Плач сесилий

У её брата тёплые и бархатные ладошки, несравнимые с её девичьими, которые почему-то на ощупь грубее. Люмин любила держаться с ним за руки, не важно идут ли они на прогулку или просто находились рядом. В такие моменты их тела становились едиными, равно как и души. Родители умилялись, видя, как привязаны друг к другу близнецы. Брат всегда отвечал на тактильные желания сестры: крепче сжимал ладонь, укладывал голову на её плечо, гладил волосы или же просто крепко обнимал. Люмин думала, что её брат – настоящий ангел, и она сейчас прикасается к чему-то драгоценному. Родители удивились, когда вовсе не Итер подал идею для рождественского костюма, а Люмин. Пойти против воли дочери они не посмели, потому что это стоило им бы нескольких часов слёз и истерик. В её подсознании чётко отпечатался образ маленького брата в костюме ангелочка с золотистой косой. Мальчик смущался, но стоило ему увидеть восхищенный взгляд сестры, как тот выпячивал грудь вперед и вздергивал нос. Родители смеялись, делали фотографии и целовали детей в щёки, а в доме пахло индейкой, сосной и праздником.

— Сестра, знаешь, — оба близнеца уже лежали в кровати в обнимку, когда тишину нарушил тревожный голос Итера. — Пообещай мне кое-что.

Люмин приоткрыла глаза и развернулась лицом к брату в объятьях, показывая всем видом свою заинтересованность.

— Пообещать что?

— Обещай, что будешь любить меня всегда.

Девочка прыснула, а после расхохоталась, правда быстро опомнилась, зажимая рот ладошкой. Не хватало ещё родителей разбудить.

— Я уж думала ты попросишь меня пообещать дать тебе хотя бы раз поспать дольше положенного, а не толкать локтями во время подъёма, — сестра злорадно хихикнула, подпирая голову одной рукой, а другой играя с уголком подушки брата.

— Люмин! Я серьёзно! — Чуть повысив голос, Итер недовольно надулся, словно хомяк, которого их кошка съела спустя месяц после приобретения.

Сестра села в кровати и вперила свой взгляд в брата. Прозвучавшее желание было странным, ведь она всегда будет любить его и без всяких обещаний, так зачем же он просит её сказать это?

— Ладно, раз для тебя это так важно — обещаю, что буду любить тебя всегда.

Итер повторил движение за сестрой и теперь, сидя друг напротив друга, Люмин показалось, словно они совершают важный в их жизни ритуал. Мальчик протянул мизинец и с серьёзным видом произнёс:

— Клянёшься?

Несколько секунд и два мизинца сцепляются вместе, закрепляя их клятву.

— Клянусь.

* * *

Люмин казалось, что её жизнь и дальше будет полна красок, особенно в те моменты, когда брат находился рядом. Но произошло то, что изменило жизнь всех членов семьи. Сначала родители сказали ей спать в другой комнате и позднее уже разделили близнецов по двум разным комнатам. После Люмин начала ходить одна в садик и это насторожило её ещё сильнее. Каждый вечер девочка захлебывалась в слезах и просила увидеться с братом. Но родители, которые так яро чего-то боявшиеся, не пускали её к Итеру. Периодически она слышала хрипящие кашли, которые переходили в целые приступы, длившиеся несколько минут. Всегда они были слышны в одно и то же время, по вечерам, и исходили из комнаты брата. Люмин дрожала всем телом, пока слушала очередной приступ и пыталась заткнуть себе уши, но ничего не помогало. Словно их связь помогала ей расслышать каждый хриплый и тяжкий вздох брата, каждый саднящий горло кашель.

В одну из ночей мама попыталась утешить дочь, но что-то не давало верить её словам.

— Всё будет хорошо, моя милая, — шершавые губы коснулись её лба, а светлые волосы защекотали нос. — Итер просто немного заболел, ты ведь не хочешь тоже болеть? Мы переживаем за вас двоих.

В уголках золотистых глаз заблестели бисерины слёз, а из горла вырвался жалкий хрип. Ей так сильно хотелось к брату, что любая боль от болезни казалась легче их насильного «расставания».

— Я готова забрать часть болезни у Итера и тогда мы сможем вдвоём быстрее выздороветь, мама, правда, я сильная, я помогу брату, — плечи девочки еле заметно подрагивали, и истерика вот-вот готова была случиться.

Женщина замерла, ошарашенная произнесённым, а затем заплакала, обнимая крепко Люмин. Девочке стало страшно от такой резкой перемены настроения матери и она не шевелилась всё то время, что были слышны всхлипы.

Она тогда ещё не понимала, почему же мама так горько плачет и что такого было в её взгляде, направленным на неё после этих озвученных мыслей.

* * *

Люмин помнит день, когда это случилось. На улице был сильный ветер, царапавший прохладой лицо. В руке теплела ракушка, которую она получила от воспитательницы в детском саду. Та попросила передать её и пожелать скорейшего выздоровления брату. Воодушевлённая, Люмин чмокнула ту в щёку и с горящими глазами заявила, что обязательно передаст.

Наконец послышался шум шин подъезжающей машины, и девочка спрыгнула со скамьи, направляясь поскорее к отцу. Тот встретил её молчаливо, даже хмуро. Обычно он наклоняется к ней, треплет по макушке, взъерошивая причёску, а тут молчит, словно рыба (у них с братом была такая, чем-то даже похожая на отца). Люмин склонила голову набок в недоумении, но последовала примеру отца и молчала весь путь до дома.

Машина только остановилась, как девочка выскочила из неё и рванула к двери. Ведь совсем недавно Итер пошел на поправку, и Люмин теперь могла проводить с ним несколько часов после садика, пока родители были заняты делами. Сердце бешено колотилось, словно это встреча после долгой разлуки. Но комната встретила её осенней прохладой и пустой кроватью, где обычно её встречал брат, который поворачивался к источнику шума и, завидев сестру, начинал улыбаться. Не так ярко и солнечно, как раньше, но и это радовало Люмин. А сейчас здесь никого не было. Идеально заправленная кровать, пустой рабочий стол и полки.

— Итер…Итер…Где он? — Ладони, сжатые в кулак, мелко затряслись, а ракушка начала вдавливаться в кожу до такой степени, что грозилась поранить её.

Позади возникла мать, которая тепло обняла её за плечи и повела в гостиную. Та что-то лепетала про лечение и заграницу, что это ненадолго и Итер скоро вернётся.

И тогда Люмин показалось, словно ей послышался оглушительный треск в душе, после которого пустота внутри начала расползаться со стремительной скоростью. На босые ноги посыпалась крошка от ракушки, а по руке уже стекала струйками кровь, но всё это было ничто по сравнению с тем, как больно ей было сейчас внутри.