Сердце пропустило удар.
«Убирайся, Джоуи, мне не нужна твоя помощь. Ты всегда всё портишь!»
Сердце ныло от жгучей боли. Она легла в постель, и воспоминания уступили место мыслям о том, что ждёт её впереди. Невольные слёзы выступили на глазах — слёзы разочарования и досады. Одиночество и боль нахлынули с новой волной. Слёзы душили девушку, как в детстве, она пыталась подавить их усилием воли. Глубокое волнение, пробужденное печалью и любовью, все сильнее овладевало ей, рвалось наружу, требовало своих прав, хотело жить, взять вверх над всем. Девушке не спалось. Она была слишком взволнована, чтобы заснуть.
Эта тяжесть внизу живота не имела ничего общего со Стайлзом? Хотя, может быть, и имела. Потому что, как бы ей ни хотелось признавать, но то, как она себя чувствовала, имело какое-то отношение к тому, как они со Стайлзом столкнулись в коридоре школы. Джоуи много раз прокручивала их встречи, диалоги, и это было последнее, чего она хотела сделать. И как бы девушка ни отказывалась тратить секунду своего времени на переживания по этому поводу, миссия казалась невыполнимой.
Впрочем, было совершенно нелепо, потому что зачем ей нужно, чтобы он занимал какое-то место в её голове? У неё не было для этого причин. По крайней мере, неосознанно. Они не были друзьями и ничем не были обязаны друг другу. И что бы он ни сказал, или сделал, или выглядел, или пах, или как он улыбался — всё это должно было отскочить от неё. Но, очевидно, у разума были другие идеи. Стряхнув с себя всю драму Стайлза и похоронив глубоко ядро беспокойства, чтобы оно не переросло во что-то другое, она шумно выдохнула, позволяя наполниться легким кислородом, который был им так необходим.
Охотница вспоминала про дневник в минуты отчаяния. Для неё это превратилось в бесплатный курс терапии, где можно выразить свои мысли на бумаге. Джоуи переняла знания из статьи, посвященной вопросам принятия происходящего, в которой психолог уверял, что это помогает избавиться от гнетущих мыслей и позволит жить дальше. Правда, она не прикасалась к дневнику, казалось, целую вечность. Не хватало духу. Выдвинув ящик комода, Арджент принялась копаться в вещах в поисках тетради, которую звала личным дневником. Джоуи отказывалась признаться, что вела дневник, когда была младше, потому что это было так банально. Вместо этого убедила себя, что то, что она делала, было круто, потому что технически это был не дневник. Девушка провела руками по нескольким тонким тетрадям. На этой полке их было три, но, скорее всего, лучше сказать, что их всего восемь или девять. Она не обращалась к ним с тех пор, как в последний раз писала в них.
Ностальгия — забавная штука. Отодвинула в сторону несколько писем и газетных вырезок, с ящика показалась знакомая вещь. Рука замерла. Она потянулась и почувствовала увесистый предмет в руке. Это был серебряный кулон Елены, который девушка увидела впервые после того, как им пришлось покинуть Мистик Фоллс. Она хранила его в шкатулке из сандалового дерева. Он пах воспоминаниями о ней. Девушка едва не кладёт его на место, ошеломлённая наплывом воспоминаний, вызванных этим запахом. Она крепко сжала его в руках, что костяшки побелели.
Закрыв глаза, она увидела лицо Елены, такой, какой она её помнила, с милым, несравненной чистоты лицом: тёмно-карие глаза, в которых читалась грусть, легкая улыбка… И хотя страдания и горе оставили на нём свои следы. И всё по вине глупого кулона. Джоу со злостью бросила его обратно. «Ты не сможешь бежать от правды вечно, Джоуи. Она скоро сама всё узнает», — сказал голос в её голове. Говорила Елена. Её мягкий тембр въелся в мысли девушки, как будто ему там самое место. «Нет! Замолчи! Ты просто голос!» — задыхаясь ответила девушка, закрывая ладонями уши. Головокружение от воспоминаний почти заставило девушку забыть, для чего она здесь. Тыльной стороной запястья она вытирала слёзы. Пара глубоких вдохов, и Джо заставила свои налитые свинцом ноги двинуться к постели и лечь.
Прежде жизнь никогда не казалась ей длинной, но теперь она стала до невозможности таковой. Джоуи перевела взгляд на окно, где в витражных небесах вечно нарастала луна. Тут за окном в кустах раздался какой-то вой, вроде бы собачий, но более низкий и свирепый. Кто-то осторожно постучал к ней в комнату. Арджент вздрогнула. Вскоре открылась дверь и показалась чёрная макушка. Увидев, что Джоуи не спит, она вошла, села подле неё и сказала, пожалуй, ещё ласковей, чем обычно:
— Привет. Ты в порядке? Выглядишь неважно, — откликнулся голос, которого Джоуи ждала, то есть голос сестры.
Джо заходила в комнату Элли так же часто, как и она в её, и на это были свои причины. В то время как в комнате сестры всё было в порядке и чистоте: декоративные украшения находились там, где они должны быть, постель заправлена, одежда развешана; в её же царил хаос. Джоуи подобрала ноги, чтобы сестра могла усесться рядом. Эллисон устроилась на подушках напротив старых мягких игрушек младшей сестры.
— Сегодня был безумный день. Я напугана и совершенно без сил, — отозвалась Джоуи, принимая от сестры чашку горячего шоколада. Напиток та щедро украсила огромным количеством взбитых сливок и подрумяненными на небольшой кухонной горелке маршмеллоу, как они любили делать в детстве.
