому что не хотел терять Эндрю, но Эндрю никогда не был тем, кого Нил мог бы удержать. Так что, если Эндрю знает? Он решает, что его это устраивает.

      Эндрю отворачивается.

      Автобус снова останавливается, и Нил садится обратно, наблюдая, как Лисы выходят один за другим, пока не остаются только он и Эндрю. Он снова встает на колени и поворачивается, чтобы посмотреть на него.

      — Мы могли бы поговорить, — говорит Нил.

      Эндрю переводит взгляд с окна на лицо Нила. — Нам не о чем говорить.

      — Эндрю.

      Эндрю поднимается и балансирует, держась одной рукой за сиденье Нила. Его свободная рука находит щеку Нила, и Нил почти хнычет от того, насколько разрушительно мягкое это прикосновение.

      — Мы не можем этого допустить, Нил. Я не могу этого допустить. Я не могу встречаться с тобой.

      — Тебя никто об этом не просит.

      — Да. Мы уже пробовали, помнишь? И мое лицо до сих пор по всей блядской прессе.

      Нил вздыхает и закрывает глаза, толкаясь в открытую ладонь Эндрю. Он чувствует признание в своих венах. Эндрю никогда не говорил, что это что-то для него значит, а одну вещь Нил знает об Эндрю с абсолютной уверенностью — он тщательно подбирает слова. Так что это… Это он говорит, что для него это тоже что-то значит.

      — Но ты же хочешь, — шепчет Нил, отказываясь смотреть на Эндрю.

      — Я этого не говорил.

      — Нет. Нет, не говорил.

      Большой палец Эндрю проводит по скуле Нила, и когда Нил наконец открывает глаза, выражение лица Эндрю настолько несчастное и ранимое, что у него болит сердце.

      — Так будет лучше, — говорит Эндрю. — Я просто хочу защитить свою семью, Нил. Это никогда не было… Дело не в тебе. И не в моих желаниях.

      Нил кивает. Он ничего не говорит. Он не может. Потому что он не верит, что его голос не предаст его.

      В третий раз. Третий раз за шесть месяцев он чувствует, что вот-вот заплачет. А причина все та же. Ирония в том, что Эндрю — единственная вещь, которая может заставить его перестать так страдать.

      Эндрю прижимается лбом к лбу Нила всего на секунду, затем бормочет что-то похожее на «блядь» и выходит из автобуса.

      Они не разговаривают до конца поездки.

      Игра в большинстве своем отвратительна.

      Эндрю отвлекается или ему просто все равно, но они все равно выигрывают. Он блокирует достаточно мячей, чтобы в итоге обеспечить Лисам победу.

      Нил пропускает послематчевое общение с прессой и предоставляет это Дэн и Кевину. Сейчас пресса будет к нему невыносима, по крайней мере, до тех пор, пока журналы с лицом Эндрю не канут в прошлое. Нил не уверен, сколько времени это займет, но он не позволит им совать свой нос в его дела. Он не собирается подпускать их к Эндрю ближе, чем уже есть.

      Нил быстро принимает душ и выбегает из раздевалки, совершенно не желая смотреть на безумно идеальную прическу Эндрю после душа. Он перекидывает сумку через плечо и ускользает, прежде чем кто-то успевает что-то сказать. Ваймак все еще на площадке, но Эбби уже успела дойти до автобуса, как всегда делает после игр.

      — Эй, Хэтфорд, — окликает его кто-то, когда Нил уже на полпути к двери.

      Он поворачивается, ожидая увидеть лицо какого-нибудь злобного защитника из Медвежьих Котов или кого-то из персонала стадиона.

      — Отличная игра, есть минутка? — говорит мужчина.

      Нил не видел его раньше. Он средних лет и одет в костюм, который выглядит слишком дорогим, чтобы носить его на экси-корте. Он азиат, и в нем есть что-то знакомое, что-то, что звенит в глубине сознания Нила, когда его слова звучат с акцентом, все низкие, с полными гласными.

      О. Это напомнило ему о таинственном человеке, которого Нил слышал по телефону, когда разговаривал со Стюартом.

      — Эм. Я вас знаю? — говорит Нил.

      — Нет.

