На следующий день Камилла чувствовала себя ужасно несчастной. Она не выспалась. Но не только. Проснувшись, она не нашла Рона — он ушёл завтракать один. Зря она надеялась, что к утру что-то изменится. В гостиной её встретили аплодисментами, и она поняла, что идти завтракать в большой зал ей совсем не хочется. Даже страшно. Даже очень страшно. Да, там был Виктор… Но для Виктора её не существовало. И идти было очень страшно.

Было действительно плохо, и даже то, что ночью у озера её будет ждать Виктор, не слишком грело душу.

Но на завтрак идти надо было — если она не поест, её будет подташнивать на уроках. Поэтому Камилла как можно решительнее направилась наружу.

И, выйдя в коридор, столкнулась с Гермионой. В руках у неё была стопка бутербродов, завёрнутая в салфетку.

— Доброе утро, — сказала Гермиона. — Я вот тут тебе принесла… Хочешь немного прогуляться?

Это было чистым счастьем. А Гермиона — чистым чудом.

— Спасибо тебе огромное, — очень смущённо и благодарно сказала Камилла. — Я не знаю, что бы я без тебя делал.

Они быстро спустились и вышли из замка. Уже было теплее, чем на рассвете, но они всё равно ходили у озера туда-сюда, чтобы согреться — Камилла забыла надеть под мантию свитер, и надо было как-то греться. Они ели бутерброды, и она рассказывала Гермионе о том, что было после того, как Кубок выкинул её фальшивое имя, и до того, как Рон не поверил ей.

— Разумеется, я знала, что ты не кидал своего имени в кубок, — заявила Гермиона после того, как Камилла выдохлась. — Ты же сам был в шоке и ужасе, это и слепой мог заметить! Но надо узнать, кто это сделал. Потому что Грюм прав, Гарри. Вряд ли это было под силу какому-нибудь школьнику, даже семикурснику.

Это всё Камилла и сама прекрасно понимала.

— Ты не видела Рона? — устало и горько спросила она, дождавшись паузы в пламенной речи Гермионы.

Подруга замялась.

— Ну… да… за завтраком.

— Он всё ещё думает, что это я сделал?

— Ну… не то чтобы… — Гермиона явно не знала, что сказать.

— В общем, думает, — поняла Камилла.

— О, Гарри, неужели ты не понимаешь? Он завидует! — Гермиона выглядела как-то отчаянно.

— Я понимаю, — устало сказала Камилла. — Но я как-то… не могу этого оправдывать?

Она сама не знала, как она могла такое сказать и такое чувствовать, и тут же подумала, что Гермиона сейчас осудит её за эгоизм и перестанет с ней дружить, и страшно испугалась…

— Я тоже, — мрачно сказала Гермиона.

И так спокойно, как будто они обе имели на это полное право.

Может, и правда имели?...

Имела же она право плакать перед Виктором ночью?

— И что мне делать? — печально спросила Камилла, решив не думать, на что она имеет право, а на что — нет.

— Пытаться участвовать в турнире, я полагаю? Ты не выиграешь, конечно, но ты точно сможешь выжить. Точно, — неуверенно сказала Гермиона. Она как будто уговаривала себя саму не беспокоиться. — Я тебе помогу, чем смогу. Ты хорошо учишься, у тебя есть все шансы. Но, — она подняла указательный палец вверх, как будто собиралась сказать что-то важное, — ты, наверное, знаешь, что надо сделать прямо сейчас, как только мы вернёмся в замок?

— Собрать вещи и пойти на уроки? — замученно предположила Камилла.

— Нет! Написать Сириусу, конечно же?

Девушки хватило только на усталый вздох.

Сириус и правда просил её сообщать ему обо всём, что происходит в Хогвартсе. Он так впечатлился тем, что Камилле до сих пор приходится притворяться мальчиком, жить в мужской спальне и всё такое, что так и остался в Британии, как бы Камилла ни уговаривала его уехать в более безопасное место. Она не удивилась бы, если бы узнала, что он ошивается где-то у школы. А если он узнает, что ей грозит опасность… Камилла не хотела знать, что он тогда сделает.

— Может, не надо? — неуверенно спросила она.

— Надо! — яро заявила Гермиона. — он же просил тебя обо всём сообщать. Мне вообще кажется, что он что-то подобное предчувствовал! Он должен знать. Я взяла с собой пергамент и перо…

— Ты уверенна? — сдалась Камилла.

