Небо над Неверлендом светло и ясно,

ждать тебя, Венди — время терять напрасно,

ты не вернешься на юности вечной остров.

Мне без тебя нормально, но, знаешь, просто

мысли накатят, как волны порой на берег,

и понимаешь, что так же влюблен и верен,

так же надеешься, что сдашься ты и вернешься,

и в это верить, дурак, не перестаешь.

В тот день лил дождь и был подоконник скользким,

если с него свалиться, раздавишь розы,

что зацветают под окнами. В доме мрачно,

ночь, словно спутник и мой, и моей удачи,

ты тихо спишь, твои сны бескошмарно-тихи,

и меня нет, увы, ни в одном из них.

Тонкие руки, изломанные, как крылья

птичьи, сбежать не сумевшие в сон из были,

больше меня не коснутся, сорвавшись с края.

Розы кроваво-красные зацветают

на месте тех, что прежде цвели у дома.

Ты спишь спокойно, ты выглядишь незнакомой.

Я тебя трогаю нежно, беру за руку,

и этот бешеный, рвущийся вовне стук

твоего сердца — о, как он гремит набатом!

Венди, давай убежим, ну давай убежим обратно.

Мы ведь сумели один раз и еще сможем!

Ты отнимаешь ладонь, называешь ложью

мой Неверленд, просишь окна закрыть плотнее,

шепчешь молитву, и я покоряюсь ей,

в проем окна выскальзывая неслышно.

В доме живого мертвый вовеки лишний.