Джоуи хотелось прятаться в своей комнате и позволять Эллисон готовить ей горячий шоколад, какао или вместе есть мороженное. Немного заботы ей бы не помешало. Но завтра нужно было возвращаться в жестокий мир и заново привыкать к обычному распорядку, пока по-настоящему важные вещи не ускользнули. Они были всего лишь детьми. Дети могут весь день смеяться, а по ночам плакать, прежде чем заснут. Сестра поставила свою чашку на край стола, чтобы шоколад немного остыл, а Джоуи обхватила свою руками, аккуратно дуя.
— Да, ведь тебе пришлось целый день терпеть общество Лидии. Так о чём вы говорили? — Эллисон легла на бок, подперев голову рукой, лениво взяла игрушечную змею и щелкнула её по раздвоенному языку, напуская на себя беспечный вид.
Джо не сводила взгляд со своей чашки, словно гипнотизировала её, без конца помешивая в ней. Ложка остановилась. Девушка подняла взгляд, удивленно хлопая глазами. Она догадывалась, что сестра не отступит, и могла предположить, что захочет узнать правду. И шумно выдохнув, она подтащила подушку и положила себе на колени.
— Скажу без уловок: это касалось твоего дня рождения. Для ясности: нет, это не я ей сказала. Я не знаю, откуда она об этом узнала, — Джоуи прикусила внутреннюю сторону щеки, хмуря брови, сетуя на то, что разговор с сестрой поможет изгнать неприятные воспоминания о случившемся в школе. — Да и мой день точно не вошел в пятерку лучших.
Эллисон выглядела потрясённой и немного обеспокоенной настроением сестры, догадалась Джоуи, которое отчётливо передавалось её второй половинки по крови. Очевидно, что рассказ юной охотницы не сулит ничего хорошего, но, вероятно, старшая сестра была благодарна ей, что им не пришлось обсуждать злополучную тему.
— А я уже думала, что хуже для тебя ничего нет, чем быть на побегушках у Лидии. Как ты её называешь? Ах, точно, рыжая бестия. И всё-таки мне кажется, что ты к ней несправедлива. Если бы ты узнала её лучше.
Джоуи на этот совет лишь подняла брови, радуясь, что лицо сестры вновь светилось, и ее это забавляло. Пожалуй, девушка и правда была немного предубеждена на её счёт, тем более что Джоуи не хотела иметь дело с девушками, которые были похожи на таких, как Лидия. В противном случае, большинство из них презирали ее. Они продолжали обращаться с ней так, будто она была хуже них. Младшей Арджент не хотелось жаловаться своей сестре, ибо она боялась, что травля зайдёт слишком далеко, чтобы девушка смогла с этим справиться. Сложно не стать озлобленной, когда так много времени проводишь в одиночестве. Вот почему ей так сложно сейчас поверить, что Лидия не намеренно стала бы паршиво относится к ней. Впрочем, Эллисон была рядом, когда она в ней нуждалась. Но у нее были другие друзья, которые не давали ей скучать. Так что неразлучными их нельзя было назвать, учитывая, что друзья были не в восторге от ее присутствия. Долгие годы девушка становилась той, кто есть сейчас. Сложно измениться за несколько недель. Джоуи провела ладонью по лбу, потерла его. Старшая сестра смотрела на нее с беспокойством.
— Эллисон, не надо. Если тебе так хочется видеть людей лучше, чем они есть на самом деле, то это твое право. Я не обязана делать то же самое.
Джоуи закусила губу и насторожилась, искоса поглядывая на сестру, совершенно не понимая истинных намерений Эллисон, почему та навязывала ей дружбу с врагом. Она была уверена, что Мартин ей не подруга и вряд ли когда-то станет таковой.
— Есть кое — что ещё чем я хотела с тобой поделиться, — ответила Джоуи, стараясь увести разговор от опасной темы, от того, сколько всего она утаивала от сестры. Список получился бы внушительный. Она поняла, что слова вылетают сами собой, и заставила себя замедлиться. — В общем, я сегодня разговаривала со Стайлзом. — Девушка зажмурила глаза, затаив дыхание. — Я разлила на него кофе. Благо он успел остыть. Это произошло совершенно случайно. Я не понимаю, почему он так разозлился? На его драгоценную футболку попало только несколько капель.
Понурив голову, она устроилась подле Эллисон, словно сознающий свою вину преступник перед суровым судьей. Джоуи нервно посмотрела в сторону сестры. Их взгляды встретились. Эти глубокие карие глаза, которые, казалось, всегда находили её, задержались на долгий миг, и это заставило девушку отвести взгляд, смущаясь, что возбудило любопытство Эллисон. Она поднялась на локте.
— Подожди, подожди. Что ты сделала? — переспросила она, укладываясь на живот. Уголок ее губ дернулся вверх с озорством.
Ее слова вызвали у Джоуи смущенную улыбку, поэтому она прикрыла лицо подушкой. После подняла на Эллисон глаза со страдальческим выражением лица. Из её уст послышался стон, и она спрятала лицо в ладонях. Её глаза достаточно сказали девушке, что сестра будет доставать Джоуи, пока та не сломается под давлением.
— Ты знаешь, что я сделала. — Джоуи бросила на неё взгляд. Неужели она сейчас не может быть серьезной? — И я думала, что мы все-таки сестры и должны оказывать друг другу поддержку. А пока что все, что ты делаешь, это насмехаешься над моими чувствами. — Ответила девушка, и слова снова приглушила подушка. — Я в отчаянии. И не знаю, как поступать дальше. Я только хотела следовать своим чувствам, а не обдумывать и обсуждать их. Мы все время рассуждаем. Разве тебе не хочется оставить что-то для непосредственного опыта?
Озорные огоньки в глазах Эллисон утихли, теперь она сама выглядела удивленной. Джоуи не знала, что именно заставило смягчиться её выражения лица, и поэтому отвела глаза, позволив им остановиться где-то над плечом сестры.