— Конечно! Он же и так узнает обо всём из газет. И обидится, что мы ему не сказали.

— Ладно…

Письмо написали прямо тут, у озера, наблюдая, как из воды высовываются щупальца гигантского кальмара. И отправили — с неприметной школьной совой.

Весь оставшийся день Камилла пряталась от всей школы. Она прекрасно помнила, что было на втором курсе, и очень боялась повторения. Повторение уже наступило, на самом деле, но, пожалуйста, можно хоть не сегодня, не так сразу? Гермиона иногда пыталась её вытащить, но ничего не добивалась. Зато она принесла еды, и с обеда, и с ужина. Камилла не знала, как её благодарить.

К ночи она не вернулась в спальню. Просто сидела у озера под мантией-невидимкой, да так и осталась сидеть. Спать хотелось очень, но она знала, что ей нужно дождаться Виктора — а если она пойдёт в спальню, то точно проспит до утра. Да ещё там Рон. И все остальные. Наверняка Рон уже настроил против неё всех… А если и не настроил, то они всё ещё считают её крутым героем… будут прыгать вокруг, воспевать её крутость и прочее. И непонятно ещё, что хуже.

Наступила ночь, озеро утихло — гигантский кальмар ушёл под воду. Спать, наверное. Небо было звёздное-звёздное, не как в городах — и Камилла легла на траву, чтобы было легче на него смотреть. Искать созвездия. Так было гораздо приятнее, чем на уроках астрономии. Большая Медведица, Орион со своим поясом…

Честно говоря, было холодновато, даже сквозь свитер — осень, всё-таки, уже почти поздняя. Но если свернуться калачиком и смотреть на звёзды над лесом и на сам лес…

Проснулась она от того, что об неё споткнулись. Ну, и немного от холода.

Это, конечно, был Виктор — и она встала, сняла мантию-невидимку.

— Извини, — сказала она. — Я сама не заметила, как заснула. Ты долго меня ждал?

— Нет. — Он был растерян. — Я только пришёл… я поздно? Ты здесь давно, да? Ещё же вроде до рассвета далеко…

— Нет-нет, — смущённо поспешила успокоить его Камилла. — Я здесь с вечера.

— Ты спала здесь? — поразился он. — Но здесь же холодно!

— Ну, я в свитере, — пожала она плечами.

— Всё равно, так нельзя.

Он взмахнул палочкой, и ей мгновенно стало тепло. Она перестала ёжиться и зябко прятать руки в рукава — а ведь до этого сама не замечала, что делает так.

— А нас пока не учили согревающим чарам, — пробормотала девушка, вспоминая, как они стояли, пронизываемые всеми ветрами, в ожидании иностранных гостей.

— Это просто, — сказал ей Виктор. — Формула: Foverus, палочку направляешь на себя или на того, кого хочешь согреть, особых движений не требуется. Сейчас тренироваться не надо, пока ты сонная, в школе попробуешь.

— Большое спасибо, — обрадовалась Камилла. — А как колдовать невербально?

— Вас и этому не учили? — поразился Виктор.

— Ну, я слышала, учат на шестом курсе…

— Странно, у нас на первом. Но это тоже несложно. Просто произносишь заклинание про себя, и всё.

— И… никакого подвоха? — уточнила девушка.

— Мысли только должны быть ясные. А так — никакого.

— Ну, это мне по силам, — выдохнула она. — Непонятно только, почему у нас на шестом…

— Не знаю, — пожал плечами Виктор. — Но, честно говоря, меня сейчас интересует не это. Ты можешь рассказать мне, почему ты с вечера осталась здесь и не захотела спать в замке?

Она опять вздохнула. Причин было много, и рассказывать их Виктору не хотелось. Ни одну из них. Она отвела взгляд, и отражающиеся в воде звёзды смотрели в ответ безразлично и бессмысленно.

— Просто захотела посмотреть на звёзды и нечаянно заснула.

— Посмотри на меня, — тихо сказал Виктор.

Она послушалась.

Зачем-то сказала:

— Всё хорошо.

Получилось неправильно, отчаянно.

— Нет, не хорошо, — как-то тоже неуверенно, взволнованно ответил он. — Ты не хотела возвращаться в спальню. Я слышал, у вас спальни общие, да? У тебя проблемы.

— У меня всю жизнь проблемы. — Она нервно дёрнула плечом. — Но пока что у меня всё хорошо.