      Лицо мужчины не поддается прочтению. Маленький красный сигнал тревоги начинает мигать в голове Нила в то же время, когда мужчина кивает кому-то позади Нила. Рука обхватывает шею Нила, ткань закрывает ему рот и нос, тошнотворно-сладкий запах затуманивает его зрение, пока он впивается ногтями в руку, обхватившую его плечо. Затем помутнение сменяется темнотой.

***

      Когда Нил не приходит в автобус, желудок Эндрю скручивается в узел. Он наблюдает за остальными, по их лицам расползаются тени беспокойства. Нил не берет трубку, его нет ни на площадке, ни в раздевалке… Эндрю уже практически сам проверил все это чертово место.

      Но потом он смотрит на Мэтта и понимает, что случилось что-то очень плохое. Лицо Мэтта бескровно, глаза остекленели, и он судорожно набирает номер Нила, как будто это может вернуть его сюда.

      Эндрю бросается к нему. — Говори.

      — Я… Что?

      — Ты что-то знаешь.

      — Я ничего не знаю, Эндрю. Если бы я, блядь, знал, где он, я бы лично пошел за ним.

      — Нет. Ты что-то знаешь. Так что говори.

      Мэтт вздыхает и снова набирает номер Нила. — Вчера звонил его дядя и предупредил, чтобы он был осторожен. Ему присылали угрозы или что-то вроде того, я точно не знаю.

      Ужас в груди Эндрю переходит в гнев, переходит в страх. Неуверенная рука на его плече отвлекает его внимание от Мэтта.

      — Эндрю. — Он поворачивается лицом к брату. — Кевин и Дэн снова проверяют раздевалки гостей и коридоры. Но… Кевин нашел сумку Нила.

      Эндрю смотрит через плечо Аарона и видит ее. Ужасную оранжевую сумку Нила с проклятыми напечатанными на ней лисьими лапами. Он бросается туда, где на обочине автобуса стоит Ваймак, и смотрит на сумку Нила, как будто тот сейчас выскочит из нее и засмеется над своей идиотской выходкой.

      Когда он подходит к нему, он едва скрывает дрожание рук.

      — Позвоните его дяде.

      Ваймак вздыхает. — Уже. Я позвонил в полицию, но они сказали, что не прошло и суток, так что они ничего не смогут сделать без доказательств, что с ним что-то случилось, и он не просто сбежал. Я позвонил Хэтфорду, потому что он сможет что-нибудь сделать.

      — Мэтт сказал, что вчера звонил дядя Нила и предупредил его о каких-то угрозах, которые они получали.

      Ваймак качает головой. — Хэтфорд сказал, что он этим занимается. Сейчас мы ничего не можем сделать. Так что мы сядем в автобус и будем ждать, может, у полиции что-нибудь найдется.

      — Нет.

      — Эндрю. — Ваймак проводит рукой по лицу.

      — Я никуда не поеду, пока мы его не найдем! — Эндрю не волнует, что его голос звучит так, будто он вот-вот сорвется. Неважно, что остальные смотрят на него, и у него, вероятно, сейчас будет срыв. Абсолютно ничего не имеет значения. Только возвращение Нила.

      Аарон подходит к нему и берет за плечи. — С ним все будет в порядке. Пойдем, поищем его, ладно? Мы найдем его, и все будет в порядке.

      Эндрю не может дышать. Он смутно видит, как его брат делает жест Ваймаку, а затем наполовину направляет, наполовину тащит его в сторону зрительских мест.

      — Да ладно. Может, какой-нибудь сумасшедший фанат загнал его в угол, чтобы задать миллион вопросов. Ты же знаешь, как Нил относится к экси, — говорит Аарон.

      Но Эндрю слышит ложь в его голосе. Колебания. Аарон тоже знает, что что-то не так, просто он не хочет говорить об этом Эндрю. Как будто Эндрю и так не знает.

      Серьезность ситуации, наконец, обрушивается на него. Его руки начинают дрожать так сильно, что ему приходится засунуть их в карманы, чтобы скрыть это, и даже тогда дрожь, пробегающая по его телу, все выдает.

      Если Нил ранен, если он… Если кто-то схватил его из-за политических наклонностей его дяди, Эндрю не думает, что сможет это пережить. Он прокручивает в голове последние слова, которые сказал Нилу, — болезненный, изматывающий цикл.