— Милая, мне очень жаль. Он завтра об этом и не вспомнит. Вот увидишь. — Сестра погладила Джо по спине, проводя большим пальцем между лопаток в утешительном жесте. Она хмыкнула, на короткое мгновение погрузившись в размышления. Арджент подняла свои глаза на старшую сестру. На этот раз Джоуи показалось, что во взгляде Эллисон мелькнуло внимание. — А ты случайно не видела что-нибудь ещё?
Девушка выдохнула через нос, не обращая внимания на хмурый взгляд сестры. Джоуи была слишком расстроенной, чтобы гадать природу его появления, поэтому её глаза наполнились опасной смесью растерянности и разочарования. Ей захотелось встряхнуться, чтобы избавиться от неприятного ощущения, которое прилипло к коже.
— Ты имеешь в виду, кроме его гневной тирады, обрушившейся на меня, словно цунами? Я даже толком не поняла, что случилось и для чего требовалось поднимать столько шума из ничего.
Последние слова прозвучали более оборонительно, чем она намеревалась их произнести. Приносить в школу напитки не было против школьных правил, и она не могла следить за всем в коридоре, что могло считаться потенциально опасным, чтобы испортить одежду. В душе начала подниматься горечь из-за осознания бренности происходящего. Конечно, Джоуи любила сильно преувеличивать последствия своих действий. Правда, это сложно назвать самым лучшим способом, чтобы произвести на кого-то хорошее впечатление, особенно если говорить о парне, который тебе нравится, но ничего не поделаешь. Такие вещи случаются постоянно. Такие мелкие, непреднамеренные, неожиданные происшествия были обычным делом. Люди переживали их и продолжали жить дальше. Но не Джоуи.
— Да, я слышала, что ты послала его в задницу. Как думаешь, он понял, что ты влюблена в него?
Джоуи не могла сдержать улыбку, которая появлялась, отражая ту, что расцветала на лице её сестры. Она заслужила это.
— Ты все ещё не помогаешь, Эллисон, — отозвалась Джоуи, падая на кровать, и перекатилась на спину, чтобы смотреть в потолок. — И на заметку: в следующий раз, когда я снова захочу излить тебе душу, напомни, чтобы я воздержалась от этого.
Эллисон едва увернулась от полетевшей в голову подушки, которая оказалась на полу. У сестры всегда были отменные рефлексы, в чём Джоуи неоднократно убеждалась. Уголки губ старшей сестры дрогнули в улыбке, побуждая девушку повернуться к ней лицом, закатывая глаза. Выпендрежница.
— Хорошо, хорошо. Извини. И что ты хочешь от меня услышать? Какой-то совет, как от старшей сестры? — произнесла девушка так, словно это самая очевидная вещь в мире. Затем вздохнула, делая вид, что на мгновение задумалась.
Эллисон могла ориентироваться в сложных ситуациях. Её советы не раз спасали, и она умела быть настоящим другом. У нее к этому дар.
— Я бы тебе посоветовала, если ты интересуешься Стайлзом, то лучший способ войти в его жизнь заключается в том, чтобы быть его другом, а для этого требуется быть дружелюбной. Может для тебя это необычно, но я думаю, ты поймешь что это эффективно.
Она вынуждено отвела взгляд, пока Эллисон не заметила выражение её лица, потому что, честно говоря… Джоуи решила, что это правильный совет. Правда, не была уверена, что сама последовала бы ему, но это не значит, что он плох. Эллис обняла Джоуи и привлекла ее к себе. Возможно, единственная причина тому, что её нигде не принимали, кроется в том, что она не хотела быть принятой. Дело было в том, что ее избегали. Игнорировали. И никогда не приглашали ни в чем участвовать. В глубине души девушка порой размышляла: стало бы все иначе, если бы она лучше старалась. Больше открывалась людям. Приняли бы её?
Именно поэтому единственной её подругой стала Керолайн Форбс. Идеально сложенная белокурая блондинка, которая жаждала мужского внимания. Кэр углублялась в подробности своей личной жизни, рассказывая ей об очередном парне, с которым она познакомилась, а Джо не возражала. Она не критиковала и не осуждала её, к чему так болезненно относилась подруга. На самом деле, когда Джоуи узнала девушку лучше, то осознала, что в ней скрывалось намного больше общего, чем ей хотелось в этом признаваться. Можно сказать, что их дружба зародилась слишком быстро, но Джоуи была рада новоявленной подруге. По крайней мере, она не чувствовала себя такой одинокой.
Стоило ли говорить, что каждый раз Кэр заставляла ее испытывать невероятное облегчение, отчего внутри возникало странное ощущение, и присутствие девушки начинало приносить ей какое-то непонятное чувство комфорта. Она такая жизнерадостная. Арджент хотелось иметь толику ее энергии и веселья. Может быть, она не так уж плохо на нее влияла. Пусть Джоуи не такая задорная и радостная, как Кэролайн, но она начинала задумываться, что, возможно, тоже могла сделать вклад в их дружбу. Как же нова для неё была мысль о том, что ее присутствие тоже может быть ценным.
И снова Джоуи почувствовала, как защемило сердце. Девушке не хватало её, ведь все их лучшие моменты остались позади. Именно поэтому, напоминала она себе, семья переехала в новый город, чтобы начать всё заново. К тому времени, когда они основательно обоснуются в маленьком городке, все маленькие пробелы, которые образовались между сёстрами, будут улажены.
— Звучит заманчиво, однако я совершенно не знаю, с чего начать. Знаешь, Эллисон, в одном ты была права. Я и правда завидую тебе. Твоей способности быстро адаптироваться в новом городе. Не прошло и недели, как ты обзавелась парочкой новых друзей, встретила свою первую любовь, — Джоуи сделала акцент на последнем слове, взглянув на сестру, та одарила её улыбкой. — Оглянуться не успеешь, как ты будешь считать этот город своим домом. Ты отлично вписываешься в данные декорации. Ты здесь не лишняя, в отличие от меня. Не подумай ничего превратного. Я не жалуюсь и тем более не виню тебя в своих неудачах. Я пытаюсь все осмыслить. В последнее время я много думаю.