— Ты вынуждена притворяться другим человеком. И у тебя проблемы с однокурсниками. Это не называется «всё хорошо».

Камилла с горечью подумала, что если бы её проблемы ограничивались только этим, то у неё было бы «всё замечательно», а не просто «всё хорошо».

— У меня всё хорошо, — повторила она. — Это просто я слишком слабая.

— Ты девочка, — неожиданно жёстко сказал Виктор. — Ты подросток. Ты должна учиться. Ты должна развлекаться, носить красивые платья, наводить красоту, смеяться с подругами, влюбляться в мальчиков, заниматься рукоделием… прости, я плохо знаю, чем там девочки занимаются — у нас раздельное обучение. Но твои проблемы должны ограничиваться несделанными домашними заданиями. Нет, я, конечно, преувеличиваю, проблемы могут быть разные… просто притворяться другим человеком ты однозначно не должна.

— Возможно. — Она пожала плечами. — Но реальности никто не сказал, чем должны заниматься девочки в четырнадцать лет.

Звёзды в озере медленно теряли свою яркость. На водной глади отражались две фигуры. Одна поменьше, вторая побольше.

— До сих пор не верится, что тебе четырнадцать, — сказал он. — Но, знаешь, давай так. Если ты не можешь сказать мне, кем тебя заставляют притворяться, то… может, расскажешь мне, кто тебя заставляет? Родители? Директор знает? Учителя знают? Они позволяют это?

— Учителя не знают, — вздохнула Камилла. — Директор… знает. Он не заставляет, нет, он просто… Ну, хотя я не знаю, что он сделает, если я перестану… но я точно не хочу знать, что сделают все другие. Это… сложно, понимаешь?

— Но если бы ты отказалась сразу, когда только начинала?

Она вспомнила себя, маленькую испуганную девочку, насквозь отравленную недоверием и надеждой. Прикажи он ей тогда со скалы прыгнуть ради Хогвартса — она бы прыгнула, не раздумывая. Но, если представить, что она была бы не такая… маленькая и испуганная, не такая отчаянная?

— Наверное, у меня были бы проблемы. Но не такие большие, как если бы я перестала притворяться сейчас.

Если бы тогда она осталась девочкой… можно было бы всем объяснить, что был хитрый план, что всем не рассказывали, что она девочка, чтобы её не нашли Пожиратели Смерти… Конечно, директору Дамблдору многого бы стоило это всё раскрыть, но… Или он этого не сделал, потому что пророчество? Потому что победить Волдеморта должен именно мальчик, Гарри Поттер? Но… как она может победить его, если она не мальчик? Как ни притворяйся, она — не мальчик.

Раньше она не думала об этом. Она приняла на веру слова директора, согласилась, что он старше, мудрее и лучше знает, согласилась, что у неё нет выбора…

— А у кого были бы более серьёзные проблемы?

Виктор подступил ближе, положил руки ей на плечи. Вгляделся в лицо.

— У… всех? — пробормотала Камилла.

— Все — это кто?

— Вся магическая Британия. И магглы тоже.

Это ведь их надо защищать от Волдеморта. Это их закрывает щит по имени Гарри Поттер.

Виктор нахмурился. Он и обычно был хмур, но сейчас его лицо выражало некоторую даже злость. Камилла сначала даже испугалась, но быстро поняла, что злился он не на неё.

— А кто больше всех хочет защитить магическую Британию и магглов от этих проблем? Кто больше всего для этого делает?

Ну, на это ответить было просто.

— Директор Дамблдор.

Она хотела было добавить что-то вроде «и я», но поняла, что обо всей Британии и магглах она ни разу даже не думала. Она всегда думала только о друзьях, о сокурсниках…

— Значит, это он тебя заставил.

Это был не вопрос — утверждение.

— Ну, я не сказала бы…

— Ты была совсем ребёнком, — прервал её Виктор. — Я слышал его риторику, всякие его речи про «всеобщее благо». Я ничего не понимаю из тех обрывков, что ты даёшь мне, но кое-что я всё же могу сопоставить. Он ведь именно так сманипулировал тобой, да? Всеобщим благом? Сколько тебе было?

— Одиннадцать. И нет, он говорил не только это, просто…

— Просто он редкая сволочь, —грубо выразился Виктор. — Не будь ты девочкой, я и покрепче бы чего сказал. Наш директор всегда это говорит.