Так будет лучше. Дело не в тебе. И не в моих желаниях.

      Он чувствует себя так, будто разваливается на части. Бесполезным. Беспомощным, не способным что-либо сделать. Что, если Нил… Нет. Он не может об этом думать. Он не может позволить своему разуму разыграть худший сценарий, потому что отказывается допустить, чтобы эти слова стали последним, что он когда-либо скажет Нилу Хэтфорду. Они не могут быть последними.

      Блядь, он так глуп, так чертовски глуп, он ненавидит себя больше, чем что-либо в своей жизни сейчас. Он должен был внимательнее приглядывать за Нилом. Должен был лучше его защищать.

      Телефон вибрирует в кармане, и Эндрю тут же достает его, надежда быстро умирает в его груди, когда он видит имя Ваймака вместо имени Нила.

      Он отвечает на звонок. — Эндрю, забирай Аарона и немедленно возвращайтесь в автобус.

      — Нет. Мы будем искать его.

      Ваймак молчит несколько секунд. — Его здесь нет.

      Эндрю застывает. — Где он?

      — Он… Он был…

      — Дэвид, клянусь…

      — Хэтфорд думает, что его похитили. Бери Аарона и иди к автобусу, мы уезжаем. Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь пострадал.

      Похитили. Он пытается вспомнить, читал ли он когда-нибудь статистику о проценте людей, которым удается выжить после похищения ради выкупа или чего там хотели те засранцы, которые похитили Нила. Ничего не приходит на ум, но, опять же, это, вероятно, не ситуация с выкупом. Это как-то связано с политическим дерьмом Стюарта Хэтфорда, и теперь Нил — пешка в этой игре. Если кто-то хочет использовать его, чтобы заставить Хэтфорда что-то сделать, тогда они, вероятно, причинят ему вред. Возможно, убьют его.

      Эндрю чувствует, что его колени начинают сдавать. Чья-то рука тянет его вверх, и Аарон произносит слова, которые Эндрю не совсем понимает. Он тащит его к автобусу, и Эндрю слышит шепот сквозь дымку, но у него не хватает рассудка, чтобы на что-то обратить внимание. Он садится на заднее сиденье автобуса, опустив голову, зажав ее между коленями, снова и снова считая до тысячи.

      Он теряет счет времени, но кажется, что прошла вечность, и через несколько часов его телефон снова вибрирует.

      Это неизвестный номер, но Эндрю все равно берет трубку.

      — Эндрю?

      — Кто это? — Голос Эндрю звучит хрипло. Как будто он кричал в течение двух часов. Так оно и есть, но только в его голове.

      — Я Стюарт Хэтфорд, дядя Нила.

      Эндрю приподнимается и хватается за сиденье перед собой. — Вы нашли его? — Он чувствует на себе все взгляды.

      — Да, он у нас. Он в безопасности. Он в больнице, но с ним все будет в порядке. Он… попросил меня позвонить тебе. Из того, что сказал мне Нил, я предполагаю, ты не желаешь, чтобы тебя здесь видели, но он хотел, чтобы ты знал, что с ним все в порядке.

      — Какая больница?

      Стюарт молчит несколько секунд. — Я пришлю тебе адрес.

      Эндрю получает сообщение через несколько секунд после того, как Стюарт кладет трубку.

      По дороге в больницу Аарон садится рядом с ним.

      — Ты в порядке?

      Эндрю хмыкает. Он не знает, сможет ли он объяснить то чувство облегчения, которое разливается по его венам.

      — Сделай мне одолжение, ладно? Когда мы приедем туда… не будь дураком. Перестань губить себя.

      — Не надо давать мне любовных советов, учитывая, что ты даже не можешь усидеть в комнате, когда некий высокий, горячий и несносный разгуливает без рубашки.

      Аарон краснеет и закатывает глаза. — Значит, ты признаешь. У тебя действительно есть к нему чувства.

      — Я ничего не признаю, отвали.

      Аарон сталкивается плечом с плечом Эндрю. — Мне плевать, что пресса будет говорить обо мне. Маме тоже. Хватит строить из себя мученика. Нам не нужно, чтобы ты нас от чего-то защищал. Нам просто нужно, чтобы ты был счастлив. И если этот язвительный, болтливый рыжий тип с проблемами делает тебя счастливым, думаю, я смогу с этим жить.