Джоуи порывисто и крепко обняла сестру.
— Спасибо, что ты рядом.
— Спасибо, что позволяешь.
Конечно, сочувствие не может изменить сложившихся обстоятельств, но все же становилось немного легче их переносить. Часть Джоуи знала, что она была права. Но как начать исправлять то, что она натворила? Глаза защипало от горячих яростных слез. Арджент уткнулась лицом в подушку, чтобы никто не услышал её всхлипы. И когда их поток остановился, то девушка впала в беспокойный сон. Теперь луна совсем скрылась в свои облачные покои и плотно задернула занавес туч, становилось все темнее. Ночь дала им другое направление. Только все гуще становился мрак за окном. Когда сумерки окончательно сгустились и наступила темнота, шины заскрипели на усыпанной гравием подъездной дорожке.
— Знаешь, «Hoosiers» не только лучший фильм о баскетболе. Это лучший фильм о спорте. — Страстно жестикулируя говорил Джексон, явно уставший от споров с рыжей. Лидия игнорировала как мольбу, так и враждебность в его глазах.
— Нет. — Категорично ответила девушка со стороны водителя. Строго, властно и безапелляционно.
Девушка не разделяла пристрастий парня футболом, а точнее, не понимала его одержимости. Любой аспект жизни молодого человека должен был касаться спорта. Джексон Уиттмор родился, чтобы победить. Не рожден, чтобы быть хорошим или превосходным. Нет. Он был рожден, чтобы побеждать. Его всегда сопровождали только восхищенные взгляды, завистливый шепот, скольжение затяжных одобрительных взглядов, почитание. Все хотели быть им. Все хотели победить, но только он мог. В этом и был смысл. Только он должен был уметь делать одну вещь и уметь делать это хорошо. Действительно хорошо. Отлично. Превзойти ожидания.
И в довершение всего, Джексон Уиттмор был чертовски привлекателен. Это всегда вызывало на милом личике Лидии нетерпеливую и раздражённую гримасу. Не говоря ещё о его кривой ухмылке, которую вообще следовало бы объявить вне закона. Он был из тех парней, о которых мечтает каждая девушка. Джексона сложно было отнести к категории «парень в долгосрочной перспективе». Скорее всего, он не подходил в качестве парня, с которым вы видели себя после школы. Один из тех, про кого вы сказали бы, что встречались с ним в старшей школе. Потому что у вас, ребята, одни и те же друзья. Такие парни, как Джексон, никогда не жмут на тормоза, когда надо. Когда поезд их отношений набирает обороты, не давая времени разобраться с клубком эмоций. Наоборот, они всегда среди тех, кто выпрыгивает на полном ходу и катится прочь от путей, понимая, что достигли максимума.
— Там играют Джим Хэкмен и Деннис Хоппер. — Лидия устало закатила глаза, потому что Джексон сделал ещё одну попытку, будто ей докучала сварливая тетушка.
Задача перед парнем стояла непростая. Но вряд ли она осознавала, каким напористым тот мог бы быть. Лидия, казалось, не замечала, как раздувались его ноздри, как сжимались и разжимались кулаки. Еще один вызов. Они напряженно смотрели друг на друга, пока Джексон обдумывал, как убедить свою своенравную девушку.
— Нет. — произнесла она, скривив рот.
Внутри Джексона шла борьба. Он знал, что в этот момент до Лидии не достучаться. Парень развернулся, чтобы встретиться с ней взглядом. Джексон обдумывал ответ, хмурясь и расправляя широкие плечи. По скулам заходили желваки.
— Лидия, клянусь Богом, он тебе понравится. — Он скрипел зубами. Как же парня раздражало, что все должно быть так, как девушка решила. Лидия, кажется, этого не замечала — или ей попросту наплевать.
— Нет. — Выдала она с завидной прохладной уверенностью.
Ничего. Клубничная блондинка даже не делала вид, что обдумывала его предложение, а лишь поджимала упрямо губы. Лицо с четкими контурами было покрыто слоем белой пудры, с которой смело контрастировала алая губная помада.
— Я больше не могу смотреть дневник памяти.
Джексон пристально смотрел на девушку, зная, что именно это в конечном итоге и сделает, но задавался вопросом, как долго сможет откладывать. Он чувствовал себя обессиленным, истощенным и готовым сдаться. Лидия взглянула на него с вызовом. Парень провёл рукой по лицу и тяжело выдохнул. Его плечи опустились. Итак, это был триумф Лидии. Она умела добиваться своего, и не было на свете такой задачи, с которой не могла справиться, стоило ей взяться за дело всерьёз.
— Эй? — позвал он и оглядел пустое пространство. — Может быть, кто-нибудь поможет мне найти дневник памяти? Алло. Тут кто-нибудь работает? Иисусе, они издеваются, — Джексон начал терять терпение, пока искал в магазине сотрудника.
Тишину лишь нарушала раздражающая мелодия стационарного телефона. Но пройдя совсем немного, он краем глаза увидел, как на полу что-то движется, заметное посреди неподвижности. Моргая, оглядывая окружавшую обстановку в магазине видео проката он увидел кроссовку. Джексон остановился в нерешительности, но видимо любопытство брало вверх. Он проволочился на пару шагов поближе. Там был человек. Он лежал на спине, с ног до головы выбеленный пылью. Он был так хорошо запрятан посреди припорошенных обломков. Тишину нарушал треск от флуоресцентной лампы.