— Он не плохой человек, — возразила Камилла. — Он просто сам не очень хорошо понимает, как лучше. И решил так. А с вашим директором они просто враги, вот он так и говорит. Профессор Дамблдор про вашего директора ничего не говорил, но вот профессор Грюм…

— Я слышал, — кивнул Виктор. — Но ладно. Я не хочу сказать, что ваш директор ужасен или что-то ещё такое. Я хочу сказать, что использовать для своих целей ребёнка — низко.

— У меня судьба такая, — возразила девушка.

— Судьба? — не понял он.

— Судьба. Было пророчество. И я должна… кое-что сделать.

— Именно ты?

— Именно я.

— Я ничего не понимаю, — вздохнул он. — Но ты ведь не расскажешь, да?

— Не расскажу, — кивнула Камилла. Тоже вздохнула. — Прости, — добавила она. Ей показалось, что за это Виктор должен рассердиться и перестать хотеть с ней общаться.

Правда, она не знала, чем вообще она могла его привлечь…

Она не была красивой. Глаза мамины, лицо отца — да, всё так, и черты это были грубые. Очки она не любила — они делали её лицо ещё и глупым — и потому в женском образе решила не носить. Да, видно плохо, но ведь хочется быть хоть немного менее некрасивой… Волосы были длинные — она научилась иллюзии и накладывала её на волосы уже два года как. Просто тётя Петуния ужасно не любила, когда волосы у неё были короткие. Она любила таскать её за волосы, да — но за короткие волосы Камилле досталось в своё время ещё сильнее. А фигура у неё тоже была мальчишеская, тонкая, безо всяких там женских округлостей. В общем, не красавица. Хорошо хоть уродливый шрам перед Виктором получалось прикрывать. Вчера чёлкой, сегодня — той же иллюзией.

Она и умной тоже не была. А если бы и была, то он не смог бы понять этого за одну прошлую ночь.

Она не знала, чем она могла его привлечь.

— Ладно, — вздохнул он. — Не хочешь ничего рассказывать — не надо. Давай уж тогда немного прогуляемся. У вас тут красиво…

— Это да, — с облегчением согласилась Камилла.

Небо на востоке уже посерело и начало желтеть-оранжеветь, скоро обещало показаться неяркое осеннее солнце. Озеро точь-в-точь повторяло небо — с одной стороны желтоватое, с другой — тёмное. Только кое-где шли круги от рыб и их мальков.

— И лес хороший, — сказал Виктор. — Я тут погулял, там интересно. Хоть и опасно.

— Да. Нам нельзя туда ходить. Хотя я там была. Два раза. Там живут единороги и акромантулы. У акромантулов вожак разумный и говорящий. Его наш лесник вырастил.

— Это который полувеликан?

— Ага.

Никто, конечно, не сообщал ей этого, но догадаться было нетрудно.

— Круто. А зачем ты там была, если нельзя?

— Ну, на первом курсе нас послали туда на отработку. А на втором нам с друзьями надо было поговорить с вожаком акромантулов.

— Зачем?

— Ну, на учеников нападал василиск…

— Что? 

— На учеников нападал василиск, — терпеливо повторила Камилла. — Но они не умирали, они цепенели, их можно было вылечить зельем из мандрагоры… Поэтому никто не мог понять, что это был василиск. И мы с… друзьями, — после произошедшего сложно было называть Рона другом, — тоже пытались узнать, кто нападает и что делать.

— Знаешь, мне даже знать не хочется, чем это всё закончилось.

— Василиска убили, — пожала плечами девочка. О том, что убила его она, распространяться не хотелось.

— Нет, а с акромантулами? Ну, то есть, я вижу, что ты жива, но… все выжили?

— Да, все. Я же говорю, там вожака наш лесник вырастил, вот мы на него и сослались.

— Это было очень опасно.

— Я знаю… Не думай, мы понимали, это и в самом начале не казалось лёгкой прогулкой.

— Но пошли?

— Понимаешь, он напал на мою подругу… А учителя ничего не могли сделать и не хотели никого слушать…

Виктор посмотрел с заметно возросшим уважением.

— А откуда в вашей школе вообще взялся василиск, да ещё о котором никто не знал?

Камилла вздохнула, подумала и рассказала всё про Салазара Слизерина, его Ужас и его наследника Волдеморта. Про Тома Реддла в тетрадочке.

— Ну, василиска убили, дневник уничтожили клыком василиска, всех спасли, — излишне бодро закончила она.

