Статуя нерешительно сошла с помоста, кашляя и морщась от этого, задыхаясь от крошки. А Собирателю Цветов казалось, что его собственное мертвое сердце снова забилось от одного только касания холодных ладоней, что еще пару секунд назад были чистым, молочно-белым камнем. Всё получилось.
«Добро пожаловать домой, Ваше Высочество»
***
Принц улыбается, только глаза солнечные сверкают ярче всех звезд. А Хуа Чен и сдержаться от ответной не может. Так вот ты какое, пленяющее и пьянящее счастье. Совершенное творение облачено в лучшие шелка, и шаг каждый сопровожден звоном чистого золота, обработанного известными умельцами. Златые цветы распускаются на белых рукавах, вязь ветвей вьется на бордово-алом подоле ханьфу, будто живая, как и птицы, что словно замерли в миге взмаха крыльями на царских плечах. Каждая нить, каждая вышивка, каждый сверкающий камень — всё искусный труд, всё долгая работа множества великих мастеров, всех, кого демон мог только найти и привлечь. Лишь лучшее, лишь самое прекрасное, лишь достойнейшее из всего. Иное не должно оказаться даже рядом.
«Почему же я сам тогда здесь?»
Он готов положить весь мир к царским ногам, готов отдаться и остатками души, и мертвым телом. Сладостный благоговейный трепет от касаний. Его Высочество снова что-то щебечет, так увлеченно и счастливо, что Градоначальник заслушивается, утопая в одних только эмоциях.
Сколько искал, сколько стремился к этому, сколько надеялся и ждал, ждал, утопая в отчаянье и безумие, что свойственно каждому демону. Ведь цель его существования лишь одна.
На милом лице хмуро свелись брови. Его Высочество заметил едва мелькнувшую тревогу и отголосок боли. Хуа Чен лишь мотнул головой, показывая, что всё хорошо. Принцу оставалось лишь вздохнуть выразительно и отвести глаза.
И почему он так хорошо чувствует все эмоции?
Попытки отвлечь. Он ни за что не хотел бы расстроить того, на чей алтарь положил свою жизнь. Получается.
Принц легок, словно ветер, принц греет, словно солнце, принц светит, словно звёзды. Как вместилось всё небо лишь в одном удивительном человеке?
Точнее в том образе, что запечатлила в себе память ещё совсем маленького ребенка. Образе, за спасительное тепло которого Хуа Чен готов был отдать всё.
Принц простодушно сбросил сапоги, босиком идя по мягкой траве. Одно из немногих мест в Призрачном Городе, где она есть.
Белый Сад был воздвигнут всего за три ночи, словно бамбук росли стены, непривычно белоснежные и чистые для такого места. Цвет траура, цвет тоски, цвет долгого ожидания. Воплощения горя того, кто безудержно искал и не нашёл ни единой весточки.
Слуг не видно, но во дворце-храме всегда чисто, всегда светло, всегда цветут цветы. Их аромат в каждом коридоре, в каждой комнате. Пионы отдались солнечным цветом лепестков, алым зацвела мэйхуа во дворе, перекликаясь с гибискусом, чье присутствие трудно не почуять, где бы ни был редкий гость одинокого здания. Он регулярно распускается раньше времени, а кровавые бутоны затмевают остальное разнообразие сада. Градоначальник, впрочем, бросает лишь беглые взгляды на яркие бутоны, чаще обдавая вниманием и мимолетным касанием белые лилии, столь же нежные и хрупкие, как прекрасный Его Высочество.
Впервые какое-то место Собиратель Цветов мог назвать своим домом. Наверно потому, что Белый Сад стал приютом принцу.
СеЛяню это место полюбилось, лишь слышались шорохи дорогих одежд принца, босиком несущегося до цветника. Отчего-то туда его тянуло больше всего, ближе к живому, дышащему. И Хуа Чен не мог налюбоваться на него, вновь пристроившегося среди благоухающей флоры или с интересом рассматривающего что-то в густой зелени. По обыкновению, здесь принц встречает утро и засыпает вечером, позже почему-то снова просыпаясь уже в мягкой постели.