Парнишка не сразу заметил кровавые следы от пальцев рук. Подойдя поближе, он увидел, что жертва средних лет, очень субтильный, с изломанностью, присущей горбунам. От волос на голове почти ничего не осталось, они были запачканы запекшейся кровью. Одна сторона лица была заштрихована уродливой россыпью шрамов, а выше уха голова превратилась в липкую черную жуть. Джексон добрался до него неожиданно быстро, а человек выбросил судорожно руку и вцепился в него. Запаниковав, он рванулся назад, но тот только крепче ухватился за него мертвой хваткой, все кашляя, кашляя. Казалось, он хотел выговорить: п — по…могите? Голос был очень слабый, очень скрипучим, с ужасным легочным присвистом.
Он пытался взглянуть на мальчишку, но его голова тяжело болталась на шее, а подбородок елозил по груди, поэтому он выглядывал на Джексона из-под бровей, как стервятник. Однако глаза на обезображенном лице были умными, отчаявшимися. Уитмор огляделся, попытался хоть как-то сориентироваться, но обнаружил, что потерял все чувство времени и не понимал даже, день сейчас или ночь. Мужчина глядел на него одновременно и с надеждой, и безнадежно, как оголодавшая собака, которая так ослабела, что идти уже может. Он трясся, дышал неровно и с присвистом глядел не на Джексона, а куда-то выше, сердито уставившись на что-то чего парень не видел. Мужчина пытался что-то сказать. Задвигались растрескавшиеся губы. Будто бы собирался предупредить. Губы залоснились от крови, густой, красной. Присвистывал, ловил ртом воздух.
Взгляд Джексона упал на продольную рану у него на шее, запекшуюся и темную, будто от когтей. Он пытался подняться. Глаза у него стали яркие, дикие. Его метания пугали. По подбородку бежала струйка крови. Он снова забился в кашле. Кровь растеклась лужей и окрасила устаревший ковер в глубокий красновато-черный цвет. Жизнь покинула его глаза, но одна вещь все еще оставалась. Страх. У ноздрей пузырилась красноватая пена. Его протянутая рука с растопыренными узловатыми пальцами — последнее, что он помнил. На заплетающихся ногах, будто пьяный, Джексон попятился назад в попытки выдернуть рукав кожаной куртки, задев стремянку. Она с грохотом рухнула на кафель, зацепив за собой люминесцентную лампу, которую, по всей видимости, попытался починить человек, что лежал почти неподвижно, упираясь рукой в полки.
Что-то случилось со светом и с воздухом тоже: он был едкий и острый, горло обжигало химическим паром. С одной стороны висело недвижное одеяло из дыма и пыли. С другой — на месте крыши или потолка свисал огромный ком раскромсанной материи. Магазин погрузился во тьму. Неприятный звук люминесцентной лампы, и в зале слышалось только резонирующее от напольной плитки треньканье. Аварийное освещение было тусклое, ему пришлось ждать, пока привыкнут глаза. С левой стороны искрила лампа под потолком. Свет гудел, застряв в статической петле, и в его мерцании он разглядел два злобных глаза, подсвеченные сиянием. Его глаза были кроваво-красными. Он прислонился к стеллажам. От гудков и потрескиваний флуоресцентных ламп над головой его замутило. С усилием парень отлип от стены и медленно обернулся. Его сердце остановилось. Однако для человека тень двигалась слишком плавно, бесшумно и близко к земле, словно крадущийся зверь. Большое, черное и неопознанное существо стояло на четвереньках, издавая звук, похожий на низкое животное рычание. Он и не хотел смотреть, и не мог оторвать взгляд.
Во мраке опять что-то шевельнулось. Силуэта не было видно, но что-то подсказывало парню, что срочно надо что-то делать. Он опустился на колени и зашарил впотьмах руками, желая во что бы то ни стало найти телефон. На свою погибель, Джексон заметил отблеск лунного света, как если бы сверкнули глаза, — а потом от темноты в углу магазина отделилась тень. Она не шевелилась. Последовал резкий громкий грохот, который потряс здание. Фильмы падали вниз, сигнализируя, что существо двигалось. Стеллажи падали друг на друга, как домино. Джексон сделал попытку уйти в сторону, но было слишком поздно. Острая боль распространилась по всей спине, когда парень почувствовал, как что-то тупое ударило его, заставляя рухнуть на пол, не в силах подняться. Уиттмор почувствовал тяжесть, которая надавила ему на ноги, мешая совершать свободные движения. Он лежал, закостенев, и постепенно понимал:
– здесь кто-то есть.
Тень скользнула к нему. Из мрака прямо на парня уставились красные глаза. Можно было разглядеть лохматую шерсть, обнаженные клыки. Откуда-то изнутри доносилось приглушенное влажное сопение. И когда он с гудящей головой, перекатился, понял, смаргивая густой дым, что видит перед собой нечто настолько ему непонятное, что только и мог, что таращится. Ореол окружавшей его тьмы как будто пульсировал. Существо — темный силуэт, выпрямилось во весь рост. Две слезы перекатились через ресницы и поползли по щекам из-за страха перед возможной смертью. Он их не утирал, даже не пытался скрыть это, что был безумно напуган. Парень слышал скрежет собственного дыхания. Вдох-выдох. Странная гулкость в звуке, легкость ночного кошмара.
Монстр замер, как будто что-то показалось ему знакомым. Склонив голову набок, прислушался. Существо метнуло взгляд на мальчика, а в следующее мгновение нависло прямо над ним. Джексон тяжело дышал, когда оборотень опустил воротник рубашки, чтобы лучше рассмотреть царапины, оставленные ему Дереком. В тусклом свете парень рассмотрел темные пятна на груди и вокруг рта монстра. Кровь! — догадался он. Слюна капала из угла его рта и падала на пол. Существо подалось вперед, втянуло ноздрями воздух. Но стоило ему растянуть губы, как в уголках рта обнажились длинные черные клыки. Оно ухмылялось. Чудовище ухмылялось, предвкушая скорое пиршество.
