Зэриан устало плюхнулся в кресло и закрыл глаза. После такого вечера и ночки хотелось только вырубиться и забыть обо всем. Целителю не пристало высказывать свою слабость, но поди ж ты…

Девушек ему доставили в ужасном состоянии. У одной и вовсе вывих бедренного сустава, уж без понятия как это удалось Повелителю. Остальные… Слишком перетянутые ремнями руки затекли и посинели, на телах разные раны и царапины от когтей, не заживающие из-за специального состава, щедро нанесенного на кожу демониц.

Целитель сплюнул горькую слюну в платок и зашвырнул его в урну. Желание напиться прямо-таки нещадно толкало его в бар. Неужели нельзя было трахнуть красоток и не портить их вид? Чего стоила только одна красноволосая девушка с почти отрезанной грудью. Фу, гадость! Именно за такие моменты он и ненавидел всех садистов. И сам старался не злоупотреблять жестокостью.

Отдышавшись и отплевавшись, усталый демон сбросил врачебный костюм и как был, в одних шортиках, отправился в замковый бар. Напиваться до беспамятства.

***

Мила проснулась от чьего-то стона. Она попыталась приподняться на локтях, но боль резонула живот, и девушка плюхнулась обратно на кровать. Стон прозвучал снова.

— Лэртина, — тихо позвала она, пытаясь добудиться до служанки. Та сонно хлопнула светлыми ресницами и вдруг подскочила.

— Что случилось? — Мила мысленно повторила слова служанки, пытаясь запомнить, а сама приложила палец к губам.

— Слышишь? — подставила ладонь под ухо, тут снова прозвучал стон. — Что… это?

При этом слово «что» она произнесла на демоническом, а «это» на родном языке, вслушиваясь в звук.

— Не знаю, сейчас спрошу у целителя, — служанка поняла. Ее и саму заинтересовали подозрительные звуки. Впрочем, это лазарет, здесь и положено быть больным, каличным, пьяным и прочим гражданам, нуждающимся в лечении. Стоны тут не редкость. Другое дело, что мужик удавится, но не издаст ни звука. А значит хнычет женщина.

Лэртина поправила на себе помятое за ночь сиреневое платье и вышла за дверь — сперва надо спросить стражников. В этот раз на охране их двери стояли синий и черный — Ольтарес и Мрянко. Эти не были такими раздолбаями, как предыдущие караульные. Служанка не знала, кто придумал ставить у дверей Повелителей охрану, но этот кто-то несомненно был очень умным демоном — стража была отменным источником сплетен и слухов. А уж подслушивать под дверью им сама должность велит.

— Мальчики, вы не знаете, что там происходит? — и улыбочку повежливее, все-таки эти парни — самое приличное, что может найтись в насквозь прогнившем дворце. Не считая целителя.

— Вчерашние девочки Повелителя, — пожал плечами синеволосый Ольтарес. — Ничего нового, поверь.

— Ужас, — вздрогнула служанка, но не отступилась. — Я должна… взглянуть.

— Иди, — снова откликнулся синий. — Только в обморок не падай, а то нести тебя придется, и господин целитель материться будет.

— Не буду, — попыталась отшутиться Лэртина, но не смогла и решительно зашагала к двери, откуда доносились подозрительные звуки.

Она рывком распахнула коричневую дверь и застыла на пороге. Напротив зеркала стояла девушка со сдернутыми окровавленными бинтами в руках, а ее тело… У нее совершенно не было груди. Лэртина подавила приступ тошноты. Кровь уже свернулась и даже заживать стало, но вид красного мяса вызывал отвращение. Грудь отрастать будет долго и мучительно.

Красноволосая медленно повернулась к ней и взвыла как пилорама:

— Что смотришь? Видишь, какая я теперь уродина? — она ткнула пальцем с обломанным ногтем в красное мясо на месте еще вчера пышного бюста. — Теперь меня ни один мужчина не захочет! А все этот мудак! Сказал, легче удалить, чем пришивать! Новая вырастет! А когда вырастет?!

Демоница визжала и визжала, зато охать и стонать перестала, а Лэртина медленно затворила дверь и сползла по стене. Одна из гаремных сучек. Ей пофиг, что ее тело использует Повелитель, ее волнуют только утерянные сиськи…

— Ну что? — вопросительно хмыкнул синеволосый Ольтарес и поддержал замявшуюся блондинку. — Курицы тупые. Это еще остальные не очнулись, подожди часок и услышишь концерт…

— Он же ее спас… От заражения. Им же, наверное, снова грудь передавили так, что там отмирать все стало, — шепотом выдохнула служанка. — А она… думает, в сиськах счастье.

— Сиськи — это сила, — подал голос Мьянко и улыбнулся, сверкнув дыркой вместо клыка.

— А ты хоть где зуб потерял? — всплеснула руками Лэртина, рассматривая второго стражника.

— А! Новый вырастет, — беспечно махнул рукой демон и снова ухмыльнулся, — Подрался немного. Поспорили мы тут в казарме давече на одну красотку… Ну я проиграл и подрался.

— Отшила она тебя! — заржал синеволосый и хлопнул товарища по плечу.

Лэртина развернулась и юркнула в их с Повелительницей комнатку.

— Ну что там? — вопросительно подняла мордашку Мила.

Лэртине пришлось стащить у целителя какую-то чистую бумажку и магическое перо. Рассказать пантомимой она просто не смогла бы такое, а новость просто липла к языку. Женщина уже давно заметила, что все переживания чувствуются намного легче, если ими поделиться с окружающими.

Вот и сейчас она быстро начертила привычными штрихами женскую фигурку со всеми округлостями. Показала подопечной, после рядом нарисовала вторую фигурку, только вместо груди пустоту. Подумала, сменила чернила на перышке и нарисовала красную рану на месте груди.

Мила взглянула на рисунок и побледнела. Такого она еще не видела. С сомнением девушка покосилась на свою грудь, замотанную бинтами так, что ее совсем не было видно, сопоставила боль и неприятные ощущения, а после ткнула пальцем в рисунок и в себя, ужасаясь открытию.

Лэртина резко замотала головой.

— Нет, все не так. Там, — она ткнула пальцем в стену, — девушка. — И потыкала золоченым ногтем в картинку. — Это ее так приложили. Ничего, отрастет. Хотя мозги почему-то не отрастают.

Мила долго переваривала рассказ служанки, но особо ничего не поняла. Зачем было женщине грудь отрезать? А если это… Кошмарное воспоминание резануло память и душу. Это сделал он — тот самый черный и страшный, тот, кто являлся к ней в кошмарах. Он мучил и других девушек, не только ее.

Она отвернулась, насколько смогла и снова заплакала. Ну за что? Почему именно ей достался такой ужасный мир? Почему так жестоко? Но ответа не было — у Милы здесь нет никого и некому помогать и объяснять простые истины.