Крам слушал внимательно, хмурился и смотрел на озеро, которое всё желтело и желтело, а по краю уже краснело.

— У вас что, не учат не трогать незнакомые артефакты? — уточнил он про Джинни. — Она магглорожденная?

— Нет, учат. И она из магической семьи…

— Просто не очень умная, — резко закончил Виктор. Камилла не стала с ним спорить. Она и сама была отчасти виновата в поведении Джинни, но по факту… по факту Джинни действительно поступила глупо. — Интересно вы живёте.

— Да… О, ты видел, как рыбка выпрыгнула?

Рыбку рассмотреть удалось, но плохо — просто тёмный силуэт на оранжево-красном фоне воды, по которой теперь расходились круги.

— Да. — Виктор улыбнулся. — а ты когда-нибудь летала над озёрами на рассвете? Или на закате?

— Нет, — удивилась Камилла. — А надо?

— Надо, — решительно сказал он. — Это очень красиво. Акцио, метла.

С корабля, из окна, вылетела его метла — Молния, как и у самой Камиллы.

— Акцио, метла, — неуверенно повторила она, направив палочку на замок, и из приоткрытого окна на башне вылетела её верная Молния.

— О, у тебя такая же? — поразился Виктор.

— Да. Мне крёстный подарил.

— А он как относится к тому, что ты притворяешься другим человеком? И родители?

— Он злится, но ничего сделать не может. А родителей у меня нет.

Он неожиданно остановился, отбросил свою метлу и обнял её, прижал к себе. Камилла не знала, что вызвало такую реакцию, но тоже уронила метлу и обняла его в ответ.

Они постояли так некоторое время.

— Ладно, — наконец сказал Виктор, отпуская Камиллу. — Наверное, не стоит снова начинать этот разговор.

Девушка согласно кивнула.

— Давай летать, — тихо сказала она.

И они взлетели.

И да, с высоты озеро выглядело как зеркало, в котором отражалось бескрайнее цветное небо, как лужа разлитого багряного стекла, как окно в новый, невероятно красивый мир. Виктор и Камилла поднялись высоко-высоко, и от них разлетались птицы, и озеро, озеро было единственным ярким пятном среди тёмных пока ещё полей и тёмных лесов, и тёмного замка, и это завораживало, и Камилла повернула метлу и понеслась к нему, спикировала вниз, и лишь у самой глади воды отвернула метлу вверх, и только тогда заметила, что Виктор пикировал рядом с ней.

— Ничего себе ты летаешь! — услышала она сквозь свист ветра.

— Я обожаю летать! — счастливо прокричала она в ответ, и они закрутились в горизонтальном штопоре, понимая друг друга без слов.

И это было чистое, незамутнённое счастье. Она летала, как всегда, забывая в полёте обо всех невзгодах, и она летала с Виктором Крамом, и они действительно одинаково любили и понимали полёт, ровно так, как она видела в мечтах, и они оба одинаково радовались скорости и бьющему в лицо ветру, и их освещало багряно-оранжевое встающее солнце, и это была свобода, и они летали как хотели, и они танцевали, это был истинный танец среди неба и ветра, и лишь озеро было им свидетелем и судьёй, молчаливо всё одобряющим. Озеро, небо, солнце, наступающее осеннее утро.

Камилла, казалось, забыла обо всём, и только очень удивилась, когда Виктор плавно пошёл на снижение.

— Тебе пора, — тихо объяснил он, отвечая на её удивление. — Не расстраивайся. Завтра ещё полетаем. Или… нет, лучше послезавтра — завтра тебе надо спать. И, желательно, не на улице. Хотя бы на наш корабль приходи, если совсем не хочешь в спальне. Это прилично, у нас есть свободные каюты.

Камилла знала, что на корабль она не пойдёт — слишком стеснялась она этого — но кивнула.

— Хорошо, — согласилась она. — Я постараюсь спать в спальне.

— Давай, — кивнул ей Виктор. — Но, если что, я всегда жду тебя на корабле. Наш директор не рассердится и против не будет.

— Хорошо.

— Ну… до встречи?

Расставаться не хотелось.

— До встречи, — мужественно кивнула она.

Подобрала брошенную у кустов мантию-невидимку, надела и медленно пошла в замок, часто оборачиваясь. Виктор тоже пошёл на корабль, но один раз остановился и прощально помахал ей.

Она ответила, хоть и знала, что он не видит.