Наверно, всё остальное убранство дворца-храма просто меркнет перед садом и его постоянным гостем, не восхищают так нефритовые колонны и многочисленная позолота, не привлекают внимания искусные героические фрески и завораживающие узоры, высеченные на стенах. И ведь авторство большей части мночисленых украшений принадлежит самому хозяину. Именно потому он старался на них не смотреть.
Не столь совершенно, неидеально.
Но Принцу нравится. Принц касался барельефов и с таким восхищением рассматривал картины, вставая на носочки, лишь бы ближе увидеть мелкие детали. Сладостно и болезненно становится на душе от этих взглядов.
«Но почему в этом храме нет статуи?» — принц тогда забавно склонил голову вбок, с любопытством поглядывая на Градоначальника.
«Нет той, что могла бы отобразить всё совершенство» — лишь улыбнулся на вопрос ХуаЧен.
В тот день он так нагло соврал. Но не мог же сказать, что та самая статуя сейчас стоит перед ним, сверкая драгоценными камнями-глазами и ожидая ответа.
***
Сероватые тонкие пальцы сжимают гребень, медленно проводя им по густым каштановым волосам. Его Высочество блаженно жмурится, тихо проваливаясь в дрёму. Так спокойно на душе у обоих, едва заметная улыбка непревзойдённого мелькает в отсветах луны и одинокой свечи посреди сада.
Его Высочество так удивлялся этому трепету и нерешимости, когда впервые попросил «СаньЛана» его расчесать. А Собиратель Цветов просто не мог поверить, что слышит эту просьбу.
На принце лишь белые нижние одежды. Они уже привыкли к друг другу, даже побороли взаимное стеснение. Теперь лишь наслаждались присутствием и мимолетными касаниями, особенно бывший бог, уход за волосами которого стал негласной приятной традицией.
Прядка за прядкой, гребень распутывает мелкие запутанности, вычёсывает случайные листики и лепестки. милая привычка вплетать иногда друг другу в волосы цветы.
Как медитация, но приносит покой гораздо лучше. А он нужен после всего. Призрачный Город не такое тихое место, а решение его проблем приносит много головных болей, когда отлаженный механизм порядка даёт сбой.
Тишина нарушается сонным голоском принца. Привычные вопросы о том, как прошёл день, всё ли было хорошо. Собиратель Цветов прячет легкую усталость, подтверждая благополучие словами. Умиротворенная улыбка воцарилась на устах. Его Высочество рад, как и всегда. И вновь за этим он просит.сказку.
Для того, кто не видит внешнего мира, все события оттуда — невообразимая чудесная история.
Принц слушает с придыханием то, что, рассказывает демон, а сонные вопросы сопровождают каждую часть повествования. И ХуаЧену и не сложно, он и рад видеть огоньки интереса под золотистой радужкой.
Только за концом истории непременно следует вопрос:
«А я смогу погулять там, снаружи?»
«Конечно» — отвечает демон уже засыпающему. И конечно врёт.
И почему врёт?
«Ему навредят» — неизменно проносится мысль. Конечно, его снова ранят. Снова обманут, снова воспользуются добротой и бросят, снова используют для своих планов. Нет, больше не позволит, больше не отдаст и не отпустит. Он должен защитить Его Высочество, его принц ведь такой хрупкий, даже более, чем крылья серебряных бабочек.
Этого ли боится?
Что-то колет в груди. Ни за что бы не обманул смысл своей жизни без нужды для его же защиты. Но не обманывал ли демон сам себя.
Боится. Уйдет, сад снова опустеет. Белый снова станет символом одиночества и бессилия, а не напоминанием о шорохе одежд заветного человека.
Боится.
Трус.
Жалок.
«Бред» — снова отрицает он, мотая головой. Уже не страшно, Его Высочество крепко спит. Отрицание идёт по нарастающей. Лишь защищает. Лишь хочет помочь.
И так каждый раз. Каждый день.
Не с повторения ли начинается безумие? Нет. С солнечного сверкающего взгляда золотистых глаз, к ногам хозяина которых демон готов положить весь мир. С демонической воли и смысла бытия. С запаха гибискуса в коридорах.