И тотчас же стены содрогнулись от ужасного оглушительного звука разбивающегося стекла, который заполнил комнату. Величие и разруха вокруг сбивали его с толку — высь, ширь и воздух, прослоенные дымными полосами, полощутся на ветру смятым шатром вместо потолка или неба. Джексон перекатился на спину и вскинул руки к голове, но тут его тряхнуло нереальной легкостью, когда он увидел, что рядом никого нет. В самом пространстве, где он находился, было какое-то глубинное въевшееся искривление. И какое-то время он не знал больше ничего. Под потолком покачивались провода и тряпки. Пол был припорошен битым стеклом, гравием и градом разного мусора. Наверху, над головой, пыль прорезал свет пары ламп, словно два косых луча в тумане от фар покореженной машины: один задран вверх, второй свернут вбок, и от них расходятся кривые тени.
Лидия открыла рот, чтобы крикнуть. Оцепенела. Всего на секунду, на одну секунду. Этого хватило. От страха ли её язык прирос к небу? Или просто все тело замедлилось при виде неминуемой опасности, и мысль добралась до мозга спустя мучительную вечность? Девушка с удивлением обнаружила, что лицо мокрое. В ушах у неё стоял свист и шум, голова болела так, что едва она могла думать. Ночь, ее тишина, покой словно были разорваны неистовым, пронзительным, диким криком, пронесшимся из одного конца города в другой. Вопль замер и больше не повторялся. Какое бы существо ни издало этот чудовищный крик, повторить его было невозможно.
Где-то далеко еле слышный механический визг сирен дребезжал все так же ровно и безлично. Джексон не мог разобрать, где источник звука — в нем или вне его. Было сильное ощущение, что он один посреди зимней безжизненности. Куда бы ни глядел, все было непонятно. Место напоминало побоище, словно здесь была драка. В комнате царил полный хаос.
***
Казалось, сон и ночь снова вступили в свои права. Луна уже заходила. Лишь тот, кто познал ужас ночи, может понять сладость наступления утра. Рассвет наступал подобно окончанию главы — одна часть истории закончилась, остальная продолжается. Однако Джоуи было совсем не до сна. Она не спала по ночам, каждый раз встречая новый рассвет, наблюдая его из-за окна своей спальни. И причина этому вовсе не учёба и даже не затягивающие в свой плен ночные клубы. Отсутствие необходимости притворства, наполненное звёздами небо и тишина, нарушаемая лишь мелодичным шумом машин. Ей страшно закрывать глаза. Она не знала, что на этот раз приготовило для неё сознание, которое играло злую шутку с природой сновидений, отравляя и заполняя душу темнотой.
Джоуи проживала нерадивое существование, изобилие не казалось щедростью. Её можно было обнаружить, ютящуюся в теплом одеяле в обнимку с мишкой, подаренным сестрой на десятилетия. Она прижималась к нему, словно тот был спасительным кругом. Наверно, по этой причине он был ей так дорог, и девушка всегда возила его с собой. Ей нужна помощь. Оказывается, сойти с ума не так сложно, когда твоя психика начинала подводить. Девушка уже не удивлялась, когда обнаруживала себя в ванной, а только устало проводила рукой по волосам. Она выглядела так, как себя чувствовала, будто не спала всю ночь или все утро, а только урывками дремала и то и дело просыпалась. Девушка посмотрела в зеркало и увидела большие и круглые глаза, а фиолетовые тени от нехватки сна оставили месяцы под ее ресницами, напоминая слабые очертания темных мешков под глазами. Она выругалась, желая ударить зеркало, но вместо этого шумно выдохнула, позволив себе немного успокоиться и продолжить утреннюю рутину. Какая-то часть Джоуи, казалось, кричала с каждым днем, и становилось все труднее и труднее сдерживать этот крик.
— Ты не можешь позволить ей узнать, — раздался слабый голос в её голове, заставив Джоуи уставиться на раковину.
Вода, которая стекала в отверстие, была завораживающей, и звук возвращал её к знакомым и тягучим воспоминаниям. Когда Джоуи приехала домой, она как можно быстрее приняла душ. Она чувствовала себя слишком беззащитной, слишком голой. Что, если он вернется? Что, если на нее нападет что-то еще? Что может помешать ему, им всем, ее найти? Она видела, насколько они быстры, опасны и смертоносны. Где она снова сможет почувствовать себя в безопасности? Арджент быстро помылась, вытерлась и переоделась в пижаму, потом вышла в гостиную и свернулась на диване, завернув мокрые волосы в полотенце. Должно быть, мать услышала, как выключился душ, потому что через несколько секунд она вышла из спальни. Джоуи хотелось, чтобы мама прокралась к ней и поцеловала её в лоб, прошептав: «Я понимаю, как ты напугана». Но вместо этого она вытерла ей слезы, глубоко вздохнула и проговорила:
— Ты не должна стесняться того, что отличаешься от других. — Джоуи плакала. Слезы медленно, безмолвно стекали по ее щекам. — Мы семья охотников, и у нас есть обязательства. И тебе бы тоже пора следовать им и пополнить наши ряды. Сколько ты ещё собираешься сопротивляться своей природе? Они монстры, которых нужно истреблять. Джоуи, ты не сможешь спасти всех.
— Может, со временем я смогу это понять. Но они наши друзья. Пообещай, что вы не навредите им.
Мать улыбнулась дочери и потянулась, чтобы уложить волосы за ухо. Джоуи понравился этот жест, обнаружив, что больше не плачет, и внезапно перестав злиться. Затем женщина обняла её и притянула к себе так, что голова дочери легла ей на плечо. Голова у нее кружилась от облегчения и предвкушения.