      Эндрю закатывает глаза. — Почему бы тебе не последовать собственному совету и не пойти пригласить на свидание Высокого и Благородного, а?

      Лицо Аарона краснеет еще сильнее, и он практически бежит к сиденьям в передней части автобуса.

      Час спустя Эндрю сидит у больничной койки Нила и ждет, когда тот очнется. Они не совсем вырубили его, но у него небольшая ножевая рана и сотрясение мозга, а от обезболивающих препаратов, по словам врача, у него возникла сонливость, и он уснул.

      Эндрю держит Нила за руку, прижавшись лбом к краю кровати. Он остается так в течение часа и, если понадобится, останется еще на сто, пока Нил не проснется.

      Прикосновение большого пальца к его руке встряхивает его.

      — Хей, — говорит Нил низким и сухим голосом. — Я в порядке.

      Эндрю хочет выбросить его из окна. — Я так тебя ненавижу.

      Нил делает слабую попытку рассмеяться.

      — Что, блядь, случилось, — говорит Эндрю.

      — Эм… ладно, я не знаю, можно ли мне об этом говорить, но… Да, к черту. Стюарт встречается кое с кем, а его семья крайне консервативна и ненавидит все, что связано с политикой Стюарта, очевидно. Представь их шок, когда их сын начал встречаться со Стюартом Хэтфордом.

      — Сын? Ужас. Абсолютный скандал, — огрызается Эндрю.

      — Они думали, что смогут шантажировать Ичиро, чтобы он бросил Стюарта. Они идиоты, правда.

      — Они пырнули тебя ножом.

      — О, это был несчастный случай. Я вел себя с ними немного дерьмово.

      — Шокирующий поворот событий, — говорит Эндрю и наклоняется, чтобы поцеловать руку Нила. Он ненадолго замирает, впитывая губами тепло его кожи.

      — Тебе не нужно было приходить сюда, — едва слышно говорит Нил.

      — Мне позвонил твой дядя.

      — Я знаю. И я специально попросил его передать тебе, чтобы ты не приходил.

      Эндрю закатывает глаза. — Заткнись.

      — Снаружи будут репортеры.

      — Нил. — Эндрю придвигает свой стул ближе и тянется к щеке Нила. — Мне все равно. Я не… — Он отводит взгляд от Нила, пытаясь собрать в голове несколько связных мыслей.

      Сейчас все это — Нил, защита, Нил, мой и Нил, Нил, Нил.

      — Эндрю, — шепчет Нил и сжимает его руку.

      Эндрю принимает решение. Если быть предельно честным с самим собой, он принял решение на том стадионе, глядя на лежащую на земле сумку Нила.

      — Я… хочу тебя. — Блядь, почему это так трудно? — Не только потому… — Эндрю тяжело сглатывает.

      Кристально-голубой взгляд Нила, пронзающий его насквозь, словно он может прочитать его душу, совсем не помогает.

      — Люди будут говорить о тебе. И об Аароне. И о твоей семье и… ну, ты знаешь. Обо всем.

      Эндрю проводит большим пальцем по скуле Нила. — До меня дошли сведения, что, очевидно, моей семье все равно, что о них говорят.

      — Ты имеешь в виду… Аарон сказал тебе, что ты глупый, — говорит Нил и фыркает.

      — Я столкну тебя с кровати.

      Нил смеется, и наконец все разбитые кусочки внутри Эндрю снова склеиваются.

      — Я тоже хочу тебя. Я хочу быть с тобой.

      Эндрю закрывает глаза, целует костяшки пальцев Нила и решает, что это не самая худшая вещь в мире, если придурки из прессы будут писать о нем всякое дерьмо. Лишь бы он смог удержать Нила.

***

31 марта

      Итак. Эндрю встречается с Нилом Хэтфордом. Подумаешь.

      Прошло уже три недели с момента похищения Нила, а Эндрю все еще не может выпустить его из виду, но на самом деле все в порядке. Лисы все еще в шоке. Кроме Мэтта, и Рене, и Аарона, и Кевина, и Дэн, и… Честно говоря, в шоке только этот идиот Сет, ну и, может быть, два новых гомофобных идиота, которых Ваймак завербовал совершенно случайно, как предполагает Эндрю.