Девушка шумно выдохнула, немного съежившись, словно пытаясь избавиться от воспоминаний. Она решила поскорее покинуть ванну, думая, что внизу её уже спохватились. Джоуи не могла понять ни тогда, ни сейчас, почему они должны были быть девушками с опасным оружием в своем гараже. Очевидно, мало кто мог этим похвастаться. На самом деле все, чего она хотела — это быть в безопасности в их квартире, закутаться в плед на диване и читать книги. Однако вместо этого Джоуи шла словно сквозь бурю: голова наклонена вперед, челюсти стиснуты, ум сосредоточен на следующем шаге, потом на следующем. Но при всей своей стоической выдержке, при всей внешней бесстрастности, с какой она преодолевала дни и недели, внутренне она была резко разделена надвое.
Джоуи уже намеревалась свернуть в коридор, ведущий к лестнице, чтобы спуститься вниз, когда вдруг услышала приглушенные голоса, доносившиеся из комнаты Элли. Она неслышно спряталась за открытой дверью. Конечно, так ведут себя только трусихи, но содержание разговора быстро подавило в ней всякое чувство вины. Девушка увидела, что тётя Кейт протянула сестре бархатный футляр, который она извлекла из заднего кармана джинс. Эллисон широко улыбалась, принимая подарок. Она провела пальцами по петлям банта, восхищаясь гладким прохладным шелком. Затем медленно потянула за конец ленты, наблюдая, как распадается узел. Любопытство, наконец, взяло верх. Она продралась через коричневую оберточную бумагу и подняла крышку. Взглянув на содержимое, Элли невольно ахнула, прижав ладонь ко рту.
Внутри на подкладке, которая была окрашена в кремовый и зелёный цвет: лежал серебряный кулон. Этого хватило, чтобы привлечь внимание девушки, с которым она рассматривала изображения рычащего волка в центре. У него имелся длинный хвост, обвивающим его массивное тело, с одной стороны помещались стрелы, указывающие знающим глазам, куда смотреть, о значение фамилии Арджент. В этом кулоне крылась подсказка.
Джоуи сразу же узнала его, невзирая на то, что приходилось лицезреть его пару раз на шее Кейт. Вопросы множились в голове. Кем он был подарен охотнице? При каких обстоятельствах? Еще одна загадка. И от нее девушку пробрало холодом до мозга костей. Вера в ценности семьи не знала границ, но всегда легче подчиняться их руководству на расстоянии, когда воспоминания уходили, уносимые приливами. Однако для тёти Кейт семейные ценности представлялись фарсом.
— Простишь? — небрежно спросила Кейт, но явно не для того, чтобы получить ответ, ибо счастливое выражение лица Эллисон говорило больше слов. Кейт ухмыльнулась, словно точно знала, какое направление приняли мысли племянницы, и радовалась, что сделала выбор в сторону верного решения. Эллисон открыла рот, чтобы заговорить, но ничего не выходило. Кейт смотрела на неё благовейно.
— Конечно, мне нравится, — и пока девушка рассматривала кулон, Кейт быстро взглянула на племянницу и, уловив восторг, решила развивать мысль:
— Это фамильная реликвия, — сказала тётя, пожимая плечами. Засунув руки в карманы, Кейт покачивалась на месте, рот дернулся в гримасе. — И ты знаешь, что я терпеть не могу всю эту сентиментальность, но это, взгляни на символ в центре кулона, видишь? — Её голос был полон радостного предвкушения. Эллисон кивает, а Кейт продолжает. Рука по-прежнему была поднята в призывном жесте. — Если вдруг захочешь узнать больше о семье, взгляни ещё раз.
Можно было представить себе, что тётя лелеяла какое-то священное воспоминание, но этого нельзя было увидеть. Эллисон вздернула подбородок и прищурилась.
— Ты хочешь меня подкупить? — Сестра улыбалась так, словно это и впрямь было чудом.
Грудь Джоуи сжалась, когда она изучала Эллисон, единственное лицо, которое она знала лучше, чем своё. Тётя засмеялась. В уголках её глаз появилась симпатичная морщинка, выдавая возраст.
— Некоторые тайны стоят того, — тётя Кейт надела кулон на шею Эллисон, а затем потянулась к руке племянницы, мягко сжимая её и зашагала в коридор. Эллисон покачала головой, безуспешно пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Помедлив секунду, она последовала за ней.
Джоуи похолодела от ужаса: её худшие опасения, по-видимому, сбывались. Не желая обнаружить присутствие, девушка вышла из укрытия в коридор. На лице Эллисон появилась широкая улыбка с характерными ямочками. Джо посмотрела на сестру и заставила себя улыбнуться, обмениваясь несколькими вежливыми фразами. В сущности, её внимание было приковано к фамильной ценности, что украшала длинную шею старшей сестры. Правда, девушке казалось, что виноватая физиономия выдавала её намерения. Арджент лихорадочно соображала, о том, как мало смогла бы сделать в том случае, если её «любимая» тетя пойдет в наступление.
— Ты готова?
— Да. — ответила Джо. Она поняла, что её руки сжаты в кулаки, и заставила себя разжать их.
Девушка провела остаток поездки в машине, глядя в окно, потому что не знала, что ей сказать. Некоторое время спустя, Эллисон, наконец, подъехала к школе, едва остановив машину, прежде чем Джоуи схватила свою сумку и потянулась к ручке, выпрыгнув из машины. Кажется, будто она задерживала дыхание всю дорогу, однако даже свежий воздух не помог ей наполнить легкие.
— Джоуи, подожди, — попыталась остановить её Эллисон, наблюдая за тем, как сестра быстрыми шагами увеличивала расстояние между ними.
Джоуи не сказала ни слова за всю дорогу, что привело Эллисон в недоумение, так как она ожидала поздравлений. Дело было даже не в том, что она хотела расстроить сестру в день её рождения. Она просто не могла придумать, что сказать. Вернее, у нее было слишком много вопросов и мыслей, которыми ей охотно хотелось поделиться с Эллисон, но понятия не имела, с чего начать. Девушка уже шагала прочь, сумочка ударяла ее по бедру в такт шагам. Она была так зла на тетю Кейт, которая действовала, вероятно, за спиной у отца, поощряя любопытство Эллисон. Джоуи чувствовала, как сжималось её сердце. Доля ее отдавала себе отчет, довольно крохотная часть, что Эллисон узнает в скором времени сама, при поддержке тети Кейт или же другим способом, но это было вопросом времени. Но ей так хотелось оставить все, что произошло с ними раннее, в прошлом.
Однако это не меняло того факта, что она чувствовала себя брошенной в темноте, в чем-то настолько серьезном и изменяющем их жизни. Это не могло не пугать её. Впрочем, Джоуи хотела быть к этому готовой. Эллисон вышла из машины, отчаянно пытаясь догнать ее, прежде, чем сестра скроется в стенах коридора. Джоуи делала все возможное, чтобы доказать, что с ней все в порядке, что она не переживала. Делала для этой неписанной истории своей жизни все, что могла. Верила, что вчетвером они несокрушимы. Но по дороге в школу она больше не хотела быть в таком «порядке». Ей захотелось снова быть ребенком. Как никогда раньше хотелось плакать, хлопать дверьми, кричать: «Я ненавижу вас! Вы разрушили мою жизнь!»
— Джозефина, — позвала она ее, когда Джоуи потянулась, чтобы втолкнуть входную дверь внутрь, чтобы войти.
Джоуи молчала, стиснув зубы, и обдумывала, что делать дальше. В этот момент она была очень зла. Но это чувство не имело отношения к ее сестре. Как ей казалось. Она злилась на весь мир. На родителей, Кейт и все те воспоминания, которые связывали их вместе. Она в ярости, так как понимала: эти мысли теперь долго будут её преследовать. Очень зла, что ей приходилось держать всё в секрете от неё. Злилась, что у неё было слишком много стрессовых событий в её юной жизни. И очень смущена тем, как хотела, чтобы этого всего не происходило никогда. Джоуи сделала глубокий вдох, шокированная собственным поведением. Гнев накрыл её, как волна. Она отвернулась, не в силах смотреть на сестру.
— Мне просто…мне просто нужно всё обдумать, Эллисон, — Джоуи бросила слова через плечо, не взглянув, пойдет ли Эллисон за ней, направилась по коридору в классную комнату.
Они звучали резче, чем должны бы. Эллисон отшатнулась, как от удара. Джоуи сжала губы, но все равно открыла дверь и вошла внутрь. И попыталась скрыться в кабинете быстрее, чем когда-либо избегая дальнейших вопросов. Ее жизнь быстро превращалась в подростковое драматическое шоу, и она понятия не имела, как к этому подготовиться. Девушка ощущала себя ужасно, понимая, что сестра ни в чем не виновата, желая выбежать и исправить это прямо сейчас. Однако осознавала, что её сердцу и разуму нужно время остыть, чтобы переосмыслить ситуацию, и Эллисон простит за то, что она нуждалась в этом времени.
Девушка доверяла родителям и тёте Кейт, и было горько узнать, что они лгали ей с тех пор, как прибыли в маленький городок. В ее жизни было не так много людей, на которых она могла бы опереться, и преодолеть барьер лжи оказалось труднее, чем она ожидала. Но новая школа означала новое начало, шанс превратиться в обычного подростка. В большинстве книг и сериалов утверждалось, что отличаться от других — не плохо. Отличаться — это замечательно! Только вот никто не отличался так, как они. Кроме того, — думала девушка, оглядывая свою небольшую комнату, украшенную ловцами снов, шелковыми шарфами и картинами с изображением фей, танцующих в лунном свете, — она все равно никогда не станет такой, как все.
Джоуи вышла в коридор, чтобы извиниться перед сестрой, но остановилась, когда увидела, что та яростно пыталась засунуть разноцветные воздушные шары, на которых большими буквами красовались слова «С днём рождения!», какими они с Лидией наполнили её шкафчик накануне. Джоуи совершенно забыла об этом. Рот Эллисон изогнулся в гримасе отчаянного смущения, а щеки стали фиолетовыми. Девушка продолжала бросать украдкой взгляды, пытаясь выяснить, был ли какой-нибудь из учащихся, бродящий по коридорам школы, свидетелем этой сцены и попутно закрывая голубую дверцу шкафа с жалобным и тревожным скрипом.
По мере того, как все больше людей заполняло коридоры, Джоуи решила занять себя и отвлечься, открыв свой шкафчик, продолжая следить за влюбленными. Скотт появился как нельзя во время. Ее сестра сжимала губы в тонкую линию и хмурилась, когда Скотт по наводке Джоуи распылялся с поздравлениями. Эллисон качала головой, возможно объясняя что-то своему парню, чего девушке не было слышно с другого конца коридора. «Черт. Теперь я ещё и предательница», досадовала на себя девушка.
Руки, губы и все тело передавало Джоуи главную мысль сестры. Она сильнее начала ощущать чувство вины. Девушка почувствовала, как ее обдало жаром, краснея, а потом чуть не умерла от стыда, потому что… Боже, она только что испортила день рождения сестры, который не успел толком начаться. Девушка решила, что лучше отыскать Элли во время обеденного перерыва и попытается уладить все, давая время им обеим. Потому что хотела извиниться перед ней за свою чрезмерно бурную реакцию. Сестра уж точно не заслуживала, чтобы Джоуи обрушивала на неё всю тяжесть своего беспокойства.