      Сегодня вечером они все собрались в Сумерках после домашней игры. Нил не играл, но он все равно здесь, и, видимо, решил проверить самоконтроль Эндрю. На нем слишком облегающая рубашка, слишком вызывающая жажду, чтобы это было не нарочно. Нил определенно сносит голову Эндрю, просто находясь с ним в одном пространстве. Тем более, когда он так выглядит.

      Нил танцует, и чем дольше его взгляд задерживается на Эндрю, тем теснее становятся его джинсы. Покачивание бедер Нила стирает все мысли из его головы, кроме одной, и он даже не успевает принять решение, как опрокидывает стакан с виски и идет на танцпол. Он кладет руку на плечо Нила и, как только Нил кивает, прижимает его к себе, перебирая пальцами ткань его рубашки.

      — Хм. Значит, все-таки танцует, — говорит Нил.

      — Проблемы?

      Нил смеется и прикусывает нижнюю губу. Да. Он явно задался целью убить его сегодня. Он наклоняется ближе и шепчет в шею Эндрю. — Дотронься там, где желаешь.

      Эндрю кружит его. Он кладет руку на бедро Нила, его грудь прижимается к спине Нила, и он медленно двигает их, немного сбиваясь с ритма. Эндрю проводит губами по шее Нила. Дрожь, пробежавшая по Нилу, посылает пульс Эндрю в небо. Ему больше всего на свете нравится наблюдать за реакцией Нила. Это его личный наркотик, и он от него зависим.

      Он разворачивает Нила и одной рукой закрывает ему лицо, а другой притягивает Нила ближе к себе за талию.

      — Я хотел сказать кое-что в больнице, — говорит Эндрю.

      Он не уверен, почему ему нужно это сказать, но он это делает. Каждый волосок его тела болит от того, как сильно ему нужно, чтобы Нил услышал эти слова.

      — В чем дело? — говорит Нил и напрягается.

      Ну, ничего особенного. Больше нет. Эндрю не позволит Нилу даже на одну гребаную секунду подумать, что он может его не хотеть. Это никогда не было вариантом. Он притягивает Нила ближе и целует его в висок, наслаждаясь тем, как вздох облегчения Нила задевает волосы Эндрю.

      — Я правда… правда…

      — Ненавидишь меня? — шепчет Нил, прижимаясь к его коже.

      — Ты просто заноза в заднице.

      Нил смеется. — Скажи это.

      — Ты мне очень нравишься. — Только это совсем не так. Ему не нравится Нил. Он чертовски влюблен в него, и был влюблен еще до того, как впервые поцеловал Нила. Просто ему потребовалось время, чтобы понять это. Потому что — и Эндрю физически больно это признавать — Аарон был прав. Быть влюбленным в Нила Хэтфорда — это страшное, мать его, дерьмо.

      Нил наклоняется и останавливается, чтобы поцеловать его. — Ты мне больше чем нравишься, — говорит Нил, и Эндрю целует его первым. Он не может просто так говорить такие вещи, черт бы его побрал.

      — Я… я не знаю, смогу ли сказать, это…

      Нил останавливает его, приложив палец к его губам. — Тебе и не нужно.

      — Это то, что я чувствую к тебе. Я просто…

      — Я знаю.

      Эндрю целует его, долго и медленно, и теперь они качаются совершенно не в такт, но Эндрю это не волнует. Не волнует и то, кто их увидит.

      Прекрасно. Значит, Аарон был прав с самого начала, как бы там ни было. Не заниматься самоуничижением — это приятно. Действительно чертовски приятно.

      Что-то похожее на счастье трепещет в груди Эндрю. Оно накатывает, как приливная волна, и захватывает все на своем пути. Причем это физически ощутимо. Эндрю чувствует вкус, запах, прикосновение. Вкус виски и Нила, запах цитрусового лосьона после бритья, стирального порошка Нила и теплой кожи ленивым воскресным утром. Это вызывает дрожь, оцепенение и ошеломление. И на этот раз Эндрю не хочет отталкивать это. Он хочет сохранить это в безопасности. Защитить. Его, навсегда.